У меня есть книга "Счастлив по собственному желанию". Там я пишу о том, что счастье на самом деле – это не вопрос удовольствия или неудовольствия, счастье – это результат нашей способности руководить собственными эмоциями. С помощью нехитрых способов свои эмоции можно достаточно легко оседлать, а дальше, в зависимости от надобности, регулировать: минимизировать ощущение неудовольствия и интенсифицировать ощущение удовольствия. Но дело не в том, что благодаря твоим усилиям удовольствия в твоей жизни стало больше, а неудовольствия – меньше. Дело в том, что ты, практикуя эти методы, в какой-то момент отчетливо осознаешь, что твое состояние определяется тобой: хочешь – будешь несчастным, не хочешь – не будешь несчастным, и это решаешь ты сам, "по собственному желанию".
– А можно ли сказать, что существуют "разные" счастья, или у счастья всегда одно лицо?
– С одной стороны, конечно, счастье всегда одинаково, на то оно и счастье. Но, с другой стороны, есть в этом царстве и разные подцарства. Например, мы уже много с вами говорили о том, что, поскольку мы существа социальные, нам необходимо, чтобы нас принимали, одобряли, поддерживали, чтобы нами восхищались и чтобы нам было кем восхищаться. И если это есть – это счастье "с социальным уклоном". Это и счастье дружеского общения, и тот случай, когда вы приходите на спектакль и восхищаетесь игрой актеров, талантом режиссера, сценариста, декоратора. "Счастье – когда тебя понимают" – тоже из этой плоскости.
Однако мы не только социальные существа, но еще и индивидуальные существа. Да, в России пока эта потребность – заботиться о себе – не сформировалась в должной мере, но будем надеяться, что и это счастье не за горами. Речь идет об осознанности жизни, о бережном отношении к своему здоровью, о заботе о своем психологическом состоянии, о том, чтобы окружать себя людьми, которые тебя любят, которым ты небезразличен, отношение с которыми дает тебе чувство защищенности, надежности, уверенности.
Запад в этом смысле куда более индивидуалистичная культура, нежели наша. И вот мы видим, как западный человек, добившийся индивидуального успеха и счастливый по этому поводу, не останавливается на достигнутом и идет дальше. Он занимается благотворительностью, борется с распространением СПИДа и наркотиков, беспокоится о том, чтобы дети в Африке не голодали и так далее. Таким образом, он реализует свои общечеловеческие, гуманистические ценности, и он может быть совершенно счастлив по этому поводу.
Эти индивидуальные ценности непосредственно связаны или с тем, что я делаю как профессионал, или с тем, что я делаю для общества. Посмотрите, вот есть Нобелевская премия мира, там по 100 номинантов каждый год. А много ли в их числе представителей России?.. И не сосчитаешь! Потому как считать нечего. Это так, для справки, на всякий случай. А за что эту премию дают? За то, что люди реализуют какие-то свои общечеловеческие ценности, которые являются значимыми для них лично. Вот, например, значимо для меня, чтобы люди гепатитом не болели, и я создаю организацию, которая будет с этим злом бороться, какое-нибудь "Гепатиту – НЕТ", и это, собственно говоря, реализация моих человеческих планов.
У нас в стране тоже очень много таких людей – озаренных интересными или нужными обществу идеями. Только отношение к ним совершенно другое, к сожалению. Если человек пытается сделать что-то хорошее и организует благотворительный фонд – все сразу бросаются искать, как он деньги собирается оттуда "качать". Если не организует и сам все делает – ну, юродивый, что скажешь. Или нагрешил, или наворовал много, а теперь грехи замаливает… Грустно. Хотя все равно я таким людям по-хорошему завидую. Потому что они… да, да, счастливые!
– А есть еще и "философское" счастье – гармония с огромным набором различных данностей, с которыми нужно уметь примиряться. Это гармония с собственной грядущей смертью или даже просто со своей слабостью (а мы все не железные, как известно). Это гармония с тем, что тебе не все удастся сделать, что задумал. Это гармония с тем фактом, что ты никогда не сможешь переделать других людей и мир в соответствии со своим "видением", а можешь лишь каким-то образом улучшать его, свои отношения с ними, не рассчитывая, впрочем, на абсолютный и сокрушительный успех.
В психологии есть такое понятие – "должен". Разные психотерапевтические техники работают со словами "должен", "долженствование" и помогают человеку примириться с неизбежностью. Нам ведь на самом деле не следует требовать от жизни того, чего не может быть. Это просто глупо. Только обрекать себя на разочарования. Не требуй, чтобы другие люди придерживались твоей точки зрения, они имеют право на свою точку зрения. Не требуй от жизни, чтобы освободила тебя от всех неприятностей, невзгод, болезней и смерти. Не требуй от самого себя, чтобы тебе все удавалось "на пять баллов", чтобы ты везде и всегда достигал поставленных целей.
