Сегодня для каждого россиянина наличие фамилии является настолько привычным делом, что многие из нас даже не задумываются над тем, как давно и при каких обстоятельствах эти фамилии появились. А, между тем, сама по себе каждая фамилия - своеобразный исторический документ или, если хотите, памятник. Документ, хранящий ценную информацию о человеке, которого, собственно, и следует считать родоначальником данной фамилии (в этом случае мы употребляем слово 'фамилия' в более узком смысле, а именно - "род"). Памятник эпохе появления фамилии, культурным традициям того времени, образу жизни, представлениям наших предков о явлениях и свойствах природы, об их суевериях, манере разговора и, наконец, самом языке, на котором они разговаривали.
Нередко фамилия хранит информацию о том, где, при каких условиях, в какое время она возникла. Чем занимался или каким характером обладал предок, давший своим прозвищем общее имя всем своим потомкам. Подобных, ныне забытых особенностей именования, свойственных в прошлом лишь определенным говорам, - множество. И занимаясь изучением своей фамилии, нередко удается сделать для себя весьма интересные открытия.
Есть фамилии общероссийские: Иванов, Кузнецов, Смирнов, Попов и т.п. Но, как мы уже упоминали, и эти фамилии в одних областях встречаются необычайно часто, а в других не сильно выделяются по популярности из числа многих других, в целом по России более редких фамилий. Подобное былое пристрастие жителей различных областей или вообще русских людей к тем или иным именам сегодня объяснить порой очень непросто. Например, всюду были популярными имена Малина и Калина: об этом напоминает сегодняшняя распространенность фамилий Малинин и Калинин. Но чем объяснить их такую популярность? Ведь, скажем, не менее любимы были на Руси яблоки и крыжовник. В старину крыжовник у нас называли словом 'берсень', а название 'крыжовник' стало популярным позднее и пришло из польско-белорусских говоров, в которых 'крыж' - "крест" (о происхождении такого названия несложно догадаться, вспомнив, как выглядит сама ягода). Но они не стали причиной столь большой популярности имен Яблоко и Берсень. Дело в том, что имя Малина в прошлом существовало в трех разных ипостасях. Популярным было мирское имя Малина. Сегодня мы сказали бы, что если уж выбирать имя ребенку, то имя Малина следует дать дочери. Но в стародавние времена наши предки таких суеверий были чужды (и это при огромном количестве прочих суеверий, сохранившихся до наших дней). Однако летописи показывают, что существовало и мужское имя Малина: в грамоте 1498 года упоминается Малина, новгородский крестьянин. Также в старых святцах существовало женское имя Малина, возможно, имевшее исконно славянское происхождение. Более того, возможно, мирское имя Малина имело и другое значение - "маленький". От основы 'мал' было образовано огромное число мирских имен: Мал, Малой, Малец, Малюта, Маленя, Малуша, Малко и т.п. А "родственная" и еще более распространенная фамилия Калинин своей популярностью обязана тому, что в форме Калина на Руси обычно употреблялось каноническое церковное имя Каллиник, которое в переводе с древнегреческого означает "добрый победитель". Казавшееся уменьшительным это имя русские переиначили на свой лад; благо, выдумывать ничего особенного не приходилось: созвучие иноязычного имени и нашего слова 'калина' упростило его адаптацию. Загадочна в этом смысле редкая фамилия Машанин. В форме Машаня в старину могло употребляться женское имя Мария или мужские: Матвей и Епимах. Но не исключено, что в основе этой фамилии лежит не церковное, а мирское имя: в псковских говорах даже в XIX веке сохранялось слово 'машать', означавшее "махать", а в тамбовских 'машенький' - "маленький". А имя Банко, от которого были образованы фамилии Банков и Банковский, может восходить как к церковному имени Урбан (латинское - "городской"), так и к славянским словам 'банка' и 'банок': так называли различные виды сосудов и коробов. И о том, какое именно значение вкладывали родители, называя своего сына именем Банко, мы сегодня уверенно говорить не можем.
