Наскоро поев, чмокнул тетку в щеку, взял чемодан. Прежде чем выйти, по привычке посмотрел в окно. Улица здесь была тихой, движение машин редким. Тем не менее он зорко посмотрел в обе стороны. Как будто все спокойно, тишина. Спустился вниз, около полукилометра шел пешком к поставленным на всякий случай поодаль темно-вишневым "Жигулям". Незаметно оглянулся, открыл багажник, положил чемодан. Потом сел за руль, развернулся и на средней скорости поехал к гаражу.
Здесь, метрах в полуста от гаража, находилось его самое важное приобретение, теперь потерявшее всякий смысл, - сарай, купленный за бесценок у хозяйки соседнего дома. Сарай долго служил надежным тайником; но две недели назад, проверив метки, он понял - тайник накрыт. Причем накрыт явно не милицией. После нарушения меток не было никакой засады. Значит, только одно: тайник накрыл Шеф. Рано или поздно это должно было случиться. Сам виноват, не надо было заводить тайник так близко от гаража. Хорошо, в то время в сарае не было ни золота, ни монет.
Остановившись у сарая, он достал из багажника чемодан. Подошел к двери, пригляделся к замку - метка сдвинута. Значит, в сарае побывали опять и сделали это очень осторожно. Но на этот раз он ждал посещения, ведь "товар" он должен был отдать Шефу сегодня утром. Но так как "товар" он отвез на новое место, то перенес свидание на три часа дня, причем перенес самовольно, по его расчетам, Шеф наверняка должен был уже начать поиски. Ничего, через пятнадцать минут они встретятся, и все прояснится. Он чувствует себя хозяином положения. У него есть деньги, денег этих пока хватит. Будет же еще больше. Но самое главное - сейчас, именно сейчас он знает, о чем и как говорить с Шефом.
Открыв замок, Алексей внес в сарай чемодан, поставил в угол. Наспех завалил валявшимся тут же тряпьем, вышел, запер замок, теперь уже не заботясь о метке. Сел в машину, доехал до условного места, небольшого скверика, и стал ждать. Ждал недолго, ровно в три из ближнего переулка вышел Шеф. Он сразу узнал высокую сухую фигуру. Шеф подошел неторопливо, не оглядываясь, открыл дверцу, сел рядом. Алексею было достаточно одного взгляда, чтобы понять - именно Шеф. и никто другой, недавно снова был в сарае.
Некоторое время оба молчали. Наконец Шеф тяжело повернулся:
- Здравствуй, сынок. Что случилось?
Все, хватит. Тянуть больше не нужно, если уж начинать разговор, то сейчас. И рубить сплеча. У Шефа наверняка с собой серьезный аргумент, заряженный "вальтер". У него только финка в рукаве. Но, кроме финки, есть козыри повыше - спрятанный "товар". И ясное понимание, что именно он сейчас должен сказать Шефу.
- Случилось то, что я хочу поговорить. Серьезно.
В другое время это считалось бы открытым бунтом. Но не сейчас. Шеф сказал, явно выигрывая время:
- Со мной?
- С вами.
- Понятно, - Шеф замолчал, разглядывая улицу. Спокоен. Или кажется, что спокоен? Шеф никогда не будет кричать. Не будет угрожать. Даже повышать голос не будет. Незаметно вынет "вальтер" и выстрелит в бок. Сейчас тоже выстрелит? Пожалуй, не выстрелит. Слишком людная улица. Да и не та ситуация. Главное, Шеф не знает, куда он отвез "товар".
- Хорошо, Леша, мы еще поговорим. Но сначала "товар". Где он? В багажнике? Что молчишь? Где "товар"?
- Шеф, товара пока не будет.
- Не понял. Что значит "не будет"?
- Не будет, пока мы не поговорим.
- Леша, ты что, шутишь?
- Не шучу.
- Вот как. Я вижу, ты все продумал.
- Продумал. Вы научили.
- Хорошо, давай говорить. Слушаю. Говори.
- Шеф. все эти три года я пахал на вас по-честному. Так ведь? Или не так?
