Кроме того, бухарестские руководители были против провозглашения профессора Кузы председателем такого национального движения. Они полагали, что профессор Куза – не подходящий для этого человек. Я же, напротив, полагал, что мы его, каким бы он ни был, должны теперь поддерживать.
И, наконец, бухарестцы были очень сдержанны по отношению ко мне. Мне это причиняло боль, потому что я пришел к ним со всем тем святым и чистым, что только несет человек в своем сердце. Я был воодушевлен горячим желанием сотрудничать с ними как с товарищами: ради страны! Возможно, что они просто еще слишком мало знали меня и потому проявляли определенную сдержанность.
По этим причинам я в Бухаресте столкнулся с сопротивлением. Я начал работать вне студенческого комитета и изготовил только три или четыре флага.
В Клуже
В город Клуж (Клаузенбург) я поехал с Александром Гикой. Он был потомком старого княжеского рода Гика и безупречно держался весь срок студенческого движения. Председателем студенчества был Алекса, трезвая, ясная голова. Он встретил меня с теми же возражениями, что и в Бухаресте, как в том, что касалось необходимости ориентации студентов на большое общенародное движение, так и в вопросе провозглашения профессора Кузы председателем. Большая масса студентов была безрассудно смела и готова к борьбе. Тогда я познакомился с Моцой: он был умным и одаренным юношей. Также он придерживался мнения Алексы. Я пытался убедить его, но безуспешно. Я действительно намучился с этим. Я не знал ни одного человека. Все-таки я нашел несколько студентов: Джорджеску, Мокану, Крышмару, Илиеску и других. Мы изготовили один флаг. В доме капитана Шианку, который с первого момента горячо поддерживал наше движение, мы все поклялись перед флагом.
Яссы, 4 марта 1923 года
Основание "Лиги христианско-национальной защиты"
Вернувшись в Яссы, я должен был одновременно заниматься двумя делами: подготовкой национальной демонстрации, для которой мы во всех университетах изготовили знамена, и продолжением студенческого движения и поддержанием всеобщей забастовки.
Самая большая трудность первого пункта состояла не в том, что у нас не было людей и организации. Мероприятия правительства тоже не пугали нас. Самая большая трудность возникла для меня из полного отсутствия энтузиазма, которое проявлял профессор Куза по отношению к нашему плану. Профессор Куза не был окончательно убежден в необходимости организации. С другой стороны, он не верил и в то, что нам удастся осуществить запланированную демонстрацию.
Что касается продолжения студенческого движения, то руководство бухарестских и клужских студенческих союзов создавало серьезные трудности. Эти трудности мешали определению общих точек зрения для борьбы. Только с помощью единого боевого плана можно было бы достичь настоящего, твердого единства всех сил и вести их на борьбу с полным напряжением сил, чтобы преодолеть как врага, так и собственные совершенные ошибки. Ни руководители, ни широкая масса студенчества не знали еврейской проблемы. В первую очередь, они не знали евреев. Они не знали силы евреев и не знали их образа мыслей и действий. Мы шли на войну, не зная своего врага! Кроме того, они верили, что тогдашнее либеральное правительство или его преемник выполнит выдвинутые нами требования, как только мы предложим этому правительству нашу помощь. Поэтому они с самого начала связывали себя с путем компромиссов и переговоров. Они думали, что им удастся полностью убедить политиков в правомочности студенческих требований.
Нет ничего более безнадежного, чем обсуждать с людьми проблему, о которой у них нет даже самых простых основных понятий. Ввиду этого положения дел я отдал следующие распоряжения: несколько надежных делегатов ясского студенчества принимают участие в совещаниях бухарестского студенческого комитета. Эти совещания происходили регулярно, от двух до трех раз в неделю. Кроме того, путем отбора лучших борцов из большой массы студентов в Бухаресте и в Клуже нужно создать по одной боевой группе. Эти группы должны были действовать независимо от директив соответствующих студенческих союзов.
В Клуже и Бухаресте эти группы были созданы очень быстро. В Бухаресте они продвинулись даже в комитет студенчества. Руководство на каждом заседании комитета сталкивалось со сплоченной оппозицией.
Что касалось подготовки демонстрации, то положение было следующим: за две недели четырнадцать знамен в сорока уездах были переданы соответствующим доверенным лицам. Естественно, что теперь, после того, как студенческое движение действовало уже два месяца, и всеобщая забастовка во всех университетах продолжалась, настроения и всех других румын бурно кипели, и они ждали большого, решительного слова. Знамена и указания о месте и времени демонстрации своевременно прибыли повсюду.
