В истории словенской литературы термин "баллада" начал использоваться для относительно коротких эпических песен о необычных, драматически обостренных, иногда ужасающих событиях, заимствованных из сказочного, мифологического, исторического, а также современного их создателям мира. В балладе эпические элементы объединяются с драматическими и лирическими. В истории литературы термин "баллада" переносится на народные эпические песни ("Десятая дочь", "Рошлин и Верьянко", "Красавица Вида", "Король Матьяж" и др.), оказавшие сильное влияние на развитие авторской баллады. Наиболее известные словенские баллады – "Десятая дочь", "Пегам и Ламбергар", "Юная Зора", "Зарика и Сончица", "Красавица Вида", "Монахиня", "Еленгар", "Музыкант у врат ада" и др. Классификация эпических песен по содержанию восходит к варианту, предложенному еще Штрекелем, более подробно повествовательные песни (баллады) классифицированы в сборнике "Словенские народные песни" I–IV (1970–1998). Они разделены на восемь групп, в зависимости от тематики: героические и исторические, мифологические и сказочные, легендарные, социальные, любовные, семейные, про животных, шутливые, разные.
В словенской народной традиции по числу типов и вариантов наиболее широко представлены эпические песни-легенды (наряду с любовными и семейными), что не удивительно, поскольку словенцы сильно связаны с христианской традицией. Для словенского народного творчества характерно также очеловечивание Иисуса и Марии, святых, персонажей из Священного Писания, которые по характеру весьма приближены к людям.
В словенской балладной традиции выделяются три группы баллад:
– на общеевропейские сюжеты - например, баллада о девушке-воине, "Музыкант у врат ада", "Рошлин и Верьянко", баллада о возвращении мужа на свадьбу жены, о сестре, отравившей брата, о кости мертвеца;
– славянские - баллада о жене разбойника, баллада о жене водяного, о покинутой девушке, которая наводит порчу на неверного возлюбленного, о пастухе, у которого три женщины вырывают сердце из груди;
– собственно словенские - баллада о спасении девушки из рук укравшего ее турка, баллада о десятой дочери; о мельнике, поссорившемся со смертью; о галернике; о плясунье, которую уносит черт.
Для словенской баллады характерны сжатые сюжет и форма, она имеет мелодию, может выступать в функции поминальной песни (баллада о смерти невесты в день свадьбы, о вдовце на могиле жены, о смерти вышедшей замуж в далекие края). Баллады пели и во время коллективных работ, например, сбора винограда, прополки, лущения кукурузы и фасоли, прядения, у смертного одра. Баллада может быть обрядовой песней (на Красе известна колядка на день Трех королей, центральная часть которой является легендарной балладой о Марии и лодочнике), песней ребенку ("Водяной"). Сохранилась и баллада как плясовая песня. Так, в Белой Крайне на юге Словении в день зимнего солнцестояния плясали коло и при этом пели сказочную балладу о пастухе, у которого три колдуньи (мать, сестра и возлюбленная) во сне вырвали сердце из груди. Баллада называется "Три женщины вырывают юноше сердце" ("Побелело поле"): ритм танца согласуется с ритмом песни – они пляшут коло, танец, который пришел в Словению с Балкан вместе с ускоками. Для народных баллад характерно также некоторое морализаторство – народная справедливость стремится, чтобы зло было наказано. От авторской баллады народная отличается тем, что поется с ярко выраженным ритмом (благодаря мелодии один и тот же стих или строфа сохраняется во всей песне), очень редко исполняется речитативом (на западной окраине словенской территории известен речитативный способ пения, который допускает стихи различной длины в одном и том же тексте). Как и всякая народная песня, в Словении баллада поется коллективно, ее никогда не поет только один из присутствующих, но все вместе. Именно таким образом баллада сохранялась и распространялась.
