Философ: По этому пути уже пошла западная демократия, предоставив людям набор социальных благ, и они не умрут с голоду без работы. В России такого нет. У нас в стране до сих пор легко пропасть, будучи вполне себе интеллектуальным пользователем Сети. И вероятность того, что "весь мир насилья мы разрушим", все еще велика. Будущее, которое пришло за нами, это не слишком моральный без всякой вменяемый онтологии интеллектуальный пролетариат, то есть пользователь сети, который готов осуществлять в этой сети диверсии, вплоть до революции и перевода всех денег в электронные… А затем – в сетевые блямзики нового игрового мира. Этот пролетариат воюет на территории, которую другие воюющие знают плохо, он, похоже, победит. И вместе с руководящими элитами, даже теми, кто недавно завел в сети блоги, может сгинуть и реальная инженерия. Промышленность рухнет, останется слабо теплящийся агрокластер, энергетика, поддерживающая сети, и очень странный хаотический мировой порядок. Как было дико повиноваться революционной власти сумасшедших пролетариев в 1917-м, так будет и в 2017-м… К власти-то придут не системные программисты, а в большинстве своем – пользователи, которые говорят на сленгах, имеют смутные представления о Реальности, зато здорово ориентируются в виртуальности. Мы станем рабами новояза и протоколов обмена данными, потому что в свое время не досмотрели, куда течет время.
Ось Зла (только что вошел): Ладно-ладно, мне придется наладить работу по движению истории вперед, а не вспять. А для этого понадобится превратить мышление в достояние многих, адресовать им ответственность за будущее и сделать еще много нетипичного и невозможного. А с теми, в ком зреет бунт, нужно согласовать образ желаемого будущего. Добрым словом и пистолетом!
Креативщик: Ну, супер! Давайте сделаем анти-форсайт, то есть прогноз согласованный не с экспертами и элитами, а с массами.
Ось зла: Охолони, форсайтник, нам сначала нужна комиссия по человеческим ресурсам страны, раз этот ресурс, по нашему – Разум человека, становится в ближайшей эре главным.
Главный партийный (проворчав под нос: "Вот пришел, портит мне весь манифест для народа, что я им скажу про мышление, они не знают, как в этом слове ударение поставить правильно"): Товарищи! Мне это людям в сети писать, а не на воротах Виттенбергской церкви, я пока готов сказать им следующее.
Раз! Пролетариат нового интеллектуального мира уже есть. Он – мы и есть. Мы отчуждены от материальных результатов своего труда. Мы получаем мало благ (здоровье, образование, транспорт, жилище) и имеем претензии к управляющему классу за свое качество жизни. Отдайте:
Индустрию – инженерам!
Строительство – архитекторам!
Общее и высшее сетевое образование, правдивую и точную информацию – всем и в любом возрасте!
Управление – мудрым!
Тепло и свет, простое жилище, простое питание, общественный транспорт всем и бесплатно!
Два! Слушайте меня! Государство отвечает перед народом за энергетику, транспорт, продовольствие и безопасность.
Три! В новом мире минимальный личный пакет услуг, начальное образование и библиотеку медиапроектов среднего и высшего образования получит каждый!
Четыре! Все, что сверх этого, все – дорого. Экономика – безналоговая, страховая!
Креативщик (смеясь): Ну, я, кажется, понял, "Капитала" не будет, ограничимся коротким манифестом, а что у тебя с мерой инновационности проектов, и кто определит порядок финансирования?
Ось Зла: Социальная полезность – такая вот мера, то есть польза для всего общества, и вообще, самое полезное сейчас – это свернуть с катастрофической дороги, а то Европа машет лозунгами и марширует к пропасти. И наши – за ней… (Слово пропущено.)
Главный партийный: Ну вот истории сошлись: Призрак бродит по России! Призрак катастрофы!
Креативщик: Он же – Призрак земли обетованной! Он же призрак земли, устроенной по-новому! То есть, хотите лозунгов, их есть у меня:
Россия новых городов грядет!
Новые города – новое сознание!
Главный партийный (вот же прорвало!): Дальше слушайте!
Главное для нас – человек: его жизнь, его мысли и его деятельность. В будущем каждый сможет ответить на вопросы, кто он и зачем он живет, проявить свою волю и осознать свою миссию. Помочь пробуждению большинства – задача нашей партии.