- Это не разговор.
- Почему? Это разговор. Хоть один раз я вас предал? Подвел? А что я с этого имел?
- Как что? Бабки, которые я тебе давал. Ты что, их не считаешь?
- Не нужно. Шеф. Я не мальчик. Я все это терпел - до последнего. Пока не замочил Разина. Работа трудная. Убил человека, закопал в лесу. И что я за это получил? Пять бумаг в зубы? И гуляй?
- Если тебе нужно еще - получишь. Я когда-нибудь отказывал? Сколько тебе еще нужно? Штука? Полторы?
- Это не разговор. И не бабки.
- Не разговор? Тебе что же, уже полторы штуки не бабки?
- Не бабки. По сравнению с тем, что есть у вас.
- Как ты заговорил. Значит, тебе нужно столько, сколько у меня? Я правильно понял?
- Столько мне не нужно. Отдайте по справедливости.
- Разъясни, что ты считаешь справедливостью?
- По справедливости - расплатитесь рыжьем.
- Так, так, так. Золотишка захотелось. Куда оно тебе, Леш? Может, объяснишь?
- Это мое дело. Применение найду.
- И сколько ты хочешь?
- Много мне не надо. Кило.
Шеф протянул руку ко рту. Хороший признак, когда он начинает грызть ногти.
- Кило. Разговор действительно серьезный. Только одного я в толк не возьму - почему тебе весь мой "товар" не забрать? Там ведь даже больше?
- Мне лишнего не нужно. Вашего - особенно. Вы мне все-таки помогли, на ноги поставили.
- Ну да. Все-таки, значит, я тебе помог.
- Шеф. Не будем качать права. Я тоже кое-что сделал.
- Ладно, Леш. Я правильно понимаю - я тебе кило рыжья, а ты мне "товар"?
- Да, Шеф. Если… Если это кило вы мне дадите, то если захотите, все снова останется, как было.
- Подробней не расшифруешь?
- Расшифрую. Собакой буду для вас. Все буду делать. Вы ж сами знаете - разлучаться нам с вами нельзя. Все-таки кругляшки я вам штампую, никто другой.
- Из чего ты их штампуешь, ты забыл?
- Не забыл. Но и я в этом деле не последняя пешка.
Шеф молчит. Он, Алексей, никогда не поймет, что скрывается за этим молчанием. Сколько ни вглядывайся, не поймет. Вот Шеф вздохнул:
- Ладно. Об этом еще поговорим. Хорошо, кило я тебе дам. Но пока у меня к тебе дело есть. Серьезное.
Кажется, Шеф не хитрит. А что, вполне может быть, у Шефа свои заботы.
- Слушаю, Шеф?
- В "Золотой рог" ты ведь ходишь?
- Вчера был пятый вечер. Торчу как проклятый.
- Мента, которого я тебе обрисовал, не было?
- Пока нет.
- Черт. Рано или поздно, он там должен появиться. Я их знаю. Сегодня пойдешь снова, хорошо?
- Хорошо, Шеф.
- Не бойся, ты для них в полной темноте. Никакой рисовки на тебя у них нет. Если только… С монетами ты не баловался? Скажи честно.
- Не волнуйтесь. С монетами чисто.
- Смотри, Леша. Лучше скажи сразу. Сгорим оба.
- Да нет. Шеф. Вы что? Кроме вас, никому я не давал эти монеты.
- Ладно, будем верить. Так вот, если мент этот в "Золотом роге" появится - поговори с бабой.
- Вы имеете в виду певицу?
- Ее, кого ж еще. Попроси по-дружески, пусть помолчит.
- Сделаем. Это раз плюнуть.
- Но волнует меня сейчас не она. Вера.
Алексей незаметно посмотрел на Шефа. Кажется, Шеф начинает играть в прятки.
- Вера? Но вы же сказали, что вы ее?.. Вчистую?
- Не хотел я панику поднимать. Хотел, но… не получилось.
- Вы серьезно?
