В 1937–1938 гг. иностранная колония в СССР подвергалась массовым репрессиям. Так, в июле 1937 г. Политбюро предложило НКВД арестовать всех немцев, работающих на оборонных заводах, и часть из них выслать за границу. В августе 1937 г. появилось "Закрытое письмо" НКВД о "фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки" и началась операция против поляков, в том числе политэмигрантов и перебежчиков. В январе 1938 г. было решено продлить операцию по разгрому "контрреволюционных национальных контингентов" - поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев, румын, а также "погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР". В марте 1938 г. последовало директивное письмо отдела руководящих партийных органов, подписанное Г.М. Маленковым, в котором предлагалось срочно, не позднее 15 марта, подготовить списки членов и кандидатов ВКП(б) - "поляков, немцев, латышей, эстонцев, финнов, литовцев, болгар, греков, корейцев, китайцев, японцев, турок, иранцев, чехов, англичан, французов, итальянцев, венгерцев" и пр. - с указанием национальности, подданства, места работы и т. д.
* * *
В массовом сознании, в том числе и благодаря развернутой системе пропаганды, претендующей на "всемирность", а также успехам советской культурной дипломатии, СССР как правило отнюдь не воспринимался как "закрытое" общество. В газетах постоянно появлялись отчеты о пребывании иностранных делегаций, развернуто цитировались положительные (и, конечно, замалчивались отрицательные) отзывы гостей из-за рубежа о жизни в СССР. "Советские музыканты, певцы, шахматисты завоевывали лавры на международных конкурсах, и росло ощущение принадлежности к большому миру за пределами наших непроницаемых границ", - писал позднее в своих мемуарах В.М. Бережков. Подобное восприятие мира до сих пор часто воспроизводится в воспоминаниях о тех годах. Вместе с тем в материалах "Гарвардского проекта" утверждалось, что советская молодежь, вообще настроенная к сталинскому режиму гораздо более лояльно, чем представители старших поколений, в числе главных претензий к нему называла, наравне с террором, то, что режим "обманывал их, давая им неверное представление о жизни на Западе". Разумеется, речь шла о той части советской молодежи, которая в силу различных обстоятельств сама оказалась на Западе и могла оценить достоверность советской пропаганды.
О том, что советский народ, в первую очередь молодое поколение, не знает ничего о внешнем мире, писали многие иностранцы, побывавшие в СССР. Во время советско-финской войны, в январе 1940 г., в Хельсинки вышел на русском языке первый номер газеты "Друг пленных", органа Главного штаба финской армии. Планировалось, что газета будет выходить дважды в неделю, исключительно для советских военнопленных. В передовой статье под многозначительным заголовком "Правда дороже всего на свете" говорилось: "…мы считаем, что главная ваша беда и беда всего русского народа заключается в том, что вы совершенно не знаете правды об окружающей вас жизни. Ваша власть держала вас отрезанными от всего мира и сообщала вам только то, что считала нужным и полезным. Судьбе было угодно, чтобы попав в плен в свободную страну, вы получили возможность узнать правду, как живут другие народы… Вы узнаете правду и сможете сравнить свою жизнь с жизнью других стран".
Однако реальная жизнь советского общества была богаче любых схем и обобщений. Представления, бытовавшие в обществе, порой разительным образом отличались от тех, которые рисовала официальная пропаганда, хотя как правило были столь же мифологичны. Достоверная информация проникала иногда самыми неожиданными путями; можно привести множество примеров, когда люди, обладавшие навыками аналитического мышления, как правило представители старой интеллигенции, на основе материалов советской прессы делали самые неожиданные (и достаточно глубокие) выводы о происходящем в мире.
