Далее же, после победы вигов на парламентских выборах 1716 г., как оказалось, 7-летний срок полномочий избранного парламента пошел на пользу победившей партии. Виги провели работу по укреплению своего влияния на избирателей, особенно в небольших избирательных округах. К 1722 г., как отмечают исследователи, английским политикам того времени стало понятно, что организаторы выборов могут вернуть себе способность воздействовать на голоса избирателей. После этого на парламентских выборах резко пошло на убыль количество случаев, когда происходила острая борьба между кандидатами в избирательных округах. На несколько десятилетий, вплоть до 1760-х гг., сложилась ситуация, когда стало видно, что политическая и партийная борьба в английском обществе могут активизироваться только в том случае, когда у большинства людей возникают проблемы материального характера, и слишком многих начинает волновать, "будет ли у них масло, чтобы намазать его на хлеб". Добившись решающего влияния в парламенте, виги резко снизили накал публичной политической и социальной критики существовавших порядков. Заметно изменился и стал гораздо более умеренным характер политической деятельности вигов. Известно, что в вигской среде еще с 1680-х гг. выдвигались радикальные по характеру политические идеи: о предоставлении политических прав всему мужскому населению или, хотя бы, всем собственникам, о введении тайного голосования, о перераспределении количества избираемых депутатов в избирательных округах в соответствии с численностью избирателей. Но после того, как виги укрепили свое политическое влияние в результате приятия Семилетнего Акта 1716 г., их стремление к борьбе за дальнейшее развитие политических свобод резко пошло на убыль.
Между тем, носители радикальных идей в английском обществе не перевелись: в 1720– 1750-е гг. они учились использовать для пропаганды своих идей печатные органы, существовавшие в стране, тренировались в способности создавать группы поддержки своих кандидатов в избирательных округах, апеллировали к формировавшемуся среднему классу, к горожанам, заявляя о необходимости борьбы против засилья олигархии, при необходимости могли собрать массовую демонстрацию. В такой социальной среде обострение общественных проблем, появление способного харизматического лидера могло опять придать политической жизни в Англии более радикальный характер. На этом фоне становится понятнее, как мог появиться и стать влиятельным деятелем предводитель английских радикалов Дж. Уилкс (1725–1797).
Окончательное подведение итогов в полемике между подходами Л. Нэмира и его оппонентами в понимании характера английской политики конца XVII–XVIII вв., несмотря на убедительную критику нэмирианской позиции, еще не произошло. Тем не менее, показательно высказывание по этому поводу известного специалиста в изучении политической истории данного периода Дж. Кениона. По его словам, работа Дж. Холмса "Британская политика в век Анны" по уровню обоснованности выводов не уступает позиции Л. Б. Нэмира и вместе с тем принадлежит к числу тех редко встречающихся исторических трудов, которые, будучи научно-историческим исследованием, одновременно являются произведением литературы и искусства.
Современные британские историки рассматривают развитие политической и партийной системы в Великобритании в контексте формирования в течение XVIII в. единого британского государства, которое гораздо теснее, чем прежде, связало английский политический центр с кельтскими окраинами. Государственная власть и английская политическая элита в ходе формирования единого государства неоднократно проявляли способность сформулировать привлекательную для жителей государства политическую программу и комплекс практических мер, которые создали объединенную британскую монархию. Ко времени восшествия на престол королевы Виктории (1837–1901) Великобритания представляла собой действительно единое государство. В течение XVIII века, как отмечают исследователи, также развился язык британства (language of Britishness) – лексика, символы, система образов, которые несли в себе интегративный потенциал для укрепления государственного единства. И хотя взгляд на Британию как на единое политическое сообщество в эти годы не был абсолютно общепризнанным и бесспорным, тем не менее Соединенное Королевство в XVIII–XIX вв. успешно развивалось как единое государство.