Это неудивительно. Даже если в основе фамилии явно лежит мирское имя или прозвище, то его первоначальное значение не всегда очевидно. Например, 'каталом' или 'каталой' в старину (а кое-где и сегодня) в различных говорах называли скалку, валик для разглаживания белья, овода, слепня и... мастера - валяльщика валенок. Обычно, зная значение древнего имени, мы пытаемся представить себе, почему тот или иной человек его получил. Но это стоит делать далеко не всегда. Мирские имена часто давались сразу после рождения, когда новорожденный себя еще никак не мог проявить. Разве что, будучи мал и спеленат, действительно напомнил родителям маленький валик, за что и получил соответствующее имя. Но в качестве мирского имени могли выбрать и название первого увиденного предмета. Не потому ли так много было на Руси в старину Горшков, Ложек, Кувшинов и даже Кочерег, со склонениями которых у многих россиян сегодня возникают большие проблемы? Впрочем, и профессия родоначальника - валяльщик валенок - могла стать основой фамилии Каталов или Каталин. Учитывая, что большинство крестьян вело практически натуральное хозяйство, нетрудно догадаться, что ремесленники в их среде очень выделялись. Поэтому своим прозванием, указывающим на их ремесленное, а значит более "благородное" происхождение, потомки весьма гордились.
Но и народные формы церковных имен одинаковыми были не во всех славянских землях. Например, имя Николай в большинстве русских говоров получило распространение в форме Никола, в белорусских и некоторых украинских - Микула, в других украинских - Микола. У русских людей это имя тоже было нередким. Но не всюду, а только в северо-западных землях. Такую особенность распространения этого имени легко понять, если вспомнить, что в старину (до второй половины XV века) эти земли были объединены в одно государство, так называемую Новгородскую феодальную республику. Жители новгородских земель весьма отличались от московских подданных говором, культурными традициями. То, насколько велики были языковые различия, стало особенно видно после того, как во второй половине минувшего века российскими учеными при археологических раскопках в Новгороде, Старой Руссе, Пскове и других городах бывших новгородских земель было найдено большое число древних берестяных грамот, датируемых XI-XV веками. Это дало ученым повод заговорить уже не только о новгородском диалекте, который сохранял черты своей самобытности и в XIX, и даже в XX веке, но о древненовгородском языке (так же, как мы сегодня разделяем восточнославянские языки на русский, украинский и белорусский). Причем, новгородские и вообще северные говоры имели много общего с белорусско-украинскими. Например, в Писцовой книге Деревской пятины в 1495/96 гг. упомянуты "церковной сторож Якуш Ивашков да шурин его Микулка". Это связано отчасти с разной историей заселения славянами центральных и северных земель современной России. А также с тем, что Господин Великий Новгород долгое время сохранял более тесные (дружеские) отношения с Литовским княжеством, основным населением которого были белорусы. Впрочем, дружеские отношения Новгорода и Литвы, возможно, во многом связаны как раз с общими корнями их жителей. Понятно, что обладателей таких фамилий, как Микула, Микулин, Микулич, Микульшин, Микулицын, Микульский и т.п. сегодня можно встретить в любом уголке бывшей Российской империи или Советского Союза, но все-таки чаще всего они проживают на своей малой родине, которая, хотя и названа малой, но включает в себя северо-западные русские земли, Белоруссию и Украину. Интересно, что в северных же русских землях чаще всего встречался еще один вариант имени Николай - Никула, возникший, возможно, как своеобразный результат "борьбы" московского Николы и новгородско-западного Микулы.
Имя Емельян в белорусских, псковских, смоленских, брянских и некоторых других западных и южных русских говорах, которым свойственно так называемое "аканье", могло произноситься как Амельян, Амеля и Амеха. От них и были образованы западнорусские или белорусские фамилии Амельянов, Амелин и Амехин.
Подобные наблюдения касаются и других форм имен. Например, в новгородских берестяных грамотах встречаются непривычные для нас формы имен, такие как: Данша или Даньша (Даниил), Гавша (Гавриил), Григша (Григорий), Прокша (вероятнее всего, имя Прокопий, Прокл или Прокул). Здесь же упоминаются и имена мирские: Возгреша, Братьша, Ремша, Тверьша, Непереша и т.д.
Существует немало фамилий, сохранивших редкие старинные формы церковных имен, о происхождении которых пока приходится лишь догадываться. Например, имя Заня, от которого образована фамилия Занин, по мнению различных исследователей, может восходить к церковным именам Захария, Александр, Усфазан и даже Григорий (Грисанка - Санка - Занка - Заня).
Многие фамилии образованы от географических названий. Уже упомянутая фамилия Банковский может быть образована не только от имени родоначальника, но и от названия селения или местности, из которых он переехал на новое место жительства: селения с названиями Банка, Банковка и Банковское и ныне сохранились в некоторых областях. Их названия, кстати, могут восходить не к упомянутым именам, а к особенностям местного ландшафта: 'банками' в прошлом называли подводные отмели или же, наоборот, глубокую часть русла реки.
