Горе было тому, чье имя было произнесено во время процесса о колдовстве или кто находился в родстве или дружбе с подсудимым. Для него не существовало спасения. Происхождение из семьи, в которой кто-нибудь из членов ее, в особенности мать или бабушка, уже судились за колдовство, было самой сильной уликой, не оставлявшей никаких сомнений в связи подсудимой с дьяволом. Известный противник преследований ведьм Агриппа Нетесгеймский рассказывает об одном факте, относящемся к 1519 г.: "Как синдику в городе Меце, мне раз пришлось выдержать сильную борьбу с инквизитором, который по самому неосновательному доносу привлек к суду одну крестьянку по обвинению в колдовстве. Когда я ему указал, что в актах не имеется ни одного указания, достаточного к обвинению этой женщины, он мне возразил: во всяком случае, вполне достаточно то указание, что ее мать была сожжена как ведьма. Я устранил этот довод, как не относящийся к делу. Тогда он сослался на Malleus maleficarum и другие авторитеты теологии и настаивал, что это indicium вполне основательно, потому что ведьмы не только посвящают дьяволу своих детей сейчас, по рождении, но еще плодят детей сношениями с инкубами и таким образом насаждают колдовство в своей семье. Я ему возразил: разве ты имеешь такую превратную теологию, патер? С такими софизмами хочешь ты невинных женщин подвергать пыткам и таскать их к костру и таким образом уничтожать ересь? Твои доводы показывают, что ты сам еретик. Ибо положим, что это так, как ты говоришь: разве тогда не уничтожается благодать крещения? Разве не окажутся напрасными святые слова священника: уйди, оскверненный дух, и уступи место святому духу, если из-за безбожной матери ребенок попадает также во власть дьявола и т. д.? Полный гнева инквизитор угрожал Агриппе, что он, как заступник ереси, предстанет пред судом. Однако Агриппе удалось спасти эту женщину.
Таких защитников, как Агриппа, подсудимые имели очень редко, и их участь обыкновенно была всецело в руках таких представителей инквизиторского мракобесия, каким был оппонент Агриппы.
Судебное следствие могло начаться на основании указанных улик. Но часто подозреваемую предварительно подвергали некоторым испытаниям, чтобы убедиться в ее виновности. Одним из таких испытаний было "испытание водой". Ее раздевали, связывали крестообразно, так что правая рука привязывалась к большому пальцу левой ноги, а левая рука к пальцу правой ноги, вследствие чего испытуемая не могла шевельнуться. Затем палач опускал ее на веревке три раза в пруд или реку. Если она опускалась на дно и тонула, ее вытаскивали назад, и подозрение считалось недоказанным; если же она не тонула и всплывала на поверхность воды, ее виновность считалась несомненной и ее подвергали допросу и пытке, чтобы заставить ее признаться, в чем заключалась ее вина. Это испытание водою мотивировалось или тем, что дьявол придает телу ведьм особенную легкость, не дающую им тонуть, или тем, что вода не принимает в свое лоно людей, которые заключением союза с дьяволом отряхнули от себя святую воду крещения.
Испытание водою, однако, вызывало даже среди инквизиторов и судей сомнение в действительности этого доказательства, и некоторые объясняли факт всплывания испытуемой крестообразным положением ее при опускании в воду. Между прочим, медицинский (и философский) факультет в Лейдене высказался по этому поводу 9-го января 1594 г. - что испытание это никоим образом не может служить каким бы то ни было доказательством, потому что всплывание происходит от того, что испытуемых опускают в воду крестообразно связанными, так что они лежат подобно лодкам, спиной на воде.
Но, несмотря на это, судьи продолжали прибегать к этой пробе, как к весьма верному способу удостовериться в виновности подозреваемой. Часто к этому испытанию прибегала толпа, помимо суда, если какая-либо женщина чем-нибудь навлекала на себя подозрение. Обыкновенно это испытание происходило в присутствии многочисленной толпы зрителей и составляло по своей обстановке одно из самых отвратительных зрелищ мрачной эпохи средних веков. В 1454 г. ранним утром бургомистр города Герфор велел схватить 30 женщин, которых подозревали в колдовстве, и представить в ратушу для испытания водой. Их повели к реке в сопровождении большой толпы горожан. Связанные палачом и брошенные в воду, они все всплыли на поверхность, вследствие чего они были признаны ведьмами и подвергнуты пытке. После страшных мучений они сознались, что они ведьмы, и были осуждены и сожжены на костре.