Философ: Ох, батенька, давай только без аллюзий на Ульянова, а то как-то очень сюжетно. Я вижу, что, соединяя людей в пространстве знаниевых машинок коллективного мышления, мы подключаем их к думанию как к процессу и к Разуму как к пространству. Мы способствуем проявлению у них мышления. Пусть простят меня за эту вольность методологи. Д видите ли, считаю, что мышление – это время, которое нам осталось. Развитие прогностических способностей видится нами как проявление лояльности к будущему и ответственности за то, что человек и его коллеги/друзья наконструировали. У знаниевой машинки есть и еще одна задача – расширить зону присоединенного пространства личной ответственности за дом, рабочее место, район, город, мир, в котором человек живет. А в идеале – осознанное участие в процессах построения коллективного иного. Строительство новых городов, новых поселений, новых объектов – вот задачи для людей с новым сознанием. "Постройте для себя город!" – хороший лозунг.
Главный партийный: "Там, где философия, там мне не резон", сказал бы Высоцкий, а я уже заканчиваю:
Признаком нового мира будет не повышение издержек, а снижение их, не повышение цен, а снижение их, а также расширение пакета бесплатных услуг. Точка. Система же распределения прибыли, добавленного продукта будет направлена на замыкание экономических циклов, расширение спектра бесплатных услуг населению и на формирование государством новых потребностей в развитии. И особенно новых деятельностей.
Ось зла: Ну, слава Богу, а то про потребности слушать не могу с шестьдесят восьмого года.
Главный партийный: Не можешь – иди к историкам, а я закончу наш корявый манифест. Кстати, в шестьдесят восьмом тебя еще не было, и меня…
Последний пункт такой:
На долгие годы будущего мира будет модно делать хорошо, уметь многое, приносить пользу обществу, общаться с разными людьми, брать ответственность за риск и за новое. "Думай! Делай! Доверяй!" – три важные общественные компетенции.
Случилось два часа ночи, и мы разошлись. От разговора осталась фраза кого-то из забежавших историков: "Свобода – это крайне дорогое удовольствие". И вопросы
Креативщика в блокноте: что такое "ходить в сети"? Что такое "делать выбор в сети?" Как повышать свой уровень в сети?
Тогда мы не знали, что через полгода мы проиграем в сети сражение за русскую атомную гонку русским экспертам-прозападникам, перегруппируем войска и поставим вопрос о том, что такое в сети "летать"? И, выдохнув с новым набором интеллектуальных пролетариев, станем лепить "информационное крыло", так как там по тангажу и по крену никто пока не заявил свой патент.
"Дикая карта" № 8
Революция как элемент управления
Будем понимать под революцией коренное изменение государственной системы, происходящее при непосредственном и значимом участии народных масс, сопровождающееся насильственным переделом власти и собственности, преобразованием административных, правовых и военных институтов, а также системы образования. Революция может носить классовый характер, свидетельствовать о смене формации или даже фазы развития, но, разумеется, это не обязательно. Достаточно часто революционные перемены происходят в "надстройке", не затрагивая глубинные пласты общества.
Классический марксизм рассматривал революцию как основную форму социального движения, творческое, созидающее начало. Сегодня революция все чаще понимается как тяжелая болезнь государства и общества, страшная, неуправляемая и разрушающая сила. Интересно, что оба подхода явно или неявно исходят из ленинского определения революционной ситуации: низы не хотят жить по-старому, верхи не могут управлять по-старому. То есть революция воспринимается как политическое банкротство "верхов" – социальной элиты. Цитируя В. Шульгина: "Был класс, да съездился".
Представляется, что эта точка зрения неверна.
Начнем с того, что не вполне корректно определение революционной ситуации, данное В. Лениным. Низы почти всегда хотят жить по-старому, поскольку никакой другой жизни они не мыслят. Существует, однако, класс ситуаций, когда они жить по-старому просто не могут. Тогда все зависит от верхов. Если они сохраняют способность управлять по-старому, происходит бунт, а власти этот бунт подавляют. При этом пассионарность трудящихся масс падает: наиболее пассионарные элементы либо погибли в ходе бунта, либо смогли выдвинуться и занять позиции среди элит, – напряженность противоречий снижается, и ситуация в стране налаживается. Примером можно считать восстание Емельяна Пугачева. Или, уже в новейшее время, Кронштадтский мятеж.