Но нередко основы этих фамилий легко узнаваемы, хотя и не для всех. Рушане, например, легко догадаются, что предки тех, кто сегодня носит фамилию Старорусские, были выходцами из их родного города Старой Руссы. Но иной россиянин, не обремененный знанием географии или выросший в эпоху появления так называемых "новых русских", сгоряча может решить, что и фамилия, как говаривали после 1917 года, "старорежимная". О том, насколько она старая, можно судить лишь на основании генеалогических исследований: некоторые подобные фамилии существуют уже с XVII-XVIII веков и даже ранее. Старая Русса - город древний, торговые и ремесленные традиции в нем были сильны во все времена. Быть может, именно купцом или ремесленником и был их родоначальник, а в другой город переехал по делам торговым. А быть может, это произошло значительно раньше: в начале XVII века, когда Старая Русса дважды оказывалась захваченной литовцами и шведами.
А вот фамилии Новгородцев или Новгородский вовсе необязательно принадлежат потомкам новгородцев. Точнее - не выходцам из Великого Новгорода. Из "географических" фамилий эти две, пожалуй, самые популярные. Но потому лишь, что на Руси во все времена было много селений с названиями Новый город, Новый городок и Новгородское. Такие селения и ныне во множестве встречаются на всей территории России.
Есть еще огромное множество фамилий, в которых можно "заподозрить" исконно новгородское происхождение (в древнем понимании этого слова, т.е. "из земель Новгорода Великого"). Например, в Старой Руссе встречается редчайшая фамилия Душилихинский: селение Душилиха существовало на берегах реки Сороти еще в начале XX века. Вероятно, неспроста на Псковщине встречается фамилия Свейковский: именно жителям псковских и новгородских земель чаще всего приходилось общаться со шведами или, как их называли в старину, - свеями.
Несомненно, местное происхождение имеет и известная фамилия Сомров. Селение Сомра упоминается, например, в документах, рассказывающих о попытке Петра I взять в 1700 году крепость Нарву. Сообщается, что в начатом
9 сентября военном походе на Нарву путь солдатских и стрелецких полков, вышедших из Великого Новгорода под командованием новгородского воеводы Ю.А. Трубецкого, пролегал через Сомру. О некоей Сомре в своем "Дневнике партизанских действий 1812 года" пишет самый знаменитый из первых русских партизан Денис Васильевич Давыдов (правда, оговаривается, что на карте она была обозначена как Хомра). В свою очередь, в Переписной книге Новгорода Великого 1707 г. записан "наемной работник сомренин посадцкой человек Иван Нестеров", т.е. "выходец из Сомры". Быть может, в древности Сомр было и не две, а больше. Не из одной ли из этих Сомр был выходцем родоначальник купцов Сомровых? Или существовало в прошлом имя Сомр (Сомро)? В любом случае пока остается неясным, в каком языке (славянском, балтийском или финском) следует искать значение его предполагаемого имени или названия селения Сомра...
В старину на Руси новгородцев часто называли гущеедами. А появилось это прозвище по причине большой популярности у местных жителей каши из ячменя с горохом, которую они называли 'гуща'. Сами новгородцы себя гущеедами, разумеется, не называли: потому-то среди коренных новгородцев вряд ли можно встретить Гущеедовых, но вот в других областях эта фамилия встречается неоднократно. Зато Гущиных на Новгородчине немало. Ну как было не назвать любимое дитя таким вкусным и сытным именем? Впрочем, "съедобные" фамилии популярны везде: Кашины, Лапшины, Киселевы, Борщевы и Борщовы, Соломатины и Саломатины ('саломата', 'соломата' - "каша с салом или маслом"), Пироговы, Похлебкины и многие другие.
Но уж собственных загадочных фамилий на Новгородчине - хоть отбавляй. И для того, чтобы их разгадать, приходится "углубляться" в далекую старину. Особенности местных фамилий связаны с тем, что и сами новгородские говоры сильно разнятся, например, с тверскими или московскими. А это, в свою очередь, связано с тем, что новгородский диалект сформировался во времена, когда северные русские земли были объединены в единое и самостоятельное государство - Новгородскую феодальную республику.
Быт и язык Господина Великого Новгорода и Руси Московской очень сильно отличались. Если в московских документах, например, Григорий именовался обычно Гришей, а чаще просто Гришкой, то в новгородских - Грихно или Грига. Александра здесь звали обыкновенно не Сашка, а Алехно или Сахно, Степана - Стехно и пр. Справедливости ради стоит заметить, что не одни новгородцы так переиначивали церковные имена. У белорусов и украинцев эти имена тоже были популярны: батька Махно - тому подтверждение (в этом случае, правда, сложно утверждать, как звали его предка: это может быть и Матвей, и Епимах).
