Деконструкция вовсе не означает, что человек полностью отрицает, не приемлет самого себя и отрекается от прожитой жизни, скорее, наоборот, – он в большей степени интегрирует и интерпретирует достигнутое, чтобы избавить себя от того, что уже "изжито", "освоено", становится повторяемым, косным, переживаемым как не приносящее удовлетворения и лишенное смысла. Только на такой основе он может усматривать новые возможные контуры своего "Я", и это, собственно, и является условием вхождения в лиминальный период.
Пройденный отрезок жизни в целом осмысляется как завершившийся, "отдавший" человеку все, что он в нем хотел и смог найти, как исчерпавший на данный момент свой смысловой потенциал. Человек как бы подводит под ним черту на фоне нарастающего убеждения, что сейчас можно и необходимо взять свою жизнь в собственные руки, попытаться управлять ею на следующем отрезке, свободно принимать желаемые решения и воплощать их в жизнь.
Фактически человек добровольно отказывается от некоторых аспектов своей личности (ранее принимаемых образов "Я", целей, того, что он считал ценностью, и т. д.) и отстраивает себя в каком-то смысле заново, воспринимая проекты "строительства себя" как более соответствующие своей аутентичности.
Итогом этой фазы становится переживание подвижной неопределенности, которая легко может вернуть человека на покинутые позиции или же подтолкнуть его к поиску новизны. И поскольку он сам принимает решение, в какой степени ему нужны самоизменения, на каком уровне их необходимо совершить, он либо переходит на фазу реконструкции, либо возвращается к привычным формам существования – до следующего лиминального состояния.
2. Фаза реконструкции состоит в экспериментирующем инвестировании жизненных ресурсов в новое "Я", в обновленную личностную целостность. Она сопровождается наиболее двойственными эмоциями – жаждой новизны, смешанной с желанием сохранить стабильность, одновременным нахождением в зоне начала и зоне смысловой завершенности, страхом утратить достигнутое и опасением упустить нечто важное.
В это время в сознание привносится огромное, даже избыточное количество хорошо известных и полузнакомых значений, символов, концептов, образцов; человек создает себе максимально доступное поле ментального выбора. Именно поэтому он начинает чаще обращаться к книгам (особенно философским, религиозным, эзотерическим или же посвященным саморегуляции и саморазвитию), к чтению и беседам с другими (особенно с представителями старшего поколения), испытывает желание поговорить о себе – с пожилыми родителями, с "умными" знакомыми, наконец, с психологом.
В этой фазе формируется экзистенциальная готовность преодолевать эту самостоятельно созданную неопределенность, что сопровождается состоянием когнитивного и эмоционального напряжения, которое сродни "предстартовым состояниям" или захваченности творческим актом.
Основной процесс здесь – амплификация, то есть насыщение дополнительными личностными смыслами важных для личности самоизменений и жизненных проектов. В процессе переосмысления себя ("почему меня не устраивает то, что есть?", "действительно ли мне нужно что-то иное в жизни?", "ради чего я делаю то, что делаю?", "не делаю ли я что-то вопреки самому себе?" и пр.) некоторые варианты будущего начинают казаться привлекательнее других.
Итогом этой фазы становится появление своеобразного "онтологического импульса", который придает желаемому действенный статус ("Да будет так!", "Начинаю жить так!", "Выбираю этот путь!", "Вот моя дорога!"). В этом случае некоторые еще не случившиеся, но уже наполненные для человека смыслом и планируемые в жизни события получают дополнительную энергию, чтобы сбыться (акт самодетерминации, "самопрограммирования").
3. Формирование конкретных контуров своих выборов и действий переводит "лиминария" на третью фазу – фазу конгруэнции. То, что выбрано человеком в качестве "привлекательного будущего", он должен привести в соответствие со своими имеющимися возможностями, поскольку он не может желать вовсе несбыточного.
На этой фазе человек начинает прочерчивать себе путь, по которому "с завтрашнего дня" он начнет двигаться: выстраивается соответствующая его выбору жизненная стратегия, намечаются исполнимые цели, прорабатывается долгосрочный сценарий изменений и т. д. Так человек конкретизирует, размечает и инициирует тот образ себя, который будет пытаться реализовать.
Новый "образ Я" и открытие "новых пространств для жизни"
Новый "образ Я", появляющийся как итог преодоления лиминальности, конечно, не является и не может являться чем-то принципиально иным, необычным для взрослого человека. Обычно он не так уж сильно рассогласовывается с его прошлым опытом и психологическими характеристиками. Поскольку каждый последующий жизненный этап вбирает в себя достижения и возможности предыдущих, речь идет о постоянном приближении человека к желаемому "образу Я" и о нарастании переживания им тождественности собственной жизни своему внутреннему содержанию ("Я живу так, как и должен", "В моей жизни нет фальши", "Все в моей жизни отвечает моим желаниям").
В лиминальные периоды человеку открывается большой простор для принятия решений, касающихся самого себя, и выбора нового модуса жизни. На короткое время ему оказывается доступным широчайшее пространство возможностей, которое тут же "схлопывается", как только выбор сделан. Поэтому жизненный путь всегда есть не только то, что в жизни состоялось, но и то, что в ней было возможно (Эпштейн М. Н., 2001). Из всей совокупности разных возможностей человек может "здесь-и-сейчас" выбрать лишь одну, оставляя иные в качестве потенциально возможных в будущем или же полностью теряя их во времени.
Некоторые из усмотренных в лиминальные периоды шансов не реализуются никогда, но продолжают сохраняться в индивидуальном сознании как значимые для данного человека "спящие" интенции, некоторые в силу того, что они уже неосуществимы, переходят в план "выдуманных жизней", "легенд о себе", внутренних реальностей – своеобразных "игр с самим собой". Таким образом, лиминальные периоды связаны не только со своеобразным потенциированием человека, но и с осознанием им границ, пределов самоосуществимости.
Как помочь человеку, переживающему лиминальность?
Психологическая работа по выявлению симптоматики и эмоциональных характеристик лиминальности состоит в следующем. Если переживание лиминальности сопровождается отрицательными эмоциями (тревожностью, депрессивностью, эмоциональной угнетенностью и т. д.), то задачей консультанта и близких человека становится трансформация их в конструктивное русло: переживание "утраты смыслов" переводится в "подведение позитивной черты", "утрата перспектив" – в "расширение жизненного горизонта" и т. д. Но довольно часто негативные эмоции в лиминальных периодах отсутствуют, есть лишь ощущение неопределенности и разотождествления с собой.
На всех этапах помощи стоит стимулировать прилив энергии, внутреннюю собранность, мобилизованность ("Вы сейчас как энергетическое ядро, способное попасть точно в цель, и вы ее уже чувствуете, эту цель"), чтобы респонденты пережили чувство "рывка", "правильное движение вперед". Обязательно надо закрепить переживания радостного возбуждения, предвкушения, интереса, оптимизма, чувства "полноты себя", которые реализуются в новом жизненном выборе.
Поскольку люди часто не чувствуют поддержки и понимания близких в принятии новых моделей жизни, необходимо укреплять связи с родными, семьей, друзьями. А так как намерение измениться обычно сильнее, чем возможные равнодушные или осуждающие реакции окружающих, надо помочь человеку объяснять свои желания и их последствия другим.
Необходимо обсуждать и тот факт, что лиминальный опыт раскрывает человеку новые грани жизни, выводит за границы повседневности и делает его самого более интересным для других. Нужно поддерживать возникающую в это время иллюзию управления собственной жизнью ("Ты сможешь!", "У тебя обязательно получится!", "Я верю в твой выбор!") и помогать "взять под контроль" обретенное чувство свободы, правильно распоряжаться ею. Обязательно нужно обсуждать с собеседником новый "образ Я" и новые перспективы, связанные с его реализацией.
Работая с когнитивными аспектами переживания лиминальности (мыслями о совершаемом переходе, обоснованиями и аргументами в пользу совершаемого выбора), надо иметь в виду следующее.
Общие представления о содержании желательного будущего у людей, переживающих лиминальную фазу, обычно не очень конкретные, но в нем всегда обнаруживаются такие экзистенциальные ценности, как свобода, независимость, самостоятельность, совпадение с собственной внутренней сущностью, – исходя из этого, надо помогать человеку переводить намерения в конкретные действия и поступки, выходя за границы абстрактных деклараций.
Для многих людей значимым аспектом является переживание собственной самобытной активности, своей свободы, ощущение того, что ты действуешь по собственному усмотрению, а не просто живешь как получится. Но надо помочь им осознать смыслы и ограничения этих новых ощущений: переживание свободы требует и бо́льшей меры ответственности за свои выборы и поступки, поэтому стоит углубленно обсуждать их желания и намерения в направлении их реалистичности и необходимости.
В лиминальный период человек всегда сфокусирован на собственной личности, поэтому нелишним будет обратить его внимание на те последствия, которые его "новое Я" может иметь для других людей. Стоит говорить о точности осознания всех сторон своей аутентичности, поскольку иногда люди заблуждаются относительно своих возможностей и способностей.
Для тех случаев, когда моделирование себя и новой жизненной стратегии оказывается не вполне осуществимым, стоит обсуждать возможность частичных изменений ("не браться за все сразу", "не надо бросаться в "новую жизнь", как в омут – с головой", "не нужно гнаться за двумя зайцами"). Иногда бывает полезно поразмышлять вместе с человеком, действительно ли ему нужно то, что он собирается изменить, верит ли он в необходимость это делать именно сейчас.
Поскольку лиминальность предполагает известное уклонение от прошлых жизненных стратегий, смыслов и целей, стоит обсудить с собеседником все то конструктивное и позитивное, что в них было и что требует сохранения.
Обсуждая отношение человека к перспективам и возможностям лиминальности, можно исходить из следующего. Лиминальность часто имеет характер своеобразной самопроверки, и это означает, что человека не стоит специально подталкивать к рискованным действиям и демонстрации другим собственного "Я" ("Моя жизнь – что хочу, то с ней и делаю", "как решил, так и буду делать, никто мне не указ"). Стоит подчеркивать, что лиминальность есть факт исключительно внутренней жизни, это способ "самопобуждения к самопониманию", и часто ее ценность этим и исчерпывается.
Очень важно, что в лиминальные периоды у большинства людей вспыхивает острый интерес к самим себе, к собственной личности и жизненной истории, который нужно всячески поддержать и по возможности продлить.
Осознание лиминальности часто несет в себе "экзистенциальные соблазны": в это время в сознание "вбрасывается" такое огромное количество разных образцов, смыслов и иллюзий, что это может затруднять самоидентификацию – человеку начинает казаться, что "здесь-и-теперь" с ним может свершиться некое "чудо перевоплощения" и он по мановению руки станет тем, кем никогда не был, но мечтал. Нужно попытаться соотнести характеристики желаемого будущего с реалиями конкретной жизни человека, поскольку не всегда есть возможность и необходимость поменять их кардинальным образом. Стоит помочь человеку сохранить те смыслы, содержание которых ориентировано на других, не дать им впасть в эгоцентрический волюнтаризм ("дайте мне пожить для себя самого", "оставьте меня в покое – дайте пожить своей жизнью").
Поскольку в лиминальной фазе очень силен аспект внутреннего побуждения к действованию ("завтра же и начну", "давно было пора, не буду упускать момент"), стоит обсудить исполнимость намеченных альтернатив и наметить поэтапное движение к его новым целям и "образам Я". Чем конкретнее это будет сделано, тем вероятнее, что человек будет чувствовать удовлетворение от самого процесса самоизменений и избежит лишних разочарований.
Наконец, в отношении проектирования, построения нового "образа Я" и ожидания последствий новых выборов стоит обращать внимание на следующие аспекты.
Люди, переживающие лиминальность, настолько сильно жаждут новизны, что насыщают ее бо́льшей позитивностью, чем это может быть в реальности. При этом они обесценивают то, что у них есть "здесь-исейчас", и они часто не видят и не хотят видеть трудностей на пути самоизменений. Необходимо обсудить с ними и негативные, и неожиданные, и случайные последствия новых выборов. Люди часто начинают полагать, что нечто главное ("то, ради чего я и жил", "то, из-за чего надо было все перетерпеть и перенести") у них именно впереди. Но обесценивать прошлый опыт – неверно, и, значит, нужно обсуждать его позитивные моменты, чтобы сохранять стабильность самовосприятия.
Потенциальная множественность перспектив, усматриваемых в лиминальные фазы, часто формирует стремление к расширению пространства своей свободы (границ дозволенного личностью самой себе), риску, авантюре, жертвованию чем-то значимым и ценным во имя чего-то одного (свободы, самореализации и пр.) – это также нужно обговорить в контексте возможности всегда, в любой момент сделать "шаг назад", но уже в новом качестве ("иметь запасной аэродром").
Кроме того, в период лиминальности человек глубоко входит в пространство самопознания и может встретиться в нем с теми "теневыми" своими характеристиками, которые ранее не были заметны, но сейчас могут оказаться сущностным препятствием для самоизменений. И безусловно, главным фактором выхода из лиминальности является готовность человека работать над собой. Наличие у него устойчивых жизненных принципов, интересов, собственной жизненной философии всегда помогает в саморазвитии, и все это тоже должно стать предметом разговоров.
Глава 7
"Формула жизни": осознание жизненного пути и необходимость самовыговаривания
Вся наша жизнь… – лишь плод нашего воображения. А где же еще то место, где мы способны осознать все, что с нами происходит, и перенести потери? Любое событие – ничто до тех пор, пока чей-то разум не придаст ему смысл.
Р. Хобб. Судьба шута
В одной из работ О. Э. Мандельштама нам встретился термин "семантическая удовлетворенность". Им было обозначено своеобразное личностное переживание, возникающее в "проясняющем акте понимания-исполнения". О. Э. Мандельштам говорил о том, как поэту удается обозначить и вербализовать некие непрерывно скользящие во внутреннем плане сознания текучие переживания, мгновенно вспыхивающие и тут же сменяющиеся новыми осознаниями "себя-в-происходящем". И хотя, конечно, он имел в виду в первую очередь поэтическое творчество, ясно, что такие проясняющие акты принципиально свойственны любому человеку – они являются одним из способов схватывания и фиксации собственной сущности.
Обозначить нечто, дать имя чему-то уникальному, родившемуся глубоко внутри тебя как отклик на совместное бытие тебя и мира – значит дать ему право на жизнь, сделать его достоянием социальных практик, ввести в повседневные дискурсы. Но взаимодействия человека с внешней и внутренней реальностью рождают многочисленные переживания, для которых часто бывает недостаточно усвоенных в социализации обозначений. Особенно это касается экзистенциальных переживаний (взаимности, отчаяния, откровения, смыслоутраты, психологической боли и пр.), устанавливающих для человека субъективную значимость, внутренний статус неких жизненных впечатлений. Кроме того, как писали М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорский, далеко не каждый человек в состоянии схватывать эти текучие "состояния себя", опредмечивать их и выражать словами, то есть относиться к себе герменевтически.
Личностная герменевтика и семиотическая компетентность как характеристики зрелости
Способность к самообозначению и самоинтерпретации – своеобразное свидетельство зрелости личности, ведь, по словам М. М. Бахтина, очень долго все то, что человек может отрефлексировать как переживаемое им самим, находит имя вовне и имеет характер "своего-чужого" – мы как бы "узнаем" из наблюдений за другими, из книг, из рассказов других свои переживания и мысли по поводу реальности, мира людей и даже самого себя. Но чем более объемным и разнообразным становится опыт, чем больше граней обнаруживает взаимодействие человека с разными сферами действительности, чем более развита его рефлексия, тем сильнее осознается собственное своеобразие и вместе с ним – необходимость выражать себя вовне, обозначать для других уникальные феномены своего внутреннего мира.
Способность к личностной герменевтике как возможность улавливать, дифференцировать и обозначать уникальные события и характеристики своего внутреннего опыта, не соскальзывая к привычным шаблонам и клише социализации, образует своеобразную семиотическую компетентность взрослой личности. Чтобы она появилась, для нее должна быть внутренняя необходимость. Что же ее создает?
Консультирующие психологи давно заметили, что люди с бо́льшим трудом говорят о своем внутреннем опыте и переживаниях, чем о своем же собственном поведении или совершенных действиях. И это вполне объяснимо. Для любого человека непрерывность и непосредственно наблюдаемая данность собственного существования очевидны и вроде бы не требуют ни особого подтверждения, ни сколько-нибудь специфического анализа: внутри себя человеку и так про себя все ясно. В этом внутреннем пространстве самосознание соотносится только с самим собой, и для того чтобы убедиться в собственной истинности, ему не требуется никаких других верификаций.
Тем не менее люди постоянно рассказывают друг другу "истории о себе", и автобиографирование является одной из распространенных социальных практик.
Необходимость "самовыговаривания"
Оказывается, в том, чтобы открывать себя для других, есть своеобразная внутренняя потребность, для которой М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорский предложили термин "ментальная необходимость самовыговаривания".
Они говорили о ней как о своеобразном тяготении взрослого человека к тому, чтобы эксплицировать свою личность: чем старше становится человек, тем чаще перед ним встает задача время от времени охватывать внутренним взором собственный жизненный путь, расставлять в нем необходимые смысловые акценты, вписывать его в актуальные социальные, экономические, культурные и иные контексты и планировать достижение желаемых целей в будущем. Словосочетание "история моей жизни" становится актуальным и личностно значимым психологическим конструктом для тысяч взрослых и стареющих людей, вспоминающих "мытарства своей идентичности", обдумывающих собственный жизненный путь и стремящихся рассказать о нем другим.