199
"Охотничью песню" Сумарокова "Не пастух в свирель играет" Берков называет первым в русской литературе поэтическим описанием псовой охоты [Сумароков: 566]. Охотничья тема преломляется в державинской "Фелице" и в анакреонтическом стихотворении "Охотник" (1802).
200
"Осмеяние, – говорил он комедиографу князю Шаховскому, – относится на наших жен, детей и на наше в обществе состояние, какового литераторы иных земель не имеют" [Западов: 383].
201
Влиятельный, щедрый и безгранично преданный литературному делу граф Хвостов был активным членом и одним из неформальных руководителей Вольного общества любителей российской словесности. В начале 1820-х годов на заседаниях Общества были прочитаны следующие сочинения Хвостова: "Воспоминание В.В. Капнисту", "1820 года января 22 дня", "О прелестях разума" (из соч. Андре), "Праздник быков" (сказка), "Сатира", подражание Буало, с примечаниями (1820); "Послание Буало к Расину по случаю представления трагедии "Ифигения""; "Н.Ф. Остолопову", "Состязание. (К NN)", "Надгробие известному поэту М.В. Милонову" (1821); "Послание к Сленину", "Соловей", "Начало стихотворения "Русские мореходцы на Ледовитом океане"" (1822); "Отрывок из собственных бумаг [Хвостова], относящихся до словесности", "Пиндарическая галиматья" (перевод из Вольтера), ода "Клевета" (1823) и др.
202
"Многия Российския и иностранныя Общества приняли сего Писателя в свои Члены, – писал Н.И. Греч в "Учебной книге российской словесности" 1822 года, – разныя его стихотворения переведены на иностранные языки; беспристрастные Критики в отечественных и чужеземных Журналах превозносили сего Певца и предсказывали ему бессмертие" (том IV, с. 485).
203
В этой открытости Хвостова заключается его принципиальное отличие от другого самодостаточного современника графа, имевшего репутацию метромана, – Николая Еремеевича Струйского. Последний создал в своем имении некий замкнутый поэтический мир (с собственной типографией, печатавшей его сочинения), в который допускал лишь доверенных лиц. Самым близким к Хвостову по общественно-просветительскому духу литератором был, наверное, плодовитый старец А.Т. Болотов, но он стихов не писал и давно уже находился на далекой периферии литературной жизни. О помещичьей графомании Болотова смотрите отличную книгу Томаса Ньюлина "The Voice in the Garden: Andrei Bolotov and the Anxieties of Russian Pastoral, 1738–1833".
204
Так, выход второго издания своих сочинений, сразу за первым, он объяснял желанием представить публике исправленные стихи, чтобы те, "когда покажутся в столицу, не первые пошли обертывать корицу" (парафраз стихов Горация). Зоилы, в свою очередь, отталкиваясь от тех же горацианских стихов, утверждали, что бесчисленные сочинения графа шли на завивку волос, усов, обертку для конфет, пирогов, патронов, заклейку окон или прямо на подтирку.
205
Хвостовскую страсть к множественным эпиграфам из его собственного творчества комически обыгрывает князь Вяземский в цикле блестящих пародий на притчи графа Дмитрия Ивановича, открывающемся целой серией выписок цитат из его сочинений [Арзамас 1994: II, 182–195].
206
Так, например, к пятому исправленному (то есть исправленному пять раз) изданию "Андромахи" Хвостов пишет предисловие, в котором четко формулирует свою главную литературную цель: "Присвояя сие безсмертное творение нашей словесности и театру, я льщу себя надеждою, что оное и даже с недостатками своими принесет удовольствие посещающим зрелища и пользу молодым трагикам; оно покажет на отечественном языке те сладостные и живоносные ключи, из которых Расин почерпал безсмертные красоты творения его наполняющия; покажет, что настоящая трагедия состоит не в натянутых приключениях и разговорах, но в подражании природе, в живом описании страстей, в сохранении свойств, каждому лицу данных; и наконец в истине, вдохновении, правильности и чистоте слога" (курсив мой. – И.В.; с. 196). Если бы его только послушали!
207
"Русская аристократия, – писал Тынянов, – выдала литературе сардинского графа Хвостова и грузинского князя Шаликова, застрявших в 20-х годах представителей двух старых литературных систем" [Тынянов 1977: 542].
208
"Я полу-Хвостов, – признавался Пушкин Дельвигу в 1823 году, – люблю писать стихи (но не переписывать) и не отдавать их в печать (а видеть их в печати)" [XIII, 75]. На свое сходство с осмеянным графом указывали Карамзин ("я совершенный граф Хвостов по жару к музам" [Карамзин 1866: 408]) и Вяземский.
