Канешно, ребята Ленку сначала задирали. Но когда он пошел стыкаться с Котиком и расквасил ему нос, его признали. Сам Котик определил Ленку настоящим пацаном и велел всем с ним дружить. А слово Котика в нашем дворе закон. Все за одного, и один за всех.
Теперь даже Секиля можно было не бояться. Во дворе я его и не боюсь. На улице - таки страшно.
А немец все пер и пер к Москве. Куда подевалась наша Красная Армия? И что себе думает товарищ Сталин? Пусть бы он вызвал стыкаться Гитлера! Один на один. Слабó?
По радио одно и то же, одно и то же. "…После ожесточенных боев наши войска оставили… И организованно отошли".
Так ведь не бывает. Все ребята это знают, потому что мы каждый день после школы играем в "казаки-разбойники" или в "Чапаева".
- Радио врет, как сивый мерин, - хихикала тетя Ира.
- Не болтайте глупостей. А то всех посадят, - возмущался дедушка.
Иногда к нам во двор приезжает командир со своим адъютантом. Верхом на лошади. Они своих лошадей привязывают к столбу посреди двора и идут домой обедать. Лошади стоят-стоят, потом как заржут, и одна вскакивает на другую. Представляете? Просто картинка с выставки! Ребята смеются как сумасшедшие. А командир пулей вылетает из подъезда с плеткой и улаживает конфликт. Но кто тут "сивый мерин" и почему он врет, как наше радио, я пока понять не могу.
Дни летят быстрей, чем до войны. Я даже не успеваю всё запомнить. Хотя моя мамина бабушка Лизаветниколавна в Москве строго наказала - запоминать, чтобы потом было что рассказывать потомкам.
Я, правда, еще не знаю, какие у меня будут потомки. Может, им и не пригодятся вовсе мои запоминания? У них будет свое время и своя война…
А вот молюсь я на ночь обязательно. Как учила бабушка: "Господи Иисусе-Христе, помогите нам разбить проклятого Гитлера… И чтоб ему пусто было на том свете".
Слышит Он меня или нет - не знаю. Может, я молюсь слишком тихо под одеялом? Все-таки я "без пяти минут" пионер. И в какой-то степени - еврей.
Домашнее задание
После обеда я сразу начинаю раскладывать тетрадки, чтобы диктант переписывать.
Арифметика - еще куда ни шло. Ну, складывать или вычитать столбиком. Это пустяшное дело. Раз, два - и готово. А диктант! Я иногда по две ошибки в каждом слове делаю.
Вот "Лук-с-яйцами" - так у нас одну девочку в классе обзывают, потому что она Лукьянова - так у нее абсолютная грамотность прямо со дня рождения. Откуда такие берутся, даже ума не приложу. Ее мама - тоже жуткая ехидна - утверждает, что ее девочка стала читать раньше, чем научилась ходить. Ну и что? А я, например, люблю, когда мне кто-нибудь читает. Самому читать как-то скучно.
Хотя мама говорит, что Пушкина читать не скучно. Скоро я начну "Дубровского". Только в школе его проходить в третьем классе не собираются.
Так вот эта - "Лук-с-яйцами"… Возьми книжку с полки и диктуй все подряд - она любое слово нарисует без ошибки. Даже тогда, когда говорится одно, а пишется совсем другое.
Например, все говорят "дарога", а писать надо почему-то "дорога". Ни фига себе! Ну кто это решил? Ему бы руки-ноги повыдергать!
За издевательство над детьми… Да еще вакуированными!
А наша Таисия только такие слова и выдумывает для своих диктантов. Делать ей нечего. Просто тихий ужас! Она вон в том доме живет. Тоже на Советской, только напротив. А ведь у нее самой тоже дети есть. Две девчонки. Правда, они пока в школу не ходят, потому что еще не выросли.
Когда диктант пишешь, даже забываешь, что идет война и международная обстановка жутко сложная. Дома надо этот проклятущий диктант переписывать каждый божий день, чтобы без ошибок. Как же без ошибок? Шиш с маслом тебе - без ошибок!
