Психически больной Каин
Каким образом психотические состояния связаны с эпилепсией и соответственно с пароксизмально-эпилептоидным радикалом каинитов?
Первым на этот вопрос дал ответ в своей диссертационной работе [51] "Паранойя на эпилептической основе" Бухгольц (1895). В дальнейшем эту же точку зрения развил и В. Вейгандт (1902), указав, что у эпилептиков можно обнаружить бредовые идеи, в частности идеи собственного величия, время от времени приводящие их к иллюзорному восприятию действительности [52]. Вопрос о возможных связях и комбинациях шизофрении с эпилепсией до сих пор является предметом дискуссий в психиатрии. Точки зрения различных авторов по этому вопросу можно представить следующим образом.
а) Теория случайных совпадений, по Крепелину [53].
б) Теория биологического антагонизма, по Л. ван Медуне [54]. К этой гипотезе присоединяется и Дж. Штойхелин [55]. Она настаивает на том, что комбинация эпилепсии с шизофренией может рассматриваться в качестве "биологического чуда". Разве же может шизофрения встретиться с эпилепсией в одном индивиде, если эпилепсия практически исключает любые проявления шизофрении? С этой теорией согласны также Сморто и Сцёрта.
в) Теория комбинации или сочетания пропагандируется Блойлером, Странским, Гизе, Форкастнером и Де Бором. Подобно Бухгольцу, Г. Дорис и Г. Зельбах считают, что параноидная, кататонная и гебефреническая шизофрения могут проявляться на эпилептической основе [56]. Г. Шорш согласен с материалами, полученными Г. Фюрштейнбергом в клинике Бетель, которыми тот обосновал свою гипотезу о комбинации эпилепсии с шизофренией, хотя и не представил в них ни одного больного с классической картиной шизофрении. "Черты эпилепсии и шизофрении связывает между собой постоянно меняющееся господство одних черт над другими…"
г) Согласно четвертой, "теории запускающего момента", эпилептическая активность необходима для того, чтобы случившийся припадок вскрыл психотический шуб, поскольку тот "не имеет своего собственного физиопатологического субстрата" (Аладжоуанине с соавт. Цит. по: Г. Шоршу [50]).
д) Так называемая теория смен, или конвертации, стоящая на том, что страдающие припадками и параноидом представляют собой взаимозаменяемые формы заболеваний, имеющих единое основание этих нарушений. В ней считается, что единое основание этих нарушений как раз и представляет собой их "обменник" в смысле Бюргера и Принца.
Впечатляющие данные в рамках этой гипотезы получил Ландольт (1960) [58а]. При "форсированной нормализации" электро-энцефалограмм (ЭЭГ) у эпилептиков с помощью антиэпилептических препаратов ему удалось добиться исчезновения приступов, однако вместо них появились параноидные нарушения. Чтобы этот случай не показался кому-то исключительным, Слатер, Беард и Глитеро (1965) продемонстрировали 69 аналогичных клинических случаев [58b]. Г. Теленбах (1965) смог показать, что в восьми из двенадцати случаев у манифестных эпилептиков произошла смена их приступов на параноид и, как пишет Ландольт, типичные для эпилепсии волны в ЭЭГ у них исчезли [58с]. Теленбах считает, что обе формы этих нарушений являются следствиями единого основания, которое можно охарактеризовать темой "смерть" и от которого исходят насилие и жестокость. Личность находится в страхе быть убитой, или убить себя, или убить кого-то.
Теленбах не говорит о том, что эти эпилептики принадлежат к той породе людей, которых мы называем "Каинами". Но он, сам того не ведая, подтвердил старое судьбоаналитическое утверждение о том, что готовность Каина убивать распространяется на всех людей, страдающих припадками. Мы имели возможность наблюдать упомянутые смены не только у эпилептиков, но и у тяжело больных мигренью, астмой, экземой и даже у заик. Чтобы можно было смочь отличить эти психические расстройства от параноидной шизофрении, мы предложили обозначить их терминами "Эпифрения" и "Танатофрения", при этом симптом предрасположенности к убийству следовало бы обозначить термином "Танатомания".
е) Теория поворотов, соответственно дополнения расщепленных частей в Я, была разработана и предложена судьбоанализом в 1963 году. В этой теории говорится, что Я, при определенных обстоятельствах, может расщепляться так, что одна из его расщепленных частей обусловливает шизоформное, параноидное нарушение Я, а другая его часть, наоборот, – пароксизмальную симптоматику. Благодаря поворотам расщепленных частей, шизоформные картины могут "сменяться" пароксизмально-эпилептоидными [58d].
