* * *
В моей семье все, можно сказать, потомственные строители, даже женщины. Еще с детства помню, когда строили дачу, отцовы братья с семьями приезжали, и все они устраивали соревнование, кто лучше кирпичную кладку сделает. И я тоже был направлен по родительским стопам, закончил строительный. Учился неплохо, учеба легко давалась, хотя особого интереса и какой-то любви к профессии я тогда не приобрел. Но по молодости как-то мало думал об этом, да и не знал, куда меня тянет, чего хочу. А дальше по инерции работал в строительстве, в "лихие девяностые" мы организовали строительный кооператив, потом – свою фирму, строили дачи, коттеджи, пристани, бани…
Дела шли в гору, но я все время чувствовал, что вместе с успехом ко мне приходит какое-то внутреннее разочарование, мне становилось жалко, что жизнь проходит, а я занимаюсь какой-то ерундой. Ну, конечно, не совсем ерундой, но чем-то мне совершенно не нужным. Я не мог понять, откуда это, что это такое со мной, даже к психологу тогда ходил, и она мне объяснила, что это – профессиональное выгорание. Но все равно что-то было не так. Вроде, даже наоборот, во мне какой-то креатив проснулся, мы стали еще более популярными. А во мне одновременно крепло желание все бросить и уехать куда-нибудь подальше от этого всего.
И до того мне было паршиво на душе, что я взял, да и плюнул на текущие заказы и уехал в Голландию. Не знаю даже, почему меня понесло именно туда, в Амстердам, наитие какое-то, Божий промысел, наверное, но там, среди всяких туристских достопримечательностей я попал в музей бриллиантов. Полчаса, проведенные там, перевернули всю мою жизнь – хотите верьте, хотите нет. Я вдруг понял, чем хочу заниматься в жизни и чем – не хочу. Строить – не хочу, не мое, не для меня. Я вернулся домой, стал искать, где учат на ювелира, поступил заочно на физический…
В общем, рассказывать не буду, просто поверьте, я себя не узнавал – я с такой страстью во все это окунулся, что близкие перестали меня узнавать. Семь лет учебы и налаживания бизнеса для меня пролетели одним счастливым мигом. Я ездил на стажировку в Японию, я учился в Германии, я даже немецкий выучил! И сейчас, наконец, я счастлив. И надеюсь стать еще счастливее.
Илья Ф., 46 лет
Очень часто состояние лиминальности сопровождает специфические "экзистенциальные ожидания к жизни", ни одно из которых до текущего момента не оправдывалось.
* * *
Не знаю, как живут другие, а я, как говорится, "живу – надеюсь". Все мне кажется, что вот-вот что-то случится и жизнь повернется ко мне какой-то своей другой стороной. Не обязательно радостной, просто другой. Предназначенной мне и только мне. И я вдруг пойму или почувствую, для чего все это – моя прежняя работа, пережитые обиды, неудачи, предательства, расставания, новые встречи… Как будто все это – предисловие к какой-то более значительной, более интересной жизни. Мне хочется, чтобы в жизни была мне какая-то награда за все то, что пришлось перетерпеть и выплакать…
Дарья Ф., 39 лет
Наконец, переживание лиминальности может быть просто актом своеобразного "экзистенциального любопытства" – интереса к тому, как другие проживают жизнь, и примерки чужих способов жизни на себя.
* * *
Мы с сестрой – близняшки, и мне всегда казалось, что и жизнь у нас будет похожая. Как все близнецы, мы с детства были очень дружны и даже клялись себе, что никогда не расстанемся и замуж выйдем за мальчиков-близнецов, и жить будем в одном доме, только на разных этажах. Ну, знаете, детские такие фантазии…
А все складывалось совершенно иначе. Мы со Светланкой познакомились с близнецами, но ее парень женился на ней, а мой близнец – нет, как-то у нас взаимно все не сложилось. Она с мужем после окончания университета уехала в Австралию, он начал работать в компьютерной фирме вместе с другими русскими, както очень быстро преуспел, они натурализовались, купили дом, родились дети…
Короче, они там осели, а я осталась дома с родителями, закончила педагогический, стала работать в школе с первоклашками. Были у меня мужчины, но как-то все не очень складывалось в серьезные отношения, и я со временем перестала об этом думать. К сестре я ездила в гости, немножко завидовала, конечно, но, в общем, смирилась, что жизнь – не сказка, тем более что объективно и у меня все складывалось неплохо, нельзя сказать, что я была недовольна своей жизнью, но все чего-то ждала-ждала… Чего? Что моя жизнь станет похожа на Светкину.
