Как это ни прискорбно, мотив неконтролируемого гнева и потребность в сексуальном насилии не всегда проявляются по отношению к незнакомым людям. В середине 80-х годов ко мне обратились из Торонто по делу студентки колледжа, малайской девушки по имени Делиана Хенг, которую обнаружили мертвой, лежащей вниз лицом на полу ванной в ее квартире. Ее голова была обращена к унитазу, ноги связаны ремнем на уровне щиколоток. На лице и голове виднелись следы побоев, а смерть наступила от удушения ремешком от футляра фотоаппарата. Убитая была обнажена ниже пояса, на животе и левой ноге запеклась кровь. Она подверглась сексуальному насилию, а кулон в виде креста, который она носила на шее, исчез. Следов взлома в квартире не оказалось, и, основываясь на виктимологии и уликам на месте преступления, я пришел к выводу, что убийство совершил человек, которого она знала и которому доверяла. Полиция Торонто была того же мнения. В поиске людей, с которыми контактировала Хенг, они выявили главного подозреваемого – ее друга по имени Тьен По Су, фаната бодибилдинга, занимающегося в соседнем спортивном центре. Проблема состояла в сборе доказательств, которые убедили бы обвинителя, а потом – присяжных.
Прежде всего полиции требовалась проба его крови, но в то же время не хотелось показывать этому парню, что его держат под подозрением. А если он откажется сдать анализ, то без существенных улик заставить его это сделать будет невозможно. Канадские законы отличаются чрезвычайной строгостью в таких вопросах как придание гласности судебному процессу, зато у полиции гораздо больше полномочий в расследовании и сборе информации, чем в США. К примеру, мы не вправе установить подслушивающее устройство в камере или подсадить к заключенному переодетого полицейского. Но, несмотря на такие широкие возможности, следователи из Торонто проявили настоящую изобретательность.
Они разыскали среди офицеров полиции бывшего тяжелоатлета, и он зачастил в спортивный зал, где занимался подозреваемый. Полицейский приходил туда одновременно с Су и выбирал тренажеры по соседству. Вскоре они начали переглядываться, а потом – обмениваться дружескими приветствиями, обсуждать достоинства методов тренировок. Очевидно, подозреваемый восхищался формой немолодого приятеля и тем, что тот превосходит его в каждом упражнении. Су начал расспрашивать полицейского о том, как ему удалось нарастить такие мускулы.
Полицейский объяснил, что придерживается особой диеты, разработанной специально для него на основе индивидуальных процессов метаболизации различных питательных веществ. Су тоже захотел испробовать эту диету, но полицейский предупредил: для этого надо обратиться к специальному врачу, который сделает анализ крови и проверит, каких питательных веществ ему недостает. Су выразил желание прийти на прием к этому врачу, но полицейский сказал, что это новый метод, еще неапробированный, поэтому его применяют с осторожностью.
– Давай сделаем так, – предложил полицейский. – Если ты мне напомнишь, я попрошу у врача инструменты, возьму у тебя пробу крови и передам ему. А потом сообщу, как тебе следует питаться и какие добавки принимать.
Эта мысль понравилась подозреваемому, и он несколько раз напоминал новому приятелю об анализе. Спустя некоторое время полицейский принес в спортивный зал инструменты и взял пробу крови из пальца Су. Поскольку кровь совпала с обнаруженной на месте преступления, полиция получила ордер на обыск, обнаружила другие улики и обвинила Су в совершении убийства. В числе прочего при обыске была найдена книга, опубликованная в США и озаглавленная "Досье насильников", – по сути дела, собрание подлинных рассказов насильников о своих преступлениях. В одном из случаев преступник описывал, как он привел жертву в ванную, где избил и изнасиловал ее. Затем, поместив перед зеркалом, обвязал ее шею жгутом и сдавил, пока жертва не задохнулась. Но преступник тут же отпустил ее, а затем повторил все сначала, каждый раз затягивая жгут все сильнее, – в результате жертва в буквальном смысле слова видела, как ее убивают. Этот замысел убийца вынашивал задолго до того, как осуществил его.