Мне кажется, в такой очень сбалансированной и адекватной позиции, особенно когда она внутренняя, а не наигранная, заключено счастье. Когда все твои "должен" превращаются в "довольно", но ты при этом не перестаешь жить и действовать – это счастье.
"Счастье – это когда тебя понимают" – очень хорошо. Но не рассчитывай, что тебя будут понимать все без исключения, или конкретно те, кого ты выбрал для этих целей. Довольно уже и того, что кто-то меня понимает. Кто-то меня ценит, кто-то мною дорожит, для кого-то я важен – этого довольно. Для меня тоже кто-то ценен и важен, и это хорошо. Довольно, что мне дали жизнь, и то, что у меня ее отберут, это тоже неплохо. Я доволен уже тем, что у меня есть возможность что-то делать, что-то создавать, чего-то добиваться. Хотя, в общем, понятно, что эта возможность для каждого из нас находится в неком пределе вероятности. Все никогда не будут кумирами миллионов и президентами мира. И с этим тоже, как бы это ни было смешно, надо смириться.
Очень похоже на молитву…
– Я очень люблю античность, в частности – стоиков и эпикурейцев. И хотя я люблю и тех и других, между собой представители этих философских течений ужасно конфликтовали. Для римлян греческое эпикурейство было символом упадничества и разложения. Для греков стоицизм римлян был чванливой идиотией буйствующих головорезов. В общем, не понимали они друг друга. Естественно, возникали стычки… Но я не вижу в их подходах никакого сущностного противоречия. И мне кажется, что счастье – оно как раз в неком совмещении этих двух в свое время враждовавших философских учений.
Эпикур учил людей испытывать удовольствие от жизни, но более всего учил избегать неудовольствия, а для этого – соблюдать умеренность в удовольствиях. Когда вы едите, не переедайте, поберегите желудок. Решили выпить? Ради всего святого, не напивайтесь до дурноты. Он предлагал это слово "довольно" – спокойное, взвешенное, гармоничное.
Стоики предлагают занять более активную позицию: боритесь за свое личное благо, но будьте готовым к вызовам судьбы, а для этого заведомо откажитесь от всех благ, которые вы завоюете. Болезни, бедность, потеря близких и смерть – вещи неизбежные, и это надо изначально принять как данность: ты умрешь, заболеешь, потеряешь родных… В общем, прими это сразу, загодя, а когда это случится, не теряй самообладания.
Самообладание стоиков и умеренный гедонизм эпикурейцев – это то, что нужно для мировоззрения счастья.
Каждому – свое… счастье
– Итак, формула счастья…
– Вот эти три главных ориентира в достижении счастья. Во-первых, наше психическое здоровье, за которое необходимо бороться. Во-вторых, это наше социальное окружение, которое нужно организовывать, создавать, поскольку само по себе оно не станет таким, каким мы хотим его видеть. В-третьих, наши индивидуальные цели – когда мы понимаем, что у нас есть что-то, ради чего мы собираемся на работу, ради чего мы что-то делаем, ради чего мы двигаемся вперед, берем на себя новые нагрузки.
Но, конечно, счастье – это не сам акт борьбы за все эти замечательные вещи, а радость от осознания (вот почему так важен здесь когнитивный, сознательный компонент), что у тебя получается создать вокруг себя такой мир, о котором ты мечтаешь, мир, в котором ты чувствуешь себя счастливым. Пусть не идеальный, пусть не на сто процентов, но настоящий и твой. Ты умеешь регулировать свой душевный настрой, ты окружен людьми, которые рядом с тобой, потому что им это в радость, у тебя, наконец, есть цель – зачем ты живешь и работаешь. Все это надо осознавать, отдавать себе в этом отчет, постоянно напоминать себе: то, чего ты добился, – есть вознаграждение со стороны жизни за потраченные тобою усилия.
И четвертый, дополнительный пункт к первым трем, но он очень важный. Такой, в хорошем смысле, философский подход: понимание, что в жизни есть место удовольствию, хотя она дана нам и не для того, чтобы мы получали одни только удовольствия и получали их бесконечно. При этом количество нашего удовольствия определяется не количеством приятных вещей вокруг, а тем, насколько мы сами способны настраивать себя на нужную волну – волну удовольствия.
Если весь этот набор приоритетов, ценностей, позиций, мировоззренческих установок будет нами усвоен, то, я думаю, мы будем вполне счастливыми.
