Примечательно и другое свидетельство современника Лермонтова, относящееся к преддуэльному периоду. Бабушка поэта была пациенткой известного в то время профессора-терапевта И. Е. Дядьковского. Когда профессор собрался ехать в Пятигорск бабушка передала с ним "гостинцы и письма" для внука. Так профессор и поэт познакомились друг с другом. Случилось это событие за несколько месяцев до роковой дуэли. Вот, что по этому поводу пишет Н. Молчанов В. В. Пасеку 27/VII – 1841 года: "…В этот же вечер мы видели Лермонтова. Он пришел к нам и все просил прощения, что не брит. Человек молодой, бойкий, умом остер. Беседа его с Иустином Евдокимовичем (Дядьковским) зашла далеко за полночь. Долго беседовали они о Байроне, Англии, о Беконе. Лермонтов с жадностью расспрашивал о московских знакомых. По уходе его Иустин Евдокимович много раз повторял: "Что за умница" и далее в восторге: "Что за человек!" Экой умница, а стихи – музыка, но тоскующая". Через 6 дней после гибели поэта, Дядьковский умер от передозировки снотворного.
Народная мудрость гласит: "Характер человека – его судьба". Так и характер Лермонтова – язвительно-ядовитый, насмешливый, порою злобно-мстительный свел его в могилу.
B. C. Соловьев пишет: "…Но все, я думаю согласятся, что услаждаться деланием зла есть уже черта нечеловеческая. Это демоническое сладострастие не оставляло Лермонтова до горького конца; ведь и последняя трагедия произошла от того, что удовольствие Лермонтова терзать слабые создания встретило вместо барышни бравого майора Мартынова".
И. Тургенев пророчески прочел на смуглом лице юноши Лермонтова "зловещее и трагическое, сумрачную и недобрую силу, задумчивую подозрительность и страсть". Да и сам Лермонтов перед последней поездкой на Кавказ все время говорил об ожидающей его смерти. Эта мысль упрочилась после предсказания гадалки (нагадавшей и смерть Пушкина), что в Петербург он больше не вернется и что его ожидает отставка "после коей уж ни о чем просить не станешь".
И вообще, столько много рокового и загадочного видится в судьбе Лермонтова, что невольно согласишься с Д. Мережковским об инфернальности происхождения великого и таинственного поэта.
Я уже упоминал о характерной черте Лермонтова – двойственности, амбивалентности. Эта двойственность присутствует во всем: и в отношении к большому свету, к женщинам, к Родине и т. д.
Настойчиво стремясь попасть в великосветское общество, он в то же время ненавидит это общество всей душой, и свет отвечает ему тем же. А как император Николай I и его царедворцы могли относиться к Лермонтову, который в произведении "Смерть поэта" каких только унизительных эпитетов, оскорблений не нанес верховной знати – "надменные потомки", "подлость отцов", "рабская толпа", "палачи", "наперсники разврата" и т. д. Царь настолько ненавидел за это Лермонтова, что четырежды не подписал представление к награждению поручика за храбрость в Кавказской войне.
Конечно, можно отнестись сочувственно к юному поэту, так тяжко до "нервной горячки", перенесшего смерть Пушкина, но можно и царя по человечески понять, когда ему в лицо бросают такие чудовищные оскорбления, за которые должны были последовать более тяжкие последствия. И только заступничество Бенкендорфа и слезы бабушки спасли поэта от каторги. Осип Мандельштам только заикнулся об "усатом горце", как тотчас же сгинул в пересыльных лагерях ГУЛАГА. Но так нас учили в школе – любой царь плох – любой поэт при этом царе хорош. Да и сейчас апологеты и панегиристы Лермонтова говорят о каком-то царском заговоре, и что дуэль – то была проведена не по дуэльному кодексу, а смерть поэта от пули оскорбленного Мартынова была чуть ли не преднамеренным убийством. Оставим это на совести профессионалов-литературоведов.
И через 3 года та же злость и ненависть.
Стихотворение "1 января 1840 г". красноречиво говорит об этом:
"Как часто, пестрою толпою окружен
Когда передо мной как будто бы сквозь сон
При шуме музыки и пляски,
При диком шопоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски…
* * *
…О как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью".
И уже совсем апокалиптические пророчества, от которых стынет кровь и которые, к сожалению, сбылись, воплотившись в "русском бунте бессмысленном и беспощадном":
"Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь
И пища многих будет смерть и кровь…".
