В предшествующие периоды человек в каком-то смысле принудительно испытывал воздействие первичной социализации, пользуясь универсальными для его сообщества образцами поведения, рассуждения, чувствования, задаваемыми извне и транслируемыми через институты социализации (образовательные учреждения, средства массовой информации, религиозные и идеологические сообщества, литературу, театр и пр.). В какой-то момент прямое действие первичной социализации субъективно содержательно исчерпывается, а вторичная социализация должна быть инициирована, "запущена" самой личностью, а не внешними социальными агентами и/или обстоятельствами, как это было до сих пор. Чтобы преодолеть "зазор", личность должна перейти к самоорганизации, известному "самопринуждению", культивированию "опыта самого себя" (Элиас, 2001, с. 39–40) и поисков своих собственных, определенных именно для себя путей развития. Сложность и продолжительность кризиса среднего возраста будут зависеть от того, как скоро человек сможет найти новый "способ жить", новый путь развития.
Первичная социализация предназначена для базовой идентификации взрослеющего человека как с этнокультурными (ценности, смыслы и пр.), так и с социально-нормативными характеристиками (роли, нормы, правила и т. д.) опыта, накопленного обществом, в котором он родился. Целью вторичной социализации может являться будущая самобытная индивидуация и обогащение общесоциального опыта результатами жизнедеятельности и жизнепостижения конкретного человека. В отличие от первичной социализации вторичная не предполагает ни сильной, ни неизбежной идентификации с имеющимися образцами, она носит возможностно-вероятностный и даже в каком-то смысле креативный (жизнетворческий) характер, в ней заключена свобода личности.
Как только процессы базисной идентификации в основном завершены (а это идентификация со своей культурой, социумом, группами, профессией, статусом и пр.), взрослая личность начинает постепенно "перерастать" самое себя, получает возможность в процессах экзистенциальной рефлексии слышать рождающийся изнутри "зов личностного роста" и пытается откликнуться на него (см. об этом: Ассаджиоли, 1997; Харониан, 1997).
Происшествия уже состоявшейся жизни (встречи с людьми, переживание определенных обстоятельств, межличностные коллизии, утраты, интуитивные прозрения и пр.) открывают в каждом человеке те миры, о которых он мог и не подозревать до столкновения с ними, "при этом возможность предстает не просто как еще нереализованный потенциал, а скорее как невозможность полной реализации, как путь" (Тульчинский, 2001, с. 15). И если до сих пор в качестве экзистенциального ориентира для человека выступал императив выстраивания социокультурного сходства с окружением, то теперь он объективно ставится перед необходимостью вычленить себя из общего, осознать свою подлинность, выстроить свою самобытность.
Иными словами, на определенном этапе жизни человеку объективно вменяется разотождествление с самим собой ("Я-наличным"), переориентировка на поиск/построение в себе нового, уникального ("Я-иного"), после чего и может возникнуть новая, необходимая самой личности целостность (реинтеграция).
Это разотождествление, как предпосылка перехода к процессам вторичной социализации и индивидуации, позволяет взрослому человеку осознать, что в его личности действительно "свое" (подлинное, настоящее, обретенное им самим путем приложения жизненных усилий), а что – "не свое", но воспринятое в качестве "своего" в процессе настойчивой первичной социализации и теперь нуждающееся в пересмотре и переоценке.
Осознание в себе "не своего" вовсе не пагубно и не травматично для взрослой личности, как раз наоборот – это осознание демонстрирует, что первично-социальное "не свое", влияние "Другого" на развитие самосознания уже выполнило свою определяющую функцию и требует от личности перехода к саморазвитию, самотворению.
Становление любой личности осуществляется в непрерывном взаимодействии с внешней по отношению к ней средой, главным элементом которой являются другие люди. "Относясь к "Другому", личность оценивает себя и удостоверяется в своей самостности" (Шерозия, 1979, с. 82). Удостоверившись в том, что "Я есть", взрослый с необходимостью переходит к возможности понять, "что именно есть Я", и это – закономерный путь к зрелости. И чем взрослее становится человек, тем сильнее в нем нарастает жажда отыскания "своего", "подлинного", персонального, единичного, уникального "Я" и построения "Для-себя-бытия".
Можно предположить, что в кризисе среднего возраста рождается такое персональное "Я", которое переживается как самобытная целостность и самотождественность.