209
Как пишет Н.Н. Мазур, готовность Хвостова жертвовать своим состоянием и репутацией здравомыслящего человека во имя любви к поэзии превращала его в глазах наиболее проницательных современников "из неистового рифмача в истинного метромана" [Мазур: 159].
210
В 1824 году молодой Языков писал об исключительности Хвостова: "в поэзии всего несноснее посредственность; веселее читать Хвостова – тогда по крайней мере смеешься" [Языков: 120].
211
Автор очерка о Хвостове В.П. Бурнашев (сочинитель, склонный ко лжи и графомании) выражал уверенность в том, что "своею метроманиею, своею назойливостью и, главное, своею наивною и комическою самовлюбленностью в свои виршеизвержения" сардинский граф Хвостов (равно как и его современник грузинский князь Шаликов) положительно за пояс заткнет "таких стихоплетов, какие были у французов" [Бурнашев: 3]. Это тот случай, когда я абсолютно согласен с "известным вралем" Бурнашевым [Тынянов 1977: 303]: да, и плохие писатели у нас лучше, чем у них.
212
"Наследник истинный Хвостова, / Москвы посмешище – Сушков"; "Гербель в нашем поколеньи, / Что в минувшем граф Хвостов" (Щербина) [лень искать ссылки. – И.В.]. (Точнее так: "…В круговращеньи / Исторических веков / Все – одни лишь повторенья: – / Гербель в нашем поколеньи, / – Что в минувшем был Хвостов". Щербина Н. Альбом ипохондрика. Л., 1929. С. 56, 61. – Прим. ред.)
213
Буйда, Кузьмин, Шайтанов, Бойм, Щербинина. Само слово "графоман", по наблюдению критика, "попадает в названия сетевых изданий, писательских клубов, книжных магазинов и самих литературных произведений" (повести Ю. Кувалдина и Г. Щекиной, роман А. Шалина, "мемуарную мистификацию" Б. Рублова, автобиографию М. Ардова "Монография о графомане") [Щербинина].
214
Смотрите: В.Ф. Лурье, http://www.ruthenia.ru/folktee/CYBERSTOL/I_AM/dev_albom.html.
В бабушкином случае эта незамысловатая надсоновщина потом перешла в ахматовщину, а в 1950–1960-е годы – в увлечение стихами Евтушенко, Ахмадулиной и… Асадова.
215
О религиозных корнях заучивания стихов наизусть, мнемоническом братстве русской интеллигенции и роли поэзии в ГУЛАГе в своей недавней работе хорошо пишет Михаил Гронас (см.: [Гронас]).
216
Надо заметить, что эта пьеса сильно задела сословные чувства графа. В ее любовной интриге он усмотрел несправедливую и опасную проповедь равенства дворян и простолюдинов. "Русскому стыдно, – писал он в дневнике, – ругаться над тем, что ограждает благоденствие знаменитой части народа. Неужели хотят нам проповедывать, чтобы отдавать дочерей наших в замужество за сыновей собственных наших рабов?" [Западов: 388]. Хвостов заключает свою дневниковую запись "прекрасным замечанием" об этой пьесе своего родственника А.С. Хвостова: "…отыми имя государя, [и] сия пиеса понравится на якобинском театре среди возмущения парнасского, ибо защищает чернь, а бранит дворянство" [там же]. Думается, что именно по этой причине патриотическая пьеса, имевшая столь шумный успех у столичной публики, так и не была опубликована.
217
"Балет имел подобное действие: одно пошевеление знамени с надписью за отечество, доводило зрителей до исступления. От сильного сердечного чувствования все то плакали, то кричали, то рукоплескали. Сии представления даны были несколько раз сряду. Некоторые из зрителей, вышед из театра, на другой день бежали прямо в комитет записываться в ряды ополчения" [Писарев: 335–337].
218
Много лет спустя Хвостов вспоминал, что сбор этого спектакля, назначенный в пользу раненых, составил сумму до 3000 рублей [V, 396–397].
219
Читаем у Михайловского-Данилевского: "30 Августа, когда в Петербурге праздновали отпор, данный неприятелю, в Бородине, армия снялась с лагеря при Крутице и пошла к Вяземе" [Михайловский-Данилевский: II, 308].
220
О "саморазборах" Хвостова (часто вынужденных) пишет Татьяна Нешумова в статье "Зачем натура вновь бесплодна…". Эти "саморазборы" являются еще одним проявлением принципиальной самодостаточности его поэтической утопии.