А сливочного масла в Чкалове уже давно нет. Только русское. И то на базаре за сумасшедшие деньги. Так что мы без масла сидим уже с осени. А сейчас бы его намазать на бутерброд! До войны я и понятия не имел, что если сливочное растопить, получается "русское масло".
На нем можно не только жарить, но и прямо так есть. А еще, в это русское масло можно какаву подмешать. Получится масло шоколадное. Не верите? Пальчики оближешь!
Только где эту какаву взять? Говорят, какавы в Америке - завались. Но сам подумай - где Америка, а где Россия?
Вон она на другом конце, если на карту смотреть. А вот где ЭС-ЭС-ЭС-ЭР! Бабушка Адельсидоровна до революции всю Европу обколесила, а в Америку так и не попала.
Карту эту дядя Павлуша в кухне повесил. Чтобы все видели, какие дела на фронте. Машке это ни к чему. Она ведь у нас до сих пор неграмотная. Да и карта мелкая. На ней, кроме Москвы, никаких городов нет. Называется - физицкая карта мира. Горы, реки всякие на ней есть. А городов не видно. Ну и ладно. Со временем дядя Павлуша раздобудет еще карту с городами. У него блат в магазине.
Как завезут карту, так он ее тут же притащит. Но пока в городе с картами напряженка. Все хотят ее дома иметь.
Чтобы знать, какие города мы сдали уже фашистам, а какие еще нет.
Где теперь линия фронта проходит? По физицкой карте очень трудно определить. И по радио не поймешь. Москва, канешно, наша. Ленинград тоже наш. Про Орел - неизвестно. А в Орле у моего лучшего друга Левки - мама осталась.
Борька из Мариуполя. Герка из Гомеля…
Может, у них на радио тоже с картой напряженка? "От Советского информбюро…"
Слышите? Это наше радио так кряхтит.
Взрослые что-то знают, но нам, детям, не говорят. Лично я ничего не понимаю.
И Таисия толком ничего объяснить не может. Ерундистикой какой-то занимаемся. Идет война народная, а мы диктанты пишем. Географию мы только с пятого класса будем учить.
Интересно, а есть на свете "немецкое масло"? Только подумал и сразу под ложечкой засосало! Видите, до чего дело дошло!
- На войне как на войне, - говорит бабушка Адельсидоровна. Только по-французски:
- Алягер-ком-алягер!
- Во, старушка фикстуляет! - смеются во дворе.
Я сам по-французски пока ни бум-бум. Да… если крепко задуматься: война есть война. Это даже "Лук-с-яйцами" понимает. Хотя ничего не хочет знать, кроме уроков. Октябрятские сборы - прогуливает! Ну разве из нее человек получится?
"Антиобщественный элемент!" - как говорит мой дедушка Бориспалыч. Он терпеть не может эту девчонку после того, как мы устроили дома цельный спектакль.
Вечером "Лук-с-яйцами" притащилась к нам со своей мамочкой. Эвакуированные во время войны сразу дружились и ходили постоянно дружка к дружке в гости, чтобы чай пить, заморить червячка и скоротать время. А нам, детям, коротать время скучно. Тем более что электричества опять нет.
Мы зажгли маленькие свечки и решили подшутить над дедушкой, который коротал время у себя в ванной комнате. Повязали на голову платочки, стали на колени перед дверью к дедушке, и стали креститься и петь.
- Господи помилуй, Господи помилуй.
Дедушка выскочил в коридор. Увидел нас на коленках и заорал:
- Фуй! Фуй!
Покраснел как рак и захлопнул дверь.
Здорово? А вы думаете, во время войны никто не смеялся?
Дедушка верит только Карлу Марксу и терпеть не может эти "церковные" штучки.
Вот почему так бывает, спрашивается?
Одна бабушка в Бога верит, другая совсем наоборот - не верит. Ни та, ни другая и слышать ничего не хотят о Карле Марксе. Хотя у него на школьном портрете такая же борода, как у нашего раввина в Лосинке.
Или у бабушкиного друга, священника Введенского. Сам своими глазами видел, когда мы к нему ездили "поговорить по душам".
Это еще до войны было. А священникова дача - на берегу речки. И нас комары загрызли до ужаса. Зато на дорожку нам дали целую связку воблы. Вкуснятина!
