С этого момента пациентка обратилась к другим важнейшим проблемам, которые уже не связаны с перекрестными идентификациями, а имеют отношение к непримиримому по своей природе конфликту между женской самостью пациентки и ее отщепленным мужским началом.
Она описала саму себя как заключенную в тюрьме, которая не может ничего сделать, как песок в песочных часах. Стало ясно, что она развивала проективные идентификации через ее отщепленное мужское начало, и, принимая во внимание учеников и других людей, на которых она могла спроецировать свою мужскую часть, это служило неким замещением. Однако применительно к ее женской сущности оставалась разительная неспособность к проецированию. Пациентка всегда воспринимала себя только как женщину, но она знает и всегда знала, что женщины - это "третьесортные" граждане, и она всегда знала, что с этим ничего не поделаешь.
Теперь она уже могла взглянуть на свою дилемму с точки зрения сепарации или развода между ее женской сущностью и мужским началом в ней самой. И здесь возникло новое видение своего отца и матери, которая привносила в их отношения как супругов и родителей теплоту и преданность. Самый яркий момент в ее воспоминаниях был тогда, когда она вновь увидела шарф своей матери, и это несло с собой воспоминание о том состоянии слияния с матерью, связанном, хотя бы теоретически, с исходным состоянием, когда объект еще не отделен от субъекта, состоянием, предшествующим становлению объекта как объективно воспринимаемого, отдельного или внешнего явления.
Теперь у пациентки уже было несколько воспоминаний, которые послужили подпиткой, не дали угаснуть тому, что было достигнуто в этой сессии. Это были воспоминания о хороших людях вокруг, и среди которых она, пациентка, была больным человеком. Она всегда обращала внимание лишь на плачевные стороны в окружающем мире, эти отрицательные факторы имели для нее этиологическое значение. Она часто упоминала о том, что когда она была маленькой, она иногда видела как ее родители целуются, и это приносило ей радость и облегчение. Сейчас она стала по-новому, более глубоко осознавать значение того, что тогда происходило, поверила в подлинность тех чувств, которые стояли за этими поцелуями.
Эта сессия дала заметное продвижение в развитии способности к проективной идентификации, способности, которая вносит в отношения новые качества, те, которые ранее были недоступны для пациентки. Вместе с тем новую жизнь обрели многие вещи, которые ранее были связаны с обеднением ее взаимоотношений с миром, особенно все, что имеет отношение к общению. Должен еще добавить, что с развитием эмпагции в переносе появились беспощадность и новые жестокие требования к аналитику, исходя из того, что теперь аналитик, будучи отдельным, внешним явлением, сам сможет позаботиться о себе. Она чувствовала, что аналитику должно понравиться, что она стала скупой, а скупость, что важно, в определенном смысле является эквивалентом любви. Теперь работа аналитика - в том, чтобы выжить.
Пациентка стала другой. Две предыдущие недели она приходила только затем, чтобы сказать, как жалеет свою умершую мать, потому что та не может сама носить драгоценности, которые оставила дочери, но она, пациентка, не могла их носить. Едва ли она помнила, что совсем недавно заявляла, что нельзя жалеть умерших, что было истинно с точки зрения холодной логики. Теперь ее жизнь была наполнена воображением, она хотела носить драгоценности, для того чтобы ее мертвая мама пожила еще, пусть чуть-чуть, пусть через этот заместитель - драгоценности.
Изменения и психотерапевтический процесс
Возникает вопрос: каким образом происходят изменения способностей пациента? Конечно же, не подходит вариант ответа о том, что они (изменения. - Прим. пер.) возникают под действием прямой интерпретации психического механизма. Я говорю об этом несмотря на тот факт, что в данном клиническом материале я действительно позволил себе эту роскошь - дал прямую интерпретацию; на мой взгляд, в тот момент, когда я стал говорить, вся работа уже была сделана.
В данном случае история анализа очень длительная, несколько лет работы моих коллег и три года моей собственной.
Очень привлекательно выглядит предположение о том, что собственная способность аналитика к применению механизмов проекции, наверное, самое важное качество, необходимое для ведения психоанализа, постепенно интроецируется. Но это не единственное и не фундаментальное положение.
