Людвиг Витгенштейн родился в богатейшей семье Австрии. Его слава во многом подкреплялась репутацией аскетичного денди. Он гордился своей самоотрешенностью, кичился своей бережливостью. Пройдя солдатом Первую мировую войну, Витгенштейн отказался от прав на наследство в пользу братьев и сестер. Вместо того чтобы изучать философию в университете, он стал сельским учителем в каком-то горном захолустье и лишь позже превратился в величайшего мыслителя своего времени, которого боготворили студенты. Пока кембриджские профессора еще ходили по улицам в мантиях, Витгенштейн намеренно одевался в поношенный твидовый пиджак. Целое поколение кембриджских студентов копировало поведение Витгенштейна до мельчайших подробностей. Они спали на узких кроватях, овощи носили в сетках, чтобы те "дышали", а ели совсем немного, в основном пареный сельдерей, пили кипяченую воду. Правда, сам Витгенштейн, когда ему надоедала аскеза, отдыхал от нее у своих родственников в Австрии.
Как бы человек ни старался, а от аристократических привычек избавиться сложно. Люди, знавшие Витгенштейна лично, утверждают, что его умеренность была исключительно показной. Чрезвычайная проницательность ума сочеталась в нем с заметным высокомерием. При всей отрешенности у него всегда сохранялись манеры представителя высшего венского общества.
В качестве другого примера можно привести Уильяма С. Берроуза, с которым я познакомился благодаря своему другу, коллекционеру Карлу Ласло. Берроуз был одним из основателей движения битников вместе с Ал-леном Гинзбергом и Джеком Керуаком. В знак недовольства цивилизацией он вел подчеркнуто антибуржуазный образ жизни, но всегда оставался отпрыском богатых южан, предпочитавшим, как большинство бухгалтеров, серые костюмы. Его дед был изобретателем счетной машины и основателем могущественной корпорации "Берроуз". А внучок Билл жил в Нью-Йорке среди сутенеров и уличных воров, обирал пьяных в метро, чтобы купить очередную дозу героина, а после перебрался в Танжер и писал романы о жизни низших слоев общества.
Когда Гинзберг и Керуак, у которых не было богатой родни, хотели подшутить над Берроузом, они вспоминали об инвестиционных фондах, созданных для него родителями. Фондов-то, конечно, никаких не было - Берроузу во время путешествий по Южной Америке однажды даже пришлось продать свою пишущую машинку. Тем не менее на протяжении многих лет он ежемесячно получал деньги от отца и свои первые книги (в том числе роман "Джанки") издавал под псевдонимом, опасаясь лишиться родительского воспомоществования. Несмотря на то что Берроуз воспевал мелких жуликов, промискуитет и наркотическую зависимость, ничто не заставляло его жить в этой среде, она требовалась ему только для чувственного и интеллектуального удовлетворения. Качеству его прозы подобная смесь буржуазности и уличных материй повредить никак не могла. Напротив, она только повышала притягательность его книг.
Эрнесто Че Гевара тоже относился к числу простых денди. Че превратился в культовую фигуру целого поколения, стал мучеником и мстителем за обездоленных, но ему никогда не удавалось скрыть свое знатное происхождение, хотя он и демонстрировал открытое пренебрежение к деньгам и разделению общества на социальные классы. После свержения Батисты в 1959 году Гевара стал президентом Национального банка Кубы и министром национальной промышленности, а прозвище Че сделалось нарицательным и приобрело значение "дружище, приятель". Че Геваре нравилось принимать гостей в незаправленной рубашке, положив ноги в дырявых носках на письменный стол. Его вдохновляла идея отмены денег на Кубе, мораль, ориентированная на общее благо, должна была стать двигателем экономики и общественной жизни. При этом Че выступал и в роли палача: он вынес более двухсот смертных приговоров, один из которых привел в исполнение собственноручно.
Когда его миссия на Кубе была закончена, Гевара отправился в Конго, чтобы разжечь там мировую революцию. Затея не удалась во многом потому, что конголезцы не доверяли революционеру-аристократу. В итоге Гевара перебрался в Боливию, где с небольшим отрядом своих приверженцев пытался устроить государственный переворот. Однако боливийские крестьяне не видели в нем освободителя. Самые бедные из них владели крохотным участком земли и не подходили на роль тех неимущих, о которых часто рассуждал Че. Но революционера это нисколько не смущало: скромные потребности боливийских крестьян казались ему незначительными в масштабах мировой революции - в этом он оставался верен высокомерию верхних социальных слоев. Когда спецподразделения ЦРУ захватили его отряд в октябре 1967 года посреди джунглей, у Гевары нашли двое часов "ролекс" и пятнадцать тысяч долларов.