С тех пор я очень полюбил этот "деликатес к пиву". Но в Чкалове во время войны воблы даже на базаре не было.
Второе письмо от Ани
Нет, какую штуку отмочил наш дядя Жорж?
Старший брат моей мамы, не сказав никому ни слова, поперся в ополчение защищать советскую власть, когда немцы фактицки подошли к Москве. Что удивительно, он ведь и сам на четвертушку немец - фон Россиус, да к тому же сын ссыльного ни за что дедушки, "врага народа", который умер еще до войны, потому что не мог пережить всей этой несправедливости.
У самого дяди Жоржа такой ревматизм, что он лежит дома каждые две недели, а работает на каком-то пластмассовом заводе под Москвой начальником цеха. И мотается туда "к черту на кулички" каждый день, где каждый рабочий имеет "бронь", потому что теперь все перестроились на военный лад.
Канешно, через неделю дядю Жоржа с войны турнули, потому что он не мог ходить далеко. И еще обругали за бессознательность.
Почему одни хотят воевать, их хлебом не корми? А другие играют в прятки?
Мне, например, воевать жутко хочется. И носить гимнастерку, галифе и хромовые сапоги.
Но пока бабушка Лизаветниколавна в Москве, а я в Чкалове - ничего не получится. Бабушка непременно сшила бы мне гимнастерку и галифе. У нее в сундуке даже голенища припрятаны еще с революции, когда она занималась сапожным делом, - ведь тогда тоже кушать было нечего. И бабушка намастырилась шить не только платья и пальто для знакомых, но и сапоги. Они тогда и выжили из-за бабушки. И дядя Жорж. И моя мама. И тетя Галя. И Аня.
Моя бабушка за свою семью пойдет в огонь и в воду. Я понимаю, почему она теперь тушит на крыше зажигалки. Из-за проклятого Гитлера она даже помирилась с товарищем Сталиным, который расстрелял царя-батюшку и сел на его место.
Дома этот факт с дядей Жоржем после письма от Ани обсуждался весь вечер.
Дядя Павлуша сказал, что дядя Жорж, наверное, просто сошел с ума - нельзя же воевать "с распухшими ногами и с некомпенсированным пороком сердца", имея на руках "белый билет"!
Тетя Ира заявила, что понимает дядю Жоржа. Потому что нельзя сидеть сложа руки, когда немец подошел к Москве. Тут даже самый беспартийный большевик пойдет воевать. Дядя Павлуша на тетю Иру обиделся, потому что он единственный в нашей семье кандидат в партию.
- Вы считаете, что я должен бросить сейчас театр на произвол судьбы и отправиться на фронт? - заявил он с вызовом.
Но тетя Маша тут же прекратила этот ненужный разговор и не стала доводить дело до скандала:
- На фронт тебя сейчас никто не отпустит. Недаром тебе дали "бронь" в первую очередь. Ты должен выполнить свой долг до конца и поставить назло врагам новый современный спектакль с хорошей женской ролью.
А у себя в комнате, я слышал, как тетя Маша еще добавила шепотом:
- Если ты посмеешь только, только посмеешь! Тебя тут же исключат из партии - и правильно сделают, а я с тобой немедленно разведусь.
- Я и не собираюсь поступать, как этот сумасшедший, можешь быть уверена, что у меня еще есть своя голова на плечах, - успокаивал дядя Павлуша тетю Машу. - Я только не понимаю, почему до сих пор там сидит Костя? Он что, собирается попасть в лапы к немцам?
У Ани хороший почерк. Даже я могу прочитать: "…Сталин поставил Москву на осадное положение. Город от копоти черный, все жгут бумаги. Чтобы Гитлеру не досталось ни одной нашей тайны…"
От этих известий у меня в голове - каша.
Мы-то в Чкалове и понятия не имели про шестнадцатое октября. День как день. Ну да - на дворе холодина зверская, по Советской ветер гуляет как сумасшедший. Тут климат такой.
А там, оказывается, слухи ползают, и народ драпает.
Кто на поезде, кто пешком.
Бабушка сказала, что никуда она "драпать не будет", потому что у нее полный сундук вещей. И там вся история нашей семьи. Даже первое Ниночкино платье.