Из-за сукцессивности появлений при поворотах расщепленных частей они могут создавать впечатление так называемого "биологического антагонизма" шизофрении с эпилепсией. Однако эти исходные части расщепления, которые на клинической сцене могут производить впечатление антагонистов, в действиительности тесно взаимосвязаны между собой, выходят из одного и того же Я, и поэтому на самом деле они комплементарны, а никак не антагонистичны. Более того, они могут, правда, крайне редко соединяться в Я в некую целостность, с тем чтобы обе части этого расщепления могли появиться на сцене души симультанно, давая повод возникновению гипотезы о комбинации этих двух заболеваний. Такая возможность симультанного появления обеих частей расщепления делает понятными наблюдения У. Штайнера, который, за исключением одного, у всех своих 48 эпилептиков, обнаружил шизоформный симптом сумеречного состояния. Автор подчеркивает, что на эпилептическое сумеречное состояние до сих пор обращается такое незначительное внимание, как будто это какая-то шизофрениическая мелочь (цит. по: Г. Шоршу [50]).
Феномены расщепления в этой систематике получены на основании экспериментального, клинического и терапевтического опыта, то есть эмпирически, а не спекулятивно. Мы видели, что соответствующий вид расщепления всегда определяет появление то ли "шизоформной" части расщепления – названной нами эпифренным осколком – манифестирующей проективным параноидом, инфлятивным параноидом, истериоформным гебоидом, или кататониоформой, то ли в дальнейшем пароксизмальной частью ее расщепления, такой как проективная эпилепсия, или эпилептиформный психоз (например, пориомания), или же в качестве приступов отчуждения либо сумеречного состояния, или же, наконец, как эпилептиформная деструкция (убийство) либо самодеструкция (самоубийство).
Мой сотрудник Р. Зайдель, протестировал тестом Зонди в Швейцарской клинике эпилепсии (директор Г. Ландольт) 126 больных эпилепсией и обнаружил, что 89 % всех эпилептиков обладают склонностью к параноиду [58е]. Позже А. Ледер в Клинике неврозов Гейдельбергского университета (ректор – П. Вогель) с помощью этого же теста смог установить у Д. Янца две группы тестологически различающихся эпилептиков. Так называемые пробуждающиеся эпилептики отличаются, по Ледеру, инфляцией (+р), тогда как группа прилипчивовялых – проекцией (-р). Тем самым пробуждающиеся эпилептики обладают тенденцией к расширению Я (эгодиастоле), фантазированию, идеям собственного величия и т. д., тогда как прилипчивовялые скорее зажатые, лишенные воображения, безжизненные и еще и проективно-параноидные [58f].
Следующий пример должен показать то, что настоящие каиниты – с эпилептическими припадками или без таковых – в психотическом состоянии могут свою склонность к убийству направлять скорее против собственной личности или же воплотить ее в какиелибо религиозные бредовые идеи.
Пример 1, взятый из "Атласа и очерков по психиатрии" В. Вейгандта [59]. Психически больной, описанный в случае 29 (судорожные припадки, расстройство настроения, пориомания, сумеречные состояния).
"У брата его матери был психоз; в течение четырех лет пациент страдает от судорог, частых приступов головокружения, однако учится он хорошо. Время от времени, начиная с детского возраста, у него случались расстройства настроения и он обнаруживал склонность убегать из дому. Начиная с 11 лет стал часто терять сознание. Позже стал много выпивать; в 23 года перенес тиф и плеврит. Стал интолерантным в отношении алкоголя. В 34-летнем возрасте находился в сумеречном состоянии в течение восьми дней. После этого он много раз менял место работы, причем часто именно в сумеречном состоянии. Приступы чаще всего выражались в потребности странствовать.
При этом, уезжал он довольно далеко (Берлин, Саксония, Рейнские земли, Южнонемецкие земли), длительное время находясь в приюте для бродяг. Каждый день, на 38 году жизни, у него меняется настроение, то он увлеченно танцует с детьми, затем, выпив пол-литра вина, разбивает окно и кричит из него, что "меня убивает" великий кайзер Иосиф, затем с ним происходит судорожный припадок, после которого он просыпается с амнезией, помрачением сознания и с головной болью. Коленные рефлексы живые, временами у него возникают парестезии или же брадикардия. Иногда случается серия из шести сильных судорожных припадков, за которой следует состояние возбуждения, импульсивное стремление побродить, типичное дурное настроение, затем снова сумеречное состояние и делирий. На улице он может, к примеру, стать на колени и начать громко молиться, высказывая религиозные идеи греховности и мании преследования, идеи, что он дитя греха и сладострастия, что его должны гильотинировать, что люди его осуждают и преследуют. Он был и жертвой обмана, и сбежавшим с кладбища, а однажды его поймали там абсолютно голым. У него были конфликты, тяжкие оскорбления, моральный и материальный ущерб и т. п. В промежутках между припадками он становился серьезным, набожным, много молился, работал чрезвычайно прилежно, хотя и очень медленно, поддерживал свой внешний вид в исключительном порядке".
Пример 2, который был передан нам Иделером [60]. Это его собственный рассказ о двойственных переживаниях одного каинитического монаха, патера Сурина, который, будучи в состоянии инфлятивного эпилептиформного неистовства, ощущал себя одновременно и религиозным монахом, и сатаной.
"А дело зашло так далеко потому, что Господь, как я думаю, никак не смог бы увидеть совершение мною в церкви грехов, поскольку, покинув тело одержимого, дьявол (которого патер из этого одержимого изгонял), тут же вселился в мое и, швырнув мое тело на пол, несколько часов непрерывно колотил им об пол (припадок?). Я не могу описать все то, что происходило со мной, поскольку этот дух соединился с моим, не проникнув, однако, в мое сознание и не лишив свободы мою душу. Он действовал во мне как мое второе Я, как будто бы у меня стало две души одновременно, только одна из них была не владеющей и не пользующейся моим телом, она была как бы оттеснена в нем в угол, в то время как другая беспрепятственно в нем господствовала. Оба духа боролись за обладание одними и теми же частями моего тела, поэтому вся душа была как бы расчленена надвое. Одна ее часть находилась в распоряжении дьявола, другая же действовала по собственному усмотрению, стараясь, однако, во всем подчиняться Богу. В настоящее время я чувствую глубокий покой и Божью благодать и не ведаю о том, когда на меня снова нахлынет это страшное безумие и я снова восстану против Бога с яростью, отрывающей меня от Него, хотя, как это ни странно, при этом я буду ощущать ту огромнейшую радость и благодать, которые вопят и причитают во мне все то время, пока я одержим дьяволом. Я чувствую, что я буду осуждаем, и испытываю страх, что меня захлестнет отчаяние пронзающей меня неизвестной души, которая, хотя и является при этом моей, но все-таки это другая, неизвестная мне душа, которая вызывает, однако, у меня абсолютное доверие, беспрепятственно обрушиваясь с насмешками и проклятиями на виновных в моих страданиях. Вопли, исходящие из моего рта, подходят к нему одновременно с двух сторон, и мне с огромным трудом удается различать, радость ли или, наоборот, злость, преобладают в них. Сильнейшая дрожь, возникающая у меня, когда я приближаюсь к чему-то сакраментальному, как мне кажется, вызвана тем, что снимаются все имеющиеся запреты на сердечное восхищение тем, что трогает мое сердце так сильно, что я уже не могу себя сдерживать. Когда же я, побуждаемый одной частью моей души, хочу перекрестить себе рот, другая ее часть строго одергивает меня, и я сую свои пальцы себе в рот, чтобы яростно там их кусать. Никогда еще мне не молилось так легко и спокойно, как во время такого возбуждения; в то время когда мое туловище катается по земле, я, священник, осыпаю себя, как сатану, проклятиями, ощущая при этом неописуемую радость. Сатаной становился я не ради бунта против Бога, а чтобы сбросить с себя груз своих грехов". (Весьма вероятно, что у пастора некоторое время уже развивается возможный шизофренический процесс.)
Пример 3 является еще одним доказательством того, что между эпилептиформным Каином и религиозным бредом существует тесная связь. В. Вейгандт описал случай одного земледельца, тяжелого эпилептика, который между двумя судорожными припадками, приходя в состояние неистового возбуждения, с помраченным сознанием, изрекал надгробную проповедь:
"К могильному холму созываю вас, своих любимых (все произносится на латыни), восстаньте же из гроба, ускользнувшие из рук отцов и матерей своих и вознесшиеся на небо. Любимый отец, вновь взываешь ты к душам детей твоих, покинувших своих родителей. Бессонными ночами, полными печали днями заставляешь ты себя заботиться о детях твоих. Взывай же и ты к отцу своему небесному. О печальнейший из дней, день рвущий сердце матери твоей на части!.. И утешится она, и подумает: "Если я родила такое несчастное дитя, то что ему делать на этой земле? Пусть уж лучше оно будет ангелом на небе, чем несчастным дитем на земле"" [61].
Каиниты высказывают не только религиозные бредовые идеи, в смутные времена они могут высказывать и очень опасные политические идеи. Если одержимый националистической идеей каинит дорвется к власти, это приведет к воцарению в стране тирании и внедрению в сознание масс, называемых им "народом", каинистической готовности к массовым убийствам и войне. Так было всегда, и так будет и в будущем. В качестве примера можно привести, взяв его из истории Второй мировой войны, то, что происходило во времена Третьего рейха.
