Виды автографем
При фиксации экзистенциального опыта могут использоваться разные виды автографем. Анализируя биографические рассказы, мы обозначили их как доминирующие, прецедентные, уникальные и альтернативные.
Доминирующие автографемы составляют абсолютное большинство и очерчивают актуальный для современного человеку хронотопа круг "должного-значимого" в его жизни, по крайней мере того, что в его социуме принято считать таковым ("моя любовь", "моя работа", "моя семья" и пр.). Ориентируясь на возрастно-социальные задачи и запросы общества, человек воспринимает их как общую систему принятых в данной этнокультуре (субкультуре, микрокультуре) категорий, которыми он должен структурировать и измерять событийное течение своей жизни. Каждый социализированный человек знает, как должна строиться и протекать его жизнь, какие события в принципе в ней могут произойти, ожидает их наступления и включает в жизнеописание. В силу общности ряда событий в жизни людей с помощью доминирующих автографем создаются тексты на тему "родился… учился… влюбился… служил… и т. д.". Доминирующие автографемы представляют собой фактически переходную форму от биографем к автографемам.
Вот несколько примеров доминирующих автографем в личных историях.
* * *
У каждого в жизни бывает настоящая дружба. И у меня тоже есть подруга, с которой – то вместе, то поврозь – рядом прошла почти вся жизнь, а это без малого 70 лет. Мы познакомились, когда нам было по семь лет – в то лето, когда нам предстояло пойти в школу. Это сейчас уже так не бывает, а раньше дети гуляли во дворах своих домов, а матери просто выглядывали в окно, чтобы контролировать их или позвать обедать через форточку. А вот на улицу выход был строго-настрого запрещен.
И вот я и моя Аня встретились в таком "запретном месте" – у дверей школы, которая находилась примерно в квартале от наших с ней домов. До сих пор вижу эти двери – здание школы было сталинской постройки, и они были массивные, высокие, туго открывающиеся. Я, сбежав со двора, подошла к этим дверям и увидела девочку, которая пыталась войти. Мы много раз потом говорили, что пришли к этим дверям с одной, хотя и не вполне осознанной целью: поскорее, раньше других уже начать учиться. Вдвоем мы одолели двери, но нас, конечно, в школе никто не ждал, и уборщица ласково выпроводила нас назад, в то солнечное июньское утро.
Но мы познакомились, провели вместе лето в наших дворах и в гостях друг у друга, а потом, упросив родителей, оказались в одном классе и всю школьную жизнь провели вместе – сидели за одной партой (я забыла сказать, что это была женская школа), вместе ходили на школьные балы, в музыкальную школу, играли в оркестре, выпускали школьную стенгазету. И даже в институт хотели поступать вместе, но тут уж судьба развела: она поступила в консерваторию в Москве, а я уехала в Ленинград поступать на иняз. А потом, через десяток лет, снова свела, когда мы обе были уже замужем, у нас были дети… И снова все было, как раньше, как будто бы и не было этих пропущенных лет… мы вместе проводили отпуск, семьями, ездили друг к другу в гости… Конечно, во взрослой жизни было уже не так, как в школьной, но мы не потерялись и сохранили… как бы это сказать… нежность друг к другу. Ведь с каждым годом становится все меньше тех, кто помнит тебя маленьким… А потом ее дети перебрались за границу, она потеряла внука, у меня умер муж… В общем, это долгая история – дружба длиною в жизнь. Но мы и сейчас вместе, перезваниваемся, переписываемся, недавно она приезжала ко мне на день рождения…
Жанетта Б., 76 лет
* * *
Вот не знаю, помните ли вы еще такое: "Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин"? А я это помню со школьной скамьи, въелось оно в меня за жизнь-то. Всегда считал, что надо хорошо учиться, заниматься самообразованием. Никогда не понимал и не любил неучей. Сегодняшние-то дети из штанов не выпрыгивают, чтобы хорошо учиться, вообще учатся как-то спустя рукава, а в мое время было иначе. И я очень стремился к тому, чтобы учиться, мать меня к этому подстегивала. Сами-то мы из простых, родители приехали из деревни и на "железке" всю жизнь проработали, а меня очень хотели "вывести в люди" – чтобы я инженером на заводе, уважаемым человеком был. И вот я очень старался учиться. Да мне и нравилось. Я школу любил. А еще любил ходить в библиотеку, где быстро стал завсегдатаем и любимчиком. Тогда в библиотеках выдавали не просто художественные книги, а художественные плюс научно-популярные, и я много читал по рекомендации библиотекарей. Мне казалось, что это правильно, и я популярную литературу тоже любил, особенно серию "Эврика".