Дядя Жорж рассердился. Взял топор и стал крушить бабушкин сундук. Но Аня и тетя Муся на него напали и отобрали топор. Слава Богу, потому что я тоже очень волнуюсь за бабушкин сундук.
А папа позвонил бабушке на Никицкую и сказал, что завтра он уезжает вместе с председателем Комитета по делам всех искусств Храпченко в Куйбышев, куда уже утикало наше правительство.
Папа с Храпченкой сидели в Москве до последнего и готовили артистов на фронт, чтобы поднять дух у Красной Армии.
Как он собирается тикать из Москвы, папа не сказал.
"…Метро не работает. Даже трамваи не ходят. А по мостовой топают только военные патрули, потому что в Москве полно шпионов и врагов народа, которые грабят магазины. Товарищ Сталин приказал - всех паникеров расстреливать на месте. Сам он из Кремля уезжать, по-видимому, не собирается. Потому что если он сам уедет, город тут же отдадут немцам. А пока он в Москве, они и не сунутся…"
Еще Аня написала про бабушкин подвиг шестнадцатого октября. Зима была на носу, а папино теплое пальто с обезьяньим воротником лежало на Никицкой в нафталине.
И вот бабушка встала чуть свет и поперла его шубу в Сокольники, пешком через весь город. Это ж надо!
Из-за скандалов с папой они разменяли бабушкину квартиру, и мы переехали жить в Сокольники. А на Никицкую вселилась чужая тетя с мелкой собачонкой, которая беспрерывно тявкала. Но жить с моим папой бабушка не могла никак. Папа, когда разволнуется, бьет подряд всю посуду. Посуда вся старинная, потому что еще до революции дедушка работал на фабрике Кузнецова, с четырнадцати лет. А папа всегда выходил из себя, когда у мамы начиналось плохое настроение. Они-то мирились быстро. Но чайники и чашки из прозрачного Кузнецовского фарфора склеить никак нельзя, даже специальным бабушкиным клеем из творога. И чтобы папа не побил весь дедушкин сервиз окончательно, пришлось перебираться в Сокольники. Вот посмотрите, какая чашечка! Это остаток дедушкиного сервиза.
Просто прелесть, как говорит Адельсидоровна.
Представляете?! Где Никицкие ворота, а где Сокольники! Туда даже на метро от Охотного Ряда ехать целые полчаса.
И вот моя бабушка, по словам Ани, простила все грехи моему папе и приперла ему в Сокольники шубу. "Чтобы дорогой зять, не дай бог, не простыл в дороге и не заболел "групозным воспалением легких", от которого во время войны помереть можно в два счета…"
Я зажмурился и представил себе, как моя бабушка тащится с тяжелым мешком через всю темную Москву. На небе прожектора ловят вражеские самолеты. По мостовой, отбивая сапоги, шагает патруль. Где-то во дворе воет брошенный пес. За углом прячутся разбойники… А в Кремле горит одно окно. Там работает всю ночь товарищ Сталин.
Картинка нарисовалась жуткая!
Я открыл глаза - мама сидит ни жива ни мертва у пианино, но даже не открывает крышку.
- Господи помилуй, господи помилуй, - шепчу я сам…
- Вот, без дураков - истинная христианка! - гаркает дядя Леня, хотя в Бога он ни капельки не верит.
Я заметил, что во время войны все люди как-то меняются. А вот бабусенька ничуть не поменялась. Это говорит о том, что моя бабушка Лизаветниколавна - вправду железная.
А потом мы услышали по радио, что товарищ Сталин устроил назло фашистам парад на Красной площади.
И скоро началось, наконец, наше наступление.
Я думаю, что Гитлера напугал не только товарищ Сталин, но и моя бабушка. Ведь она всегда молилась в церкви за нашу победу.
Аня написала в другом письме, что бабушка ходит не рядом - в Брюсовский переулок, где она меня втихаря покрестила, а ездит на трамвае в Обыденский, к Илье Пророку. Там раньше храм Христа стоял, но его убрали… "По приказу самого товарища Сталина - к чертовой матери".