Любопытно сравнить, как формировался образ СССР в условиях господства другого тоталитарного режима. В служебном циркуляре СД (апрель 1943 г.) отмечалось, что "до периода открытых враждебных действий против Советского Союза, начавшегося 22 июня 1941 г., немецкий народ, за небольшим исключением, узнавал о его социальной и хозяйственной структурах и культурной жизни только из прессы, кино, пропагандистских выступлений и прошедшей цензуру литературы". В результате подавляющее большинство немцев "видело в Советском Союзе бесчеловечную и бездушную систему подавления и представляло народ Советского Союза как полуголодную и тупую массу". Лишь появление многочисленных рабочих с Востока и военнопленных и личные контакты с ними привели, по мнению авторов циркуляра, к определенным изменениям в восприятии России и русских. Если принять на веру выводы данного документа, можно прийти к выводу, что в советском обществе представления о внешнем мире, Германии в том числе, даже в условиях сталинского режима были более полными и разносторонними.
Период, когда контакты с внешним миром контролировались достаточно эффективно, закончился в 1939 г., когда советские войска вступили на территорию Польши. Увиденное там потрясло многих и, несмотря на все старания пропаганды, рассказы об этом быстро распространялись сначала в армии, а затем и в стране. "Полк, в который я попал после переброски на западную границу страны, участвовал в разделе Польши. Меня поразили трофейные одеяла, которые выдавали даже рядовым бойцам. Они казались признаком неслыханного богатства. И вообще кое-какие слухи насчет более высокого уровня жизни за границей просачивались в нашу среду", - вспоминает известный философ А.А. Зиновьев. Тот же эффект произвело и присоединение Прибалтики.
Затем началась Великая Отечественная война. Сначала в Германию были угнаны тысячи советских людей, в большинстве своем молодых. Вот какой они увидели Германию: "…кругом белые дома, обложенные снизу камнем, готические шпили церквей, клумбы с цветами. Вот, говорят, как живет буржуазия! А где живут "труженики", мы не увидели. Вообще жизнь, открывшаяся из вагона, была так не похожа на ту, в которой пребывали мы и которой гордились, что жилище обыкновенного селянина принимали за палаты буржуя-мироеда".
В 1944–1945 гг., в ходе Великой Отечественной войны, Красная армия, перейдя границу, заняла территорию сначала стран Восточной Европы, затем Германии, встретилась с американскими и английскими товарищами по оружию. Миллионы советских солдат увидели настоящую, повседневную жизнь Запада. "Человек, поживший за границей, вряд ли теперь слепо будет верить в советскую "зажиточность", и эти люди еще "сделают погоду", так как в их руках есть материал, чтобы опровергнуть "правду" советской жизни", - говорил директор одного из ленинградских рынков.
Не впервые в истории России победоносный заграничный поход привел к серьезным изменениям в массовом сознании. "Новое знание представляло для режима реальную угрозу, но это знание уже нельзя было просто перечеркнуть, изолировав от общества всех, кто побывал по ту сторону государственной границы. Тогда пришлось бы помимо репатриированных изолировать еще и всю армию", - справедливо отмечает Е.Ю. Зубкова.
Как вспоминал позднее В. Белкин, бывший студентом МГИМО в 1945–1947 гг., "во-первых, среди нас были участники заграничных походов, способные связно изложить свои впечатления. Во-вторых, мы так или иначе в ходе учебы знакомились с литературой, освещавшей экономическое положение зарубежных стран… В книжных магазинах, особенно букинистических, можно было купить по не очень высокой цене множество хороших книг, с помощью которых можно было соотнести жизненные уровни СССР и стран Запада по крайней мере в историческом плане… Не стоит забывать, что мы интенсивно изучали иностранные языки, а число радиоприемников, хоть и медленно, но увеличивалось". И хотя эти воспоминания касаются весьма узкой социальной группы, в первую очередь студентов одного из самых престижных вузов, некоторые черты, отмеченные мемуаристом, были характерны и для общества в целом.
В первые послевоенные годы советское руководство активно пыталось свести к минимуму последствия знакомства многих советских людей с повседневной жизнью Запада (отсюда - идеологические кампании конца 40-х - начала 50-х годов, в том числе "борьба с космополитизмом").
Обосновывая дальнейшие изменения в сторону все большей "закрытости" советского общества, И.В. Сталин в феврале 1947 г. на обсуждении второй серии фильма "Иван Грозный" проводил такие исторические параллели: "Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния… Петр I - тоже великий государь, но он слишком либерально относился к иностранцам, слишком раскрыл ворота и допустил иностранное влияние в страну, допустил онемечивание России…"
Но все меры, предпринятые в этом направлении, дали лишь ограниченный и временный эффект. Последовавшая робкая десталинизация 50–60-х годов, сопровождавшаяся определенным расширением контактов с внешним миром, а затем и "разрядка" 70-х оставили после себя совершенно иную ситуацию, анализ которой выходит за рамки данной работы.
Глава 2.
"Придут из Китая англичане":
Будущая война в представлении советского общества
В мифологизированном по преимуществу массовом сознании, по образному выражению французского историка М. Блока, всегда правил "Старик Наслышка". Изустная передача была гарантом подлинности и достоверности. Традиционная культура отсекала рациональные, лежащие за пределами понимания, моменты и привносила свои, фантастические трактовки. В огромной степени это относится и к восприятию внешнего мира, в том числе и в межвоенный период, о котором пойдет речь.
Довольно долго мир приходил в себя после Первой мировой войны, и не успели еще излечиться все раны, как на горизонте замаячила Вторая мировая. Некоторые западные историки даже предлагают рассматривать Первую и Вторую мировые войны как одну войну в двух действиях - слишком очевидны были минусы Версальской системы, слишком много нерешенных вопросов оставила Великая война 1914–1918 гг.
Воздействие Первой мировой войны было столь значительным, что позволило ввести новое понятие - "тотальная война", т. е. война, которая не только затрагивает, но и коренным образом меняет ситуацию во всех сферах жизни общества.
Потери на фронтах (10 млн. убитых, 20 млн. искалеченных, 5 млн. вдов и 9 млн. сирот), потери, понесенные гражданскими лицами в результате военных действий или бомбардировок (в относительно далекой от театра боевых действий Англии от авиационных бомб погибло свыше 1400 человек); от болезней (только пандемия "испанки" унесла примерно 27 млн. человек); от внутренних конфликтов (например, избиение армян в Турции); крах финансовой системы многих стран и одновременно - кратковременное процветание в колониях, сопровождавшееся переходом части функций управления в руки туземной элиты; невиданный рост государственного контроля; формирование военно-промышленного комплекса; массовое вовлечение женщин в производство; даже изменения в организации и проведении досуга - вот что такое "тотальная война".
Воспоминания о предыдущей войне и страх перед будущей способствовали попыткам европейской дипломатии изменить традиционные правила игры. Была создана Лига наций, подписан пакт Бриана - Келлога о запрещении войны в качестве орудия национальной политики, созывались конференции по разоружению. Державы-победительницы войны действительно не хотели, мелкие хищники Восточной Европы, оглядываясь на "старших братьев", также воздерживались от силового метода решения своих проблем; появление же гитлеровской Германии, этого, в прямом смысле слова "уродливого детища Версальского договора", в 20-е годы предугадать было нелегко.
Все вышесказанное относится к Европе, в меньшей степени - к Северной Америке. Но была еще и Советская Россия, в которой последствия мировой войны померкли перед последствиями революции и войны гражданской.
Пока Европа приходила в себя, надеясь, что мировая война не повторится, в советском обществе ожидания новой войны, напротив, с каждым годом усиливались, и так продолжалось по крайней мере до конца 1920-х гг.
Возможность войны с "капиталистическим окружением" в 20-е годы (вопреки расхожим представлениям) ощущалась гораздо более остро, чем в 30-е. Причин для этого много, например, живая память о мировой и гражданской войнах с участием иностранных держав. Комментируя очередные слухи о войне, М.М. Пришвин в июле 1929 г. в дневнике упомянул о своем "малодушном состоянии", оправданном предшествующим опытом, и добавил: "Такой маленький человек, трус жизни, воспитанный войной, революцией, голодом, живет в каждом из нас…"
Панические настроения населения подпитывались сообщениями газет, нередко публиковавших заметки, рисунки, содержание которых могло быть истолковано как описание реальных военных действий.
Вообще пропаганда всех уровней не уставала напоминать о "враждебном капиталистическом окружении". В результате в массовом сознании постоянно фигурировали своеобразные "призраки войны", чаще всего не имеющие серьезных оснований, иногда совершенно фантастические, но для многих казавшиеся вполне реальными.
Играли свою роль и особенности восприятия, когда доходившая, например, до деревни, внешнеполитическая информация многократно искажалась и "перекраивалась" по законам мифологического сознания.
Характерный пример содержится в одной из сводок отдела ОГПУ области Коми за декабрь 1926 г.: "Гражданин деревни Рим Жашартской волости Римских Илья Никитич получает газеты и читает среди крестьян только статьи о подготовке к войне со стороны иностранных держав. Темное население, видя это, говорит, что опять скоро будет война". И таких интересующихся политикой крестьян, как этот житель северной деревни с итальянским названием, фактически формирующих представления односельчан о мире, было немало по всей России. В сводках ОГПУ постоянно встречались утверждения, что "грамотные крестьяне, читая в газетах о военных приготовлениях в Польше, Румынии и Англии находят, что война неизбежна".
Ключевой проблемой при изучении массового сознания советского общества является определение того, насколько распространены были те или иные зафиксированные высказывания, отношения, оценки. Материалы ОГПУ или источники личного происхождения в лучшем случае свидетельствуют о том, что данное мнение было "широко распространено" или что о том-то и о том-то "все говорят". Однако подобные утверждения, как правило, ничем не подтверждены, даже если в целом и соответствуют действительности. В лучшем случае можно говорить о спектре настроений и о большей или меньшей их распространенности, как в имеющихся источниках, так и - с меньшей степенью уверенности - в исторической реальности.
Существуют все же некоторые возможности статистически определить настроения тех лет, касающиеся внешнего мира. В частности, мы можем оценить позицию молодежи - социальной группы, особенно подверженной воздействию официальной пропаганды. Это тем более важно, что, во-первых, в молодежной среде как правило воспроизводились взгляды, существовавшие в семье или в ближайшем окружении, в том числе и оценки внешнеполитических событий, и, во-вторых, именно повзрослевшая молодежь 20-х годов в 30-е и последующие годы уже во многом определяла массовое сознание всего общества.
В 1928 г. педагоги-педологи проводили массовый опрос учащихся об отношении к "внешней и внутренней контрреволюции", в частности по вопросам войны и мира, отношений СССР с заграницей. Вопросы были поставлены так: "Как живут между собой и как должны жить СССР и буржуазные страны?". Отвечая на первый вопрос, только 4,4% опрошенных говорили об исключительно мирных отношениях СССР с буржуазными странами, 77,5% определили их как враждебные, 9,1% - как "реальные" (т. е. борются, но одновременно заключают договоры, торгуют и т. д.)
Но когда речь зашла о том, как должны жить между собой СССР и буржуазные страны, картина заметно меняется. 50,5% были настроены миролюбиво, 38,5% говорили о "враждебности" и лишь 4,6% - о "реальной" политике.
Интересно, что по мере взросления резко, в два раза, возрастает число "воинственно настроенных". Как отмечает Е.М. Балашов, "с возрастом у школьника усиливалось ощущение угрозы, исходящей от "империалистических" государств, и формировались вполне устойчивые "оборонные" представления, в основе которых лежало разделение мира на два антагонистических лагеря". Исследователь связывает это с воздействием официальной пропаганды. Не отрицая ее роль, можно добавить, что с возрастом школьники все больше социализировались, втягивались во "взрослую" жизнь, в которой, как будет показано ниже, "оборонные" представления (даже независимо от усилий пропаганды) играли весьма существенную роль.
При этом, однако, часто встречались утверждения: "СССР и буржуазные страны должны воевать, но торговать нужно и им, и нам, поэтому надо договоры заключать". Были и такие высказывания, что с "буржуазными министрами" нужно враждовать, а с "угнетенными народами" жить мирно… У крестьянских детей среди наиболее часто встречающихся пожеланий на пятом месте (1,2% опрошенных) стояло пожелание об "уничтожении войны". И постоянно звучали вопросы: "Почему мы не хотим войны?.. Как СССР готовится к войне?.."