4 марта
Профессор Куза призвал к демонстрации в воскресенье, 4 марта, в Яссах. Нас еще раньше он пригласил к себе к столу. Там зашел разговор об имени будущей организации. Капитан Лефтер сказал: "Давайте назовем ее Партией национальной защиты, как во Франции". Имя мне понравилось. Но профессор Куза добавил: "Мы назовем ее не партией, а лигой: "Лигой христианско-национальной защиты"". На этом мы и остановились.
Затем я послал в Черновцы, Бухарест и Клуж телеграммы следующего содержания: "Свадьба назначена на 4 марта в Яссах".
Затем я занялся подготовительными мероприятиями еще раз до самых маленьких подробностей. Повестка дня была составлена профессором Кузой, профессором Шумуляну и моим отцом следующим образом: в соборе заутреня, в университете чествование Симиона Бэрнуциу и Г. Мырзеску, в зале Бежан – народное собрание.
Теперь началось изготовление афиш, которые сообщали о большом собрании. Известие о большом румынском народном собрании с целью создания боевой организации со скоростью молнии распространилось среди студентов всех университетов. Оттуда оно проникла в широкие круги всего народа.
Уже вечером третьего марта поезда привезли битком набитые вагоны с участниками и группами с руководителями и знаменами. До утра появилось 42 группы с их знаменами. Полотнище знамени было черным в знак скорби. В середине его был белый круг, символ нашей надежды на победу над мраком. Посреди белого круга свастика, знак антисемитской борьбы во всем мире. По периметру полотнище было обрамлено румынскими национальными цветами. Профессор Куза утвердил форму этого знамени в Бухаресте.
Теперь мы с ними маршировали в собор, где перед больше чем десятью тысячами людей проводился религиозный праздник. В момент торжественного освящения было развернуто 42 флага. Освященные, они теперь будут развеваться по всей стране. Вокруг каждого знамени образуется прочный бастион румынской силы. Эти знамена образуют отныне центр для всех, кто едины в своих мыслях и духе. С их торжественным освящением, с их впечатляющим развертыванием, с их установкой в каждом уезде проблема национальной организации и ориентации была решена.
От церкви тысячи людей длинной процессией с развевающимися знаменами двинулись через главную площадь к зданию университета. Здесь была отдана дань уважения Михаилу Когэлничану, Симиону Бэрнуциу и Георге Мырзеску. В зале университета был подписан учредительный документ "Лиги христианско-национальной защиты".
Позже в зале Бежан происходило народное собрание, которое вел генерал Ион Тарновски. Бесчисленные люди, которым уже не досталось место в зале, стояли на улице. С большим воодушевлением профессор Куза был провозглашен председателем "Лиги христианско-национальной защиты". На этом собрании выступили: профессор Куза, профессор Шумуляну, генерал Тарновски, мой отец и представители всех уездов и студенческих союзов. Я тоже выступил. Когда было оглашено решение, профессор Куза поручил мне важное задание. Он сказал: "Я поручаю организацию Лиги христианско-национальной защиты на территории всей страны под моим непосредственным руководством молодому адвокату Корнелиу Зеля Кодряну". Затем он назначил уездных руководителей.
Собрание закончилось в образцовом порядке и с большим воодушевлением.
Другие антисемитские и национальные организации
Еще до 1900 года в Румынии уже существовали небольшие антисемитские организации с политическим и экономическим характером. Это были слабые попытки дальновидных и известных народу людей воспротивиться все разрастающемуся еврейскому вторжению. Наиболее значимой была "Национально-демократическая партия", основанная в 1910 году профессорами Н. Йоргой и А. К. Кузой. Кроме них, ведущими личностями партии были профессор Шумуляну, профессор Ион Зеля Кодряну и Буцуряну.
Уже в 1910-1911 годах город Дорохой под руководством адвоката Буцуряну, Яссы под руководством Кузы и Сучава под руководством моего отца стали оплотами румынских стремлений к обновлению. В 1913 году движение в этих уездах стало настолько сильным, что правительство на выборах только с применением террора смогло защититься от поражения. Тогда и мой отец при этих насильственных столкновениях был тяжело ранен.
Сразу после окончания войны, когда крестьяне возвращались домой с полей сражений, с жгучим желанием и жаждой новой жизни, при первых выборах профессор Куза в Яссах и мой отец в Сучаве были избраны в парламент. Здесь они вели жесткую борьбу и поддерживались всей страной. На следующих выборах "Национально-демократическая партия" добилась больших успехов. 31 националистический депутат попал в парламент. К несчастью румынского народа партия, тем не менее, развалилась из-за внутренних проблем. Еврейско-масонским силам удалось рассорить обоих руководителей партии, профессора Кузу и Йоргу. Большинство членов ушло с Йоргой. С Кузой остались только профессор Шумуляну и мой отец.
