Сауле невольно улыбнулась: артистка.
Она бросила встревоженный взгляд на комнату и подумала, что не стоило так надолго оставлять Лизавету одну в незнакомой обстановке, девочку и без того едва удалось уговорить прийти.
Печально, но реакция Татьяны вполне предсказуема, малышке, видимо, уже приходилось с таким сталкиваться. Всю дорогу Лизавета тревожилась, как ее примут в чужом доме.
Правда, держалась девчушка молодцом, басовито уверяя Сауле, что терпеть не может "шататься по гостям". И что - "они с Кешей уже поели, булочка сытная попалась, ужас просто, теперь бы только выспаться, пока мамка в бегах". Говорить говорила, но держалась рядом, видимо, не так уж часто Лизавету приглашали в гости, и девочке было интересно.
Кеша послушно трусил у ее ног, не понимая толком, куда они собрались на ночь глядя. Изредка он забегал вперед и тогда вопросительно заглядывал в глаза хозяйке: мол, не пора ли поворачивать к дому?
Что творилось в Лизаветиной квартире, Сауле хорошо представляла, хоть в сами комнаты - их оказалось две - и не зашла, ждала девочку в коридоре.
С нее вполне хватило и неимоверно грязной прихожей. Абсолютно пустой, если не считать ржавого кривого гвоздя, торчащего у двери, малышка аккуратно повесила на него свою голубую курточку. Ни тапочек у порога, ни коврика, ни полки или какой-нибудь простенькой вешалки под верхнюю одежду…
Мать Лизы она не застала, чему искренне порадовалась.
Сауле не представляла, что можно сказать женщине, которая совершенно не интересуется дочерью. Придуманные по дороге страстные обличительные речи казались сейчас наивными и даже глупыми.
Сауле распустила туго стянутые волосы и прошлась по ним щеткой. Потом тряхнула головой, радуясь свободе, и серьезно сказала:
- Малышка ту несчастную булочку даже есть сама не стала, понесла домой голодному Кеше. И честно разделила с собакой!
- Нажрался, значит, зубастик? То-то я заметила: отрыжка его буквально замучила, - проворчала Таня тоном ниже, она всегда отдавала должное сильным людям, будь это даже грязная малолетняя бродяжка.
- Поэтому я и пригласила ее в гости, обещала познакомить с Китенышем. И покормлю заодно, ребенок почти прозрачный, вот-вот дистрофия начнется…
- Ты забыла добавить, что и собака у нее - настоящий мешок с костями, жаль, зубищи на месте!
- Само собой, Кеша тоже приглашен на ужин, - кротко согласилась Сауле. - Девочка без него не пошла бы, они дружат.
- Как же - "не пошла бы", побежала бы!
- Я приглашала. Она отказалась.
- Ой, только не надо душещипательных историй, время рождественских сказок прошло, на носу лето!
Сауле вкрадчиво предложила:
- В принципе ты можешь идти домой и с ней не знакомиться…
- Ну да, разбежалась, как же, - возмутилась Таня. - Я уйду, а эта шустрая девица вас с Китенышем тут же обчистит!
- Ну как тебе…
- И не мечтай - не стыдно!
- Что, совсем?
- Саулешка, ты настоящая дура, - рассердилась вдруг Таня. - Никто кроме тебя - поверь, я знаю, что говорю, - не притащил бы в дом замарашку с рынка! А уж если эту замарашку при всех поймали на воровстве…
- Она взяла всего лишь хлеб!
- Не взяла, а украла!
- Но хлеб.
- Да хоть хлебную корочку!
Услышав рычание, подруги перестали переругиваться и обернулись: в дверях стоял бультерьер. Набычившийся, чудовищные клыки наружу, он грозно поедал глазами оторопевшую Таню.
Сауле виновато пролепетала:
- Что ты, Кеша, мы вовсе не ссоримся, это же моя лучшая подруга…
Бультерьер недоверчиво заворчал. Сауле искательно улыбнулась. Никита из комнаты торопливо подтвердил:
- Они правда дружат.