После того как Че тайно казнили, он стал современной альтернативой Христу, а его портрет - модным аксессуаром, которым поп-индустрия отомстила пуританской революции. Теперь без труда можно купить пиво "Че" и сигары "Че", производство которых стало, пожалуй, величайшим наказанием революционно настроенному аристократу. То, что Гевара был ярым палачом, что он разозлился на Хрущева за ненанесение ядерного удара по Америке во время Карибского кризиса, никак не повредило мифу. От Гевары остался образ аскета-альтруиста, ратующего за права бедняков. А на самом деле бедняки на Кубе, в Конго и Боливии бежали без оглядки, заслышав имя аргентинского аристократа и студента-медика, "дружищи" Гевары.
Из мифологизированных за свою скромность персонажей мировой истории, добровольно отказавшихся от материального достатка, самым известным, безусловно, является Франциск Ассизский, которого церковь почитает как одного из главных святых и основателя знаменитого ордена. Для Франциска, сына богатого торговца сукном, стоимость денег никогда не превышала стоимости… дерьма. И он постоянно твердил об этом своим братьям по ордену. Когда какой-то прихожанин однажды оставил под крестом несколько монет, а один из братьев взял их, собираясь выбросить в окно, Франциск строго наказал своего ученика за то, что тот прикоснулся к деньгам. После чего монаху пришлось собрать монеты, надев на руку мешок, и отнести их на навозную кучу, где им было самое место.
В пору своей юности Франциск стал свидетелем одного из первых успешных восстаний буржуазии против аристократов. В 1198 году ассизцы захватили замок, на руины которого можно взглянуть по сей день, и с удивительной быстротой возвели оборонительную стену вокруг города. Франциск, которому по происхождению следовало бы поддерживать аристократов, на горе родителям разделял взгляды восставших. Когда в 1203 году бежавшим в Перуджу аристократам удалось-таки отвоевать Ассизи в битве при Коллестраде, Франциск, как и сотня других молодых ассизцев, сражался на стороне бунтарей, был схвачен и брошен в тюрьму. После этого он окончательно порвал со своим прошлым и основал орден нищенствующих монахов.
Гилберт К. Честертон, написавший биографию знаменитого святого, предлагает нам воспринимать Франциска как милого сумасброда ("loveable lunatic"), как человека, который, слишком уж соблюдая рыцарский этикет, характерный для его времени, дошел до чудачества: проповедовал птицам и просил прощения у стульев, прежде чем на них сесть. Франциск видел во всем проявление божественной природы и поэтому благоговейно относился к любому творению Создателя.
Если бы Франциск жил сегодня, то его родители давным-давно упрятали бы его в психиатрическую лечебницу. Радикальность святого вызвала бы, мягко говоря, непонимание. А ведь именно эта радикальность Франциска так восхищает людей. Что же касается его духовных воззрений, его благоговения перед мирозданием, то они не утратили актуальности и сегодня, когда люди при помощи эзотерики ищут утраченную связь с космосом и полагают, что потребление дешевого мяса со скотобойни - одно из основных прав человека. И хотя трудно оценивать поведение человека, который жил восемь веков назад, ригоризм святого Франциска (например, по сравнению с убежденностью святого Бенедикта в том, что роскошь и аскеза одинаково вредят духовной жизни) кажется некатолическим. Во всяком случае, чувство меры, temperantia, явно не принадлежало к числу главных добродетелей Франциска.
Вероятно, только бедные люди могут вести богатую жизнь. Только тот, у кого нет денег, может почувствовать нечто именуемое роскошью, а для богача роскошь - это бремя. Человек, который не способен позволить себе ужин в дорогом ресторане, но пришел туда по приглашению, сможет получить большое удовольствие. А вот богач будет все время переживать из-за того, что у Эберлинов или в "Серебряной башне" цыплят готовят вкуснее.
Так что настоящая бедность присуща именно богачам. Ведь деньги - это наркотик, отдаляющий от жизни, позволяющий укрыться за неким фасадом: путешествиями или одеждой из престижных ателье. У кого на счету слишком много денег, может бежать от жизни на реактивном самолете в Нью-Йорк или Сен-Тропе, останавливаясь в самых дорогих отелях, и оставаться таким же несчастным, как и прежде. Счастье всегда подразумевает некоторую долю смирения, а смирение с трудом дается богатым. Способность признавать собственные ошибки, ценить других людей независимо от их социального статуса напрочь отсутствует у большинства состоятельных людей.