И вот лет через десять после того, как они уехали, я была у них в гостях и снова встретилась со "своим" близнецом. Нельзя сказать, что я влюбилась, но во мне возникло такое странное чувство… как будто я снова встретилась с судьбой, что все моя прошлая жизнь не двигалась вперед, а стояла на паузе, как запись в диктофоне, а потом пошла снова… Очень хорошо помню, что я вдруг почувствовала, что моя подлинная, настоящая жизнь вот-вот и начнется, только руку протяни… И я протянула… И теперь все так и есть – мы замужем за мальчишками-близнецами, наши дома – напротив друг друга, наши мужья – компьютерщики, и у нас – по трое детей, хотя мои, конечно, младше, но зато есть близняшки!
Ирина Л., 45 лет
"Лиминальность изнутри": что чувствует "лиминарий"?
Распознать переживание лиминальности можно по целому ряду признаков. В рассказах респондентов ярче всего обращают на себя внимание переживания утраты стабильности, разлада с самим собой, в той или иной степени дифференцированное понимание необходимости "что-то менять", внести новизну в жизнь. Эмоциональный фон этих переживаний может быть как негативным (сопряженным с разочарованием, неудовлетворенностью, фрустрацией экзистенциальных потребностей), так и предстартово-позитивным, обусловленным предвкушением новизны, переживанием "жизни с чистого листа", начала, удовлетворения от собственной решимости ("вот решусь – и начну новую жизнь").
Лиминальность можно соотнести и с ситуацией смыслоутраты, инициирующей новый смысловой поиск. Ее сопровождают:
1) переживание пустоты и бессмысленности жизни, которое постепенно нарастает и охватывает все больше и больше разных жизненных ситуаций;
2) общий негативный или безразличный эмоциональный фон существования;
3) утрата ощущения субъективной значимости собственных намерений, целей и видов деятельности;
4) недостаточная осознанность и четкость представлений о направлениях личностного роста, векторах самоизменения;
5) трудности в переводе намерений в конкретные цели;
6) краткосрочные временные целевые перспективы, не образующие значимых иерархий;
7) сужение диапазона и масштаба жизненных мотивов ("жизнь одним днем"), приводящее к фрагментации деятельности и жизни в целом;
8) преобладание потребностной регуляции над ценностной, то есть ориентация только на удовлетворение привычных потребностей и соответствие поведения социальным нормам при игнорировании стремлений к высокому, духовному, романтическому, милосердному, гуманистическому и т. п. (как писал поэт Андрей Вознесенский, "можно бы, да на фига?");
9) формирование убеждений, отражающих невозможность нахождения или реализации новых смыслов ("да кому это нужно?");
10) отсутствие ценностей, способных пробуждать активность ("лично мне ничего не нужно", "я и без этого чувствую себя нормально", "не хочу ничего менять, проживу и так").
Психологическим механизмом лиминальности является намеренное разотождествление со своими ранее накопленными образами "Я", разрушение старой личностной определенности ("окаменелости", как говорили психологи в XIX веке), переставшей работать на развитие человека. И речь идет не только о вольностях поведения, которые вдруг разрешает себе взрослая личность (с головой окунуться в любовь, увлечься несвойственным делом, поменять работу, разорвать длительные тяготящие отношения и т. п.). Лиминальность не столько разрушает устоявшиеся модели и стереотипы поведения (ведь с порога всегда можно шагнуть назад), сколько изменяет сознание человека, формирует его готовность к новизне, к переменам, принятию себя другим.
Говоря строгим психологическим языком, переживая лиминальность, человек стремится перейти от "Я-наличного" к "Я-иному", однако этот переход требует определенного преодоления, изменения себя, приложения внутренних усилий для новых выборов и поступков.
Таким образом, вхождение в лиминальное состояние всегда субъективно мотивировано собственным желанием "перемены участи", собственным "волением" человека начать жить иначе, в том числе и совершением невыигрышного в социальном или финансовом плане выбора, но зато в полном согласии с самим собой (хорошим примером может служить явление дауншифтинга – сознательного схождения по социальной лестнице ради того, чтобы жить простой жизнью, не участвуя в достижении не своих целей – "само-для-себя-бытно"). "Стать самим собой" – желание, которое движет взрослой личностью.
Что приводит к необходимости желать "иного себя" и "иной жизни"?
