- Как раз об этом я и хотел сказать. О больших хищениях по неким фиктивным ремонтам речь идет, но пока только идет. Игумнов человек серьезный и дотошный. Не верить ему у меня, да и, думаю, у вас нет оснований. Однако пока он ничего, что говорило бы о больших хищениях на заводе не нашел. Хорошо, может быть, на заводе все так тонко скрыто, что даже Игумнов не смог ничего обнаружить. Но почему бы не предположить: на самом деле речь шла действительно лишь об одном форпике "Петропавловска-Камчатского"?
Вернувшись в свою комнату, Тауров прежде всего позвонил Лункову и попросил провести повторный основательный досмотр форпика "Петропавловска-Камчатского". И особенно питьевых танков.
Спустившись вниз, поехал на Луговую. Особых надежд на успех у него не было. И все же он хотел еще раз проверить, не появлялась ли там Вера. Или кто-то из тех, кто мог быть с ей связан.
Рабочий магазина
Обойдя дом на Луговой, опросил жильцов и дежурную, Тауров убедился: ни Вера, ни кто-либо из ее возможных знакомых здесь не появлялись. Сел в машину, глянул в зеркальце над лобовым стеклом. Во дворе магазина рабочий не спеша укладывал в штабель пустые ящики. Рабочий был в джинсах. Лица рабочего Тауров не видел, но вдруг отчетливо осознал: это худой жилистый блондин. Не оборачиваясь, только мельком глянув в сторону машины, "блондин" не спеша пошел к магазину. "Павлик". Короткого поворота было достаточно, чтобы Тауров узнал узкое лицо, запавшие глаза, чуть вывернутые губы. Вот только заметил ли его "Павлик"? Впрочем, если "Павлику" было нужно, машину он мог просто узнать. По цвету и номеру. Что делать? Конечно, можно позвонить в ближайшее отделение, вызвать наряд. Нет. "Павлик" за это время преспокойно уйдет, если он что-то заподозрил. А он наверняка заподозрил. Надо пройти в магазин, но откуда? Перескочить забор и войти отсюда, со стороны рабочего дворика? Или с главного входа, обогнув магазин? Плохо, если "Павлик" его заметил, он может спокойно уйти еще до его появления в магазине. Не исключено, что сейчас он стоит в магазине и незаметно наблюдает за машиной. Если Тауров начнет прыгать через забор, это выдаст его с головой. Есть только один мизерный, крохотный шанс: "Павлик" не обратил внимания на его машину. В этом случае, конечно, лучше войти с главного входа.
Тауров включил мотор, развернулся. Выехал на улицу и сразу же остановил машину. Вход в магазин примерно в двадцати метрах. Здание типовое, двухэтажное, со стеклянной витриной наверху и широкими окнами внизу. Чтобы войти в магазин, надо подняться на несколько ступенек. Если бы он знал точно, что "Павлик" сейчас в магазине… Ну и что? Рвануться, побежать, ворваться в подсобное помещение? Глупо.
Выйдя из машины, спокойно захлопнул дверцу. Среди выходящих из магазина - никого похожего на "Павлика". Женщины с сумками. Старичок. Незаметно оглянулся в обе стороны - на тротуаре "Павлика" тоже не видно. Двинулся к магазину, не спеша поднялся по ступеням, вошел. Народу в зале много, но его сейчас интересует не сам зал, а подсобные помещения. Поискал глазами - вот. Дверца в стене, между двумя прилавками. От зала отгорожена откидной доской. Быстро прошел туда, прикрыв за собой дверь. Пусто. Площадка, усыпанная стружкой. Направо - лестница на второй этаж. Прямо - дверь. Кажется, это и есть дверь в рабочий дворик. Приоткрыл - точно. Штабель пустых ящиков, за ним низенький заборчик, еще дальше - подъезд Веры. Именно в эту дверь вошел с рабочего дворика "Павлик". Вот только куда он двинулся потом? В зал? Или поднялся на второй этаж? Если в зал, возвращаться туда бессмысленно. Если "Павлик" не обратил на него внимания, он в любом случае никуда не денется. Если же заметил, то наверняка давно ушел. Путь один - на второй этаж.