Посмотрите, как раздваивается отношение Лермонтова к Родине с одной стороны патриотические "Два великана", "Новгород", "Бородино", "Родина" наполненные славянофильским пафосом, с другой "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ…".
Ярко выраженная двойственность проявляется у Лермонтова в отношении к женщине и в биографии, и в его произведениях. С одной стороны любовные увлечения, наполнены прозрачным, светлым, чаще неразделенным чувством, с другой стороны ненависть к женщинам, отвергшим его ухаживания и до описания порнографических сцен в юнкерских поэмах.
Комплекс женоненавистничества внушен был Мишелю еще в детстве. Как я уже писал, рос он среди женщин, и характер воспитался женский со слабой волей, склонностью к интриге, неспособный находить самостоятельный выход из сложных житейских обстоятельств.
"Женственность его характера", – пишет Ю. Гусляров, – "замечалась и в том, что в женщине видел он не то, что должен видеть мужчина. Он не признавал за женщиной слабости. Вот и боролся с ними с полной серьезностью, с тем азартом и упорством, с которым может преследовать соперницу только женщина…". С детских лет в половом влечении Мишеньки отсутствовала тайна, где нет тайны, там нет, как говорят сексологи "психической составляющей копулятивного цикла", т. е. любви высшей, не было романтики, не было чарующей влюбленности. Да и зачем это было нужно Мишеньке, когда дом в Тарханах был полон молоденьких и хорошеньких горничных, которых бабушка подбирала специально, чтобы внуку не было скучно.
Позднее В. Г. Белинский, который Лермонтова боготворил и ненавидел одновременно, сказал: (да простят меня читатели за пошлость "неистового Виссариона"): "Мужчин он так же презирает, но любит одних женщин. И в жизни их только и видит…Женщин ругает: одних за то, что дают, других за то, что не дают… Пока для него женщина и давать одно и то же…".
Особой жестокостью отличалось отношение Лермонтова к Екатерине Сушковой. Эта молодая красавица старше Мишеля на 4 года отвергла любовь шестнадцатилетнего "Кривоного мальчика с красными глазами", Лермонтов, влюбленный в нее безумно, написал целый цикл стихов, посвященный Екатерине и названный лермонтоведами "Сушковским циклом". Нет нужды цитировать эти замечательные, полные любовной тоски стихи. Читатель при желании найдет их. Это "Вблизи тебя до этих пор…", "Благодарю", "Зову надежду сновиденьем", "Нищий", "Стансы" и пр. В 1834 году, т. е. через 4 года Лермонтов и Сушкова встречаются вновь и поэт, полный мщения за неразделенную юношескую любовь, своим байронизмом увлекает Екатерину в любовный омут, но вскоре демонстративно оставляет ее, нанеся непоправимый урон репутации дворянской девушки.
Мало того, засыпает ее, писанными собственноручно, анонимными письмами с порочащими его выдуманными фактами. Делает Лермонтов это так, что письма попадают в руки тетки Екатерины. Все эти неблаговидные поступки, которыми Лермонтов похвалялся перед А. В. Верещагиной и Е. П. Ростопчиной, детально описаны в романе "Княгиня Лиговская", где Екатерина Сушкова выведена под именем Елизаветы Николаевны. Сушкова правда, до конца своих дней так и не узнала автора анонимных писем, но с этой скандальной историей два могущих состояться ее брака распались.
Еще один неблаговидный поступок поэта, будто бы приведший к трагической дуэли, случился в отношении Софьи Мартыновой, родной сестры Николая Мартынова. Между Лермонтовым и Софьей завязался легкий роман, и когда поэт возвращался из отпуска на Кавказ, семья Мартыновых передала для Николая запечатанный пакет, в котором (Лермонтов знал это) Софья вложила свои дневники и письма. В дороге Лермонтову захотелось, видимо, узнать, что о нем думает воздыхательница, и он вскрыл этот пакет. Приехав в Пятигорск, Лермонтов сочинил романтическую историю о "пропаже" пакета и рассказал об этом Мартынову. Но вскоре по Пятигорску поползли вдруг сплетни о Софье Мартыновой, в таких деталях, которые никому не могли быть известны, но которые были изложены в "пропавших" дневниках и письмах. Мартынов потребовал от своего друга объяснений, но Лермонтов чуть не в один присест написал "Тамань", где подробнейшим образом описал эту "романтическую" историю. Мартынов, конечно, не поверил выдумкам друга, и многолетняя дружба прервалась.