А потом мы в семье решали – идти в техникум или заканчивать десятилетку и поступать в институт. Мне очень хотелось в институт, но достатка в семье особого не было, и порешили – в техникум. Я закончил его с отличием, пошел работать и сразу поступил на вечернее в институт. Там уж женился, сыновья родились, а жажда учиться не прошла, и я поступил в аспирантуру, уже будучи человеком очень зрелых лет. Сейчас я – кандидат наук, у меня много изобретений, но я по-прежнему учусь, занимаюсь самообразованием – читаю из разных наук, даже по психологии, как бы смешно это ни казалось. Мать с отцом бы гордились, если бы дожили.
Александр К., 64 года
* * *
Тогда время такое было – все "хотели" быть инженерами, все "хотели" строить новую счастливую жизнь. И передо мной даже вопрос не стоял, куда поступать, кем быть, куда ехать по распределению, – в моем сознании тогда "надо", "должен" перевешивали "хочу". Не потому, что дураком был и чего-то недопонимал, а потому что иначе нельзя было. Но многие тогда и всерьез грезили великими стройками, целиной, покорениями, преодолениями, коллективизмом, личным героизмом. Такая вот социалистическая романтика насаждалась в сознании молодых. Но втягивались в это, забывали о своих неудобствах и желаниях: партия сказала: "Надо", комсомол ответил: "Есть". Сейчас мне и самому страшно подумать, как мы жили: в бараках с печным отоплением, по двадцать человек в одном помещении, без уборной, без горячей воды! Тогда ничего не иметь, ничего не хотеть, вести спартанский образ жизни было даже какой-то доблестью, образцовой жизнью комсомольца. Вся жизнь была на виду, ничего личного. И сколько же мы работали! И в дневные, и в ночные смены – да с песней, да с социалистическим соревнованием, да еще успевали учиться на вечернем и за девушками ухаживать! И такая жизнь нравилась, мы считали ее нормальной, а главное, верили, что трудимся ради счастливого будущего наших детей. Редко у кого недовольство или скепсис проскальзывали.
Николай М., 82 года
Прецедентные автографемы усваиваются через индивидуальное знакомство с интертекстуальными артефактами и очерчивают круг "избирательно-значимого" в жизни личности. Речь идет о фольклорных и литературных сюжетах, персонажах, архетипах, которые по причинам, важным и понятным только конкретной личности, выстраивают в сознании типичные стратегии самоосмысления (например, геройства, преодоления, спасения, жертвенности, трикстерства и т. п.). Прецеденты, конечно, заимствуются из семиотических ресурсов культуры, но поскольку индивидуальный разброс вариантов социализации и опытов идентификации достаточно велик, у человека появляется некоторый выбор.
Семантика этих прецедентов по-особому волнует, цепляет личность, – они создают "модальное волнение", приводящее в движение ее смысловые и ценностные структуры. Прецедентные паттерны кажутся человеку значимыми и соотносимыми с обстоятельствами собственной жизни и со своими ощущениями, они выступают как ценностно насыщенные образцы для идентификации. Часто прецеденты, отбираемые личностью в процессе жизни и соотносимые с собственным опытом, определяют преобладающие стратегии и формы ее существования, причем, как показывает наша консультативная практика, даже тогда, когда они не вполне удовлетворяют личность ("я выбрал трудную жизнь, но у меня есть ощущение, что именно так и надо жить", "мне живется несладко, но это единственный возможный для меня путь", "бывают жизни проще и легче, но мне предназначена такая", "у меня есть такое чувство, что я живу правильно, как и надобно жить человеку").
Прецедентные автографемы могут частично выводить линию жизни человека из событийно-процессуальной ("родился, крестился, женился…") в духовно-достиженческую ("понял", "узнал", "осознал", "открыл для себя", "достиг", "смог" и т. д.), что делает автобиографический текст более психологизированным, "прогретым" изнутри индивидуальностью человека. Посредством этих текстов человек связывает себя с чем-то бо́льшим (культурным, архетипическим, универсальным), чем он сам. Опираясь на прецеденты, некоторые люди бывают склонны иногда строить индивидуальную мифологию, "легенды о себе" – ретроспективно-воображаемые жизни, рецессивные повествования, выполняющие компенсаторную, прогностическую и другие функции. Поскольку прецедент всегда опирается на подразумеваемое сходство, аналогию, знакомство с ним запускает специфический процесс "узнавания себя вовне", который рождает чувство внутренней смысловой близости, родства происходящего с узнаваемым. Это делает прецедент мощным орудием идентификации, иногда даже более сильным, чем "голос самости", голос непосредственного жизненного опыта. Прецедент, подкрепленный переживаниями множества других людей, может даже казаться более достоверным и точным, чем свой собственный опыт.