Тауров взбежал наверх. Осмотрелся: окно сбоку, на лестничной площадке. Запоры как будто на месте. Еще одно окно - в конце коридорчика. Несколько дверей по обе стороны. Подошел к ближней. Табличка - "Товароведы". Осторожно постучал, нажал ручку. Закрыто. Нет, так он все прозевает. Быстро открыл соседнюю дверь, с табличкой "Бухгалтерия": две женщины за столом. Рассеянно посмотрели на него - он улыбнулся и тут же закрыл дверь. Следующая - "Зам. директора": за ней одна женщина, даже не взглянула в его сторону. Следующая табличка - "Директор". Открыл - полная, довольно молодая женщина строго спросила:
- Вам кого?
Молча улыбнулся, закрыл дверь. Взялся за следующую - "Продавцы". Распахнул - за дверью пусто, никого. В комнате разложены вещи, висят халаты. Закрыл, дернулся в соседнюю дверь. "Зав. секциями". Подергал ручку, надавил - закрыто. Все, больше дверей нет. И "Павлика" нет. По крайней мере, на этом этаже, в служебном коридоре. Правда, внизу еще помещения. Подсобки, кладовые, камеры-холодильники. И торговый зал. Несколько секунд он стоял, прикидывая. Нет, спускаться в зал и ходить по нему в поисках "Павлика" сейчас бесполезно. Обшаривать кладовые и подсобки тоже. Вряд ли "Павлик" будет отсиживаться в них. "Блондин" или давно ушел, или, если ничего не заподозрил, тихо занимается своим делом. Скажем, подносит товар в одну из секций. Если так пусть подносит. Тауров оправил куртку, пригладил волосы. Вернулся к двери "Директор", постучал, открыл:
Женщина недовольно поморщилась:
- Товарищ, посторонним сюда нельзя. Если по вопросам торговли - к моему заместителю. Вообще, что за манера врываться?
- Виноват, обстоятельства. - Подошел к столу, показал удостоверение. - Вы свой персонал хорошо знаете? Как зовут рабочего, который только что работал во внутреннем дворике?
- Паша.
- Фамилия?
- Он пришел недавно, мы его еще не оформили. По-моему, его фамилия Севрюков. Или похожая.
- Пожалуйста, пригласите его сюда. Но не говорите, зачем.
- Хорошо. - Директор сняла трубку, набрала номер: - Клава? Позови ко мне Пашу. Да, Пашу. Он срочно нужен. Ну, поищи… Хорошо, жду.
Через несколько минут вместо Паши появилась женщина средних лет, как выяснилось, Клавдия Федоровна, заместитель директора. Она объявила, что Пашу нигде найти не могут, видимо, он ушел. На вопрос о Пашиных документах Клавдия Федоровна уверенно заявила, что по паспорту "Паша" числится "Севрюгиным" или "Севрюкиным" Павлом Васильевичем. Прописка точно дальноморская, но адрес она не помнит. Оставив директору телефон отделения милиции, Тауров попросил:
- Как только Паша появится, через час, через два, завтра, послезавтра, позвоните по этому телефону. В отделение милиции. И скажите, мол, Паша вышел на работу. Ясно?
- Да, конечно. - Директор, метнув взгляд на заместителя, взяла бумажку. - Мы сразу позвоним. Уж извините, так получилось.
- Ничего. Значит, сообщите сразу же?
- Обязательно.
Выйдя из магазина, Тауров прежде всего позвонил из телефона-автомата в отделение милиции. Выслушав, там обещали сделать все необходимое и установить личность "Паши". Тут же он позвонил в паспортный стол и попросил прислать на его имя данные на "Севрюкина-Севрюгина Павла Васильевича", прописанного в Дальноморске. А также сведения о возможной утере этим лицом паспорта. После этого сел в машину. В НИЛСЭ ехать было уже поздно. Единственное, что оставалось, - вернуться в УВД. Все-таки перед концом рабочего дня Тауров успел зайти в отдел ГАИ. Передав дежурному по отделу несколько фотографий Разина, попросил показать их инспекторам. И особенно дежурившим в день, когда исчез Разин, в традиционных местах рыбалок. Может быть, кто-то вспомнит, не видел ли он этого человека в "Жигулях" темно-вишневого цвета с номером, в котором есть компоненты 1, 2 и 12.