Очень стройное и четкое определение счастья получилось у Андрея. С одной стороны, простое и понятное, с другой… Сверяю по пунктам все необходимые условия с тем, что уже есть в моей жизни, – вроде бы я должна уже быть вполне счастлива, но ощущения такого нет. Почему? Чего-то еще не хватает в этом определении? Или я чего-то не понимаю? Андрей добавляет масла в огонь своей следующей репликой.
– Хотя, в общем, счастья, как о нем обычно думают – ну, вот этого состояния абсолютного удовольствия, – не существует. Потому что, если мы возьмем физиологов, из которых я в каком-то смысле вышел, вполне очевидно, что удовольствие – это снятие дискомфорта. Дискомфорт связан с наличием потребности. Таким образом, до тех пор, пока есть потребности, вы будете испытывать неудовольствие, которое будет сниматься удовольствием реализации этой потребности. Но дальше наступает очередь другой потребности, и на повестке дня следующие неудовольствия.
Это как если вы, поднимаясь на каждую новую ступеньку, вынуждены убирать мусор, которым она захламлена, – какие-нибудь там банки-склянки. Вы освобождаете ступеньку и поднимаетесь на нее. Следующая ступенька опять замусорена, там снова стоят какие-то банки-склянки, ведра или еще что-нибудь. И чтобы подняться, справиться с этим неудовольствием, нужно предварительно затратить усилия, расчистив себе дорогу. Так и получается: неудовольствие – действие – удовольствие.
Мы будем постоянно сталкиваться с неудовольствием, потому что это – единственный способ получить удовольствие. А удовольствие – это то, что умирает. Удовольствие – это сорванный лист, вы на него смотрите, он для вас прекрасен, вы его срываете, и он гибнет, потому что потребность удовлетворена. Вы получили удовольствие, и все, до свидания. Потребность была, да вся вышла, финита ля комедия. Будьте любезны покинуть зал, не мешайте, следующие зрители торопятся на сеанс, все свободны, все в сад.
Таково мое мнение об удовольствии, оно не блещет никакой экстравагантностью и в этом смысле очень консервативно. Но я еще раз подчеркиваю: удовольствие и счастье – это не одно и то же.
– Андрей, мне показалось, что вы вывели такое объемное, структурное, функциональное определение счастья, апеллируя к западному индивидуальному мышлению. Ну, я так услышала. Какой-то американский акцент у этого счастья получился.
Но если у нас такая коллективистская страна, может, нам не совсем подходит это определение личного счастья? Может, в России люди испытывают счастье от чего-то другого?
– Должен вам сказать, что хотя наша страна и коллективистская, но есть нюансы. У нас хорошо вместе пойти что-нибудь порушить. А вот насчет посозидать… Тут возникают проблемы. Мы вообще-то плохо работаем в коллективах, не идет это у нас. Мало по-настоящему хороших команд. Думаю, что любой специалист по групповой работе скажет вам, что создать команду на производстве – это архисложная задача.
Мы сталкиваемся с огромным сопротивлением каждого члена коллектива, чего никогда не будет в восточном обществе (собственно коллективистском), там они сразу же начинают совместно функционировать и совершенно в связи с этим счастливы. А у нас на стрессе – экзальтация единства, а потом все на глазах начнет разваливаться. Помните, был мультик "А я солнышко нашел"? Вот мы так обычно и ломаем на куски – каждому по своему куску счастья.
Поэтому идея "счастья для всех" в "городе-саду" да в "светлом будущем", я думаю, была ложной. Когда страну после двух мировых войн нужно было поднимать из руин, такая идея может быть плодотворной. Но скорее – как иллюзия, которая манит. Ничего больше. Россия дважды в XX веке возрождалась из небытия – выстояла в Первой мировой, победила во Второй. Какая еще страна может этим похвастаться? Никакая, только Россия. И надо было делать это на "Ах!", на "Гоп!", на "Ухнем!" и так далее. Поэтому и формировалась такая идеология всеобщего счастья – как способ выживания.
Но при этом каждый втайне мечтал о каком-то своем – личном, человеческом счастье, урвать его где-нибудь потихоньку, хоть чуть-чуть, хоть самую малость, и хранить как зеницу ока, за пазухой.
Все, поняла, что меня смущало: какое-то слишком тихое, негероическое, непривычно приватное счастье получилось у Андрея. Не буйное, не искрящееся. И правда какое-то "не наше".