Здесь, как и в других подобных случаях, я обнаружил, что у пациента есть потребность регрессировать на стадию зависимости в переносе, это дает пациенту переживание полной адаптации к его потребностям со стороны аналитика (матери), в основе которого лежит способность аналитика (матери) идентифицироваться с пациентом (младенцем). В этом опыте присутствует слияние пациента и аналитика (матери), которого достаточно для того, чтобы пациент мог жить и строить отношения, не нуждаясь в собственных механизмах проекции и интроекции. Затем идет тяжелый процесс, посредством которого происходит разделение субъекта и объекта, аналитик становится отделенным от пациента, находящимся за пределами его возможности контроля. Выживание аналитика вопреки деструктивности, которая относится к этим изменениям и сопровождает их протекание, позволяет пациенту использовать самого аналитика, а затем начать строить новые отношения на основе перекрестных идентификаций (смотри главу 6). Теперь пациент может в воображении встать на место аналитика, и одновременно аналитику будет полезно примерить на себя позицию пациента, оставаясь все же самим собой.
Таким образом, благоприятный результат обусловлен самой природой эволюционных изменений внутри процесса переноса и осуществляется благодаря непрерывности аналитического процесса.
Психоанализ все внимание уделяет функционированию и сублимации инстинктивных влечений. Важно помнить о том, что есть важные механизмы объектных отношений, которые не подчинены влечениям. Я особо выделил не зависящие от влечений элементы игры. Я на примерах проиллюстрировал взаимоотношения, относящиеся к зависимости и феномену адаптации, который естественным образом связан с младенчеством, отцовством и материнством. Также я показал, как много взаимоотношений в нашей жизни построены на основе перекрестных идентификаций.
А теперь обратимся к специфическим отношениям, которые строятся между родителями и подростками-"бунтарями".
11. Современные концепции развития подростка и их значение в области высшего образования
Предварительные наблюдения
Мой подход к этой очень широкой теме, те замечания, которые я могу сделать, исходят из моей психотерапевтической установки. Будучи психотерапевтом, я оперирую следующими понятиями:
- эмоциональное развитие индивида;
- роль матери и родителей;
- семья как нечто естественное, вытекающее из потребностей ребенка;
- роль школы и других групповых социальных формирований как продолжения семьи и освобождение от жестких семейных паттернов;
- особая роль семьи в том, что касается потребностей подростка;
- подростковая инфантильность, незрелость;
- постепенный процесс достижения зрелости в жизни подростка;
- обретение индивидом идентичности с социальной группой и всем обществом, без серьезных потерь в области его личной самостоятельности и спонтанности;
- общество как собирательное понятие, структура социума, состоящего из отдельных людей, как взрослых, так и не взрослых;
- абстрактные понятия политики, экономики, философии и культуры как вершина в развитии человеческой природы;
- мир как нагромождение биллионов индивидуальных паттернов.
Динамика заложена в самом процессе развития, и это достояние каждого человека. Хорошая легкая окружающая среда на самых первых этапах развития для каждого индивида является условием sine qua non, и это не нужно доказывать. Некоторые паттерны и тенденции роста могут быть унаследованы генетически, но все равно без хорошей поддержки со стороны социального окружения в эмоциональном развитии индивида не произойдет ничего. Заметьте, что в этом предложении отсутствует прилагательные "абсолютная", "совершенная" по отношению к роли окружающей среды. Эти определения подошли бы к машине, а человеческая адаптация со всеми ее дефектами и изъянами является неотъемлемой характеристикой легкого социального окружения.
Основа всего этого - идея зависимости индивида, которая вначале практически полная и определенным образом постепенно переходит в относительную зависимость и далее к независимости. Независимость никогда не становится абсолютной, и даже если индивид производит впечатление автономного существа, на самом деле он никогда не обретает независимость по отношению к социальному окружению. Однако, зрелый человек может чувствовать себя свободным и независимым, в той мере, насколько это позволяет ему чувствовать себя счастливым и ощущать собственную идентичность. Посредством перекрестных идентификаций происходит размывание четкой границы между "Я" и "не-Я".