Словенская авторская баллада возникла позже, когда представители эпохи Просвещения познакомились с немецкими предромантическими балладами и начали переводить баллады Бюргера, Гёте и Шиллера. Первой вершины словенская авторская баллада достигла в XIX в.: после осуществления перевода баллады Бюргера "Ленора" Прешерн написал первую национальную балладу "Водяной" (1830), которая также возникла на основании народной традиции. Еще до появления прешерновского произведения была известна народная баллада о водяном; она основывалась на рассказе о похищении водяным люблянки Уршки Шефер на танцах у липы на Старой площади Любляны, который в Словении был записан Я.В.Вальвазором в историографическом труде "Слава герцогства Крайна" (1689). Можно предположить, что помимо этой версии Прешерн знал также народную балладу "Водяной", текст которой содержался в позднее утерянном сборнике Закотника (1775), и балладу "Черт уносит плясунью", впервые записанную до 1839 г. Й. Дробничем и опубликованную в 1889 г. с произвольными исправлениями текста. В ней также говорится о танцах под липой, однако там одним из танцоров становится черт, пришедший на танцы для того, чтобы их участники не перекрестились перед началом гуляния. Именно эта баллада считается собственно словенской.
В словенском фольклоре есть и краткие ритмизованные тексты, которые относятся к песенной традиции, хотя не имеют мелодии и носят обрядовый характер, – заговоры. Воспроизводимый в них текст должен точно соответствовать предписанному образцу, поскольку он имеет магический характер, выполняет функцию оберега. Колдовство с помощью слов использовалось с целью лечения людей и животных, предотвращения угрозы ненастья, а также чтобы навредить врагу (проклясть его). Эти тексты имеют дохристианское происхождение, но содержат некоторые христианские элементы ("Отукусазмеи", "Как охотникам заговорить ружье, чтоб оно не стреляло", "От ненастья"). Народные молитвы – это также ритмизованные тексты, которые выражают религиозные убеждения людей, отражают почитание Христа и девы Марии, содержат просьбы к высшим силам. В них люди говорят о своих личных телесных и душевных мучениях во время несчастий (чума, голод, страдания в семье). Народные молитвы составлены по образу и подобию литаний, самыми многочисленными являются вечерние молитвы, по содержанию и форме они очень разнообразны, часто связаны также с "Золотым "Отче наш"" – молитвой, пассионной по содержанию, созданной, по всей вероятности, во время катастрофических катаклизмов, охвативших Европу в XIV и XV вв. под влиянием еретических движений бичующихся и прыгунов ("Мария, пошли мне шесть ангелочков", "Мы вручаем себя Богу", "Иисусовы муки – Золотой "Отче наш"". Большинство заговоров в Словении собрал В.Мёдерендорфер в книге "Народная медицина у словенцев" (1964), молитвы собраны в 3-м томе "Словенских народных песен" К.Штрекеля (1904–1907) и в книге З.Кумер "Золотой "Отче наш"" (1999).
Краткие ритмизованные тексты, имеющие повествовательный характер, – пословицы, поговорки, загадки, устойчивые народные речения. Народная поговорка представляет собой устойчивое словосочетание, обычно с особым переносным значением слов, которое в различных текстах повторяется в частично измененном виде. При чтении текстов песен они ощущаются как постоянные составляющие, имеющие характер повторяющейся формулы, в похожих условиях появление их в тексте ожидаемо:
"Čej si, Nežica doma, / da te nišči ne pozna" – "Откуда же ты, Нежица, родом, что тебя никто не знает";
"Oj, čej si kralič, ti doma, da te nišče ne pozna?" – "Ой, Откуда же ты, королевич, родом, что тебя никто не знает?".
Пословица – это емкая словесная структура, которая выражает некоторую мысль, а зачастую народную мудрость. Она может быть составной частью повествования, даже басни и содержать скрытую мораль: "Хочешь зажечь других, должен гореть сам", – авторство этого изречения принадлежит видному просветителю XIX в. епископу А.М.Сломшеку. Некоторые из таких формул можно найти у Вальвазора и в барочных текстах конца XVII в. священников Я.Светокрижского и Матии Кастелеца. Попытку систематизации таких изречений предпринял В. Урбас, который подразделил их на правила жизни, изречения о человеке и его природе и пословицы о погоде. Другой дидактический жанр – загадка – привлек внимание словенских просветителей. Отдельный сборник загадок первым издал во второй половине XVIII в. М.Похлин, а поэтически их обработал поэт В. Водник.
В Словении в XVIII в. внимание словенских интеллектуалов в большей степени было сосредоточено на народных песнях, чем на народных сказах. Водник с помощью помещика из Рибницы Й.Рудежа собрал некоторые сказания о мифологических существах в "Мифах и верованиях Рибницы", однако из-за того, что тогда песня считалась более высокой разновидностью литературы, редкие записи народной прозы он переложил в стихах ("Дрозд и бездна").