Беднее богачей, пожалуй, только бедняки, которые стремятся стать богачами. Единственный игрок в лотерею, которым я не перестаю восхищаться, проживает в земле Северный Рейн - Вестфалия. Всю свою жизнь он каждую неделю играл в лотерею и, разумеется, даже не мечтал, что ему повезет. А в один прекрасный день выиграл 9,1 миллиона евро. Сперва он пребывал в состоянии шока, а потом, оставив себе 10000 евро, пожертвовал остальное на благотворительность. И сделал он это для того, чтобы его жизнь не вышла из привычного русла. Chapeau!
Непреходящие ценности
Тому, кто хочет стать богатым, деньги не нужны.
Малколм Форбс
О том, что делает нас богатыми
Принц Чарльз любит попадать в скандальные истории. Один случай из его послужного списка можно назвать прямо-таки показательным. Некая юная особа, принятая во дворец Сент-Джеймс на место секретарши, в письменной форме поинтересовалась у старшего слуги, есть ли возможность занять во дворце более выгодную должность. Ее запрос в конечном счете попал к наследнику престола, который в гневе записал свои соображения по этому поводу, а те каким-то образом стали достоянием общественности и послужили причиной долгих дебатов на щекотливую тему: стоит ли мириться со своим общественным статусом или надо пытаться повысить его. Чарльз написал: "Что творится с людьми? Почему каждый считает себя призванным делать то, к чему не имеет ни малейших способностей? Люди сегодня так и лезут в поп-звезды, телеведущие и т. п. Наверное, виновата в этом изнеживающая система воспитания".
После обнародования личных записей принца общественность, разумеется, вознегодовала. Министр образования выразился в том смысле, что у престолонаследника слишком старомодные взгляды на современную жизнь. "Не все рождаются королями, - сказал министр в радиоинтервью, - зато у всех есть право желать лучшей участи для себя и своих близких". В самом дворце скандал попытались замять. Королевский пресс-секретарь заявил, что принц Чарльз далек от мысли лишать людей права на мечту, он хотел лишь подчеркнуть необходимость развивать индивидуальные способности каждого человека и т. д. Но слово уже вылетело, и поймать его не представлялось возможным. Когда у Тони Блэра спросили, что он думает о произошедшем, тот воздержался от комментариев.
Конечно, огласка записей принца не способствовала увеличению числа его поклонников. Зато ему удалось затронуть одну из ключевых проблем нашей общественной жизни, проблему беспочвенных ожиданий. Социализм внушил нам иллюзию того, что все люди равны и нет больше никаких наследуемых привилегий, а капитализм убаюкивает нас сказками о кухарках, которые становятся миллионершами. Скоро уже нельзя будет включить телевизор, не наткнувшись на программу, участники которой хотят стать звездами или миллионерами. Повсюду нам обещают счастье и успех. Нет ни "верхов", ни "низов", во всяком случае, согласно бытующему мифу, любой выходец из "низов" может достичь "верха". Подобные убеждения, без сомнения, полезны, но есть в них и один большой недостаток: тот, кто не пробивается "наверх", считается неудачником и бездарем.
Одним из первооткрывателей этой дилеммы был Алексис де Токвиль, который в тридцатых годах позапрошлого столетия посетил Соединенные Штаты, "страну неограниченных возможностей", и написал по впечатлениям от поездки книгу "О демократии в Америке" (1835–1840). Токвиль проанализировал слабые стороны нового демократического социального устройства, а также упомянул чрезвычайно актуальную на сегодняшний день проблему: "Если все привилегии, которые даются рождением и собственностью, отменены, если все должности доступны для каждого… то для человеческого честолюбия открывается ровная, бесконечная дорога, а сами люди легко воображают себе, что способны на многое. Однако тут они заблуждаются, в чем мы удостоверяемся каждый день… Когда неравенство является основным законом общества, то люди не обращают внимания на самые вопиющие контрасты, а когда все подстрижено под одну гребенку, то малейшие различия вызывают возмущение… В этом и кроется причина меланхолии, которую испытывают граждане демократических государств, живущие внешне благополучно… В Америке я не встречал ни одного бедняка, который не смотрел бы на довольство богачей с надеждой и завистью".
Токвиль был отнюдь не реакционером, а либералом. Так что он не мечтал о возвращении в феодальную эпоху с четкими социальными границами. Но он назвал проблему, которая беспокоила людей в эпоху эгалитаризма. Нам постоянно внушают, что мы можем подняться на верхнюю ступеньку социальной лестницы. "Хотя вера в неограниченные возможности и придает, особенно молодежи, силы, способствует успеху самых талантливых и удачливых, большинство людей со временем впадает в отчаяние и ожесточается".