На данный момент все, что я сделал - это лишь перечисление различных рубрик энциклопедии, которой является человеческое общество. Индивидуальное развитие, рассмотренное в динамике и исходя из социального контекста, представляется мне огромным кипящим котлом, бурление в котором никогда не успокаивается. Необходимо ограничить ту область, за которую я готов взяться, и здесь мне важно выделить то, о чем я буду говорить, из необъятного поля явлений, связанных с людьми, явлений, которые могут быть рассмотрены с разных точек зрения, и увидеть их можно, посмотрев в телескоп с любого конца.
Болезнь или здоровье?
Раз я покончил с общими фразами и обратился к особенностям, я вынужден что-то включать, а что-то отбрасывать. Например, возьмем психическую болезнь, которой страдает индивид. Все люди включены в общество. Структура социума строится и сохраняется благодаря его психически здоровым членам. Тем не менее в нем обязательно должно найтись место больным; общество, к примеру, включает:
- незрелых людей (по возрасту);
- психопатов (депривированных людей, которые, пока еще есть надежда, должны донести до общества факт собственной депривации - то, что они лишены хорошего, любимого объекта или подходящей структуры, которой можно доверять, чтобы справиться с нагрузками, возникающими из спонтанных движений);
- невротиков (терзаемых бессознательными влечениями и амбивалентностью);
- эмоционально неустойчивых (балансирующих между суицидом и другими альтернативами, которые могут включать высочайшие достижения в плане вклада в жизнь общества);
- шизоидов (у которых с самого начала есть работа - жизнь, а именно выстраивание себя как индивида, обладающего идентичностью и чувством реальности);
- больных шизофренией (которые, особенно на поздних стадиях, уже не могут чувствовать реальность, и в лучшем случае могут достичь чего-то, опираясь на доверенное лицо).
Сюда еще нужно добавить самую проблематичную, противоречивую категорию, включающую самых разных людей, но все они ставят себя в позицию власти или ответственности, например, параноики подчиняются системе мышления. Эта система должна объяснять абсолютно все и всегда, иначе человек (страдающий подобным расстройством) переживает замешательство, чувствует, что его поглощает хаос и мир перестает быть предсказуемым.
Все определения психиатрической болезни в чем-то повторяют друг друга. Люди не разбиваются четко на группы по нозологии. Именно поэтому психиатрия так трудна для терапевтов и хирургов. Они говорят так: "У вас есть заболевание, а у нас есть (или будет через год-два) лекарство". Никакая психиатрическая категория и тем более ярлыки "нормальный" или "здоровый" не могут полностью соответствовать конкретному случаю.
Мы можем рассматривать социум исходя из болезни: как больные члены общества привлекают к себе внимание, и как само общество окрашивается присутствием в нем групп, Характеризующихся определенной болезнью. Конечно же, мы можем исследовать, каким образом семья и другие социальные институты могут давать обществу психически здоровых людей, кроме тех случаев, когда социальное влияние изначально неэффективное и даже негативное.
Я решил, что этот путь мне не подходит. Я рассматриваю социум с точки зрения его потенциального здоровья, то есть роста и постоянного самовосстановления, независимо от здоровья отдельных индивидов. Я считаю именно так, хотя мне известно, что иногда процент психически нездоровых членов группы может стать слишком высоким, и тогда ее здоровая часть уже не может больше с этим справиться. В этом случае сам социальный институт становится жертвой психического заболевания.
И все же я намерен рассматривать общество как состоящее из психически здоровых людей. Проблемы, которые есть в социуме, никогда, никуда не денутся при таком подходе. Их будет более чем достаточно!
Заметьте, что я не использовал слово "норма". Слишком уж оно упрощает всю картину. Но я уверен в том, что существует такая вещь, как психическое здоровье, а это значит, что обосновано исследование социума (как это сделано у многих авторов) в терминах общества как собирательного обозначения персонального роста по направлению к самореализации. Из аксиомы, что нет другого социума, кроме выстроенного, сохраняемого и непрерывно реконструируемого самими индивидами, следует, что вне общества невозможна реализация ни одного из его членов, а само общество не существует отдельно от собирательного процесса развития тех людей, которые его составляют. Давайте не будем искать тех, кто является "гражданином мира", и будем довольствоваться тем, что то тут, то там нам встретятся люди, область социальных контактов которых шире, чем какая-то локальная группа, и выходит за переделы этнической группы или за рамки религии. На самом деле нам нужно принимать тот факт, что сохранение психического здоровья и самореализация людей зависит от их приверженности к определенной ограниченной части социума, это может быть, например, членство в местном боулинг-клубе. Почему бы и нет? Мы только будем расстраиваться все время, если везде будем высматривать Герберта Мюррея (Gerbert Murray).
Основные положения
Последние пятьдесят лет отмечены серьезными изменениями в понимании важности хорошего материнства, и формулирование моих идей сразу же наталкивает меня на эти изменения. В материнский уход включается и поведение отца, пусть отцы позволят мне использовать термин "материнство" для описания в целом установки по отношению к детям и уходу за младенцами. Понятие "родительский" вступает в силу чуть позже, чем "материнский". Отец, как мужчина, приобретает значимость постепенно. Далее идет семья, основа которой - мать и отец, разделяющие ответственность за то, что они вместе создали - за новое человеческое существо, их дитя.
Давайте рассмотрим материнскую поддержку. Теперь мы знаем, какое значение имеет уход за ребенком и его воспитание, что важно, кто именно ухаживает за ребенком, его настоящая мать или кто-то другой. В нашей теории, посвященной уходу за ребенком и нормальному социальному окружению, центральное место занимает непрерывность заботы, мы считаем, что только благодаря этому младенец, будучи зависимым, может обрести качество непрерывности своей собственной жизни, а не паттерн реагирования на жизнь как на череду непредсказуемо прерывающихся и возникающих вновь событий (ср.: Милнер, 1934).
Здесь я могу сослаться на работу Боулби (Bowlby, 1969), предметом которой была реакция двухлетнего ребенка на потерю материнской фигуры (даже временную), при условии, что длительность этой потери выходит за временные рамки, в пределах которых ребенок может удерживать образ матери. Эти исследования должны быть продолжены, но важно, что за этим стоит идея, применимая вообще к проблеме непрерывности материнского ухода, с самого рождения ребенка, еще до того, как он может объективно воспринимать мать как таковую.
Еще одна новая особенность: как детские психиатры, мы занимаемся не только проблемами, связанными со здоровьем. Жаль, что этого нельзя сказать про психиатрию вообще. Мы занимаемся чувствами счастья и насыщенности жизни, которые есть у здоровых людей, а у психически больных они не формируются, даже если у ребенка есть врожденные предпосылки успешной самореализации.
Теперь мы смотрим на трущобы и нищету не только с чувствами страха и ужаса, но и не закрывая глаза на ту возможность, что младенец или маленький ребенок в семье нищих находится в более безопасных и "хороших" в плане нормального социального окружения условиях, чем в семье, живущей в прекрасном особняке, где им ничего не угрожает и никакие общечеловеческие опасности их не касаются. Также давайте не будем постоянно делать акцент на тех различиях между социальными группами, которые связаны с принимаемыми традициями. Возьмем, к примеру, пеленание и, напротив, принятое сейчас в британском обществе позволение ребенку самому проверять окружающие предметы на прочность, исследовать мир, брыкаться и т. д. Каково отношение к использованию ребенком соски, сосанию пальца, аутоэротическим действиям вообще? Как люди реагируют на естественное недержание мочи у младенцев, вообще отсутствие у него самоконтроля и связывают это со сдержанность взрослого? И тому подобное. Взрослые люди все еще занимаются тем, что стремятся загладить свой комплекс Труби Кинга, тем, что позволяют своим детям самим узнавать суть человеческой морали, и это видно по тому, что крайняя вседозволенность является нормой воспитания. Возможно, именно это приводит к тому, что главным различием между белыми и чернокожими гражданами США вместо цвета кожи становится тип кормления младенца. Популяция белых американцев, вскормленных из бутылочки, неизмеримо завидует чернокожим, подавляющее большинство из которых, я уверен, кормили грудью.
Возможно, вы обратили внимание, что я занимаюсь бессознательной мотивацией, что не является популярной темой. Необходимые мне данные невозможно собрать при помощи анкетирования или тестов. Невозможно запрограммировать компьютер на вычленение бессознательных мотивов у индивидов, которые стали в исследовании "подопытными кроликами". Те, кто посвятили психоаналитической работе всю свою жизнь, должны взывать к рассудку и опровергать необоснованное доверие к поверхностным явлениям, которым посвящаются компьютеризованные исследования человеческой природы.