В эпоху романтизма интерес к поэтическому творчеству был значительно больше, чем к прозе, поэтому известны лишь отдельные записи народных сказаний. Среди редких записей сказка о "Лисице и волке" из архива Михи Кастелица и несколько записей поэта С.Враза и собирателя фольклора Э. Корытко. В Каринтии о них писал священник и поэт У. Ярник. Его "Собрание прекрасных мыслей" (1814) включает в себя также сто пословиц. Этнограф и поэт М. Равникар-Поженчан помимо народных песен начал записывать сказки и сказания. Когда в Вене была создана кафедра славистики (1849), лингвист Ф.Миклошич, заложивший основы славянской филологии, стал инициатором собирания народного повествовательного творчества. Его продолжателями были Д.Трстеняк, М.Майяр-Зильский, И.Навратил и др. Значение народных текстов для понимания славянской мифологии, следуя за мифологической теорией Гримма, научно обосновал Г. Крек в книге "Введение в историю славянских литератур" (1874).
Народные сказания записывал также литератор М.Вальявец, который во второй половине XIX в. стал самым значительным собирателем этого вида фольклорного творчества. К концу XIX в. наиболее крупными исследователями были Штрекель, который помимо народных песен занимался также рукописями народных сказов, и Мурко, посвятивший народным сказаниям свой труд "История семи мотивов у славян" (1890), важную роль сыграли также исследователи Ф. Котник и Й. Глонар. После Первой мировой войны были опубликованы многие сборники народных прозаических текстов, например, "Народное творчество в Роже" (1936–1937) Й.Шашела. В 1930 г. вышли "Сказки и сказания словенского народа" Я.Келемины, до настоящего времени единственный общесловенский сборник народных повествований. Народные сказы с 1947 г. исследуют сотрудники Института словенской этнографии Научно-исследовательского центра САНИ. Научного сборника народных повествований нет, важным источником для их изучения является популярный сборник "Голоса" (издается с 1988, до настоящего времени вышло восемнадцать книг), публикуемый издательством "Кмечки глас" в Любляне.
Повествовательное народное творчество подразделяется на две основные группы: сказки и сказы. В отличие от народных песен, где особенность строения определяет мелодия, здесь в основе лежит способ драматичной подачи содержания повествования.
Античная традиция отражается в сказаниях о жалик-женах, словенском аналоге сивилл. Охотник "Сам" из Резни – это античный Полифем. Сказание о лешем ("divji mož"), которого ловят пьяным, напоминает историю фригийского царя Мидаса. Славянское влияние прослеживается в сказаниях о мифологических существах (нечистой силе), таких как кресники, мрачники, ведомцы, шкопники и др. Средневековье представлено мотивами из Священного Писания, разошедшимися по сказаниям. Широко известна история о птице, которая носит пищу отшельнику (св. Бенедикт), она записана у Вальвазора. История, высмеивающая жителей Рибницы и Вержея, которые якобы купаются в "льняном море", известна еще Павлу Диакону, только его шутливый рассказ в "Истории лангобардов" (VIII в.) относится к враждебному лангобардам племени герулов. Военные походы венгерского короля Матии Корвина помимо народных песен зафиксированы также в сказаниях с теми же мотивами. В Новое время больше всего сюжетов для народных сказаний породили французские военные кампании.
Сказки – это повествования, сюжет которых несомненно вымышлен. Они имеют драматическую завязку и развязку, в них отражается жизнь и образ мышления прошлых эпох. Сказки являются своего рода воспоминаниями о некоторых забытых ныне общественных отношениях и утраченных традициях, таких как авункулат, каннибализм, матриархат и др. Они привлекают внимание к фундаментальным этическим ценностям, в них скрыты архетипы.
В словенской сказительской традиции сказки подразделяются на волшебные, бытовые и сказки про животных. Тематика и стиль словенских сказок научно не обработаны. Примеры волшебных и бытовых сказок – "Одна маленькая, маленькая сказочка", "Мизинчик", "Бог заботится обо всех", "Чернокожая покупает девушку", "О водяном", "Курент", "В тридевятом царстве" и др. Примеры сказок о животных: "Три уточки", "Пес и заяц", "Бежим, мир рушится", "Хвостик".