Золотая десятка 1902 года
Эксперт Еськин, к которому Тауров приехал на следующий день утром, невысокий, жилистый, с бородатым лицом мастерового, сидел в НИЛСЭ в небольшом закутке в конце узкого коридорчика. На вопрос Таурова, что представляет собой золотая десятка, молча открыл одну из секций сейфа, достал металлическую коробочку. Из нескольких лежащих в ней монет выудил целлофановый пакетик с золотой десяткой. Вытряхнул монету на стол:
- Пожалуйста. Ничего особенного. Обыкновенная золотая десятка.
Тауров взял монету. Небольшой желтый кружок, чуть больше обычного двадцатикопеечника. На лицевой и оборотной сторонах то, что он уже видел: портрет Николая II, подписанный "Б. М. Императоръ и самодержецъ всеросс.", герб, надпись "10 рублей" и дата "1902 г.". Правда, теперь он смог прочесть и то, чего на фото не было, надпись на ободке-гурте: "чистаго золота 1 золотник 78,24 доли (А. Г.)" Изучив монету, вернул ее Еськину. Тог взял десятку, сказал тихо:
- Что именно вас интересует? Конкретно по этой десятке?
- Прежде всего, поддельная она или настоящая?
- Видите ли, вообще подделать монету, особенно золотую, крайне трудно.
- Но возможно?
- Возможно. Нужны металлические стержни из хорошей инструментальной стали, специальные штампы. Это - для аверса и реверса. Что же касается гурта, изготовить для него штамп в кустарных условиях практически невозможно. В таких условиях выбить надпись по ободу можно только вручную. Но, допустим, тот, кто хотел изготовить эту десятку, все эти вопросы решил. Но эта монета очень высокой пробы, девятисотой. Основу ее составляет золото с десятипроцентной добавкой меди - для твердости. Мы проверили эту монету на пробирной доске. Пробирные иглы у нас хорошие, до двух тысячных долей. Золота в этой монете девяносто процентов, сомнений нет. Что касается количества меди - на пробирной доске этого определить нельзя. Поэтому следует провести спектральный анализ. У нас в НИЛСЭ спектрографа нет, но дело даже не в спектрографе.
- А в чем?
- Видите ли. есть одна тонкость. В царских золотых монетах не может быть или почти не может быть даже мельчайших примесей серебра. Золотые десятки изготовлялись из абсолютно чистого золота. Затем это чистое золото сплавляли с медью в соотношении девять к одному - для крепости. В золотых десятках не может быть естественного спутника золота, серебра. Так вот, очищая золото не в заводских условиях, от серебра избавиться невозможно. Но чтобы проверить, есть ли в этой монете небольшие доли серебра, надо провести пробирную плавку. Процесс это долгий, тяжелый. Всю массу сначала сплавляют со свинцом, потом снова переплавляют в специальной среде, потом отделяют "корольки" разных металлов; взвешивают их. Замучаешься. У нас такой аппаратуры нет. Мы тщательно изучили монету на пробирной доске, потом показали опытному нумизмату. Знаете Лисогорского? Аскольда Петровича?
- Слышал о нем. Что сказал Лисогорский?
- Изучив монету, он сказал буквально: "Она очень и очень похожа на настоящую". На этой монете, по его словам, все правильно. Но его немножко смутил герб. Правда, потом он все-таки дал заключение, что монета настоящая. Но сомнение было. Именно потому мы и считаем проведенную экспертизу неполной. Что не понравилось Лисогорскому - можете узнать у него лично.
В квартире Лисогорского Тауров объяснил суть дела - передал хозяину пакетик с монетой. Лисогорский, высокий, сухопарый, осторожно вытряхнул на подстилку из зеленого сукна, не спеша сел. Долго устраивался в кресле, потом так же долго изучал монету в лупу. Сказал, не отрываясь от изучения:
- Все верно, все верно. Та самая монета. Подождите-ка, я включу свет. - Включил настольную лампу, хотя было светло; письменный стол стоял перед большим окном. - Ну да, ну да. Очень похожа на подлинник, даже наверняка подлинник. Только вот больно хорошо сохранилась. Сейчас я покажу. Еще одну такую же. Такую же, но не совсем такую же. Не совсем, не совсем…
Подойдя к тяжелому металлическому сейфу в углу комнаты, открыл его и положил на зеленое сукно рядом с десяткой точно такую же. Посмотрел на Таурова:
- Замечаете разницу? - Достал из кармана лупу, протянул: - А вы сядьте. Сядьте и вглядитесь. Может быть, вам тоже станет ясно, почему я сомневаюсь.
Усевшись и взяв лупу, Тауров внимательно изучил обе золотые десятки. Действительно, монета, которую Лисогорский достал из сейфа, сильно отличалась от той, которую он принес. Отличие было не только в дате - "1911 г.". Если десятка, конфискованная у Никитенко, была как будто бы совсем новой, без малейших изъянов и потертостей, то монета Лисогорского была сплошь в царапинах и рубцах. Особенно затертым и сглаженным был реверс с изображением номинала и гербом. Стоящий над ним Лисогорский пояснил:
- Улавливаете разницу? Конечно, я не хочу сказать, что не бывает идеально сохранившихся монет. Теоретически они должны быть, даже больше - одну из них мы сейчас видим. Вашу. Но все-таки… Ах, если бы не герб.
- Герб?
- Да. Все-таки герб на вашей монете меня несколько смущает. Мой мне кажется более достоверным, хотя он сильно потерт, многого на нем уже не разглядишь. Приглядитесь: на гербе изображено множество деталей, гербов русских городов и вотчинных владений. Так сказать, на большом гербе есть еще маленькие гербики, совсем крохотные, которые очень трудно воспроизвести. Их не в каждую лупу увидишь. А я, грешный, не силен в геральдике. Поэтому и говорю, чтобы окончательно подтвердить, что ваша монета настоящая, нужно обратиться к специалисту.
Тауров вложил принесенную им десятку в целлофановый пакет. Лисогорский тронул его за плечо:
- И все-таки, Вячеслав Петрович, ваша десятка настоящая.
- Почему вы так считаете?
- Логика. Простая логика. Ведь ваша десятка, эта самая, на девяносто процентов состоит из чистого золота. Девятисотая проба, это почти десять граммов. Представляете? Так зачем, скажите, фальшивомонетчику так мучиться? Зачем изготовлять сложнейшие штампы? Гораздо проще ведь просто продать это золото за ту же цену? Так что вывод простой - десятка настоящая. Весь разговор.
Подойдя к двери, Тауров остановился. Этот вопрос - зачем кому-то понадобилось чеканить фальшивую десятку - он уже не раз задавал себе сам. Точного ответа у него не было.
- Спасибо, Аскольд Петрович. Вы мне очень помогли.
- Ради бога. Всегда рад помочь.
Выйдя от Лисогорского, Тауров сел в машину и, подумав, поехал к Морскому вокзалу. Надо встретиться со старшим Г утиным. Он уже не один раз обдумывал ситуацию и теперь был почти убежден - без старшего брата такой человек, как Юрий Гутин, может ничего не сказать. Замкнется из упрямства - и ничего с ним не сделаешь. Ведь никаких конкретных улик против младшего Гутина нет. Остановив машину недалеко от Морского вокзала, Тауров некоторое время сидел, разглядывая застывшие сейчас у пустых причалов гиганты - туристские лайнеры "М. Урицкий" и "Приамурье". Один из них пришел, завершив круиз, другой скоро уйдет. Кажется, сейчас, после встречи в магазине, он твердо установил для себя главное: записка Веры Гаевой о "золоте в форпике" и сбыт золотых десяток "блондином" могут быть как-то связаны. Как - он еще не может понять. Вспомнил, как Клавдия Федоровна сказала о "Паше": тот сам предложил магазину свои услуги. Если "сам предложил", значит, хотел работать именно в этом магазине. Рядом с домом Веры. Зачем? Непонятно. Ясно лишь одно: если "блондин", продавший золотую десятку Никитенко и "Паша", одно и то же лицо, форпик "Петропавловска-Камчатского" и золотые десятки могут быть каким-то образом связаны. Но каким? Проведенный вчера второй за последнюю неделю досмотр питьевых танков "Петропавловска-Камчатского" снова не принес результатов. Никакого золота, никаких золотых десяток. Ничего, что подтверждало бы слова в Вериной записке. Два таможенных досмотра - не шутка. Опять всплывает противоречие. Он уже думал о том, что вывозить золото за границу в виде монет - самое выгодное. К тому же форпик, питьевые танки - место для тайника довольно удобное. И тайник неплохой, раз они до сих пор не могут его выявить. Но ведь золотые десятки "блондин" сбывает здесь? В Дальноморске? Нелогично.