Лизавета смотрела на женщин с нескрываемым злорадством и молчала. Она-то знала, что Кеша с самого нежного возраста не любит громких голосов, в их квартире они слишком часто кончались безобразными драками, а то и поножовщиной. Мамины приятели отлично это знали и, если пес с девочкой находились дома, вели себя тише воды ниже травы. Особенно после того, как Кеша порвал сухожилия дяде Юре, схватившему во время ссоры нож.
Впрочем, Лизавета практически никогда не оставалась в квартире, когда мама устраивала пьянки. Даже зимой забирала свое одеяло, уходила с Кешей на верхний этаж и устраивалась там возле батареи. Соседи не возражали, они жалели девочку и иногда подкармливали. Совали в руки то бутерброд с сыром, то пирожок, изредка выносили даже пластиковую тарелку с жареной картошкой и сосисками.
Как-то Лизавета получила большущий кусок шоколадного торта, в сорок восьмой квартире праздновали день рождения. Потом он часто снился девочке, этот воздушный бисквит, украшенный меренгами и нежным кремом.
В жизни Лизавета не ела ничего вкуснее!
При этом девочка не считала себя несчастной, отнюдь. У нее же Кеша! На улице Лизавету и пальцем никто не трогал, трусили.
Жаль, мамка никого не боялась и спьяну распускала руки. Она и Кешу била, если он не успевал спрятаться.
Ногами!
Кеша по-прежнему ворчал, демонстрируя всем желающим впечатляющий набор острейших клыков. Притихшие дети сидели на диване и смотрели на взрослых.
Сауле прятала от Тани улыбку, она не сомневалась, что пес никого не тронет. И первый раз видела подругу растерянной.
Татьяна, которая терпеть не могла никакого давления, неожиданно разозлилась. Подбоченилась и возмущенно прошипела:
- Ах ты ж, суповой набор в ассортименте, крокодил зубастый, крыса голохвостая, задница розовая! Ты в гости сюда заявился или так, шел мимо и заглянул на разборки?!
- В гости, - быстро ответила за любимца Лизавета. - Он в гости пришел. - И уточнила: - Со мной. Мы с ним вместе пришли. Нас вот она пригласила. Сауле называется.
- А чего ж тогда "пальцы веером"?!
- Это так… для порядка. Чтоб не кричали. Вдруг да поссоритесь? Кеша ссор ужас как не любит и криков не любит, он такой…
- Ишь, "такой"! А если в нос ногой, чтоб права не качал?!
- Не надо в нос, - испугалась Лизавета, - он хороший!
Бультерьер вертел тяжелой башкой, то ли слушал так, то ли следил за говорящими. Но больше не рычал. Отошел от порога и снова лег в ногах у хозяйки.
Никита с любопытством спросил:
- А почему "суповой набор"?
Таня ответить не успела. Зато гостья нежно погладила любимца по тяжелой голове и огорченно признала:
- Худой он у меня, видишь, ребра наружу?
Никита сочувственно кивнул.
- Ничего, вот я вырасту… Я ему ливерную колбасу куплю! Знаешь, как он любит ливерную колбасу?
- Ливерную?
- Именно что ливерную. Я ему много-много куплю!
И дам все сразу. - Тощее чумазое личико стало мечтательным. - Чтоб он ел, ел, ел… Пока не наестся!
Никита расстроенно рассматривал собаку. Он как-то сразу не обратил внимания на Кешину худобу, просто позавидовал гостье: маленькая, а уже свой пес. Он о таком и думать не смел, радовался, когда соседка с первого этажа позволяла выгулять болонку, смешную и лохматую безобразницу Ресси.
Татьяна молчала, живые глаза ее показались Сауле непривычно серьезными и даже печальными. Вряд ли она сейчас помнила об украденной булочке. Даже на собаку Татьяна смотрела без страха, скорее, с брезгливой жалостью. А у Китеныша набухли губы и подозрительно заблестели глаза.
Решив отвлечь подругу и сына от грустной темы, Сауле преувеличенно весело воскликнула:
- Ну, ливерной колбасы у нас, к сожалению, нет! Зато есть домашние котлетки и гречневая каша с маслом! По-моему, тоже неплохо, как считаете? И сейчас мы пойдем ужинать, если честно, у меня после завтрака крошки во рту не было!