221
"Когда вышла моя ода на мир с турками, – писал Хвостов в дневнике, – многие советовали мне ее не печатать, зная, что Кутузов в упадке, но я никого не послушался и был столько счастлив, что предварил мнение публики, а публика восхитила мнение правительства, и Кутузова послали против непобедимого Голиафа" [Западов: 386].
222
Петербургские патриоты приняли желаемое за действительное: Бородинское сражение было ими воспринято как великая победа русского воинства, "после которой будто Наполеон отступил на 15 верст", между тем как, по словам историка, "Кутузов ни одним словом не упоминал о победе и отступлении Французов, а только говорил об упорности битвы, мужестве войск, великой потере и намерении своем отойдти за Можайск" [Михайловский-Данилевский: II, 287].
223
Как писал Михайловский-Данилевский, "по тогдашнему образу мыслей не существовало столь великой жертвы, которой не должно было принести для спасения Москвы" [там же: 321]. Эту точку зрения выразил на знаменитом совете в Филях генерал Беннигсен: "Если мы решимся отступить, то никто не поверит, что Бородинское сражение нами выиграно, если последствием его окажется потеря Москвы. Не будет ли это сознанием, что мы проиграли сражение?" [там же: 324].
224
Очевидно, Хвостов включил в название "бородинской оды" слова об освобождении Москвы в самый последний момент.
225
Название оды, написанной Хвостовым в 1814 году.
226
Виницкий И. "Общество мертвых поэтов" // Новое литературное обозрение. 2005. № 1. С. 133–165.
227
Надо сказать, что этот почерк не совпадает с автографами графа, но, как известно, старик вельможа при жизни неизменно пользовался услугами верных секретарей, которых он, возможно, сохранил и в своем новом жилище.
228
К этому стиху сделано в автографе следующее примечание: "Пред крещением святой Владимир ослеп и вновь прозрел, когда вышел из купели. Глухота и обретение слуха добавлены Автором для усиления образа и с оглядкой на прекрасное стихотворение А.С. Пушкина "Пророк"" (личный архив автора этого отдохновения).
229
В полученном мною автографе первые четыре буквы этого слова подчеркнуты жирной чертою. – И.В.
230
"Автор хочет сказать, что чудесная прозорливость князя привела со временем к созданию Российского Государства, сильного своей правдой и воинством, к сосцам коего до сих пор приникают братские народы и государства" (примечание сочинителя).
231
Это стихотворение, насколько я знаю, не только не включалось в антологии русской поэзии времен Отечественной войны 1812 года, но и ни разу не упоминалось в литературе, посвященной поэтическим откликам на знаменитое сражение. Хвостов не включал эту оду в последующие собрания своих творений.
232
"2-го сентября, – писал Хвостов, – войски Наполеоновы вступили в Москву. Оставляя суждение о сем военным людям и дипломатам, скажу только, что мой Кутузов-Фабий не очень на свое копие возлегал для сохранения Матери градов" [Западов: 388]. В октябре 1812 года Хвостов послал фельдмаршалу свою оду на победу последнего над Портой. Кутузов ответил поэту благодарственным письмом, в котором уклонился от чести именоваться совместником великих русских полководцев: "Вы как бы возвышаете меня перед Румянцевым и Суворовым. Много бы я должен был иметь самолюбия, если бы на сию дружескую мысль вашу согласился. И ежели из подвигов моих что-нибудь годится преподанным быть потомству, то сие только от того, что я силюсь по возможности моей и по умеренным моим дарованиям итти по следам сих великих мужей. Между тем обязанным себя считаю изъявить вам мою признательность, пребывая и проч." [Кутузов: 300]. О хвостовской эпитафии Кутузову, спасшему отечество, я уже говорил раньше.
233
Два слова о московском доме Хвостова, разоренном Наполеоном. В примечании к одному из своих стихотворений граф вспоминал, что дом, купленный им за шестьдесят с лишним тысяч рублей, был продан после пожара всего за 13 000. В РГИА сохранилось относящееся к 1813 году "Прошение о выдаче пособия действительному статскому советнику Хвостову, имевшему дом в 4-м квартале [Мясницкой части?]" (РГИА. Ф. 1309. Оп. 1. Д. 41. Л. 71–71). Также, по сказанию московских старожилов, земля Хвостова в старой столице "простиралась с половины Гранатного и до половины Георгиевского переулков" и была после пожара "перепродана по участкам разным лицам" [Святославский: 96]. О петициях московских дворян, потерявших во время пожара движимое и недвижимое имущество, см.: [Мартин: 210–214].
234
Колоритная внешность комедиографа была предметом многочисленных насмешек его литературных противников (арзамасский князь Шутовской). Театрал С.П. Жихарев вспоминал о нем как об очень толстом и неуклюжем человеке, плешивом, "с огромным носом и пискливым голоском" [Жихарев: 58].