Испытание водою объяснялось также легкостью тела ведьмы. Вес ведьмы представлял весьма важное указание виновности. Именно существовало убеждение, что ведьмы имеют очень легкий вес. Это убеждение разделяли такие авторитеты, как Scribnius,Remiguis и др. На этом была основана другая, также практиковавшаяся, проба посредством взвешивания (probatio per pondera et lancem), которая состояла в том, что заподозренную взвешивали против известного количества тяжести, обыкновенно очень незначительной, и если она своим весом не превышала это количество тяжести, она признавалась ведьмой. В особенности известны городские весы в г. Ondewater, которые послужили образцом для Кельна, Минстера и других городов в Германии. По удостоверению Cannaert, в Минстере городские весы имели 134 фунта, против которых взвешивали ведьм для пробы. Впрочем, этот вес не везде был одинаков. Есть указания, что в некоторых местах весы были всего в 11–14 фунтов. Разумеется, что всякая заподозренная, над которою делали эту пробу, оказывалась ведьмой. В 1707 г. чернь в Bedford схватила одну юродивую женщину и повергнула ее испытанию водою, но так как она начала тонуть, то эта проба была признана недействительной и ее подвергли взвешиванию против 12 фунтовых тяжелых церковных библий; вес женщины перевесил эту тяжесть, и ее оставили в покое.
Пробой виновности служило также то, что заподозренную заставляли произносить "Отче Наш", и если она в каком-либо месте запиналась и не могла дальше продолжать, она признавалась ведьмой.
Самым обыкновенным испытанием, которому подвергали всех заподозренных прежде, чем их пытать, а иногда и в тех случаях, когда они выдерживали пытку, не сознавшись, - было так называемое "испытание иглой", для отыскивания на теле "чертовой печати" (stigma diaboli или sigillum diabolicum).
Существовало убеждение, что дьявол при заключении договора налагает печать на какое-либо место на теле ведьмы и что это место делается вследствие этого нечувствительным, так что ведьма не чувствует никакой боли от укола в этом месте, и укол даже не вызывает крови. Палач искал поэтому на всем теле подозреваемой такое нечувствительное место и для этого колол иглой в разных частях тела, в особенности в таких местах, которые чем-нибудь обращали на себя его внимание (напр, шрамы, родимые пятна, веснушки и проч.), и делал бесчисленные уколы, чтобы убедиться, течет ли кровь. При этом случалось, что палач, заинтересованный в уличении ведьмы (так как обыкновенно получал вознаграждение за каждую изобличенную ведьму), колол нарочно не острием, а тупым концом иголки и объявлял, что нашел "чертову печать". Или он делал только вид, что втыкает иголку в тело, а на самом деле только касался ею тела и утверждал, что место не чувствительно и из него не течет кровь.
Нередко такое лишенное чувствительности место действительно находилось на теле подозреваемых. Судьи лично много раз убеждались в этом, и этот удивительный для людей того времени факт служил самым явным доказательством сношений с дьяволом и существования ведьм. Этим объясняется, почему судьи с таким рвением отыскивали "чертову печать" и с таким интересом прежде всего обращались каждый раз к этому испытанию. Нахождение этого знака служило в глазах судей безсомненным доказательством виновности подсудимой и совершенно достаточным основанием к осуждению.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СУДЕБНОЕ СЛЕДСТВИЕ. ПЫТКИ
Мы упомянули уже выше, что в процессах о колдовстве не церемонились с применением пытки. Исключительность этого crimen exceptum дозволяла переходить обыкновенные границы судопроизводства, и на усмотрение суда вполне предоставлялось когда и в какой фазе следствия приступить к пыткам. Поэтому часто вслед за доносом следовала пытка. Во многих местностях подозреваемые женщины были пытаемы тотчас по задержании.
Пытки были самые разнообразные. Они были рассчитаны на различные степени физической боли - от тупой ноющей боли до самых утонченных нестерпимых мук, - и приспособлены к различной чувствительности отдельных членов и частей человеческого тела. Приходится поражаться и удивляться изобретательности святых отцов, с которой были придуманы эти страшные орудия пытки и с которыми они умели разнообразить причиняемые ими муки.
Орудия пытки были многочисленны, и употребление их производилось с известною постепенностью - по интенсивности боли, причиняемой каждым из них в отдельности или при сочетании и комбинировании нескольких из них вместе, образуя таким образом целую систему пыток - категории, разряды, степени. Это была настоящая адская гамма мучительных терзаний. Ведьма переходила от одной степени мучений к другой, от одного разряда пыток к другому, пока не исторгалось от нее признание.
По рассказам Шпе, совершенно здоровые и очень мужественные люди уверяли его после пытки, что невозможно вообразить себе более сильной, более нестерпимой боли, чем та, которую они испытали, что они тотчас же признались бы в самых страшных преступлениях, о которых они не имеют отдаленнейшего понятия, если бы им снова угрожали пыткой, и что они согласились бы охотнее десять раз умереть, если бы это было возможно, чем дать себя еще раз пытать.