Традиционно в качестве фактора, способствующего созданию единого государства в Новое время, рассматривают общность экономической жизни, экономических интересов. Влияние экономического фактора заметно проявилось также при формировании Соединенного Королевства. К этому добавлялось очень существенное воздействие внешней политики. Британский историк А. Бриггс утверждал, что для Великобритании путь в XIX в. проходил не только через промышленную революцию, создание хлопкопрядильных фабрик и металлургической индустрии, но в буквальном смысле также и через борьбу с Францией, порой переходившей в прямые военные столкновения. Но по сей день этот аспект в понимании становления модернизированного индустриального общества в Великобритании остается в должной мере не осмысленным. Историки пишут об этом гораздо меньше, чем о промышленной революции .
В изучении политической, конституционной, партийной истории Великобритании в XX в. британскими историками были реализованы значительные коллективные проекты. Важна для изучения истории партий в Великобритании работа, проделанная коллективом авторов "Кембриджской истории нового времени", в которой обобщенно изложены результаты исследовательской деятельности многих историков. В этом издании представлена связная характеристика развития Великобритании в Новое время, учитывающая все важнейшие достижения и выводы британской исторической науки в понимании этого периода. Изучение истории политических партий в Англии конца XVII–XIX вв. и проблем в разработке этой темы представлено в VI–XII томах издания.
В начале 2000-х годов опубликован ряд интересных, новаторских по характеру и ревизионистским по многим позициям работ. Автором одной из них стал Дж. Кларк (р. 1951), впервые привлекший внимание исследователей объемной монографией об английской партийной системе середины XVIII в.. Дж. Кларк вступил в полемику и с либеральной, и с марксистской трактовками британской истории конца XVII–XVIII вв. В качестве предшественницы предлагаемых им трактовок Дж. Кларк упоминал работу британской исследовательницы Бетти Кемп (1916–2007). Кларк стал предлагать использовать применительно к периоду 1660–1832 гг. понятие "долгий восемнадцатый век", подчеркивая связность и преемственность в развитии британского общества в данных хронологических рамках. Этот подход получил признание в научно-академической среде. Согласно взгляду историка, 1660–1832 гг. явились периодом господства в обществе аристократии в альянсе с духовенством англиканской церкви: на местном уровне в политических делах и в управлении доминировала аристократически-дворянская олигархия. Для политического настроя народа в этот период, по его мнению, было характерно безусловное признание монархии и англиканской церкви как символов национального единства. Происхождение же оппозиционных политических сил, которые уже заявили о себе в 1660–1832 гг., Дж. Кларк связывал с влиянием религиозных диссентеров, не удовлетворенных официальной англиканской церковью, и от требований больших религиозных свобод переходивших к политической борьбе. "Длинный восемнадцатый век" в британской истории Дж. Кларк призывает не рассматривать в свете либерального по характеру девятнадцатого века. Даже при рассмотрении причин Войны за независимость североамериканских колоний в 1775–1783 гг. Дж. Кларк обнаруживает и подчеркивает влияние религиозного фактора в противостоянии между англиканской епископальной церковью и североамериканским пуританским нонконформизмом, так что войну между Великобританией и ее североамериканскими колониями британский историк расценивает как "религиозную войну". В своих исследованиях Дж. Кларк часто обращается к полемике с работами известных британских марксистско-ориентированных историков Кристофера Хилла (1912–2003), Эрика Хобсбаума (1917–2012), Эдварда Палмера Томпсона (1924–1993). Ревизионисты в британской историографии распространили свою деятельность и на период XVIII–XIX вв., в целом оказав, хотя и не бесспорное по идейному содержанию и научным результатам, но стимулирующее влияние на изучение данного периода в истории Великобритании.
Проблема формирования английской двухпартийной системы в историографии
Киселев А. А
Среди основных элементов любой современной демократической системы безусловными являются парламентаризм, институт выборов и политические партии. Исторические условия развития каждого демократического государства диктовали свои правила развития этих институтов. Однако классическим и наиболее интересным считается именно британский опыт развития парламентаризма, поскольку он заложил основы современной демократии, а британская двухпартийная политическая модель стала прототипом партийных систем многих стран мира. Несмотря на то, что она появилась еще во второй половине XVII в., ее формирование до сих вызывает множество вопросов у исследователей.