235
http://lj.rossia.org/users/arhaist/499380.html.
236
Сын отечества. 1812. № 4.
237
"Ах, мог ли кто помыслить, что после Петра Первого и Екатерины Второй случится то с Москвою, что случилося! Политики, может быть, скажут, что так было надобно для спасения вселенной… а я с потерей жизни моей готов спорить со всеми политиками мира, что так было не должно: что общее спасение не могло быть основано на погибели Москвы, как от ошибки политики, и что необходимость сей жертвы не есть необходимость лучшего плана, но из худого лучше… или крайность в беде ошибкою навлеченной! Так! Милостивый государь! Так: время уже то прошло, когда политики имели право зажимать рты усердной правде: работа их кончена и обнаружена: общее страдание, общая напасть дают свое право каждому страждущему и бедствующему уму и сердцу вслух говорить о том, что видят, разумеют и чувствуют!" (Письмо к Хвостову от 5 ноября 1812 года [Николев: 410–411]).
238
Эпиграфом к первой части стали стихи из "Лироэпического гимна" Державина. В глазах современников он и Хвостов были, очевидно, главными певцами войны 1812 года. Во второй части "Собрания" было напечатано стихотворение Хвостова "На возвращение ополчения": "России мощные сыны миролюбивы, / Святя крестом чело, неся в руках оливы, / Слезами окропя священны знамена, / Гласят Отечеству: Европа спасена!.." (Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году. М., 1814. Ч. 2. С. 203).
239
Ростопчин прибыл в Москву 24 октября 1812-го. Шаховской уехал из столицы в самом конце месяца.
240
Эту оду Хвостов впервые прочитал в Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств 18 июля 1812 года. Как говорилось выше, в октябре 1812 года он послал ее фельдмаршалу Кутузову, который отвечал ему благодарственным письмом от 4 ноября 1812 года.
241
В последних строфах "бородинской оды" Хвостова можно услышать отголоски программных слов императора Александра, обращенных к Ростопчину после бегства неприятеля из столицы, – о том, что "пожар Москвы потушен кровию его" (то есть врага), "под пеплом ея лежат гордость его и сила", что "уже обращенный в бегство неприятель, предав на посечение тыл свой, льет кровавые токи по следам своим" и "гордая и праведная месть" за Москву преследует его [Михайловский-Данилевский: IV, 312].
242
Русский вестник. 1814. Кн. 5. С. 19–20.
243
Об истории этого стиха в русском общественном сознании см. заметку А.М. Ранчина "Как генерал Раевский чуть полковником Бергом не стал" в его книге "Перекличка Камен. Филологические этюды" (М.: Новое литературное обозрение, 2014).
244
С 1819 года Д.С. Меньшенин был членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. В 1820 году он представил на обсуждение общества переводные отрывки из Lettres a Sophie, sur la physique, la chimie et l’histoire naturelle, par Aime Martin, "О разложении воздуха и о теории горения" и "О тяжести воздуха".
245
Послание Ломоносову о Рудословии. Читано в третьем годовом собрании Санктпетербургского Минералогического общества. Генваря 7 1820. Сочинение Графа Хвостова, Почетного Члена онаго Общества. С.П.б. 1820, в типографии Императорского Воспитательного Дома, в 4, 10 стр.; Epitre à Lomonossoff, traduite du russe par le comte Grégoire de Solticoff. Ptrsb., impr. de N. Gretsch, 1820. 4°. 8 p. non numérotées.
246
"Автор наш, избегая иностранного и сложного речения Минералогия, употребляет Рудословие и Рудослов" [II, 208]. См. в "Словаре Академии Российской": "Наука, знание о рудах; иначе Греческим словом называется Минералогия… Упражняющийся в рудословии" (1794. Ч. V. С. 197–198). К слову сказать, в 1819 году Хвостов был участником дружеского литературного кружка, члены которого писали записочки по-славянски!
247
Хвостов явно вдохновился ломоносовским "Словом о рождении металлов от трясения земли" (1757). Непосредственно минералогические термины, щедро рассыпанные по посланию, заимствованы автором из "Подробного словаря минералогического", составленного академиком В.М. Севергиным (1806–1807). Еще одним источником послания была книга А. Теряева "История минералогии, или Краткое изображение основания, приращения и усовершенствования оной науки, особливо в последнее двадцатилетие", вышедшая в Петербурге в 1819-м.
248
"The mine in German Romanticism, – пишет исследователь, – is a mine of the soul, not a technological site" [Жолковски: 28]. В немецкой романтической традиции рудник служил символом "history, sexuality, and psychic discovery" [там же: 58].