Стоит добавить, что у взрослой личности практически нет никакой возможности отказаться от этого "разотождествляющего вызова". Если человек по-прежнему будет пытаться продолжать свое существование в рамках достигнутых целей, усвоенных смыслов и ценностей, неминуем застой, неудовлетворенность, инфантильная незрелость, зависть, одиночество, скатывание к непродуктивным, лишенным потенциала самоактуализации формам существования и любые другие "симптомы" кризиса. Следовательно, как говорит Б. Д. Эльконин, у него остается единственный путь – к самоинициации перехода от "Я-наличного" к "Я-иному", к запуску нового режима существования, к генерации новых смыслов.
Самоинициация и самопреодоление могут рождаться на разном эмоциональном фоне. Как мы говорили в первой главе, человек в силу конкретных обстоятельств своей жизни может остро переживать:
– неудовлетворенность ("жизнь проходит зря…"),
– зависть ("у других бизнес, капитал, собственность, должность, власть… а у меня…"),
– переоценку достигнутых жизненных результатов ("не так надо было делать…"),
– недовольство собой ("не на то поставил", "как много сделано ошибок"),
– чувство собственной неполноценности ("другие распорядились жизнью лучше"),
– страх перед быстротекущим временем ("а если начать все заново, успею ли…"),
– одиночество ("никому я не нужен, мной только пользуются…"),
– жалость к себе ("жизнь могла бы сложиться лучше…", "столько усилий… и ради чего?") и пр.
Это способно усилить кризисные симптомы и даже сделать их индивидуально непреодолимыми, что часто приводит личность к депрессии и даже к мыслям о суициде.
Но по большей части кризис взрослости преодолевается конструктивно. Итогом временного внутрикризисного разотождествления с достигнутым "Я-наличным" становятся осмысление итогов свершенной жизни и проектирование "Я-иного", качественно новое осознание "необходимости себя". Сердцевиной этого процесса становится самодетерминация вкупе с доверием к самому себе, отыскание оснований дальнейшего развития, осознание своей свободы. Из кризиса человек выходит более индивидуальным, самобытным ("именно этим, а не каким-то другим").
Завершая анализ, выскажем предположение, что чем больше достигнуто в социальном, профессиональном и личностном планах, тем больше вероятность вхождения в кризис середины жизни. Именно уровень желанных жизненных достижений свидетельствует о том, что ресурс первичной социализации (ее стратегии, прецеденты, образцы и пр.) личностью исчерпан и необходимо создавать новые основания себя – теперь уже самостоятельно, опираясь на нажитый опыт. Поэтому первичными в этом кризисе являются не неудовлетворенность и негативные переживания, а тот самый "зов личностного роста", выражающийся в жажде перемен, новизны, стремлении "попробовать сделать что-то еще (иное) в жизни", "начать с чистого листа", "начертить новый эскиз будущего" и пр. Это происходит в условиях, когда взрослый человек в принципе еще вполне полон сил, энергии, имеет достаточный временной ресурс (несколько десятилетий) для реализации новых жизненных проектов.
Преодоление кризиса середины жизни
Преодоление кризиса середины жизни вполне соотносимо с процессами индивидуации – процессами становления и развития личности, в результате которых реализуются ее индивидуальные задатки и уникальные особенности и при которых человек становится самим собой – таким, каким он хотел и мог быть. Если до кризиса взрослый человек следует общей "программе достижения зрелости", заложенной социумом (и часто становится не тем, кем на самом деле является, а тем, кого в нем намерено видеть общество), то после кризиса он получает возможность становиться тем, кто он есть и кем хочет быть. "Я-иное" в этом случае образует противоположный полюс осознанному "Я-наличному" как стартовая черта для осознания своей подлинности, как желание достичь, по словам М. К. Мамардашвили, "полноты себя". Эту интенцию к собиранию, выстраиванию осознанной "полноты себя" можно считать важным новообразованием кризиса среднего возраста. По М. К. Мамардашвили, она сродни собиранию из зеркальных осколков целостной картины самого себя, причем некое знание о полноте себя уже присутствует в сознании человека как результат предшествующего существования в нем.
Переход от "Я-наличного" (выстроенного по канонам первичной социализации) к "Я-иному" (к осознаваемой субъектом гипотетической полноте себя) может осуществляться как минимум по пяти осям:
1) от уже освоенных способов "ресурсной" жизни – к необходимости персонального жизнетворчества;
2) от преимущественного следования социальным стандартам, усвоенным ценностям и нормам к свободному самополаганию и самодетерминации;
3) от исполнения заложенного родительской социализацией сценария к авторскому жизненному проектированию;
4) от социально-ролевой открытости – к поиску экзистенциальной подлинности и персональных смыслов и предназначений;
5) от социального "собственничества" – к социальной "отдаче" (осознания франкловского "ради чего/кого жить").