Ниже – примеры явных и косвенных прецедентных автографем в личных историях.
* * *
Вам приходилось в детстве читать про Гулю Королеву? "Четвертую высоту" Елены Ильиной? А для меня это была одна из самых любимых книг! Можно сказать, моя жизнь без этой книги была бы совсем другой. Я тоже себе ставила "высоты" и брала их.
Это книга про реальную девушку, которая прожила всего 20 лет, погибла в войну. Мне она попалась, когда я училась в четвертом классе, и я была под таким сильным впечатлением, что решила, что буду, как Гуля Королева. Она снималась в кино, и потом для съемок ей пришлось научиться ездить верхом на лошади… Я, конечно, в кино не снималась, но когда мы отдыхали летом в деревне, уговорила родителей, чтобы сосед, у которого была лошадь, научил меня ездить на ней. Я научилась и была очень горда этим – сделала шаг, чтобы быть, как Гуля. И не забросила это дело – потом несколько лет занималась в секции верховой езды. А потом научилась водить машину и мотоцикл. Прыгала с парашютом. Мне нравилось покорять "высоты". Ей из-за съемок было трудно сдать экзамен по географии, и все равно она сдала его на "отлично". А я в школе совсем не любила физику, но заставила себя выучить ее лучше всех в классе. Просто из принципа! Чтобы доказать себе, что могу!
В книге Гулю наградили поездкой в "Артек". В 70-е годы это была недостижимая сказка, но я участвовала в конкурсе сочинений о войне и, поскольку еще и училась хорошо, выиграла не одну олимпиаду, и, как я сейчас понимаю, не без усилий родителей, я была одну смену в "Артеке". И прыжками в воду я тоже занялась и покорила еще одну Гулину "высоту". И сколько я их еще ставила самой себе!
Но не подумайте, я не подражала, я строила жизнь по такому же принципу, как героиня книги, – преодоления своей лени и слабости. Мне хотелось быть именно такой, какой я стала благодаря влиянию этой книги. И на медицинский я пошла, хорошо понимая, каким врачом должна быть и буду. Я всю учебу в отличие от однокурсниц работала в доме престарелых, никогда не брезговала самой тяжелой работой, хотела пройти все снизу доверху. Вот поэтому и сейчас для меня командировки в горячие точки – личное дело, дело чести. Никогда не отлыниваю, и семья меня понимает. Да они и сами такие – и муж, и сыновья. Я – волонтер "Врачей без границ", уже с большим стажем, с 1992 года, сейчас участвую в программе борьбы с туберкулезом в тюрьмах, помогала пострадавшим в землетрясении на Алтае…
Анна Г., 54 года
* * *
Может быть, вы меня внутренне осуждаете, после того как узнали, что я пятый раз замужем? Думаете, чего ей неймется? А если вы еще узнаете, что Юра на тридцать лет моложе меня?.. Сразу на память приходит Алла Пугачева, да? Хотите, я вам кое-что про себя расскажу? Про свою жизненную философию. Даже если она вам не понравится. Хочу, чтобы хоть кто-то меня понял. Я вовсе не <…>, не <…>, как некоторые думают. Просто есть такие женщины, которые любят один раз, одного и "верны до гроба", даже если ничего с этим одним не складывается. Они считают, что так правильно, так и должно быть. А есть – такие, как я, которые всю жизнь ищут сильные чувства, живут этим, это – их воздух. Они не могут существовать без влюбленности, без уверенности, что ими восхищаются, готовы ради них на все, будут землю целовать, по которой они идут… Рецепт очередного борща, мечта о посудомоечной машине, помидоры на даче, детские болезни – это не для них. Им нужен весь мир или… снова весь мир.