Су был женат, и полиция выяснила, что недавно он подарил жене кулон в форме креста – точно такой, какой был у убитой девушки. Государственные обвинители попросили меня приехать в Торонто перед началом процесса и дать совет насчет стратегии обвинения. Они считали, что подсудимый вполне может дать показания, и в таком случае присяжные сочтут их весьма убедительными. В конце концов, он был знаком с убитой женщиной, а садизм и ярость на сексуальной почве, как и контроль, – мотивы, которыми трудно пренебречь. Когда подсудимый решил дать показания, мы поняли: надо найти способ воздействовать на него.
Одной из самых важных улик в версии обвинителей были залитые кровью трусы жертвы. Я предложил обвинителю показать их свидетелю и заставить осмотреть. Во время нескольких успешных допросов других преступников я выяснил, что если заставить подозреваемого обратить внимание на какой-нибудь предмет, связанный с преступлением – вещь, принадлежавшую жертве, само орудие убийства, любой другой предмет, имеющий значение для убийцы, – его можно легко выбить из колеи. Во время расследования убийства двенадцатилетней Мэри Фрэнсис Стоунер в Эдерсвилле, штат Джорджия, в 1979 году мы вытянули из главного подозреваемого Даррела Джина Девьера признание, положив окровавленный камень, который послужил орудием убийства, под углом сорок пять градусов к линии его взгляда. В результате Девьер был признан виновным в тяжком убийстве первой степени и казнен через шестнадцать лет после совершения преступления.
Та же стратегия сработала и в данном случае. Как только Су показали трусики жертвы, он заметно встревожился. Чем дольше он был вынужден держать их в руках, тем сильнее его била дрожь. С этого момента дачи показаний его маска чувствительного и наивного человека исчезла, и присяжные поняли, каков он в действительности. Во время перерыва в заседании я наткнулся в коридоре на адвоката Су. Тот заметил, что обвинители обошлись с его клиентом самым неподобающим образом.
– О чем вы говорите? – недоуменно спросил я.
Как выяснилось, он считает позором то, что присяжные увидели подсудимого в таком неприглядном свете – причем, казалось, адвокат сожалеет о том, что его клиент сегодня утром оделся неподходящим образом и потому не сумел произвести благоприятное впечатление.
– Вы шутите? – воскликнул я. – Это же классический случай. Перед нами – преступник, который изнасиловал девушку перед зеркалом, проявив при этом всю свою фантазию, гнев и враждебность. И вдобавок ко всему, он снял с убитой крестик и подарил его своей жене – чтобы ему было легче представить на ее месте погибшую женщину Вы защищаете классического убийцу! – заключил я.
Как и во время бесед в тюрьмах, хорошо зная субъекта и его преступления, можно быстро добраться до истины. Если бы Су не поймали и не судили, он, несомненно, остался бы в моей памяти как еще один серийный убийца из Канады.
Конфеты от незнакомцев
Когда моей дочери Лорен было лет восемь, однажды весной я повел ее на ярмарку в парк неподалеку от дома, где мы тогда жили. Там были мороженое, хот-доги, сладкая вата, выставки, продажа всевозможных кустарных изделий и катание на лошадях. Вокруг царила праздничная атмосфера, казалось, все довольны и веселы.
Возможно, эта привычка осталась у меня с тех пор, как я был телохранителем, но мне никогда не удается по-настоящему расслабиться в толпе. Я всегда высматриваю "движущуюся мишень", встревоженное лицо или человека, который ведет себя не совсем естественно. И вот тогда, оглядываясь, я заметил мужчину ростом около пяти футов и семи-восьми дюймов, с отвисшим животом и в очках. На шее у него висел фотоаппарат; он смотрел, как дети катаются на пони. Я стоял на расстоянии пятнадцати футов, видел, каким взглядом он следил за детьми, и мог утверждать – среди них не было его собственного ребенка.