Такое совпадение популярных форм церковных имен вполне объяснимо. Литва, т.е. Великое княжество Литовское, подавляющую часть населения которого составляли славяне, и Господин Великий Новгород были гораздо более близки и по культуре и по "духу" друг с другом, нежели с Москвой.
Поэтому современным представителям таких фамилий, как, например, Сахнов, Грихнов, Стехнов и т.п., следует искать своих предков где-нибудь на западе или северо-западе России, в Белоруссии или на Украине.
Такая же история и у имен Свирид и Свиря. Греческое имя Спиридон, которое, по определению исследователей, восходит к латинской основе, означающей "надежный", а также "сосуд", "корзина", в Московской Руси обычно заменялось народным Спиря. Отсюда произошла фамилия Спирин. Потомки же новгородцев, крещеных Спиридонами, сегодня носят фамилии Свирин, Свиркин, Свиридов, Свирский, Свиридович и т.п.
Немало и других имен и прозвищ, ставших основами современных фамилий, можно назвать новгородскими. Хотя, конечно же, не стоит даже пытаться провести четкую границу, указывающую, где кончаются одни и начинаются другие говоры. Крупнейшими центрами новгородской феодальной республики являлись: Великий Новгород, Псков и Старая Русса. Их жители, а точнее, фамилии их коренных жителей и являются сегодня яркими примерами традиций именования, принятых здесь в XIII-XIX вв.
Например, в новгородских и некоторых северных говорах было очень популярно мирское имя Бухара (ударение на втором слоге), как в здешних говорах называли любое жалящее насекомое (например, пчелу и шмеля). Частенько так здесь прозывали насмешливого, язвительного, "жалящего" словом человека. Потомки тех, кто звался Бухарой, сегодня носят фамилию Бухарин или же Бухаров, нередко полагая, что их предки когда-то перебрались в наши северные широты из знойной Бухары. Такое же значение, но на более широкой территории имело слово Строк (Строка). Но так здесь называли еще и крапиву: отсюда и современное 'стрекать', т.е. "жалить", "жечь". Потомки Строка или Строки сегодня именуются Строковыми или Строкиными.
А вот Паскаловы, Паскалы и Паскали, проживающие ныне где-нибудь на русском северо-западе, скорее всего, уверены, что их далекому иноземному предку чем-либо безумно понравилась Россия-матушка, либо, например, году в 1812-м не хватило сил на обратный путь по Смоленской дороге...
Не исключено, что некоторые из них и впрямь могут претендовать на французское подданство (да еще с поправкой на то, что их предки являются военнопленными французами). Другие вполне могут быть потомками французов, приехавших в Россию на заработки в качестве учителей французского языка, хороших (в смысле - европейских) манер или, например, гимнастики и военного дела, поваров или парикмахеров. Но, в большинстве случаев, представителям этих фамилий следует искать своих предков не среди земляков Эдит Пиаф, Мирей Матье или Шарля Азнавура (тем более, что последний вовсе и не Азнавур, а скорее Азнавурян и по происхождению - армянин). В древних архивах наверняка найдется немало интереснейших примеров того, что в XIV-XVIII вв. имя Паскал носили и коренные жители современной Белоруссии, Литвы и даже западных областей России. Как уже говорилось, основное население Литовского княжества было славянским, но и в южных землях княжества проживало немало выходцев из северо-западных земель, т.е. собственно литовцев. Некоторые из них приезжали по делам торговым, другие - по долгу государственной службы и по разным причинам оставались здесь жить навсегда. Многие вступали в межнациональные браки, постепенно привыкали к языку и т.д. В результате этого среди славян уже в XII-XIII вв. популярны были и мирские имена литовского происхождения, конечно, несколько измененные на славянский манер. Нередким было и имя Паскал в переводе с литовского, где оно произносилось как Paskala, означающее "плетка". Возможно, так называли человека, острого на язык, "жалящего", как плетка (напрашивается параллель и с именами Бухара и Строк: в условиях более-менее демократического правления юмор и сатира не считаются преступлением; может быть, поэтому и прозвища, указывающие на "насмешника", здесь имели особенное распространение). А ведь новгородское государство было, как известно, самым демократическим из всех древнерусских княжеств и земель. Именно на Новгородчине возникли первые ростки русского предпринимательства. Новгородские купцы и просто искатели приключений, разъезжая по всей Руси, несли с собой и новгородские имена и прозвища, поэтому уже в средние века новгородско-белорусские и даже литовские имена и прозвища могли встречаться в документах московских, тверских, вятских и других центральных и северо-восточных русских земель (как правило, в среде выходцев из новгородских земель).