Так Мартынов, может быть, защищал честь сестры и свое достоинство, которому ядовитыми эпиграммами и злыми карикатурами Лермонтов постоянно наносил урон?
Любовные увлечения Лермонтова воплощались всегда в поэзии.
Влюбленный в Наталью Иванову (1830–32 гг.) он посвящает ей цикл стихотворений ("НФП", "НФ", "И – вой", "Разрыв" и пр.), получивший название "Ивановского цикла". Здесь та же нежность, любовные муки, чистые, светлые, как бы одухотворенные свыше.
Последнее увлечение (1839–40 гг.) Лермонтова – княгиня Мария Щербатова. Ей посвящены стихи "На светские цепи…" и "Молитва". Светская молва приписывала причину дуэли Лермонтова с Барантом ревностью поэта к Марии.
Была еще одна несчастливая любовь, которая может явиться образцом во всеобщей истории любви – любовь к Вареньке Лопухиной – ей посвящены стихи "У ног других не забывал…", "Мы случайно сведены судьбою", "Оставь напрасные заботы", "Она не гордой красотой" и пр. др.
Для Лермонтова Варенька – это образ святой безгрешной Мадонны, отклики этого образа и в поэтических портретах других женщин, которых поэт любил, жаждал встреч, молился на них. И постыдные, роняющие честь дворянскую и офицерскую, поступки в отношении Сушковой и Мартыновой. Что же тогда говорить о Тирзах и Парашах, Уланшах и Ларисах. Вот посмотрите, как рисует женский портрет Лермонтов в поэме "Гошпиталь":
"Худая мерзостная…
В сыпи, заплатках и чирьях,
Вареного краснее рака,
Как круглый месяц в облаках
Пред ним сияла…"
И годом раньше стихи, посвященные В. Лопухиной:
"Она не гордой красотою
прельщает юношей живых
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
* * *
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней
И сердце любит и страдает
Почти стыдясь любви своей".
А вот образ, несчастной девушки Тани, подвергшейся групповому насилию отделения улан в деревне Ижорке, при переходе из Петербурга в Петергофский лагерь.
Обратите внимание, что никакой жалости к изнасилованной девушке нет, а есть только садистическое сладострастие.
Утром, когда уланы покидали ночлег:
"Идут и видят: из амбара
выходит женщина: бледна
Гадка, скверна, как божья кара
Истощена и ……..
Глаза померкнувшие впали;
В багровых пятнах лик и грудь
Отвисла ж…… страх взглянуть
Ужель Танюша? – Таня, ты ли?"
И годом раньше:
"… О небо, я клянусь, она была
Прекрасна! Я горел, я трепетал
Когда кудрей, сбегающих с чела,
Шелк золотой рукой своей встречал.
Я был готов упасть к ногам ее,
Отдать ей волю, жизнь, и рай, и все
Чтоб получить один, один лишь взгляд
Из тех, которых все блаженство – яд!"
Вот такое совмещение идеала содомского с идеалом Мадонны.
"И будто видится сквозь пелену времени, как отчаянный юнкер в серой шинели, едва проспавшийся после угарной ночи, с душой, мутной от пьяного похмелья, стоит, прижавшись плечом к нежно-воздушной барышне, где-нибудь на Зимней канавке, прислушивается к вечерним выстрелам, – и уже по искаженной душе его, как по небу полуночи пролетает белокрылый ангел" (Б. Садовской).
"Итак, прощай! Впервые этот звук
Тревожит так жестоко грудь мою
Прощай! Шесть букв приносят столько мук
Уносят все, что я теперь люблю
Я встречу взор ее прекрасных глаз
И может быть… как знать… в последний раз".
И еще одна характерная черта образа Лермонтова – это беспредельная печаль и тоска, идущие из самых потаенных глубин души поэта, этого "ночного светила русской поэзии", так сказал о поэте Д. Мережковский, проведя антитезу между Лермонтовым и Пушкиным, (Пушкин – "дневное светило").
В. Белинский заметил, что произведения Лермонтова поражают читателя безотрадным безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувства…Страшен этот глухой, могильный голос нездешней муки:
"И скушно и грустно – и некому руку пожать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья…что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят – все лучшие годы".