- Ура! - Никита обернулся к гостье: - Знаешь, какие вкусные котлетки мама готовит? - и гордо пообещал: - Кеше тоже понравятся, вот увидишь!
Таня хмыкнула, но ничего не сказала, что уже удивительно. Бультерьер взволнованно засопел и вопросительно поднял глаза на хозяйку, будто тоже понял, о чем речь.
- Только давайте перед ужином я вас быстренько перезнакомлю. А то и солонку друг другу не передать. - Сауле рассмеялась. - Не скажешь же: "Эй, как там тебя"…
Никита с Лизаветой переглянулись и дружно фыркнули. Сауле притянула к себе сына и сказала:
- Будем вежливыми и для начала представимся нашей гостье…
Бультерьер вдруг заворчал, и Сауле поправилась:
- Гостям, конечно же гостям, прошу прощения. Так вот, это мой сын, зовут Никита.
- Я знаю, - сказала Лизавета. - Ты мне говорила.
- А это - моя ближайшая подруга и очень, очень хороший человек. - При этих словах Танино лицо перекосило так, словно она сунула в рот кусок лимона без сахара. - Татьяна Константиновна. И пусть она морщится, сколько ее душеньке угодно, все равно это так, правда, Китеныш?
- Точно, - кивнул Никита. - Она такая. Просто иногда притворяется вредной.
- Вот спасибо так спасибо, - всплеснула руками Таня.
- Хорошенькая рекомендация, ничего не скажешь!
- Меня ты уже знаешь, я - Сауле, - не обращая внимания на ернический тон подруги, улыбнулась Сауле. Она ласково коснулась руки гостьи. - Теперь твоя очередь. Ты сама представишься или позволишь мне?
- Сама, - угрюмо буркнула девочка.
Она вышла на середину комнаты и передернула плечами, как от озноба, малышке явно было не по себе. И все же она держала марку - маленькая, тонкая, как струна, и такая же напряженная.
Девочка посмотрела на пса - бультерьер настороженно поднял голову - и негромко скомандовала, хлопая себя по ноге:
- Ко мне!
Нескладный, неуклюжий внешне пес мгновенно оказался у ног хозяйки, никто и не заметил, как это произошло. Только Никита восторженно присвистнул, и Таня невнятно высказалась, то ли восхищаясь, то ли негодуя.
- Это Кеша, - коротко представила пса малышка. - Он мое все! Мы всегда вместе. Он мне родной.
Пес гулко гавкнул, подтверждая. Малышка забавно подбоченилась и звонко сказала, почему-то с вызовом глядя на ошеломленную необычным "представлением" Татьяну:
- А я - Лизавета! Просто Лизавета, понятно?
- Ага, - заулыбался Никита. - Что тут непонятного?
Девочка в его сторону и головы не повернула. Топнула ногой и процедила сквозь зубы, по-прежнему глядя исключительно на Татьяну:
- И чтоб никаких там Лиз, Лизонек и Лизочек, все запомнили? - Она смотрела так грозно, что огромный бультерьер съежился и стал выглядеть раза в два меньше, это казалось невероятным. Лизавета мимоходом потрепала его по холке, успокаивая, показывая, что им-то как раз довольны, и проворчала: - Терпеть не могу дурацкие сокращения! Только - Лизавета, и точка!
Татьяна изумленно открыла рот. Сауле в голос захохотала. Никита возмущенно вопросил:
- Чего тут смешного?
- Ничего! - рявкнула Татьяна, обалдело рассматривая маленькую паршивку, так ловко ее подставившую.
Она только сейчас поняла, над чем смеялась подруга в коридоре.
Глава 8
НЕУЛОВИМАЯ
Евгений хмурился: никак не ожидал, что его так легко поймают на слове. И кто - сопливый мальчишка, дошкольник!
- Все-таки придется зайти, - пробормотал Колыванов. - Вот уж мамуля посмеется, если узнает…
Мать всю жизнь ругала его за упрямство и неумение уступить даже в мелочах. Говорила, что именно поэтому он до сих пор один. А иной раз приставала с просьбой срочно жениться, едва не со слезами умоляла, так ей хотелось с внуками понянчиться.