Он глазел на катающихся малышей с выражением похоти на лице – другого слова не подберешь.
Я решил, что это удачная возможность дать Лорен полезный урок. Я спросил у нее:
– Лорен, видишь вон того парня?
– Какого?
– Справа от нас. Видишь его? Последи, как он смотрит на детей. Заметила? Вот о чем я говорил тебе.
Она зашептала:
– Тише, папа!
– Нет, обернись и посмотри. Заметь, что он делает. Видишь, как он наблюдает вон за той девочкой, которая слезает с пони?
– Да, папа. А теперь давай помолчим! Мне неловко. Он может нас услышать.
– Нет, понаблюдай за ним, Лорен. Он следит за детьми. Видишь, как это бывает?
Мы убедились: он явно преследовал девочек, иногда фотографировал их. И Лорен наконец-то начала понимать, что присутствие этого человека на ярмарке, среди детей, не случайно. Я подробно объяснил ей это и предостерег: такие люди, как он, не строят планов заранее, не хватают детей внаглую, прямо на улице. Такой человек не подъедет к нашему дому и не увезет ее, стащив с велосипеда. Но если она выйдет на улицу продавать печенье, испеченное девочками из организации герлскаутов, или в Хэллоуин одна отправится гулять, а потом случайно постучит к нему в дверь, он, увидев, что поблизости нет взрослых, сочтет момент и обстановку подходящими. Допустив, чтобы такое случилось, я, по сути дела, сам отдал бы ему дочь.
Примерно через два года мои старания были вознаграждены. Лорен оказалась одна на главной улице нашего городка, когда увидела, что тот же самый мужчина преследует ее, держась поодаль и время от времени щелкая затвором фотоаппарата. Десятилетнему ребенку этот человек вполне мог показаться безобидным, возможно, даже привлекательным, несчастным и одиноким. Но, благодаря опыту, полученному тогда на ярмарке, благодаря довольно неловкому упражнению, которое я заставил ее проделать, Лорен сразу поняла, что замышляет неизвестный преследователь, и была подготовлена к этой ситуации. Она юркнула в универмаг "Бен Франклин", огляделась и подошла к одной из покупательниц, заговорив с ней так, чтобы преследователь поверил: эта женщина – ее мать. Увидев это, неизвестный мгновенно скрылся.
Случаи такого рода чрезвычайно распространены. Если знать о них заранее, они бросаются в глаза. Лет пять назад мы с моей женой Пэм и нашей старшей дочерью Эрикой (ей тогда исполнилось десять лет) побывали в Гемптоне, штат Виргиния. Мы посетили гавань, весьма приятное место со всевозможными магазинами и аттракционами, посмотрели открытую репетицию танцевального кружка для маленьких девочек. Наблюдая за ними, я заметил в толпе из приблизительно 150 зрителей одного мужчину. На вид ему было лет тридцать, на шее у него висел фотоаппарат.
Я незаметно толкнул Пэм, и она ответила:
– Да, да, я тоже обратила внимание. Я знаю, о чем ты хочешь сказать.
Она уже привыкла к подобным моим замечаниям и была хорошо осведомлена о моей работе. А я отчетливо читал в глазах незнакомца его мысли: он следил за девочками с нескрываемым вожделением. Опять-таки он не принадлежал к числу преступников, способных похитить ребенка на глазах у толпы свидетелей. Вероятно, он даже сам не сознавал, что может воплотить в жизнь свои фантазии. Однако он прихватил с собой фотоаппарат и, должно быть, с наслаждением наблюдал, как ребенок, удовлетворяющий его требованиям, сходит со сцены после репетиции. Какими могли быть эти требования? Вероятно, пол (в данном случае – женский), привлекательная внешность, но еще важнее – особенности поведения, не ускользнувшие от внимательного взгляда. А наш подозреваемый высматривал не шумного и упрямого, а робкого ребенка, неуверенного в себе. Он искал достаточно наивную для своего возраста девочку, вдумчивую, охотно поддающуюся комплиментам, мечтающую о признании. И, разумеется, прежде всего он искал ребенка, рядом с которым не окажется заботливого родителя или опекуна.