А скоро там будет Дворец Советов. И товарищ Ленин - до самого неба, выше облаков. Правда, никакого дворца пока нет, но уже есть большущая яма. Я ведь один раз в щелочку через забор заглядывал. Да-да, меня туда бабушка еще до войны возила. Чтобы я послушал, "как хорошо поют у Обыденного"…
А у нас в Чкалове, как только товарищ Левитан прочитал "в последний час" о нашем наступлении, был настоящий праздник. Меня даже с кровати подняли и усадили за стол.
Тут все стали кричать, хлопать в ладоши, пить шампанское. И мне разрешили вместе со всеми пригубить. Бутылку шампанского мы ведь спрятали, как только приехали в эвакуацию. Специально - для Нового года.
А когда наступил настоящий Новый год, все чокались "разбавленным спиртом" и говорили, что теперь война скоро кончится.
Но война почему-то не собиралась заканчиваться.
Вот тут-то и свалился к нам дядя Яша как снег на голову.
Взрослые всегда говорят, "как снег на голову", когда не могут толком объяснить детям, как это на самом деле вышло.
Отставной козы барабанщик
Потом все скажут, что войну выиграл товарищ Сталин. И еще ему подмогали товарищ Жуков с товарищем Рокоссовским. Вообще, взрослые всегда обманывают, когда хотят. Только дети говорят всю правду. И я вам скажу так: без дяди Яши мы бы не выиграли войну. Никода! И не потому, что он был настоящий еврей, как сказала моя бабушка Адельсидоровна, которая всегда умела отделять настоящих евреев от ненастоящих.
Дядя Яша победил Гитлера, потому что понял с самого начала - такого мерзавца голыми руками не возьмешь. И написал целую книгу о роли танков в современной войне.
Канешно, об этом еще мало кто знает. Я и сам не сразу догадался. Но теперь, когда я успел вырасти на целую голову, всё стало ясно. Как божий день. Не верите?
- Вот те истинный крест! - клялся Котик у нас во дворе и при этом еще отщелкивал зуб ногтем большого пальца правой руки.
Глядите! Раз! Два! После такой клятвы уже сомневаться не приходится.
Но почему отщелкивать надо пальцем только правой руки? Может быть, можно и левой? Вот о чем я задумываюсь до сих пор.
Итак, всё по порядку. Я только что пришел из школы, пообедал на скорую руку и собирался сесть за уроки.
Я всегда стараюсь отодвинуть этот тяжелый момент, потому что делать уроки для меня - нож острый. И особенно когда еще можно погулять, пока светло на улице. Канешно, можно отложить уроки на самый вечер. Хотя вечером света нет, и надо писать под коптилкой.
Бабушка считает, что делать уроки вечером - это портить глаза. Канешно, она воспитывалась в самой Варшаве, в благородном пансионе. У них всегда был свет и никакой эвакуации. Бабушка училась еще до Октябрьской революции, но уже после Первой Отечественной войны 1812 года. Я точно еще не выяснил, когда именно моя бабушка выродилась, но очень давно. Это точно.
Может быть, моя благородная бабушка вообще любила делать домашние задания. Она все-таки девчонкой была и никогда не играла в расшибалку.
Я даже думаю, что она понятия не имеет, какая замечательная штука эта "расшибалка". Со смеху сдохнешь, когда она рассказывает про свой "крокет".
- Берешь такой молоточек на длинной ножке и через ногу бьешь одним шариком по-другому. И надо еще постараться, чтобы другой шарик попал в маленькие ворота из проволоки. Тогда у тебя появляется шанс.
Просто с ума можно сойти - чем занимались в этом "институте благородных девиц"! Правда, сейчас полякам тоже теперь несладко, потому что Варшаву уже давно немцы "скупировали". Бабушка не раз принималась плакать на эту тему.
Хотя при чем тут Варшава, когда немец допер до самой Москвы. Именно это сейчас волновало весь двор, даже Котика.
Итак, представьте себе картиночку. Только я полез в портфель за тетрадками, как вдруг входная дверь распахивается и на пороге появляется вот такой высокий дядя Леня, а за ним, почему-то хихикая, шибздик с чемоданчиком.
- Имею честь представить, - говорит дядя Леня, обращаясь ко всем, кто выскочил в коридор, - мой друг Яша, тот самый, который спас мне жизнь на Гражданской войне.