В диспетчерской он сразу увидел начальника смены. Старший из братьев Гутиных был таким же высоким, как младший брат, с такой же непослушной шевелюрой, но намного плотней, кряжистей. Усадив Таурова в кресле в своем кабинете, начальник смены сел сам. Просмотрел удостоверение, вернул, сказал хмуро:
- Что-нибудь насчет Юрия?
- Угадали. Простите, Игорь Владимирович, вы спросили это, потому что у вас есть основания опасаться за бра га?
- За кого же мне еще опасаться… Видите ли, пока мы жили вместе, Юра ко мне привык. А когда стали жить отдельно… Как бы вам объяснить. У стариков ведь рука не та. Ну и стал я замечать за Юркой. Портиться начал парень. Курить приучился, пить. А ведь он занимается спортом. Всерьез занимается. Рассказывайте, что с ним?
Выслушав историю с попыткой сбыть золотую монету, задумался. Наконец вздохнул:
- Плохое дело. Я Юрку знаю, поэтому говорю точно плохо. Только вот что… сами вы с ним не говорите. Он парень самолюбивый. Ну и… если он посчитал того, кто его подбил это сделать, своим другом - ничего не скажет. Я сам его к этому приучил. Друзей выдавать нельзя. Давайте так - я с ним поговорю сам. Без вас. Думаю, мне он скажет.
Поблагодарив Гутина и оставив свой телефон, Тауров поехал в УВД. Здесь его ждала справка паспортного отдела: паспорт на имя Севрюкина Павла Васильевича, уроженца Дальноморска, утерян около двух лет назад. Владельцу выдан новый паспорт. Что ж, этого следовало ожидать. Значит, на самом деле "блондина" зову г не "Паша", а по-другому. Позвонили, он снял трубку:
- Тауров слушает.
- Звонят из ГАИ. Вы запрашивали данные на машину "Жигули" темно-вишневого цвета?
- Запрашивал.
- Моя фамилия Фролов. Видел я эту машину. В тот вечер в четверг я как раз стоял в начале дороги недалеко от станции Океанской. Машина проехала в сторону бухты Лазурной, сидели в ней двое. Один за рулем - парень лет двадцати пяти - тридцати, светловолосый, второй, рядом, похож на того, который на фото. Примерно часа через три машина прошла назад. Того, который на фото уже не было. Водитель был тот же.
- Номер машины, фамилию владельца выяснили?
- Конечно. Машина 43–12, владелец Гаева Вера Сергеевна.
В бухте Лазурной
Сидя в мчащемся по восточной окраине Дальноморска оперативном "уазике", Тауров вглядывался в петляющую по сопкам дорогу. Сразу после сообщения из ГАИ он вызвал проводника с собакой и, захватив на "Петропавловске" несколько личных вещей Разина, вместе с опергруппой выехал к бухте Лазурной. Эта бухта лежит у восточного берега полуострова. Окружена она со всех сторон широким и длинным песчаным пляжем и считается у горожан лучшим местом отдыха. До середины октября пляжи Лазурной обычно забиты купающимися и загорающими. Но сейчас, в будние дни начала зимы, пляжи пустуют. Даже в ясную погоду в выходные дни ноября сюда наведываются лишь самые отчаянные туристы и любители рыбной ловли.
Наконец петляющая дорога кончилась. От железнодорожной станции Океанской "уазик", свернув к Лазурной бухте, помчался по пустынной сейчас прямой одиннадцатикилометровой трассе, выводящей прямо к берегу залива. Миновал окраину дачного поселка и около пляжа, въехав на песок передними колесами, резко затормозил. Выйдя из кабины, Тауров огляделся. Солнце вот-вот сядет за сопки. Часа полтора-два после этого будет еще светло. Но пока работы собаке - если считать, что придется обходить весь поселок, - часа на три. Значит, придется искать в темноте, если они ничего не найдут на первых порах.