Скорее всего, он подошел бы к этой девочке, сказал, что ему понравилось ее выступление, солгал бы, что представляет какой-нибудь журнал или танцевальную студию, и предложил сфотографировать ее при лучшем освещении. И если бы ему удалось выманить ее из толпы, если бы она охотно пошла с ним, тогда один поступок повлек бы за собой другой, и мы бы никогда больше не увидели этого ребенка живым. Так случилось с Элисон Пэрротт.
В конце июля 1986 года я выступал в Торонто на совещании окружных прокуроров из Канады и США и членов Ассоциации государственных обвинителей, на котором собралось около пятисот прокуроров из обеих стран. Я поддерживал тесные связи с полицейским управлением Торонто. Два года назад я сотрудничал с ними по делу Кристины Джессоп, о котором мы вскоре поговорим, и по делу о смерти пациентов детской больницы Торонто. Пока я был в Канаде, меня попросили о консультации по делу девочки, которая исчезла, покинув дом в пятницу утром. Ее труп обнаружили в парке. Одиннадцатилетняя Элисон Пэрротт считалась местной звездой спорта и незадолго до убийства готовилась к соревнованиям в Нью-Джерси. Это важное событие освещали местные газеты, сопровождая статьи фотографиями девочки в форме команды легкоатлетов школы.
Полиции было известно следующее: мать Элисон, Лесли, сообщила, что к ним домой зашел мужчина, представившийся фотографом, и сказал, что хочет в целях рекламы для одного из спортивных журналов сфотографировать девочку на стадионе Варсити. Лесли дала согласие, и в назначенное время Элисон одна отправилась на метро из пригорода в центр, вышла, как и предполагалось, на станции Сент-Джордж и дошла до стадиона. О последнем узнали благодаря уличной камере постоянного наблюдения, которая делала снимки каждые пятнадцать секунд. Среди них оказались две фотографии девочки, снятые в то время, когда она шла по улице к стадиону. На снимках Элисон была сфотографирована ниже пояса, но мать узнала ее по одежде и обуви.
Девочка так и не вернулась домой. Почти через сутки два мальчика, гуляющих в парке Кингс-Милл в Этобикоке, нашли ее обнаженный труп – девочка лежала лицом вниз в иле на берегу реки Хамбер. Тело было ничем не прикрыто, а личинки насекомых в полости носа, рта и в области ануса указывали на кровотечение в результате сексуального нападения. Причиной смерти стало удушение.
Представители полиции Торонто привезли меня туда, где было обнаружено тело. По сценарию происшедшего и уликам на месте преступления я предположил, что убийцей был белый мужчина лет тридцати, респектабельной наружности, на вид не представляющий никакой угрозы. Должно быть, по роду деятельности он постоянно находился среди детей, даже если был всего лишь охранником или членом бригады технического обслуживания в школе. Возможно, у него уже возникали столкновения с законом, но, вероятнее всего, на него лишь поступали неясные жалобы от детей. Я решил, что вряд ли он прежде обвинялся в убийстве или подвергался аресту по обвинению в насильственном преступлении. Похоже, он занимался фотографией, по крайней мере был жаждущим славы любителем. И наконец, скорее всего, он был местным жителем, а не приезжим; возможно, охотником или рыболовом.