Так спорным представляется сам термин "партия" применительно к английским парламентским объединениям второй половины XVII в., называвшим себя "тори" и "вигами". Англичане-участники и современники событий употребляли термин "party". И русский князь Б. И. Куракин, приехавший в качестве посланника Петра I в Лондон в 1710 г., писал царю о "партии торриса, которая противна партии вика". Однако, что понимали в эпоху Нового времени под словом "партия"?
Пожалуй, наиболее точное определение для партий той эпохи дал французский мыслитель и политический деятель Бенжамен Констан: "Партия есть общность лиц, публично исповедующих одну и ту же политическую доктрину" (1816 г.). В этом смысле обе английские парламентские группировки можно называть "партиями". Но в остальном мнения исследователей расходятся.
Историки и политологи XIX – первой половины XX в., предметом исследования которых стали партии и политические движения, утверждали, что в XVII–XVIII вв. тори и виги никак не могли быть партиями. Так М. Я. Острогорский считал, что постоянные партийные организации возникли в Великобритании только после парламентской реформы 1832 г. Политические объединения, существовавшие до этого события, М. Я. Острогорский называл "клубами". М. Вебер полагал, что до 1832 г. английские партии представляли собой только "свиту аристократии", поскольку состояли преимущественно из землевладельцев, которые сплачивались вокруг своего лидера, "вождя", и осуществляли патронаж над всем своим электоратом.
В классических работах политологов второй половины XX в. также прослеживается мысль о том, что политические партии появились не в эпоху Раннего Нового времени, а позже.
Французский исследователь М. Дюверже настаивал, что "еще в 1850 г. ни одна страна мира (за исключением Соединенных Штатов) не знает политических партий в современном значении этого термина: мы обнаруживаем течения общественного мнения, народные клубы, философские общества, но отнюдь не партии в собственном смысле слова". Причиной этого М. Дюверже считал отсутствие организационной структуры в политических объединениях того времени. Партию, как полагал исследователь, характеризует наличие "аппарата", "машины", тогда как идеологическая составляющая вторична. "Партия есть общность на базе определенной специфической структуры, – утверждал М. Дюверже. – Современные партии характеризуются прежде всего их анатомией: протозавров предшествующих эпох сменил сложный дифференцированный организм партий XX века".
Норвежский политолог С. Роккан, чьи работы заложили методологию электорального исследования, также полагал, что партийные системы появились только в конце XVIII – первой половине XIX в. По его мнению, партийная борьба основывалась на четырех конфликтах ("расколах", "размежеваниях"): центра и периферии, государства и церкви, сельского хозяйства и промышленности, собственников и рабочих. Все эти конфликты появились в результате двух крупнейших событий в Европе Нового времени – Великой Французской революции 1789–1799 гг. и промышленных революций второй половины XVIII – первой половины XIX вв. Поскольку политическая борьба в английском парламенте второй половины XVII в. не была основана ни на одном из этих конфликтов, то и считать участников этой борьбы партиями нельзя.
Этой же тенденции следуют и представители современной политологии, утверждая, что до середины XIX в. партии "представляли собой объединения знати, различного рода клубы, литературно-политические образования, являвшиеся формой общения единомышленников".
Однако если среди политологов не было сомнений в оценке английских парламентских группировок XVII в., то у историков эта тема превратилась в острую дискуссию.
До XX столетия в Великобритании ни один исследователь не подвергал сомнению тезис о том, что тори и виги в период формирования парламентаризма были "партиями". Именно этот термин употребляли английские просветители XVIII в. Г. Болингброк, Д. Дефо, Дж. Свифт, Ф. Честерфилд, Д. Юм.