Мы уже упоминали, что переживание лиминальности не сводится к смыслоутрате или смыслоуничтожению, во многом это попытка личности прорваться в новые пределы собственного понимания и саморазвития, желание преодолеть привычную определенность и монотонность сложившейся жизни, совладать с нарастающей неудовлетворенностью от текущего существования.
По мере взросления и осознания того, что в жизни открывается множество разнообразных перспектив для индивидуального выбора и реализации, человек почти неосознанно начинает стремиться к разнообразию и новизне, желать "себя-иного", "себя-нового". Это и толкает его к своеобразному экзистенциальному экспериментированию ("а что будет, если я…", "что получится, если я…").
Но что может побудить взрослую личность пусть даже временно начать желать "иного себя" (временно, потому что постоянно желать "иного себя" – это все равно что вообще "желать не быть", как верно отмечает М. Н. Эпштейн)? Для этого есть несколько причин.
1. Приходящее во взрослом возрасте осознание "необходимости себя" в этой жизни. Согласимся, что жизнь обычного взрослого человека во многом уже определена в семейном, профессиональном, социальном и иных планах. Его все или почти все в ней устраивает. И тогда зачем ему меняться? За счет чего возможно развитие?
Обсуждая кризис взрослости, мы упоминали, что достижение пика взросления может быть связано с попаданием субъекта в своеобразный экзистенциальный "зазор": ресурсы первичной социализации в развитии исчерпываются, и личность должна перейти к самостоятельному стимулированию собственной жизни, построению своей самобытности и уникальности. Если в первичной социализации осуществляются многочисленные идентификации с имеющимися в культуре образцами (поведения, ролей, "образов Я" и пр.), то процессы вторичной социализации имеют своей целью индивидуацию, которая предполагает уже не "накопление" частей себя, а "собирание" себя как целого с осознанием необходимости "сделать" себя именно таким, каким хочется.
2. Нарастание духовных, идеальных аспектов в процессе осознания себя. Взрослому человеку свойственно связывать себя и свое существование с чем-то бо́льшим, чем просто события и факты его жизни. Эта тенденция связана с осознанием собственной смертности, краткости своего существования в мире, отчего возникает внутреннее желание объяснить себе и другим, зачем вообще была нужна именно его жизнь, и убедить хотя бы себя, что она прожита не зря.
Осознание неслучайности (но одновременно и необязательности) своего бытия и, следовательно, наличия в жизни определенной миссии приводит к "работам над ошибками" – к появлению стремления изменить то, что еще можно успеть изменить. И, как говорит Н. А. Бердяев, "ощущение необязательности собственного бытия связано с не всегда четко осознаваемым представлением о возможности какого-то "иного" мира, в котором человек мог бы жить "по-другому", в котором и сам он был кем-то другим" (Бердяев, 1993, с. 11).
3. Образующаяся во взрослом возрасте система экзистенциальных ожиданий (подробнее об этом рассказано в гл. 10). Для взрослого человека характерно переживание "чувства возможного", "чувства "если"" (Эпштейн М. Н., 2001), возникающего в процессе рефлексии, особенно в ситуациях неудовлетворенности своим существованием. Построив свою жизнь, взрослый человек не может не осознавать, что реализованный им вариант – не единственный и жизнь его могла бы быть иной. Задумываясь о вероятностном характере событий и обстоятельств своей жизни, человек всякий раз переживает интуитивное расширение мыслей и чувств, касающихся его самого, его судьбы, его желаний и т. д., и перспективы иной жизни на какое-то время приоткрываются, выступая как "приманки", как стимулы к самоизменению.
4. Поиск и желание утвердиться в собственной аутентичности. Взрослому человеку хочется понять, "куда жить дальше", что есть его "Я", а что им не является и не может являться. Это позволяет не тратить усилий и времени на достижение "не своих" целей и на "воплощение не своих Я".
Можно ли избежать попадания в лиминальность?
Ощущение, что определенные моменты жизни себя исчерпали, объективно, поэтому "точек разрыва" избежать нельзя. Но поскольку лиминальность – это "стояние на пороге", человек всегда волен "шагнуть назад", в ту жизнь, которую он по каким-то причинам временно обесценил. Это делается путем добавления ценности в то, чем он жил и продолжает жить, нахождением в настоящем новых, еще не исчерпанных ресурсов. Запомним, что наступление и протекание лиминальной фазы связаны именно с собственным решением человека "оборвать" старую жизненную устойчивость и определенность во имя личностной новизны, саморазвития. Внешние факторы не являются здесь определяющими, какими бы плохими или хорошими они ни были.