Сказ более чем сказка связан со средой своего бытования. В нем говорится о реальных или вероятных событиях. Он краток и часто кончается трагически или поучительно, подобно балладе. Первые записанные сказы содержались в сочинениях словенских протестантов, а также в труде Вальвазора. Более ста кратких сказаний говорят о возникновении названий отдельных местностей, об источниках воды, камнях, растениях, животных (например, сонях), они делятся на этиологические, мифологические, исторические, социальные, сказы-легенды и шутливые сказы, подобно тому, как и в народной поэтической традиции классифицируются баллады. Древнейший пласт представляют собой мифологические сказания. Они поясняют возникновение мира, рассказывают о мифологических существах (добрых и злых – вилах, роеницах, лешем, шкопнике, водяном, гноме), призраках, говорят о природных катаклизмах, о людях, обладающих особой силой и способностями: волкодлаке (вурдалак), креснике, ведомце, Куренте (например, "Баба-Яга", "Ночь – моя, день – твой", "Мать нельзя ударить", "Ведомец", "Видела я шкопника").
Народный сказ "Курент"
В давние времена жил-был на этом свете Курент. Хотя много чего он в жизни натворил, даже смерти и чертям задал жару, и он тоже попал в Царствие небесное. Послушайте, сейчас я вам расскажу обо всех его выходках и как он обманом попал живым на небеса, где наверняка пребывает и сегодня.
Работал он у одного богатого крестьянина целых долгих семь лет, и получил за это семь серебреников и еще курточку. Ушел он тогда от того крестьянина и отправился бродить по свету. Куда ни придет, везде кричит:
"Семь лет я работал, заработал семь серебреников и еще курточку!"
Встречает его нищий и говорит ему:
"Если ты заработал целых семь серебреников, дай мне один!"
"Вот, бери – ведь мне останется еще шесть!" – говорит Курент. Идет себе дальше и кричит:
"Семь лет я работал, заработал семь серебреников и еще курточку! Один серебреник отдал я бедному нищему!"
Конечно, все над ним потешались да смеялись. Ну вот. Прослышав про это, к нему так и пошли нищие, и каждый просит дать ему по серебренику. Курент деньги раздает и все кричит, рассказывает, сколько лет он работал, сколько денег заработал и сколько уже раздал. В конце концов, остается у него только курточка. И вот опять подходит к нему нищий и просит подаяния. А был это сам Господь Бог. И поскольку денег у Курента уже не осталось, отдал он ему курточку. Тогда нищий и говорит:
"Ах, Курент, добрая душа, ты действительно готов сжалиться над каждым, кто просит подаяния. А сам-то ты чего бы хотел?"
"Ха-ха-ха, – рассмеялся Курент. – Ты-то что мне можешь подарить? Ну, если есть у тебя и вправду что-то особенное, дай мне скрипку, да такую, чтобы каждый тотчас пускался в пляс, как только я заиграю; ружье, из которого я мог бы попасть в любую цель, стоит только прицелиться; нитку, которая не рвалась бы, что бы я ею ни завязал; железные козлы, к которым приклеится всякий и не отклеится, пока я его не выпущу, а козлы эти пусть все больше раскаляются и жарят того, кто на них окажется!"
Курент только хотел подшутить, уж такова была его привычка. Как же был он удивлен, когда увидел, что под пазухой у него скрипка, на плече – замечательное ружье, в кармане – нить, а рядом стоят железные козлы. А нищего-то нигде и нет. Курент подумал:
"Будь что будет – а как хорошо все вышло!"
И отправился в путь в один город. По пути видит на пашне благородного господина, который целится в большую птицу, а никак не может в нее попасть.
"О-хо-хо, господин хороший, и не стыдно Вам, что Вы никак не можете попасть в цель?!"
Благородного господина обидела его насмешка, и он резко ему отвечает:
"Если ты, дурак, сможешь в нее попасть, я разденусь и голышом пойду за ней, куда бы она ни упала!"
"Ну, погоди, задница господская, сейчас я тебе насолю!" – думает Курент. Берет ружье, прицеливается, стреляет – и птица замертво падает в самую гущу зарослей ежевики.