Прежде всего, старались добиться от подсудимых добровольных признаний. Но какими средствами! Им угрожали пыткой и тотчас же предупреждали, "чтобы они объявили истину, дабы судья не был вынужден добиться правды другими средствами". Если они после этой угрозы давали показания, то это были "добровольные" показания. Это запугивание пыткой называлось Territion. Пред обвиняемым являлся палач, приготовлял их к пытке, показывал им орудия, объяснял их употребление, приспособляя даже некоторые к телу подсудимых. Если они после этого сознавались, то это все-таки еще считалось добровольным признанием.
Если обвиняемый не признавался тотчас во всем, чего от него требовали, то являлся палач со своими ужасными орудиями и приступал к приготовительной процедуре пытки. "Какая женщина, - пишет один очевидец, - при виде этих орудий не испугается настолько, чтобы признаться во всех преступлениях?"
В особенности для женщин эти предварительные приготовления были так ужасны, что всякая честная женщина подтвердила бы своим показанием все, что угодно, и перенесла бы даже смерть для избежания их. Употребление этих процедур засвидетельствовано многими архивными документами. "Перед пыткой палач отводит подсудимую в сторону, раздевает ее догола и осматривает внимательно все ее тело, чтобы убедиться, не сделала она себя волшебными средствами нечувствительной к действию орудий пытки или не спрятан ли у нее где-нибудь колдовской амулет или иное волшебное средство. Чтобы ничто не осталось скрытым от глаз палача, он срезывает и сжигает факелом или соломой волосы на всем теле, даже и на таких местах, которые не могут быть произнесены перед целомудренными ушами, и рассматривает все тщательно".
При этой процедуре подсудимая, нагая и привязанная к скамье (Reckebank), была совершенно отдаваема во власть палача и его помощников.
После этого переходили к самой пытке.
При самом начале пытки на сцену являлся жом (Daumenstock): большой палец ущемлялся между винтами; завинчивая их, получали такое сильное давление, что из пальца текла кровь. Если это не приводило пытаемую к сознанию, то брали затем "ножной винт" (Beinschraube) или "испанский сапог". Нога кладется между двумя пилами и сжимается в этих ужасных клещах до такой степени сильно, что кость распиливается и выходит мозг. Для увеличения боли палач ударял время от времени молотком по винту.
Вместо обыкновенного ножного винта часто употреблялись зубчатые винты, "так как, - по уверению очевидца, - боль достигает при этом сильнейшей степени; мускулы и кости ноги сдавлены до того, что из них течет кровь, и, по мнению многих, самый сильный человек не может выдержать этой пытки".
Следующую степень пытки составлял так называемый "подъем" или "вытягивание" (Zug, Elevation). Руки пытаемого связывались на спине и прикреплялись к веревке. Тело или оставалось свободно висеть в воздухе, или клалось на лестнице, в одной из ступеней которой были втыканы острые деревянные колья; на них лежала спина пытаемого. С помощью веревки (переброшенной через блок, который прикрепляли к потолку) тело поднималось вверх и таким образом вытягивалось до такой степени, что нередко происходил вывих вывороченных рук, находившихся при этом над головой. Тело несколько раз внезапно опускали вниз и затем каждый раз медленно поднимали вверх, причиняя нестерпимые муки.
Если и после этого не последовало сознание, то к ноге или только к большому пальцу ноги привешивали всякие тяжести. В этом состоянии пытаемую оставляли до полного разрывания всех связок, что причиняло невыносимое страдание, и при этом время от времени палач производил экзекуцию розгами. Если и тогда пытаемая не сознавалась, палач приподнимал ее до потолка, а потом вдруг выпускал тело, которое с силою, вследствие тяжестей на ногах, опускалось, и бывало, что после такой операции отрывались руки, за которые оно было привешено. Эта пытка также называется дыбой. Если и дыба не исторгала сознание, то переходили к "деревянной кобыле". Это была деревянная перекладина, треугольная, с остроконечным углом, на который садили верхом пытаемую и на ноги подвешивали тяжести; острый конец медленно врезывался в тело по мере того, как от тяжестей на ногах оно опускалось, а тяжести постепенно увеличивались после всякого отказа сделать признание. Еще была пытка "ожерелье" - кольцо с острыми гвоздями внутри, которое одевали на шею; острия гвоздей еле-еле касались шеи, но при этом ноги поджаривались на жаровне с горящими угольями, и жертва, судорожно от боли двигаясь, телом сама натыкалась на гвозди ожерелья.