Зрелая личность, деля свою жизнь на смысловые части, сама вводит себя в это состояние ради себя самой, и, следовательно, это акт личностной свободы, самодетерминации, жизнетворчества.
Суть переживания и преодоления лиминальности подобна прустовскому "усилию жить" и состоит в том, что, пережив этот период, человек осознает себя "новым" – заметно изменившимся в нужную ему сторону, переставшим существовать в прежних привычных качествах, причем эти изменения произошли по его собственной воле, по его "хотению". Переживание этой разницы в осознании "себя-наличного" и "себя-иного" может считаться реальным воплощением известной психологической метафоры личностного роста.
Преодоление лиминальности
Преодоление лиминальности требует собственной внутренней активности личности, самоуглубления, соотносимого со своеобразной "духовной пыткой", добровольным испытанием, предпринятым во имя себя, с целью сделать свою жизнь более осмысленной и продуктивной.
Все значимые моменты прошлой жизни (случаи, происшествия, поступки, выборы) помещаются здесь в целостную индивидуально-смысловую перспективу жизни. У человека появляется возможность охватить собственную жизнь мысленным взором для принятия решения – двигаться в сторону самоизменения (к "себе-иному/желаемому") или в сторону сохранения нажитого (к стабилизации "себя-наличного").
Чтобы этот выбор был сделан, переживание лиминальности стимулирует своеобразное "вбрасывание" в пространство самоосознавания различных идей, конструктов, образцов, интерпретаций, фантазий, мечтаний и устремлений. Все они до момента выбора являются для человека "онтологическими допущениями", то есть возможными перспективами и моделями новой жизни, которые он "примеривает" на себя. Этот процесс называется экзистенциальным моделированием и экспериментированием.
Моделируемые обстоятельства и характеристики обладают для конкретного человека цензом большей или меньшей осуществимости, новизны, желательности (Субботский, 2007), и его внутренняя работа по преодолению лиминальности состоит в том, что он самостоятельно усиливает эти параметры для одних вариантов и ослабляет для других. Это делает определенные варианты будущего саморазвития более привлекательными и помогает выбрать подходящую траекторию жизни.
Огромную роль здесь играют имеющиеся в распоряжении человека социокультурные прецеденты, вытекающие из его опыта, начитанности, образованности, широты социальных контактов, наблюдательности, умения мыслить психологическими категориями и пр. Прецеденты (прочитанные книги, просмотренные фильмы, выслушанные истории жизни других), напоминающие человеку обстоятельства его собственной жизни, выполняют инициализирующую функцию, то есть побуждают к выбору и действию.
В лиминальных фазах подвергается корректировке выстроенный ранее человеком идеальный проект как некое "задание", определенное им самим для себя свободно, добровольно. Обновленный или вообще новый проект становится для него "смысловой доминантой", определяющей значимость всего остального и мотивирующей его последующие выборы и поступки: ему хочется поступать и жить именно так, а не иначе.
В эти периоды человек особенно четко осознает свой собственный потенциал развития. Он делает самостоятельный шаг навстречу неизвестному/новому бытию, обретая опору в самом себе. Как пишет М. М. Бахтин, не само содержание выбора обязывает человека, а его подпись под ним, поставленная добровольно ("я так решил", "это – мой выбор").
В лиминальности можно прорваться в развитии вперед, но можно и укрепиться в определенности осуществляемой жизни. Как говорит С. Мадди, любой выбор есть выбор между двумя альтернативами: либо в пользу будущего – принятие неопределенности, либо в пользу прошлого – вытеснение ее (Мадди, 2005). Выбор будущего чреват столкновением с неизвестным, с риском, с тревогой; выбор прошлого, кажущийся на первый взгляд менее трудным и рискованным, может взрастить в человеке вину за упущенные возможности.
По своему психологическому содержанию лиминальные периоды предполагают известный отказ от уже нажитых "образов Я" и моделирующее, игровое вбрасывание себя в будущее (потенциирование). Это определяет трехчастную структуру переживания и преодоления любого из них.
1. Фаза деконструкции – намеренное разотождествление, иногда и деструкция "Я" с самим собой, с прежней реализованностью, "состоялостью" и определенностью. На этой фазе человек может проявлять повышенное внимание к темам смерти, катастрофизма, эсхатологизма ("конца света", загробной жизни, судьбам мира), свободы, он с бо́льшим, чем обычно, любопытством относится к эзотерическому гностицизму, мистике, гаданиям и т. д.