В этом переходе и появляется зрелость. И сам термин "зрелость" начинает обретать свое содержание, переставая быть синонимом взрослости. И если до кризиса среднего возраста человек остается просто взрослым, то, преодолев его, он становится зрелым.
Характеристики зрелости – это осознание себя, переживание свободы, автономии, это принятие себя, лежащее в основе личностного благополучия, это осознанная целенаправленность собственной жизни и жизни тех, за кого человек несет ответственность (дети, престарелые родители), наконец, это осознаваемая как необходимость устремленность к личностному росту, позитивным изменениям. Их дополняют социальное принятие, чувство востребованности теми сообществами, в которые человек включен (профессиональными, общественными, политическими, гендерными, этническими, культурными и др.), возможность инвестировать значимые ресурсы собственной жизни и личности в других людей, в их развитие и благополучие.
Глава 3
"Синдром невзросления":
"быть" или "не быть" взрослым?
Он был идеальной моделью инерции, шедевром движения в никуда и ниоткуда, ни вследствие чего бы то ни было, ни в результате чего-то. Он представлял жизнь саму по себе – жизнь в состоянии свободного падения <…> Инерция не порождает перемен. Более того, в конце концов инерция порождает деградацию и энтропию. Активное же действование и стремление к переменам, наоборот, производят некую работу и порождают нечто…
А. Паулс. Прошлое
Если человеку исполнилось 25 или 30 лет, становится ли он взрослым автоматически? Является ли количество прожитых лет, получение образования, женитьба, рождение ребенка гарантией возникновения в его сознании новообразований взрослости? Оказывается, это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд, и в последние годы все чаще звучат речи о великовозрастном инфантилизме, которому подвержены современные молодые поколения. Знакомство с угрожающе звучащим феноменом невзросления мы начнем с небольшого фрагмента диалога с клиентом.
Рассказ Алины Н.
– Не знаю даже, могу ли я жаловаться… По сравнению с другими у меня, наверное, все более или менее нормально. Подружки мои уже вон успели по два раза замуж сходить, а я и вообще никогда не думала о разводе с мужем, тем более что вроде и серьезных поводов нет. Или есть?
– Смотря что вы считаете серьезным…
– Я не знаю, серьезно ли то, о чем я думаю. Мама и бабушка мне говорили, что мужчины долго остаются детьми, гораздо дольше, чем женщины, просто надо подождать, дать им, как говорится, перебеситься, и они остепенятся… Ну, в общем, я расскажу по порядку, а вы скажете мне – это нормально, так и должно быть, или это только с нами что-то не так.
– Расскажите все по порядку.
– Мы с мужем женаты уже шесть лет, поженились на последнем курсе универа. В общем, все неплохо – у нас обоих есть работа, не ахти, конечно, какая, но бывает и хуже. Я люблю свою работу, а муж – не очень, говорит, что просто "тянет лямку", "отбывает время", но пока там деньги платят, работает. У нас – сыновья-близнецы. Вроде семья как семья. Но… как бы это сказать… Такое впечатление, что я взрослею, старею, а муж мой как был, так и остается ребенком. Как будто у меня не двое детей, а трое.
– Хотите сказать, что ваш муж ведет себя как ребенок?
– Да хуже! Все гораздо хуже! Мы с ним познакомились на третьем курсе, и он мне тогда очень нравился тем, что казался человеком веселым, общительным, слегка отвязанным, не жадным, без предрассудков. Про таких говорят – "легкий человек".
– "Легкий"? А что это значит?
– Понимаете, с ним всегда все было необременительно, весело, без нервов, как будто и не вполне всерьез – учился не всерьез, ухаживал не всерьез, поженились не всерьез, дети родились – не всерьез, работает сейчас – тоже не всерьез. Ко всему относится со смехом, с отмашкой, главное, чтобы ненапряжно было. Учился он так себе, у меня списывал, но руки всегда были золотые, и голова хорошая. Он с универа еще подрабатывал, чтобы свои деньги были, хотя и с родителей понемножку тянул, раз давали, – он всегда хотел быть стильным и современным, чтобы все прикольное у него было раньше всех. У него присказка есть: "Бьют – беги, дают – бери". А сейчас… денег нет – да и ладно, как-нибудь перебьемся.