Время от времени судьи удалялись, чтобы подкрепиться закускою или выпивкой, и оставляли пытаемого мучиться по целым часам с тем, чтобы он одумался и стал более склонным к сознанию.
В некоторых местах пытаемым давались опьяняющие напитки, чтобы ослабить их силу воли и заставить дать показание.
Во время пытки пытаемым читались показания других подсудимых, чтобы этими примерами сломить их упорство.
Допрашивавший судья и палач считали для себя делом чести вовлечь в следствие возможно большее число посторонних лиц, имена которых вымогались пыткой. С этой целью они, соединяя душевную пытку с телесной, рассказывали, что виновность таких-то и таких-то лиц уже доказана, что пытаемым нечего подвергать себя мучениям из-за лиц, которых уже спасти невозможно, и что они могут выступать свидетелями против последних.
Между орудиями пытки мы находим также вертящуюся кругообразную пластинку, которая вырывала мясо из спины пытаемого.
Если палач отличался особенным усердием, то он выдумывал новые способы пытки, так, например, лил горячее масло или водку на обнаженное тело пытаемой, или лил по каплям горящую серу или смолу, или держал под ее руками, подошвами или другими частями тела зажженные свечи.
К этому присоединялись и другие мучения, как, например, вбивание гвоздей между ногтями и мясом на руках и ногах.
Очень часто висевших пытаемых секли розгами или ремнями с кусками олова или крючьями на концах, вследствие чего тело рвалось на куски.
Способы пытки были столь же разнообразны и изобретательны, как орудия пытки. В числе этих способов, между прочим, было так называемое tormentum insomniae, которое практиковалось впервые в Англии, а затем также и в остальных странах Европы. Обвиняемых заставляли беспрерывно бодрствовать, всячески мешая им спать, для чего их без отдыха гоняли с одного места на другое, не давая им останавливаться до тех пор, пока ноги покрывались опухолями и пока, наконец, на них находил столбняк и они приходили в состояние полного отчаяния. Другое мучительское средство заключалось в том, что арестованным давали исключительно соленые кушанья и при этом не давали ничего пить. Несчастные, мучимые жаждой, готовы были на всякие признания и часто с безумным взглядом просили напиться, обещая отвечать на все вопросы, которые судьи им предлагали.
"При пытке, - сообщает один современник, - все предоставляется на усмотрение грубого и жестокого палача. Он выбирает род пытки, он же и применяет ее, не давая покоя пытаемым, беспрестанно угрожая им, устрашая их и доводя мучения до такой степени, что никто не в состоянии их выдержать". Палач считает позором для себя, если пытаемый ускользает из его рук без признания. "Если он слабой, жалкой женщине не мог открыть рот, то могли подумать, что он недостаточно изучил свое ремесло и плохо владеет своим искусством".
Часто палач начинал пытку угрозой: "тебя будут пытать до тех пор, пока ты похудеешь до того, что станешь прозрачной".
При одном процессе палач перед пыткой обратился к обвиняемой со следующими словами: "ты не думай, что я тебя буду пытать день, два дня, неделю, месяц, полгода или год; нет, я буду пытать тебя все время, пока ты жива. И если ты будешь упорствовать, ты будешь замучена насмерть и тогда все-таки будешь сожжена".
В протоколах процедура пытки описывается с ужасающим лаконизмом. Так, например: "Ее обнажили, надели винт на правую ногу, которую довольно крепко привинтили, затем ее подняли в воздухе и секли розгами, затем, вследствие ее заявления сделать добровольное признание, ее спустили и освободили от винта".
Или: "Но так как показание было неудовлетворительно, то ей надели еще винт на левую ногу, хорошо привинтили и подняли снова, повторяя это несколько раз. Когда ее опустили, она все-таки еще упорствовала, вследствие чего ее снова так долго вытягивали, секли и завинчивали, пока она во всем не созналась".
Об одном пытаемом докладчик говорит: "Тогда ему завязали глаза, надели на ноги винты и мучили его ужасно; ему рвали туловище, руки и ноги до такой степени, что он забыл бы Бога и весь свет, если бы не превозмог мучений и искушений с помощью Божественной силы и Божественного утешения".
В одном протоколе мы читаем следующее: "Бамберг. В среду 20-го июля 1628 г. Анна Беурон, 62 лет, была допрашиваема по обвинению в колдовстве; несмотря на многократные увещания, она не сознается; она ничего не знает и не может ничего сказать, поэтому решили ее пытать: жом - пусть Бог ей будет свидетелем, она ничего не знает; ножной винт - опять не хочет отвечать. Суббота, 23-го июля; Воск (козел, то есть жом и винт вместе) - не помогает, она ничего не может сказать". Только в следующем году она созналась при повторенных пытках.