Если правящая элита может научиться управлять по-новому, вместо революции происходят реформы. Система управления, государственные институты и социальные институции приспосабливаются к изменениям в стране и окружающем мире и восстанавливают способность адекватно реагировать на актуальные вызовы. В эпоху реформ активно работает социальный лифт, происходит частичная ротация элит. В итоге напряженность противоречий между "верхами" и "низами" опять-таки снижается, а страна выходит из кризиса усталой, но обновленной. В качестве успешных примеров можно привести Петровские реформы, отмену крепостного права в России, возрождение Германии при Аденауэре. Неудачные попытки – реформы Косыгина, Перестройка.
Революция возникает в том случае, если власть не может управлять ни по-старому, ни по-новому.
Казалось бы, это действительно означает банкротство правящей элиты и ее неспособность руководить страной. Но, внимание, вопрос! Кто нам сказал, что "угнетенные низы" или "трудящиеся массы" или "народ" имеют в этой ситуации рецепт "управления по-новому"? Уровень образования народных масс и их лидеров по определению ниже, чем у элиты, информированность о реальной ситуации обычно близка к нулю, практический опыт решения административных задач отсутствует. Вряд ли отсутствие наиболее необходимых для управления компетенций и квалификаций можно до конца компенсировать "революционным чутьем", пассионарностью, волей и здравым смыслом.
Сколько шансов на то, что любители найдут выход из ситуации, из которой профессионалы выхода не видят?
Я рискну утверждать, что во всех случаях, когда революция действительно проходила поверх правящей элиты, продемонстрировавшей полную недееспособность, дело заканчивалось национальной катастрофой с резким падением уровня и качества жизни, с упрощением экономических и социальных структур. Так в истории случалось, но, в общем, не часто. Гораздо чаще революции шли по другому сценарию и имели своим результатом вполне позитивные преобразования в обществе.
Нужно очень четко понимать, что в любом обществе и в любой ситуации элиты неоднородны. Внутри правящего слоя выделяются группировки, различающиеся положением в государственной иерархии, экономическими и политическими возможностями. Взгляды разных группировок на процесс управления и рамки, в которые заключен этот процесс, разумеется, не совпадают. Концепция реформ может зародиться внутри правящего слоя, но вне тех конкретных людей, которые в данный момент контролируют государство. Понятно, что реформаторы будут искать возможность применить свои взгляды на практике. В критической обстановке, когда возможность управлять страной по-старому будет исчерпана, они могут обратиться к народу, чтобы получить власть революционным путем.
К таким революционерам из правящей элиты относились Лафайет, Мирабо, Макс Баденский, а также, например, декабристы, у которых захватить власть и провести реформы не получилось.
Наконец, весьма интересна ситуация, когда элита знает, как управлять по-новому, имеет все необходимые компетенции, но применить свои знания и умения не может. Мешают особенности законодательной системы. Или, что бывает гораздо чаще, система связей, стяжек и противовесов внутри правящего слоя настолько переусложнена, что сколько-нибудь резкие изменения сложившегося положения невозможны.
Проанализируем этот вариант на двух примерах, сколь схожих, столь и противоположных: Октябрьская Революция в России и создание Третьего Рейха на базе Веймарской Республики в Германии.
В России мы видим демонстративный разрыв с предшествующим режимом, гражданскую войну, грубое нарушение законности, физическое уничтожение и ограбление свергнутой элиты.
В Германии приход Гитлера к власти происходит вполне легитимно, дальнейшие преобразования также совершаются "по правилам". В результате возникает тоталитарное государство, лишенное даже намека на существование демократических институтов. Правящая элита в значительной степени сохраняет жизнь и имущество, по крайней мере, до покушения на Гитлера, то есть до середины 1944 года.
Революция в России считается классическим примером восстания низов и разрушения государственного порядка. Попробуем, однако, рассмотреть ситуацию не предвзято.
Проигрыш Русско-Японской войны не только обострил в России социальные противоречия (революция 1905 г., относящаяся по нашей классификации к категории "бунтов": "верхи" подавили ее по-старому), но и вынудил правящую элиту по-новому проанализировать вызовы, стоящие перед страной. Россия, великая военная и колониальная империя, продемонстрировала полную неготовность к современной войне. При этом противник отнюдь не входил в "высшую лигу": в 1905 году Япония неизмеримо уступала на море Великобритании, а на суше – Германии. Очень быстро стало понятно, что военное поражение – верхняя часть айсберга. Россия промышленность теряет конкурентоспособность, Россия все больше отстает от передовых европейских стран и США.