В 1923 году в Бухаресте во время студенческого движения возникла "Fascia Nationala Romana" (Национальная румынская фасция) под руководством Лунгулеску и Багулеску. В Клуже образовалось "Actiunea Romanesca" (Румынское действие) с университетскими профессорами Кэтуняну, Чортей, Хатьеганом и студентом Ионом Моцой. Моца переводил с французского языка "Протоколы Сионских мудрецов", которые были прокомментированы и опубликованы профессором Кэтуняну и Василиу. Тем не менее, у обеих организации не было пробивной способности "Лиги христианско-национальной защиты". В 1925 году они распустились и были поглощены "Лигой христианско-национальной защиты".
Моя деятельность в студенческом движении и в Лиге
После основания "Лиги христианско-национальной защиты" я должен был разделить мою работу: с одной стороны моя работа направлялась на студенческое движение, которое продолжало оставаться цельной единицей, с ее особенными организациями, с ее собственными проблемами и борьбой. С другой стороны, я был организатором "Лиги" под руководством профессора Кузы.
Со стороны студенчества я сначала боролся за укрепление положения, чтобы выдержать всеобщую забастовку. Она требовала от студентов всех сил и была почетным делом. Работа была тяжела ввиду постоянных атак, притеснений и соблазнов, которые со всех сторон наваливались на студентов. Кроме того, среди студентов были группы скептиков, которые были убеждены в нашем провале, и которым нельзя было давать спуску. Я должен был наряду с этим планомерно использовать силы студенчества для расширения движения в широких народных массах, чтобы объединить их в "Лиге христианско-национальной защиты" в единое большое войско.
Что касается работы в "Лиге", то у нас были руководители и знамена примерно в сорока уездах. Теперь мы должны были охватить и остальные уезды и стремиться к возможно более тесному сотрудничеству с местными руководителями. Кроме того, нужно было безотлагательно создавать директивы для организации. Одним словом: оборона по студенческой линии и наступление по линии "Лиги".
Большая масса студентов шла своим путем, руководимая здоровым расовым инстинктом и тенями великих предков. Они шли этим славным путем и преодолевали все трудности, которые противостояли им.
Не так просто обстояли дела с "Лигой". Уездные руководители требовали объяснений и точных директив. Людей, охваченных сильным порывом, нужно было укрепить в их вере. Они были не обучены и должны были самым фундаментальным образом ознакомиться с организацией и вопросами, которыми им предстояло теперь заниматься в их борьбе. Им нужно было пройти жесткую школу дисциплины и научиться доверять своим местным руководителям.
Когда я с поступившими письмами и вопросами отправлялся к профессору Кузе, он смотрел на них совершенно растерянно и беспомощно. Это все было для него чужим миром. Сияющая звезда в науке и непревзойденная величина в теоретическом мире, тут, где ему предстояло пройти практическую проверку на поле сражения, он был абсолютно бессилен. Он говорил: "Мы не нуждаемся ни в каких директивах. Все должно развиваться и организовываться самостоятельно". Или он часто замечал: "Не нужна нам никакая дисциплина, мы же здесь не в казарме".
Тогда я принимался за дело сам и разрабатывал точные директивы до мельчайших подробностей. Когда я понял, что для моего юного возраста это слишком трудно, я пошел к отцу, и через несколько дней были проведены самые важные изменения в их содержании и форме.
Структура нашей организации была очень простой и во всем отличалась от привычных структур политических партий. Различие состояло в том, что мы помимо собственно партийной организации, которая основывалась на уездных комитетах, местных комитетах и отдельных членах, создали еще постоянную молодую команду. При этом мы были разделены на декурии и центурии. До сих пор такого в политических организациях не бывало. Позже и они переняли это и создали либеральные или цэрэнистские молодежные группы. Когда я представил этот план создания организации, дело начало принимать драматичный оборот. Профессор Куза вообще ничего не хотел слышать об этих вещах. В итоге возникла неприятная дискуссия между профессором Кузой и моим отцом. Я боялся, что могло дойти до конфликта, и сожалел, что я был виновником этого спора. Мой отец, человек с бурным и неуступчивым характером, схватил директивы и пошел к типографии, чтобы напечатать их даже без разрешения Кузы.
Но профессор Куза умел, тем не менее, с большим тактом и спокойствием выяснять вопросы. Насколько мало он разбирался в некоторых делах, настолько сильно он был готов в случаях, подобных этому, позволить себя убедить. Он позвал моего отца обратно и сказал: "Хорошо, мы отдадим эти директивы в печать, но я хочу сначала просмотреть их". Он тогда улучшил организационный устав, отшлифовал форму и добавил мировоззренческую часть с призывами и манифестами.
Из этого потом образовалось "Руководство хорошего румына", и оно было основным уставом "Лиги" до 1935 года. Я был доволен, что действительно удалось осуществить что-то ценное и необходимое для нашей организации.
Но в душе я говорил себе: нам тяжело будет двигаться дальше, если подобные споры возникают уже в таких основных и элементарных вопросах. В организации, которая должна бороться, не может быть ни неясностей вождя, ни каких-либо дискуссий.
Предоставление
политических прав евреям в марте 1923 года
Уже довольно давно ходили слухи, что либеральный парламент, составивший Конституционное собрание, заданием которого было изменение конституции, собирается изменить Статью 7 Конституции в такой форме, что "гражданство и все политические права предоставляются всем живущим в Румынии евреям". До сих пор эта Статья 7 старой Конституции запрещала предоставление прав гражданства иностранцам и образовывала, таким образом, своего рода защитный вал страны против вторжений и вмешательств евреев в наши собственные румынские интересы. Предоставление двум миллионам евреев этого права на вмешательство в общественные дела, предоставление им права, которое уравнивало бы только с недавнего времени проникших к нам евреев с румынами, тысячелетиями жившими на этой земле, было ужасной несправедливостью и большой опасностью для нации. Было невообразимо, чтобы каждого румына, который любил свою страну, это известие не наполнило бы большой тревогой. "Лига" по всей стране собирала подписи, которые требовали сохранения Статьи 7 Конституции. Собрано было сотни тысяч подписей. Они были переданы Конституционному национальному собранию.
Я принял решение, что лучше всего будет во время обсуждения этих вопросов привезти студентов из всех университетских городов в Бухарест и выйти там на демонстрацию вместе с бухарестским студенчеством и всем бухарестским населением, чтобы достойным образом отразить нападение, которое хотело уничтожить наше национальное будущее. Я поехал в Черновцы и Клуж, а оттуда в Бухарест. Студенты согласились с моим предложением и сразу начали готовиться к поездке. Я хотел сообщить им о дне отъезда закодированной телеграммой. Но из плана ничего не вышло. Мы рассчитывали, что дебаты по Статье 7 продолжатся в Бухаресте как минимум три дня. За это время мы могли бы быть в Бухаресте.
Но обсуждение Статьи 7 продолжались 26 марта едва ли полчаса. Как либеральное правительство, так и Конституционное собрание, прекрасно понимая, какой бесчестный поступок они совершают, решили скрыть это дело и провести его незаметно и без больших разговоров.
На следующий день после этой измены народу так называемая румынская и еврейская пресса умолчали об этом подлом факте. Еврейские газеты "Dimineata", "Lupta" и "Adevarul" ежедневно под гигантскими заголовками рассказывали о конфликте между бухарестскими домовладельцами и квартиросъемщиками, и в углу очень незаметно поместили несколько беглых предложений, в которых кратко и бесстыдно сообщалось: "Статья 7 старой Конституции отменена и заменена Статьей 133". Либеральная партия и жалкое национальное собрание положили тем самым надгробный камень на будущее народа.
Никакие проклятия детей, матерей, стариков и всех румын, которые страдали ради этого куска земли, теперь и на веки вечные, не будут достаточно громкими, чтобы вознаградить этих предателей народа! Так эта чудовищная измена народу была воспринята с молчанием и с общей трусостью и низостью. Только профессор Куза, который был теперь первостепенной личностью в румынском народе, предостерегающе возвысил свой голос.
Когда я в Яссах узнал об этом решении, мне перехватило горло от плача. Это нельзя было принять беспрекословно! Они, по крайней мере, должны знать, что мы протестовали. Народ, который даже не поднимается для протеста, когда ему гнут шею под таким ярмом, – это народ слабых людей. Я составил манифест к населению Ясс и призвал всех на собрание протеста в университете.
Весть о предоставлении политических прав евреям с быстротой молнии пронеслась от дома до дома. Весь город впал в возбуждение. Власти получили от правительства указания и приказали вывести на улицы города армию, жандармерию и полицию. Они начали провокации против нас и запретили все собрания. Тогда я изменил свой план. Собрание произошло не в университете, а одновременно проводилось в 14 различных местах города. Здесь тогда начались демонстрации и продолжались всю ночь.