или:
"На жизнь надеяться страшась,
Живу как камень меж камней
Излить страдания скупясь".
или:
Прими, прими мой грустный труд
И если можешь, плачь над ним; -
Я много плакал – не придут
Вновь эти слезы…".
или:
"Закат горит огнистой полосою,
Любуюсь им безмолвно под окном,
Быть может завтра он заблещет надо мною,
Безжизненным холодным мертвецом…".
или:
"Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моем уме. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь
Но что ж? Мне жизнь все как-то коротка".
или:
"Оборвана цепь жизни молодой
Окончен путь, бил час, пора домой
Пора туда, где будущего нет,
Ни прошлого, ни вечного, ни лет…".
или уже совсем жуткое:
"…И я сошел в темницу, длинный гроб
Где гнил мой труп, и там остался я
Здесь кость была уже видна, здесь мясо
Кусками синее висело…".
или:
"Не льстит мне вспоминанье дней минувших,
Я одинок над пропастью стою…
или уже пророческое:
"Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; – настанет час кровавый,
И я паду, и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений.
И запредельная тоска в "Думе":
"И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом".
Литературоведы подсчитали, что в лирике Лермонтова на 1000 слов текста самыми употребительными являются – слеза – 365 раз, судьба – 278, смерть – 273, умереть – 253, плакать – 215, конец – 175, мука – 155, тоска – 143, в то время как улыбаться – 57, удовольствие – 55, жалеть – 53.
"И чем дальше мы отделяемся от Лермонтова, чем больше проходит перед нами поколений, тем более вырастает в наших глазах скорбная и любящая фигура поэта "взирающая на нас глубокими очами полубога из своей загадочной вечности…""(С. А. Андреевский).
Этот тяжкий для меня психопатологический очерк о М. Ю. Лермонтова я закончу стихотворением другого поэта В. Брюсова:
Казался ты и сумрачным и властным,
Безумной вспышкой непреклонных сил.
Но ты мечтал об ангельски-прекрасном,
Ты демонски – мятежное любил".Ты никогда не мог быть безучастным
От гимнов ты к проклятиям спешил
И в жизни верил всем мечтам напрасным
Ответа ждал от женщин и могилИ не было ответа. И угрюмо
Ты затаил, о чем томилась дума,
И вышел к нам с усмешкой на устах.И мы тебя, поэт, не разгадали
Не поняли младенческой печали
В твоих, как будто кованных стихах!6–7 мая 1900 г.
Feci quod potui – faciant meliora potentes!
Литература
1. Алексеев Д. А. По следам исторических загадок. М., 2001.
2. Андронников И. Л. Избранные произведения. М., 1975. Т. II. С. 222–236.
3. Андреевский С. А. Лермонтов: Характеристика. Тула, 2000. С. 339–355.
4. Беличенко Ю. Н. Лета Лермонтова. М., 2001.
5. Бурно М. Е. Сила слабых. М., 1999. С. 30–39.
6. Висковатов П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 1989.
7. Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. М., 1964.
8. Домбровский О. Н. Доктор Дядьковский и поэт Лермонтов // Клиническая медицина. 1993. Т. 71. № 3. С. 71–73.
9. Литературное наследство. М., 1948. Т. 2.
10. Ломинадзе СВ. Тайный холод// М. Ю. Лермонтов – pro et contra. СПб., 2002. С. 742–765.
11. Литературное наследство. М., 1941. Т. 1.
12. Лермонтовская энциклопедия. М., 1999.
13. Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: В 10 т. М., 2000.
14. Мережковский Д. С. Лермонтов – поэт сверхчеловечества// Книжное обозрение. 1989. № 40. С. 8–9.
15. Нахапетов Б. А. Медики и медицина в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова// Фельдшер и акушерка. 1985. № 10. С. 39–41.
16. Руководство по психиатрии. М., 1983. Т. II. С. 396–399.
17. Соллогуб В. А. Повести и рассказы. М., 1988. С. 333–336.
18. Садовской Б. А. Трагедия Лермонтова // М. Ю. Лермонтов – pro et contra. СПб., 2002. С. 410–433.
19. Торжественный венок. Слово о поэте. М., 1999.
20. Щеголев П. Е. Лермонтов. М., 1999.
21. Эйхенбаум Б. М. Мой временник. СПб., 2001.