Как поженились, снимали квартиру, жили отдельно, потом дети родились, расходы и нагрузки выросли, перебрались к моим родителям – я думала, временно, а он и вовсе из головы выкинул, что надо думать о своем жилье. Конечно, чего не жить на всем готовом, если моя мама обо всем похлопочет! И обстирает, и обед сготовит, и за внуками присмотрит, а уж если он заболеет – будет лечить-ухаживать, она ведь врач, по поликлиникам в очередях сидеть не надо, а ему-то и всласть разболеться… Прямо мир тогда переворачивается из-за того, что у него две сопли! Своего жилья нет – да не проблема, ему ничего и не надо, как-нибудь все само собой утрясется. Во всяком случае, он об этом сейчас ни говорить, ни думать не хочет. У нас сейчас все по принципу "танцуй, пока молодой". Пока гром не грянет, он вообще не почешется… Так и будет за своим компьютером днями-ночами сидеть! Он и планов-то на жизнь не строит – живем ведь как-то… значит, все нормально. А ведь это ненормально! Мужику – тридцатник!
– И что же не так?
– Да все не так! Может потратить кучу денег на какой-нибудь компьютерный наворот, а потом занимаем по друзьям даже на стиральный порошок или за детсад заплатить. Он вообще легко занимает – и по-крупному, и по мелочи, а потом забывает, что надо отдавать. Живем с родителями, а в общий котел он очень мало приносит, типа "Ой, как раз сейчас нет, потом все отдадим". Ну куда это годится? Мне уже перед родителями стыдно! Они ведь не должны нас содержать! Мы же взрослые люди! Хотя… взрослая, наверное, только я. И родители. А он себя таким и не мыслит, мне кажется.
Может ночь играть в Сети в компьютерные игры, пишет какие-то макросы для игр, на свое развлекалово денег может кинуть немерено, я как-то слышала, он с кем-то по телефону говорил, что на какой-то там шлем или автомат, что ли, положил больше 60 тысяч. Как будто важнее этого у нас нет забот. Сыновей вроде любит, а относится к ним как-то безответственно, может забыть из сада забрать, не помнит, что я просила для них купить, может вообще всякие глупости им молоть, особенно когда выпьет.
Вообще забывает почти все, что не касается его и его "дел", воображает себя статусным меном, а реально-то – ничего особенного. Вскидывается, когда пытаешься завести серьезный разговор, все переводит в смешки или на другие темы. И еще… меня как-то смущает, что ни на какой работе он долго не задерживается – что-то его поманит, обо всем забывает, бросает все обязательства. Я не хочу сказать, что он плохой человек… Но что нормально для студенческих лет, как-то совсем неуместно выглядит, когда тебе за тридцать…
– А как, по-вашему, он должен бы себя вести?
– Ну, как? Как нормальные взрослые мужчины себя ведут. Как мой отец или сестрин муж – ничего на других не переваливают, не жалуются на какие-то там обстоятельства, все планируют, цели по жизни ставят, о семье заботятся! Положиться на них можно, и они не подведут. А мой – в одно ухо влетело, в другое вылетело, сегодня одно на уме, завтра другое… вскочил, побежал, а куда, зачем?.. На уме одни игры и корпоративчики. Тут он вообще отрывается по полной, себя наутро не помнит… И друзья такие же – на все им, по сути, наплевать, только бы прямо сейчас ни о чем не думать, ни за что не отвечать, расслабиться и получать удовольствие…
– Но что-то ведь он делает хорошо?
– Да он ничего особенного не делает, чтобы можно было сказать "хорошо". Вот, пожалуй, только к себе относится хорошо и внимательно – чистый "йагупоп" (помните, в "Королевстве Кривых Зеркал" был король-попугай?): чтобы рубашка там, ремень фирменный… перед такими же пацанами, как он сам, только и выделывается… Тут он – мачо-мучачо! Собой любуется, как петух, особенно перед девчонками офисными… А так… никаких принципов, ноль надежности. Все – сама. А он только: "Не бери в голову!", и всегда: "Любую беду руками разведу".
У меня ощущение, что жизнь наша стала какая-то временная, неосновательная, показушная. Да она, собственно, никогда основательной-то и не была, просто по молодости это казалось чем-то временным. Думала, что все пройдет, когда поженимся, когда дети появятся. А ничего не изменилось, правильно говорят: "Нет ничего более постоянного, чем временное". Я от этого устала. Мне надоело, что я все время без опоры. А у нас ведь дети, и они все это видят. Разве им нужен отец-подросток, который никогда ничего не знает, ни о чем не заботится, ни за что не отвечает, ничего им, по сути, не дает как отец? Получается, что это мне все надо, а ему – ничего, он "идет по жизни смеясь". Живет за моей спиной, за спиной моих родителей, как будто в безоблачном детстве – в уверенности, что кто-нибудь за него все сделает и позаботится, чтобы его дети были сыты-обуты-одеты. Скажите, разве так можно жить?
Думается, что многим описанная картина знакома. Попробуем разобраться, почему же она так узнаваема.