Каин – преступник
Каин – военный преступник
Пример 4: Мартон Цёлди в Венгрии. 53-летний полковник жандармерии с детства страдал эпилептическими припадками. Как военный, он был прототипом самоотверженного патриота и в то же время известен и как опаснейший садист в отношении своих зачастую надуманных врагов. После политического расследования в южной Венгрии, во время нацистского режима, он без каких-либо указаний, полученных свыше, от своего руководства, исключительно по собственной инициативе, выстроил вдоль берега Дуная тысячи и тысячи сербов и евреев и расстреливал их одного за другим, сбрасывая трупы в реку. За этот поступок своими политическими соратниками он был возведен в ранг "героя". Позже он принимал участие в депортации евреев в Аушвитц. Расследованием было установлено, что его участие в этом "мероприятии" отличалось небывалой жестокостью.
После свержения нацистского режима он был арестован и повешен как военный преступник.
Во время психологического обследования нашего "патриота" в тюрьме он показал клиническую картину религиозного помешательства. С разрешения доктора Л. Нослопи, проводившего глубинно-психологическое обследование нацистских преступников, мы приводим здесь результаты его исследования побуждений этого преступника.
У нашего "патриота" обнаружилась сексуальная патология. Он фиксирован на догенитальной, полиморфно-перверсной ступени сексуального развития и одержим садомазохистскими, анал-садистическими эксгибиционистскими и бисексуальными притязаниями. В качестве члена клуба для перверсных он смог удовлетворять свои противоестественные притязания, избивая в этом клубе своего партнера и оказываясь избитым им. В то же время, однако, он стремился найти своим извращенным сексуальным притязаниям и "более высокий" уровень социализации, удовлетворяя их в форме "служения отечеству". И свой мазохизм он возвел в ранг патологического самопожертвования на службе отечеству.
Во-вторых, у него было чувство, что кто-то преследует его лично. Однако свои параноидные, бредовые мысли частью он сдерживал, а частью же "социализировал" в своей профессиональной деятельности полковника жандармерии, свято веря, что его отечеству угрожают проживающие в нем нацменьшинства (сербы и евреи). Этот перенос своих собственных параноидных идей на отечество и нацменьшинства позволил ему в политически благоприятной ситуации уничтожать "врагов" отечества с нечеловеческой жестокостью садиста.
Возник антагонизм несовместимых стремлений: героического самопожертвования и нечеловеческой жестокости, которые должны были в нашем "патриоте" взаимно уничтожаться. Однако он никакого противоречия в них не видел. И жил с уверенностью, что по-овечьи кроткое, "религиозно-политическое" преданное до самопожертвования служение своему отечеству не противоречит творимому им в это же время зверству.
В то же время, когда его кротость отступала на задний план, а на переднем плане его души начинали хозяйничать Каин и перверсный садист, он предстает пред нами в этой чудовищной бойне как герой и патриот. Но, как только его Каин отходит на задний план, мы видим уже смиренного аскета, готового пожертвовать всем ради своего отечества, или же – как было перед казнью – божьего юродивого.
В его жизни были фазы, когда происходила как бы "синхронизация" его мазохистского стремления к самопожертвованию с его звериным садизмом; в это время он, в глазах своих соратников, становился "героем своего времени" (1933–1945). Но в глазах психиатра он все это время оставался перверсным параноидным Каином.
Судьба полковника жандармерии дает нам парадигму того, какое многообразие путей – выходов и псевдовыходов – может служить Каину для реализации в действительности его настроенности на убийство. В детстве – это генуинные эпилептические припадки, в профессии – он выбрал жандармерию, в сексуальной жизни – он был перверсным садомазохистом, в политике – мономанически одержимым "гиперпатриотом", затем он становится нацистом, преследующим сербов и евреев, затем убийцей, устроившим массовую бойню, и, наконец, "национальным героем". В конце жизни – незадолго до того, как его повесили, – от страха смерти он бежит в религиозное помешательство.
Каин в человеке может приобретать различный вид, меняясь с возрастом или в связи с изменением обстоятельств. Однако потребность, стоящая за всеми этими действующими лицами, их побудительная сила всегда одна и та же – предрасположенность к убийству, удовлетворить которую полностью каиниты не в состоянии. Этот случай предостерегает нас, что надо быть крайне осторожными с так называемым "национализмом", предусмотрительно пресекая его, когда он попытается, вводя в заблуждение своей маской, вытащить на свет Божий свою предрасположенность к убийству.