Знала бы, как ее "несгибаемым" сыном крутит шестилетний пацан!
В который раз он уступает мальчишке?
Колыванов криво усмехнулся: лучше не подсчитывать, а то самому дурно станет.
"Интересно, понравился бы маме Китеныш? Наверняка бы сказала - самостоятельный чересчур. Мол, весь в тебя. Забавно…"
Евгений посмотрел на часы: до совещания оставалось достаточно времени, он вполне мог забежать "в гости". Даже хорошо - будет уважительная причина уйти пораньше, не врать же ребенку в открытую? Во-первых, некрасиво, во-вторых, в этом возрасте они любую ложь подкоркой чуют, интуитивно, как говорится.
"Напросился в гости, называется. - Евгений сел в машину. - Думал пошутить, кто ж знал, что мать мальчишке настолько доверяет. Еще и нянька у него малость с приветом, раз так быстро дала согласие на мой приход, нормальные старухи недоверчивы, и правильно, сейчас столько швали развелось…"
Поразмыслив, Колыванов заехал в книжный магазин, выбрав на свой страх и риск несколько книг из серии о животных с великолепными иллюстрациями. Кажется, Никита осенью идет в школу, вряд ли его сейчас больше интересуют мячики-машинки. На всякий случай Евгений заскочил и в компьютерный отдел, купил пару новых игр, помнится, мальчишка упоминал, что любит их.
Ай да нянька!
Пришлось приобрести и коробку хороших конфет к чаю.
Евгений свернул в нужный переулок, потом в небольшой двор, обсаженный по периметру тополями. В центре находилась детская площадка, чуть дальше - небольшое футбольное поле с самодельными воротами.
Двор был зажат между двумя старыми пятиэтажными домами хрущевской постройки, похожими словно однояйцовые близнецы. Даже балконы покосились одинаково, и лавки у подъездов были выкрашены одной краской, яркой, ядовито-зеленой.
Евгений отсчитал третье крыльцо со стороны переулка и подивился исключительно точной инструкции, перепутать что-либо было невозможно, Никите впору карты рисовать по памяти.
"Пятый этаж, - с досадой подумал он. - В таких домах не бывает лифтов…"
Евгений набрал код на двери и вошел в подъезд. Довольно чистый, с цветочными горшками на подоконниках и дешевыми яркими картинками на стенах. Удивился неожиданной опрятности и невольно улыбнулся: на площадке между четвертым и пятым этажом кто-то поставил вырезанного из дерева домового. Смешного, бородатого, в дырявой широкополой шляпе и лапоточках, хитроглазого, с носом картошкой и в длинной рубахе, подпоясанной обычной веревкой.
Невольно оглядываясь на него, Колыванов позвонил в восемнадцатую квартиру и едва не попятился: дверь открыла старая дама, совершенно не соответствующая его представлениям о няньках.
Высокая, сухощавая, с умными веселыми глазами и ироничным крупным ртом, она рассматривала его с нескрываемым любопытством. Колыванов хмыкнул и ответил ей таким же откровенным взглядом: почему нет?
От дамы так и веяло энергией - никакой старческой расслабленности, вялости или равнодушия.
Седые волосы гладко зачесаны назад и собраны на затылке в довольно тяжелый пучок. Явно дорогой спортивный костюм смотрелся на ней вполне органично и даже элегантно. На шее болтался сотовый телефон тысяч за двадцать, почти мини-компьютер, такой на пенсию не купишь.
- A-а, вот и наш новый приятель, удивительная пунктуальность, что приятно, нужно признать, - улыбнулась дама. - Что ж, входите! - Она посторонилась, пропуская Колыванова в квартиру. И ехидно пропела ему в лицо:
- Посмотрим-посмотрим, насколько наш мальчик разбирается в людях! Надеюсь, лучше, чем его мамочка…
"Эта нянька чем-то похожа на мультяшную Шапокляк, - с усмешкой подумал Колыванов. - Только крысы на поводке не хватает".