Мне казалось, он должен быть довольно зрелым, утонченным в своих фантазиях человеком – на эту мысль меня навело несколько ключевых моментов истории преступления. Прочитав об Элисон в газетах, он, одержимый мыслями о ней, разработал стратегию встречи. Поскольку он вряд ли знал ее домашний адрес, ему пришлось обзвонить всех Пэрроттов, какие только нашлись в телефонном справочнике, каждый раз спрашивая Элисон, пока наконец не наткнулся на нее. Чтобы его ложь прозвучала правдоподобно, и он получил согласие встретиться с девочкой, тем более не дома и не в школе, он должен был произвести благоприятное впечатление и потому заранее отрепетировал разговор с ее матерью. Такое тщательное планирование и утонченность исполнения указывали на вполне зрелого, интеллигентного преступника. Он и прежде пользовался этим способом, чтобы встречаться с другими детьми, но никогда последствия подобных встреч не бывали столь трагичными. И тем не менее, встреча не была случайной или непродуманной.
Это относилось и к последующим событиям. Я предположил, что у стадиона к Элисон подошел мужчина с фотоаппаратом, судя по виду – фотограф. Но он не повел ее на стадион, так как, если бы сделал это, ситуация могла бы выйти из-под его контроля: ему помешали бы охранники. Поэтому он повел девочку туда, где чувствовал себя свободно. Вероятно, он объяснил, что из-за сгустившихся облаков, времени дня или другой причины освещение испортилось и теперь придется отправиться куда-нибудь в другое место – скорее всего в парк, где обнаружили труп. Так ему удалось заманить Элисон в машину.
Что это была за машина? Я полагаю, торговый фургон без задних окон: именно там и произошло нападение. Днем повсюду на пути между стадионом и парком слишком шумно и многолюдно, чтобы отыскать уединенное место. Следовательно, он должен был расправиться с жертвой среди бела дня, но не беспокоясь о том, что его кто-нибудь заметит. Основываясь на прошлом богатом опыте о МО в подобных случаях, я предположил, что у убийцы был фургон. Несмотря на явное планирование и тщательную разработку задуманного плана, преступник вряд ли намеревался непременно убить девочку. В сущности, об этом он даже не подумал. Во многих случаях фургон оказывается идеальной машиной для садиста, такого, как Стивен Б. Пеннелл, который насиловал, мучил и убивал женщин, заманивая их в свой фургон на 40-м и 13-м шоссе в Делавэре. После суда, на котором я давал показание относительно "почерка" подсудимого, Пеннелл был казнен в 1992 году – к нему применили смертельную инъекцию. Эта смерть была гораздо гуманнее, чем те, которой это чудовище подвергало невинные жертвы.
В этом и заключалась суть дела. Пеннелл оказался сущим чудовищем, существом, которое испытывало сексуальное наслаждение и удовлетворение, причиняя боль, а затем распоряжаясь жизнью и смертью своих жертв. В его фургоне нашелся целый "арсенал садиста" – путы и клещи, ножи, иголки, хлысты и другие орудия пыток, которые могли ему потребоваться. Нормальные сексуальные "отношения" с женщинами не удовлетворяли его, даже если бы были возможны. Его целью было причинять им боль, заставлять страдать. Он испытывал сексуальное возбуждение, слыша их крики, видя их мучения и, наконец, смерть.
Убийца Элисон не соответствовал этому профилю. Само сексуальное нападение было совершено достаточно грубо, но убийство, если можно так сказать, было "гуманным", на теле не оказалось никаких следов пыток или нанесения физических повреждений ради них самих. Мне казалось, у этого человека возникли фантазии о реальных взаимоотношениях между ним и этой привлекательной, еще не достигшей возраста половой зрелости девчушкой. Эти фантазии подкрепило то, что она охотно села в машину – преступник расценил этот поступок как личный интерес к нему.
Но как только он въехал в парк, находящийся на расстоянии примерно пяти миль, у него начались проблемы. У большинства таких людей возникают извращенные представления о реакции детей. В фантазиях этого мужчины девочка отвечала на его сексуальные домогательства, как взрослая женщина, но в реальности перепуганный ребенок не хотел иметь с ним ничего общего. Она кричала от боли, просила отпустить ее. Преступник быстро утратил контроль над ситуацией.