С тех пор как сгладились границы между общественными слоями, недовольство собственным социальным положением стало повсеместным. Чем больше нас убеждают в том, что богатство - вполне доступно, тем сильнее наше разочарование, когда его нет. Впрочем, разбогатеть не так уж и трудно, если суметь придумать собственное определение богатства. Если под богатством я буду подразумевать "феррари" и дом на Коста-Смеральда, то, скорее всего, так и останусь жалким бедняком. А вот если я определю богатство как наличие свободного времени, которое я потрачу не только на себя любимого, но и на общественно полезную работу, то смогу фантастически разбогатеть. Другими словами, если я установлю взаимосвязь между чувством собственного достоинства и тем, на что могу оказывать ощутимое влияние, то стану богатым, а если мое счастье будет целиком и полностью зависеть от вещей мне недоступных, то я так и останусь несчастным.
Половину своей жизни я провел возле людей намного богаче меня и был несчастен, поскольку мне казалось, будто я смогу быть счастливым, только если у меня появится столько же денег, сколько у "других". А когда я понял, что в моей жизни - такой, какая она есть, - много своих прелестей и что это моя жизнь, а не чья-либо другая, я почувствовал себя свободным. Богатство - материя тонкая, и если осознать, что большинство наших воображаемых потребностей надуманны, а в некоторых случаях даже противоположны нашим истинным потребностям, то неожиданно появляется хорошая возможность разбогатеть - хотя и не по правилам потребительского рынка.
Когда первые европейцы высадились на американский континент и попытались начать торговать с тамошними жителями, то столкнулись с серьезными затруднениями. У европейцев не было ничего, что представляло бы интерес для индейца, а самим им очень хотелось заполучить медвежьи шкуры. Чтобы добраться до охотничьих трофеев, европейцы прельстили туземное население бисером и пристрастили к алкоголю. В XVII веке английский колониалист Джон Банистер писал, что индейцев научили "стремиться к обладанию вещами, в которых прежде не было никакой надобности, но которые с началом ведения торговли стали совершенно необходимыми".
Подобное стремление можно излечить, лишь поняв, каким бесстыдным способом создается искусственная потребность. Индейцев так долго убеждали, что бисер имеет высокую ценность, что они этому и в самом деле поверили. Затем на рынке появились алкоголь и оружие. Всем известно, к чему это привело.
Сегодня искусственные потребности создаются в основном СМИ. В 1896 году Альфред Хармсворт основал английскую газету "Дейли мейл", цинично заявив, что ее идеальным читателем будет человек, зарабатывающий сто фунтов в год и мечтающий о тысяче. Ален де Боттон, анализирующий в своей книге, как людям навязываются потребности, говорит, что у появившихся примерно в одно время журналов "Космополитен" и "Вог" была одна общая цель: прельстить представителей среднего класса образом жизни высшего. Первый номер американского "Вога" вышел в 1892 году, из него читатели узнали, кто плавал на яхте Джейкоба Астора "Нурмагал", что было модно в лучших школах для девочек, кто устраивал самые интересные вечеринки в Ньюпорте и Саутгемптоне, а также с чем надо подавать икру (с картошкой и сметаной). "Подобная возможность заглянуть в мир высшего общества, - утверждает де Боттон, - создает у читателей иллюзию, что они сами к нему принадлежат. Этот же эффект впоследствии станет вовсю использоваться радио, кино и телевидением".
Создание искусственных потребностей подкреплялось появлением множества книг в жанре "ты тоже можешь". Основателем жанра был не кто иной, как Бенджамин Франклин. В своей автобиографии Франклин описывает путь сына бедного свечника в большую политику. Обманчивый посыл книги таков: по этому пути сможет пройти каждый, у кого хватит дисциплины и прилежания. Литература подобного рода пользуется большим успехом и по сей день. Книги с названиями вроде "Найди в себе героя", "Подумай и разбогатей", "Долгожданный успех", "Магия успеха", "Все достижимо" гарантированно попадают в число бестселлеров, а их авторы получают огромные гонорары.
К счастью, есть и обратная тенденция. Одной из самых популярных книг последних лет является труд некоего Джона ф. Демартини, который отстаивает позицию прямо противоположную той, которую проповедуют кузнецы успеха. Эта книга называется: "Count Your Blessings". На немецкий заглавие перевели несколько старомодно: "Наслаждайся тем, что даровано свыше". Более удачным был бы перевод: "Принцип Робинзона Крузо". Демартини предлагает не гнаться за несбыточными мечтами, а ценить то, что есть под рукой. Никто не воплощал в жизнь эту стратегию лучше, чем герой романа Дефо.