Причину отставания выявили работы Д. Менделеева, окончательная точка была поставлена уже во время Первой Мировой войны комиссией В. Вернадского, известной, как КЕПС (Комиссия по естественным производительным силам России).
Если очень кратко, то вердикт КЕПС выглядел следующим образом: по мере развития индустрии протяженность России стала ее ахиллесовой пятой. Даже если производительность труда будет такой же, как на Западе, если плотность железных дорог и количество электростанций на единицу площади достигнет западных показателей, российская промышленность все равно останется неконкурентоспособной, поскольку среднее транспортное плечо – больше, и, соответственно, выше транспортные издержки. Но проблема заключается в том, что до этих западных показателей "дистанции огромного размера". Россия больна инфраструктурной недостаточностью, ей нужна подлинная революция в организации и обеспечении производства. Для этой революции нет средств, и найти их невозможно, потому что "таких денег не бывает".
Острее всего проблему воспринял Генеральный штаб. Насколько можно судить, уже к 1910 году он подготовил два возможных решения. Первое было вполне очевидным: выиграть предстоящую войну с Германией и Австро-Венгрией, выиграть любой ценой, но так, чтобы победа выглядела неоспоримой. После этого ограбить поверженного противника дочиста и за его счет провести модернизацию. Но тогда нужно побеждать в скоротечной войне – до того, как союзники развернут весь свой военный и промышленный потенциал. Понятно, что после Цусимы и Порт-Артура разумные люди в Генштабе обязаны были задать себе вопрос: а что делать, если быстро победить не получится? Затяжная война оборачивалась для России катастрофой вне всякой зависимости от окончательного результата. В случае победы Центральных держав инфраструктурная отсталость России была бы зафиксирована Германией, а в случае их поражения – союзниками. В обоих случаях вырисовывалась малоприятная перспектива полуколонии по образцу Турции или Китая.
И тогда возникает второе, невероятное решение. Найти в России силу, которая способна провести модернизацию за счет внутренних ресурсов – за счет всего и не взирая ни на что – ни на закон, ни на обычаи, ни на человечность.
Какое-то время Генштаб, очевидно, рассматривает средний вариант: верхушечный переворот, замена Николая Второго Великим князем Николаем Николаевичем. От этой компромиссной идеи отказались где-то между 1915 и 1916 гг. В 1917 году ставка была окончательно сделана на партию большевиков.
Связь между большевиками и российским генеральным штабом прослеживается вполне четко, равно как и преемственность между программой ГОЭЛРО и деятельностью КЕПС. "В людях" взаимодействие осуществлялось через братьев Бонч-Бруевичей, из которых один фактически заведовал орготделом партии большевиков, а после революции стал управделами СНК и личным порученцем Ленина, а второй был офицером Генштаба и осенью 1917 г. возглавлял Северный Фронт. М. Бонч-Бруевич был очень хорошо знаком с генералами, сыгравшими ключевую роль в феврале и октябре 1917 года, – Лукомским, Даниловым, Потаповым, водил он знакомство и с промышленниками уровня Гучкова. Не меньшее значение имела связь Потапова, заместителя начальника генштаба и генерал-квартирмейстера, со старым большевиком Кедровым. Незадолго до революции Кедров свел Потапова с членом ВРК Подвойским. Стороны мило побеседовали, в результате чего Генштаб палец о палец не ударил во время штурма Зимнего, а после переворота – перешел на сторону советской власти. К концу 1918 года генштабисты занимают ведущие должности во всей структуре военного управления Красной Армии. Даже количественно генштабистов в РККА было больше, чем во всех белых армиях вместе взятых, если же рассматривать высшую штабную элиту, то она участвует в гражданской войне на стороне советской власти практически целиком. В ответ большевики относятся к сотрудникам генштаба с известной мягкостью, само учреждение продолжает работать и получать зарплату, наряду с комиссией Вернадского. Еще во время Гражданской войны разворачивается масштабная программа изучения опыта Первой мировой войны. А в феврале 1920 г. дается старт плану ГОЭЛРО, руководство которым сосредотачивается в руках Ленина, Калинина и Кржижановского. С этого момента молодое советское государство начинает инфраструктурную гонку.