– Вы и даете определение такого тихого личного счастья, которое в общем-то заимствуете – с большим уважением в этом смысле к западному институту индивидуализма. Но вот что меня смущает. Я, конечно, не знакома со всей статистикой, где, в какой стране люди больше или меньше счастливы. Косвенно, методом "от противного" об общем уровне удовлетворенности людей жизнью и собой можно судить по количеству суицидов в стране. Суицид – яркое свидетельство того, что человек не просто счастья – он смысла никакого в жизни не находит. И как раз в развитых странах, в тех, в которых вроде бы должно быть это тихое счастье на каждом углу, число суицидов гораздо больше.
– У нас уровень суицидов выше. И даже когда мы в официальных сводках не на первом месте, дело не в том, что у нас с ними "плохо обстоит дело". К сожалению, очень "хорошо" обстоит. Просто в России не существует системы учета суицидов, значительная их часть проходит под вывеской "несчастный случай".
– Я видела статистические данные, в которых по числу суицидов первые места занимают, например, скандинавские страны…
– Во-первых, Скандинавия – это, по сути, пандемический район по суицидам. Может быть, это странно звучит, но это так и есть. А во-вторых, если бы вы знали, какие у них системы мониторинга отработаны! Они учитывают все суициды, они занимаются их превенцией, они помогают родственникам погибших в результате самоубийства… Сравнивать наши и их статистические данные – это все равно что сравнивать замеры, проведенные с помощью самых современных измерительных приборов и на глаз.
– А это аномальная зона?
– Национальная особенность. Скандинавы в целом в большей степени интровертны – более замкнутые, не умеют и не считают возможным проявлять свои эмоции. По крайней мере, по сравнению с нами они очень сдержанные. И такая аутоагрессия (то есть агрессия, направленная на самого себя) – это обратная сторона этой сдержанности, подавления своих аффектов. По этому поводу много научных исследований проведено и работ написано. Кроме того, имеют место и особенности традиции. Нам, наверное, не придет в голову, поссорившись с соседом, пойти и у него в сарае повеситься. А в некоторых скандинавских странах такой способ "выяснения отношений" практикуется. Поэтому, наверное, нам не надо сравниваться со скандинавами. Во-первых, не самый лучший пример для подражания; во-вторых, статистика у нас хромает в этом отношении на обе ноги, тогда как там все наоборот; а в-третьих, сами механизмы суицидального поведения в России и у балтов разные.
Если же мы возьмем мировую статистику в целом, если мы посмотрим на данные по объединенной Европе, Северной и Южной Америке, то мы, конечно, лидируем по числу самоубийств со страшной силой. Вы аварии на дорогах часто видите? Часто. То, как у нас водят машины, – это ужас. Ни своя жизнь водителей не беспокоит, ни жизнь окружающих. Количество жертв ДТП ежегодно превышает в России 30 тысяч. А от суицидов, только по официальным данным, ежегодно гибнет еще больше. Просто аварию видно – вот она, на трассе, проезжаешь на автобусе и лицезреешь. А самоубийцу находят дома, родственники. И еще не говорят об этом никому из знакомых, потому как стыдно, если твой близкий на себя руки наложил. Поэтому ссылки на то, что, мол, у них там тоже не все хорошо, не принимаются. Это софистика и передергивание фактов.
В целом я бы не стал оценивать "уровень счастья" по критерию количества суицидов на душу населения. Это и так, и не так. Проблема суицидов слишком сложная, слишком многоплановая, чтобы говорить: на Западе растет количество суицидов, значит, со счастьем у них проблемы. При этом я не отрицаю – действительно растет, во всем мире растет. В своих книгах "С неврозом по жизни" и "Средство от депрессии" я объясняю причины и особенности такого роста суицидов в странах "золотого миллиарда".
– Значит, вы все-таки считаете, что в целом европеец или американец более счастлив, чем россиянин?
– В "Мифах" я уже ссылался на исследование, согласно которому уровень доброжелательного отношения к другим людям, уровень готовности к взаимной поддержке и помощи, уровень субъективного ощущения счастья в России крайне низки. По набору всех этих характеристик мы безнадежно болтаемся в конце списка. Вопреки нашему мнению о самих себе, что мы, мол, самые доброжелательные и самые отзывчивые. Это не так.
– Да, душа нараспашку…
– Нараспашку! Вы по улицам нашим прогуляйтесь… Недавно мне попалась выдержка из юмористического справочника для европейцев, оказавшихся в России. Там есть инструкция, как сойти за русского: "Сдвиньте брови к переносице, улыбайтесь только на четыре зуба, а никак не на 32, и желательно, стоя в стороне, бурчите себе под нос что-нибудь недовольное, лучше про правительство и Государственную Думу. Вас обязательно примут за русского". Это, конечно, шутка, но уж очень точно подмечено.