Неожиданная ассоциация почему-то привела его в прекраснейшее настроение, исчезла неловкость. Евгений почувствовал себя чуть ли не в гостях у родной бабушки, тоже удивительно языкастой и ядовитой старухи.
Непринужденно склонив голову и щелкнув воображаемыми каблуками, Колыванов счел нужным представиться:
- Евгений Сергеевич Колыванов, нечаянный приятель вашего подопечного! - и широко улыбнулся. - Я тоже очень надеюсь, что вы соответствуете данной характеристике, вынужден сказать - весьма лестной!
Никита, выскочивший в прихожую с первыми звуками его голоса, радостно улыбался.
- Редкая в наши дни галантность, - восхищенно оценила его старания старая дама. - Я поражена в самое сердце, молодой человек. Кстати, вы можете называть меня Анной Генриховной, как и ваш приятель. - Она кивнула на мальчика.
- Очень, просто очень приятно, - прижав к груди свободную руку, выдохнул Евгений.
Никита звонко рассмеялся. Колыванов строго покосился на него и воскликнул:
- Разрешите отдать вам коробку конфет к чаю, а Никите - книги? - и жалобно признался: - Они мешают снять плащ и разуться, а я не вижу здесь тумбочки…
- Конечно, молодой человек!
Анна Генриховна забрала конфеты и величественно удалилась. Никита робко взял книги и недоверчиво прошептал:
- Это правда мне?
- Естественно. Не мог же я прийти в гости с пустыми руками?
- Но почему? Это не день рождения и не Новый год…
- Я же мужчина. А ты сам сказал: в доме дама, значит, нужны цветы или конфеты. Конфеты показались мне уместнее.
- Но я же не дама, - резонно заметил Никита. - А ты и мне принес подарки.
- Просто я вспомнил, что ты осенью идешь в школу и новые книги тебе не помешают. Или ошибся?
Никита оглянулся на кухню, где фальшиво, но зато жизнерадостно и очень громко напевала старый шлягер Анна Генриховна, и смущенно пробормотал:
- Нет. Я люблю читать. А тут еще и фотографии классные. Спасибо.
- Рад, что угодил.
Евгений сунул ноги в пушистые шлепки и невольно хмыкнул: лапки у матери Никиты о-го-го, чуть ли не сорок второго размера, шлепки пришлись почти впору.
Старуха оказалась исключительно любопытной собеседницей, она обо всем имела собственное мнение и ничуть не стеснялась его высказывать.
Что удивило Евгения, Анна Генриховна абсолютно серьезно интересовалась и мнением Никиты. Выслушивала его внимательно, даже уважительно. И мальчишка вступал в разговор без всякой робости, хотя какой у него жизненный опыт?
Колыванов расслабленно пил чай. Анна Генриховна с Никитой обсуждали приближение Пасхи, оба не сомневались - ее обязательно нужно праздновать. Не потому, что они такие уж верующие, - ну не учили их этому! - дело просто в обычаях: раз деды-прадеды отмечали…
Старуха и мальчик не перебивали друг друга. Говорили неторопливо и негромко, легко смеялись незамысловатым шуткам, вспоминали какие-то давние события и деликатно вовлекали в беседу притихшего гостя.
Евгений машинально, не чувствуя вкуса, жевал конфеты и пытался хоть как-то соответствовать моменту, что получалось из рук вон плохо.
Ну не задумывался он никогда над некоторыми проблемами, например, что такое пост! Предрождественский или весенний, предпасхальный. Всегда считал: это своеобразная диета, когда нельзя есть мясное, жирное, сладкое. Так называемое "скоромное".
Анна Генриховна певуче говорила:
- Сейчас религия для многих стала модой, глубинный смысл Великого поста перестали понимать. Вот вы, Евгений Сергеевич, помните, что говорил святитель Иоанн Златоуст? Мы с Никитой в прошлом году специально читали…
Колыванов мучительно покраснел и пожалел, что назвался православным. Ляпнул, что не только сам крещен, но и крестников имеет, трехлетнюю племянницу и годовалого сынишку друга.
Не мог, спрашивается, промолчать?!
Тоже - православный!
Он благодарно посмотрел на Никиту, когда мальчишка весело процитировал: