Органы власти, армия и полиция были полностью запутаны внезапным изменением боевого плана и различными местами сбора. Они бегали с одного конца города на другой, а полицейские агенты снова и снова сообщали о появлении демонстрантов. Отдельные группы участников на этих собраниях протеста всегда встречались на расстоянии получаса в совсем противоположных местах. Мою группу, к которой я должен был говорить, я встретил в самом опасном месте, у Красного моста и на Кукушкином рынке. Там евреи дерзко объявили, что в этот квартал не попадет ни один антисемит, чтобы его при этом не наказали смертью.
Ни один румын не жил в этой местности. Тысячи евреев внезапно проснулись и собрались вместе подобно гнезду, полному отвратительных червей. Когда они встретили нас выстрелами, мы дали им такой же ответ и отреагировали огнем. Затем мы храбро выполнили свой долг и перебили всех, кто оказался у нас на пути. Мы были решительны показать евреям, что Яссы, древняя столица Молдовы, все еще были румынскими. Мы хотели, чтобы они навсегда запомнили, что именно наша рука должна была здесь господствовать, что она определяла войну или мир, и кого наказывать или прощать.
В следующий день в Яссах появилась вся кавалерия из Бырлада, поспешившая на помощь обоим полкам, полиции, жандармерии и евреям. В Бухаресте, однако, газеты выпускали специальные номера с гигантскими заголовками: "Яссы пережили одну ночь и целый день революции!"
Сколько мы тогда смогли сделать, еще почти мальчишки. Насколько сильно мы поняли серьезность положения, когда нам клали ярмо на шею. Мы не восприняли это с равнодушием и с трусостью и преданностью послушных крепостных. По крайней мере, мы сделали так, что мы осуществили наши протесты. Мы дали священную присягу, которая должна была связать нас на всю жизнь, что мы любой ценой хотим сбросить с себя и разбить это ярмо, даже если эта борьба потребует от нас самых тяжелых жертв.
На следующий день я пошел в полицейскую префектуру, чтобы принести немного еды арестованным товарищам. Там был арестован и допрашивался Юлиан Сырбу, которого подозревали в авторстве манифеста. Когда я услышал об этом, я пошел к судебному следователю и сказал ему: "Автор манифеста не Сырбу, а я!"
Мой первый арест
В полицейской префектуре мне сказали: "Вы должны идти в здание суда с полицейским".
"Почему с полицейским?" – возразил я. "Я пойду один". Это был первый раз, когда засомневались в честности моего слова. Я чувствовал себя оскорбленным в моей чести.
Я заявил: "Я ни при каких обстоятельствах не пойду с конвоиром! Он должен идти в двадцати шагах за мной. Слово чести стоит больше, чем двадцать полицейских!" Так я и пошел в суд. В двадцати шагах за мной следовал конвоир.
Полицейский привел меня к судебному следователю. Тот заявил мне: "Вы арестованы. Я должен отправить вас в тюрьму". Когда я услышал это, у меня потемнело в глазах. В то время быть "арестованным" было большим позором. Никого из ясских студентов никогда не арестовывали. Никогда никто не слышал, чтобы хоть один национально мыслящий студент был бы за решеткой. Должен ли я, который боролся за мой народ, отправиться в тюрьму?
Я подошел к столу судебного следователя и сказал: "Господин следователь, я не приемлю этот арест! Никто не сможет силой потащить меня отсюда в тюрьму".
Бедняга! Чтобы прекратить все дальнейшие разговоры, он приказал конвоиру, чтобы тот отвел меня в тюрьму и дал мне хороший совет, чтобы я не сопротивлялся. Потом он вышел из комнаты. Полицейский пытался вывести меня. Тогда я сказал ему: "Идите домой, дружище, и, пожалуйста, оставьте меня в покое, потому что вы никогда не уведете меня отсюда!"
На это прибежали и другие полицейские. Но я оставался в комнате судебного следователя с одиннадцати часов утра до восьми часов вечера. Все попытки увести меня оставались безрезультатными. Я говорил себе: ты невиновен. Ты не сделал ничего иного, кроме как выполнил свой долг перед народом. Если кто-то и виновен во всем и должен по праву подвергнуться аресту, так это те, кто предал свой народ: парламент, давший согласие на политические права евреям.
Наконец, все судейские чиновники покинули здание суда. Остались лишь швейцары. И я тоже остался. Рядом со мной стояли полицейские.
Около восьми часов вечера в помещение зашли три офицера. Один сказал: "Господин Кодряну, у нас есть приказ очистить эту комнату!"
"Хорошо, господа офицеры, я выйду".
Я спустился по лестнице вниз и вышел.
Тут я к моему большому удивлению заметил перед собой роту жандармов, выстроенных полукругом, рядом с ними прокуроров, судей и полицию. Я пошел прямо и сел посреди двора на землю. Полицейские подошли ко мне и уговаривали меня: "Господин Кодряну, вы непременно должны пойти в тюрьму".
"Нет, я не пойду!"
Тогда они подняли меня на ноги, посадили меня в карету и повезли в тюрьму. Лошади шли шагом, так как за каретой маршировала рота жандармов. В последний момент, когда мы как раз стояли перед главными воротами тюрьмы, мои товарищи набросились на конвой и попытались освободить меня. Пистолеты полицейских агентов удержали их.
Было ли все это с нашей стороны протестом против законов этой страны? Вовсе нет! Это был протест против несправедливости, под игом которой нас хотели согнуть.
Сегодня то сильное упорство против моего первого попадания в тюрьму представляется мне темным предчувствием всех этих страданий, которые я должен был перенести в ходе моей борьбы между мрачными тюремными стенами.
Целую неделю до кануна Пасхи я оставался в тюрьме. Мои первые дни в тюрьме! Я переносил их с очень большим трудом, потому что просто не мог понять, что кто-то, кто борется за народ, оказывается за решеткой по приказу тех, кто борется против народа.
После того, как меня освободили, я поехал домой. Много соотечественником ожидали меня на вокзале. Они подготовили мне бурную демонстрацию и призывали меня, чтобы я неутомимо продолжал борьбу, так как это борьба народа. И в конце народ, все же, всегда останется победителем!
Все, что еще осталось хорошего и благородного у румынского народа, от крестьянина до интеллектуала, с большой болью услышало печальную весть об изменении Статьи 7. Народ ничего не мог сделать против этого, он видело себя преданным и проданным своими руководителями. Какое проклятие, какие прегрешения обрекли нас, румын, на то, что нашими руководителями были такие мерзавцы?
Я сравниваю друг с другом две исторические даты, два различных румынских государства с различными людьми и одними и теми же проблемами:
Здесь Конституционное национальное собрание 1879 года, Маленькой Румынии, которой хватило мужества выдержать давление Европы, тут Конституционное национальное собрание Большой Румынии 1923 года, той Великой Румынии, которая была построена на нашей крови. Какое различие! Конституционное национальное собрание 1923 года позволило себе под давлением Европы унизиться до лакейства и подвергнуть жизнь всего народа самой тяжелой опасности.
Нужно знать национально-народную позицию румынских борцов 1879 года, философа Конты, поэта Александри, министра Когэлничану, нашего великого Михаила Эминеску, Петричейку, Негри и Ксенопола, чтобы знать, как они с последней преданностью боролись за право румынского народа на жизнь, как они мужественно сопротивлялись угрожающим молниям Европы.
Еврейско-масонские мракобесы снова и снова пытались заставить эти голоса замолчать и запереть их в могиле забвения, так как эти люди как титаны писали для своего народа, думали и боролись ради него. За последние пятьдесят лет наши политики ввиду растущей еврейской опасности не делали ничего иного, кроме того, что копали могилу для нашего народа. Если, однако, наше поколение перешагнет эти позорные годы, то оно окажется на той же линии веры и чувства, в том же положении, что и бессмертные борцы 1879 года, и в момент этой святой встречи мы благодарно и почтительно склоняемся перед великими тенями прошлого.
Всеобщая студенческая забастовка
Сразу после Пасхи борьба вспыхнула снова. В рамках "Лиги" профессор Куза продолжал борьбу в прессе. Мы, другие, организовывали движение. Оно применяло волну собраний в городе и деревне.
Изменение Статьи 7 конституции начало приводить в рядах студентов к плохим последствиям. Руководители из Бухареста и Клужа твердо верили в то, что студенческому движению, наконец, удастся убедить правительство в правомочности студенческих требований. Теперь они видели, что правительство не только оставило требования невыполненными, а даже предоставило евреям политические права. Это настолько лишило мужества и огорчило их, что они открыто заговорили о капитуляции и отступлении. В Клуже дошло до того, что председатель созвал собрание и попросил студентов, чтобы они снова начали посещать лекции. Большая масса студентов резко отвергла это наглое требование и заявила, что они боролись за свою честь и должны продержаться до окончания борьбы. Сторонниками этой точки зрения были: Ион Моца, Корнелиу Джорджеску, Мокани и наша группа. Председатель Алекса после этого подал в отставку. На его место был выбран Моца. Комитет тоже подал в отставку и был переизбран.
Удар правительства с целью заставить студентов снова посещать лекции был тем самым отражен. Однако, при этом сами руководители пожертвовали собой. Ион Моца и шестеро других навсегда были исключены из всех высших учебных заведений страны.
В Бухаресте группе под руководством Симионеску и Данулеску удалось оттеснить руководство студенческого союза, ставшего все более неуверенным и нерешительным, и самой взять руководство в свои руки. Также и здесь правительству не удалось добиться возобновления лекций после пасхальных праздников.
Июнь 1923 года.
Два месяца ожесточенного сопротивления, полных нужды и притеснений, прошли. Студенты были истощены и выжаты до последнего. В Бухаресте сенат принял решение о возобновлении лекций, даже если лекции должны были посещать только евреи и предатели. Приближались экзамены. В день возобновления лекций войска вошли в здание университета. Столкновения перед университетом не смогли предотвратить открытия. Правительства намеревалось затем провести такую операцию по очереди в отдельных университетах. Ясский университет должен был бы оказаться последним в сравнении с другими тремя как бы снова безупречно функционирующими университетами, и вследствие этого он был бы ослаблен. Через одну неделю в Клуже и еще несколько дней спустя в Черновцах работа университета была возобновлена под штыками армии, как и в Бухаресте. Еще через одну неделю наступил трудный час и для Ясс.
Благодаря правительственной тактике изоляции Ясский университет остался один, и его стойкость сильно пострадала. Накануне открытия мы решили всю ночь занимать здание университета, так как мы знали, что у армии был приказ войти в университет на следующий день. Еще в течение дня я послал одного надежного студента в здание университета, который должен был незаметно снять внутренние засовы с двух окон, так чтобы их можно было открыть с улицы. Не сообщая никому ничего заранее, я созвал примерно сто студентов в девять часов вечера в зал Бежан. В десять часов здание университета было занято нами. Над главным порталом университета развевалось знамя со свастикой. Вскоре появился ректор, профессор Симионеску. Мы открыли и впустили его. Он пытался убедить нас, чтобы мы покинули здание университета. Мы изложили ему наши причины. Через несколько часов напрасного увещевания он снова ушел. Мы выставили посты и всю ночь оставались в боевой готовности.
На следующий день студенты появились целыми толпами. Воодушевленные нашими решительными действиями, они единодушно решили продолжать борьбу. Евреи с яростью нападали на нас.
Через два дня студенты в Клуже снова попытались отнять университет из рук полиции. Еще через два дня студенты из Бухареста и Черновцов последовали их примеру. Эта борьба вновь встряхнула студенчество и привела к повторному закрытию всех университетов. Вместе с тем заканчивался также семестр. Румынская молодежь сдала свой экзамен и выстояла. Она подала пример силы характера, стойкости и согласия. Ни в одной стране до сих пор не было того, чтобы все студенчество как один человек взяло на себя всю ответственность и все опасности и выдержало всеобщую забастовку целый год, чтобы воплотить свою веру, чтобы своим примером растормошить совесть всего народа во времена серьезных решений. Это прекрасная глава, героический период, который со страданиями этих юношей был записан в книгу жизни румынского народа.
Планы еврейства
по отношению к румынскому народу и земле
Кто верит в то, что евреи – несчастные, пострадавшие от судьбы люди, которых занесло к нам случайным ветром, тот ошибается. Евреи всего мира образуют одну связанную их кровью, а также скрепленную талмудом общность. У них есть свое собственное, накрепко связанное государство, есть свои законы и цели, которые формулируются их вождями и воплощаются в действия. Основу их государства образует Кагал, еврейское самоуправление. Потому нам никогда не приходится иметь дело с одними лишь отдельными евреями, а только с хорошо организованной властью еврейской общности.
В каждом большом или маленьком городе, где накапливается некоторое количество евреев, немедленно образуется Кагал, еврейская община. У Кагала есть свои руководители, свои собственные законы, свои налоги и т.д., и он накрепко охватывает, таким образом, все еврейское население соответствующей местности. Здесь, в маленьком местном Кагале, разрабатываются планы, как можно сделать послушными местных политиков и органы власти, как евреи могут проникнуть в важные для них круги судей, офицеров и высоких чиновников; каким путем нужно идти, чтобы отобрать торговлю из рук румын; как они могут разобраться с каким-то местным антисемитом, как они устранят честного государственного чиновника, который мешает им; какую позицию они должны занять, если обнищавшее от их эксплуатации население встнает на дыбы и перейдет к антисемитской обороне.
Мы не хотим здесь детально разбирать эти планы. В общем, можно наблюдать следующие методы при их проведении:
1. Чтобы сделать местных политиков сговорчивыми:
подарки;
личные услуги;
Финансирование пропаганды политической организации, как например, с помощью печати листовок и прокламаций, автомобильных поездок и т.д. Если в этом населенном пункте есть несколько еврейских кредиторов, то они распределяются по различным политическим организациям.
2. Чтобы сделать сговорчивыми органы власти: коррупция и взяточничество. Полицейский – будь то даже в самом маленьком местечке Молдовы – наряду со своим жалованием от государства получает еще одно или два жалования. Однажды подкупленный, он превращается в раба евреев, которые теперь, если необходимо, применяют второе оружие:
шантаж. Чиновнику угрожают разоблачением его проступка.
Если чиновника нельзя ни подкупить, ни шантажировать, его уничтожат. Они разыщут его слабости: если он любит вино, они подыщут случай, чтобы скомпрометировать его этим. Тому, кто поддается влиянию женщин, они подошлют женщину, которая вскружит ему голову, скомпрометирует его и уничтожит его семью. Если он вспыльчив, они натравят на него склонного к насилию хулигана, который убьет его, или же чиновник сам убьет его, вследствие чего попадет в тюрьму. Если у чиновника нет слабостей, которыми они могут воспользоваться, то они будут лгать, открыто или скрытно клеветать на него и жаловаться на него его начальникам.
В заселенных евреями городах остаются только чиновники, которые либо подкуплены, либо подверглись шантажу или приближаются к устранению.
3. Евреи прокрадываются в различные круги уважаемых личностей, с помощью огромного служебного рвения, административных советов, личных услуг низменного рода и лести.
Так почти у всех политиков есть еврейские секретари, которые делают для них покупки, чистят им ботинки, качают им детей, носят им портфель и т.д., другими словами: втираются с помощью лести. Румын напротив меньше для этого пригоден, он менее утончен, он абсолютно честно приходит от земли и хочет быть верным солдатом, который идет путем земли, но не путем подхалимства.
4. Методы уничтожения румынского торговца.
Еврейский торговец противопоставляется румыну, или румынский зажимается между двумя еврейскими торговцами.
Товары отдаются ниже себестоимости. Возникающая из-за этого потеря покрывается из фонда Кагала. Таким образом, румынских торговцев постепенно побеждают. Еврейскому механизму уничтожения конкурентов-румын благоприятствуют различные обстоятельства:
Прежде всего, еврейское превосходство в торговле, которое является результатом значительно более долгой практики, по сравнению с практикой румын. Кроме того, еврей с самого начала более силен, так как он борется при поддержке Кагала. Румын же противостоит ему только один, без защиты своего государства. От подкупленных евреями властей он может ожидать только издевательств. Румын борется не только со своим еврейским конкурентом, а со всем Кагалом. Легко понять, из-за чего отдельный человек потерпит поражение в борьбе против еврейской общины. Он предоставлен себе самому и ударам судьбы и в одиночку противостоит бывалой еврейской банде. Это формула всех политиков вроде господина Михалаке: "Румын должен стать купцом". Я прошу показать мне хоть одного единственного румынского купца, которому помогло бы румынское государство. Я прошу показать мне хоть одну единственную школу, которая обучает настоящих купцов, а не банковских служащих или служащих бюро. Покажите мне единственное учреждение, которое создано этими политиками, и со скромным капиталом помогало бы молодому выпускнику коммерческого училища стать на ноги, чтобы сделать из него умелого купца.
Не румын убежал от торговли, а эти политики позабыли о своем долге и дезертировали как вожди и руководители народа. Покинутый своими руководителями, румын совсем один противостоял организованной еврейской банде, ее мошенническим махинациям и ее грязной конкуренции и должен был потерпеть крах.
Наступит время, когда мы потребуем отчета от этих "руководителей" народа!
Заговор еврейства против крови и почвы румынского народа
Я еще раз подчеркну: мы противостоим не нескольким жалким индивидуумам, которых привел сюда случай, и которые ищут теперь у нас защиту и поддержку. Мы имеем дело с настоящим еврейским государством, с целой армией, которая пришла к нам с захватническими намерениями. Движение еврейского населения и его проникновение в Румынию проводятся по точным планам. По всей вероятности "Большой еврейский совет" планирует создание новой Палестины на местности, которая, начинаясь от Балтийского моря, захватывает часть Польши и Чехословакии и получает половину Румынии до Черного моря. Вследствие этого связь со старой Палестиной легко можно было бы поддерживать. Неужели кто-то действительно так наивен, что верит, что движение еврейского народа – случайное явление? Они приходят в соответствии с самым тщательным образом продуманным планом, но они слишком трусливы, чтобы прибегнуть к оружию, слишком трусливы, чтобы решиться на настоящую борьбу и проливать свою кровь, а только одно это дало бы им право на нашу землю.
Откуда нам известны эти планы? Мы их точно знаем, так как мы делаем наши выводы из движений противника. Каждый полководец, который точно следит за движениями своего противника, может узнать его намерения. Это относится к самым элементарным военным знаниям.