Начать, наверное, нужно не с мужей, а с моего папы. Я была единственной и поздней дочерью, и папа меня обожал: не было такого поступка, который он не смог бы оправдать и простить, не было такого моего желания, которое он не бросился бы с радостью выполнять. Ну, чтобы вам это было понятно. Однажды мы в Германии были в гостях в очень старом доме, где был чудеснейший и необычный звонок. Он был сделан в виде изящного альпийского замка с движущимися фигурками охотников и их медхен в корсажах и широких юбках, с пивными кружками в руках, и играл какой-то старинный охотничий марш. Я безумно захотела такой же. Надежд, как вы понимаете, не было никаких – антикварная вещь, редкость, единичный экземпляр. Но отцу даже это оказалось по плечу! Он так хотел удовлетворять мои прихоти, что они были для него не моим баловством, а задачами, которые он сам себе ставил. Не поверите, но он достал точно такой же звонок с точно такой же мелодией и поставил его в нашем старом рижском доме. Он до сих пор там. И мне нравилось это отцовское поклонение. А дальше – тоже еще не мужья, а моя первая любовь – мой учитель… нет, не физкультуры, а химии. Он был такой романтичный, такой восторженный, такой готовый служить…
А первый муж был почти на двадцать лет старше меня тогдашней. Он был большой интеллектуал (кстати, преподавал философию в университете), эстет и эпикуреец по натуре. Он меня обожал, баловал, как отец, выполнял все мои скромные и нескромные капризы. Он покорил меня своими изысканными комплиментами, манерами, словами, необыкновенными подарками и, может, неосознанно привил или подкрепил во мне эту философию: любить и быть любимой. Брак наш продлился около десяти лет, за которые у нас сформировался богемно-винтажный образ жизни, но ему, конечно, нужна была женщина постарше, способная оценить "красоту игры", а не избалованная девчонка вроде меня. Но он меня многому научил и показал мне те стороны жизни, о которых я раньше знала не так уж много.
Второй муж был его полной противоположностью – безумства, огонь, страсть, драматические позы, заламывание рук, угрозы самоубийством… В этом было что-то театральное… Мы с ним были как в старом немом кино: роковая женщина-вамп с огромными подведенными черной тушью глазами и драматический герой с револьвером у виска. В общем, два медведя в одной берлоге, жаждущие поклонений и восторгов… Когда исчез порыв, выветрилась страсть, мне снова хотелось покорного слепого обожания, какого-то родства душ.
Но третий муж – самый любопытный экземпляр моей коллекции. Наш брак продержался долго, наверное, потому, что мы редко и недолго бывали вместе. Он много ездил по свету, был очень увлечен своей профессией, работой, друзьями, своими мужскими привычками – яхты, серфинг, "лови волну" и всякое такое… Думаю, что его настойчивое равнодушие я и приняла за обожание, уж очень мне хотелось его покорить, разбить его загадочность. Покорила. И в наши редкие встречи он любил меня исступленно, страстно, почти экзальтированно, и мне это нравилось… – в эти минуты я и чувствовала себя самой собой. Знаете, в таких гостевых браках и в самом деле что-то есть… Рекомендую попробовать. Но такое наваждение не длится вечно, и ему захотелось покоя и постоянства его собственной привычной жизни – без меня. Мы расстались.
Четвертый муж красиво, почти "ностальгично" за мной ухаживал, как мой учитель в школе, и я снова почувствовала себя юной и желанной, испытала свежесть чувств, "нежную страсть", которая, правда, быстро сменилась прозой домашнего уюта, блинами, вечерами перед телевизором, отдыхом на даче и покером с соседями… Такого мне долго не вынести! Так что Юра – это пятая попытка обрести любовь своей мечты! В наших отношениях есть драйв, загадка, такое многообещающее "начало". Это даже интересно, как умеют любить современные молодые…
Марина Б., 55 лет
Уникальные автографемы – это нарратизированные события реальной или внутренней жизни человека, в большей или меньшей степени расходящиеся с привычными (доминирующими) и прецедентными и потому образующие наиболее "сильные" точки текстов о себе, их сложные смысловые центры (например, "ранняя утрата", "духовное откровение", опыт экзистенциального самораскрытия и пр.). На этих событиях сознание сосредоточилось, выделив их из череды других, насытив их дополнительными смыслами и сделав ключевыми эпизодами саморазвития ("вот это было главным в моей жизни", "без этого я был бы не я", "если бы не это, я бы никогда не стал таким, как сейчас", "это перевернуло мое восприятие жизни"). Они очерчивают в сознании круг "персонально-значимого" и побуждают к рефлексии и "коллекционированию" крупиц уникального, самобытного опыта, а следовательно, толкают к осмыслению своей жизни как неповторимого самобытного феномена.
Последнее связано как минимум с двумя обстоятельствами. Первое: взрослый человек сталкивается с необходимостью как-то объяснить себе, почему жизнь течет иначе, чем это задано доминирующей логикой и прецедентами, и это активирует его процессы самоистолкования и самопонимания, приводя к смене "горизонта ожиданий". Второе: изменение ожиданий, по словам Г. И. Богина, ведет к появлению новых "схемообразующих нитей", стимулирующих преобразования личности. В качестве иллюстраций приводим несколько фрагментов личных историй с уникальными автографемами.