- Зачем ты мне нужен обманывать тебя? Ушла она. Не должен был я тебе говорить, но скажу. Чтоб понял, что к чему. Недаром говорят, у баб чутье, как у собаки. Я ее повез подальше. Хотел, чтоб все чисто. Ну а она почувствовала. Стала дверь рвать, на ходу. Тут уж все ясно, упускать нельзя. Короче, пришлось стрелять в машине на полном ходу. Но задел только. Ну и вывалилась и ушла. Ночь была, я но кустам рванулся. Куда там. С концами.
- Почему мне не сказали?
- Паники не хотел. Подъехал утром к ее дому, подождал нет. Подумал сначала - самое лучшее сейчас податься в бега. Ведь если она заявит, меня сразу возьмут. Но потом… Позвонил на работу - вроде все тихо. Значит, решила молчать.
- И будет молчать. Деться ей некуда.
- Пока некуда. А что дальше будет? Нам надо на нее выйти, прежде чем она… очухается. Я вечером даже прошел в ее квартиру, просидел там всю ночь. Мент приходил, тот самый, которого ты ловишь. Поскребся и ушел. Ну а если она сама к ним придет?
- Она не придет. Повязана.
- Кто ее знает. Дура шальная - Шеф достал из кармана паспорт, протянул. - Держи.
Алексей взял паспорт, полистал. "Севрюкин Павел Васильевич". На фото - вроде чуть-чуть похож. Если Шеф приготовил это для него - сойдет.
- Рядом с Вериным домом есть магазин, знаешь? - сказал Шеф. - Завтра утром пойдешь туда. Наймешься рабочим. И как только увидишь Веру позвонишь.
Гаевы
Родители Веры Гаевой жили в пятиэтажном доме на втором этаже. Дверь квартиры открыл Сергей Викторович. На вид хозяину квартиры было лет шестьдесят. Впалые морщинистые щеки. Высокий. Пиджак с кожаными подлокотниками, шерстяная рубашка.
Комната, куда пригласили Таурова, оказалась большой, с широким окном, задернутым тюлевой занавеской. Обстановка была добротной. Почти тут же в комнату вошла мать Веры, Нина Александровна. Приятная женщина, подумал Тауров. Именно приятная, другого слова не подберешь.
Выслушав все, что рассказал Тауров, Нина Александровна спросила:
- Вера вам что-нибудь объяснила? Сказала, что уедет?
- Ничего не сказала. Наоборот, я понял, что утром увижу ее на заводе. Но утром на заводе ее не было. Сослуживица, Валентина Андреевна, ничего не знает. Меня это несколько удивило, понятно, я забеспокоился. Ну и вот я у вас. Мой интерес несколько назойлив, но бывают обстоятельства. Я ничего не знаю о Вериных знакомых. Вне завода. Знакомых, подругах и, скажем так, друзьях. Поэтому хотел бы узнать у вас о них.
- Ниночка, подожди, я ведь должен объяснить. - Гаев выглядел несколько раздраженным. - Вера наша дочь, вас мы почти не знаем. И вдруг вы просите узнать о знакомых. Что значит "узнать"? Мы должны дать вам телефоны ее знакомых? Подруг?
- Ну, если это удобно. Я не настаиваю, но я мог бы всех обзвонить. Даже обойти.
Гаев покачал головой:
- Очень любезно с вашей стороны. Но, право, обходить знакомых нет оснований. У моей дочери своя жизнь, она взрослый человек. В конце концов, она имеет право даже исчезать. И, понимаете… Вы, конечно, простите, но давать телефоны ее подруг мне бы не хотелось. Думаю, моя жена с этим согласна.
Нина Александровна мягко провела рукой по лбу, будто снимая что-то невидимое.
- Сережа… - после этих слов наступила тишина. Сергей Викторович подошел к окну; через несколько секунд взглянул на жену, повернулся и вышел из комнаты. Гаева вздохнула.
- Пожалуй, муж прав. Спасибо, но думаю, Вера скоро объявится. И - не сердитесь? Хорошо? - Добавила шепотом: - Подождите меня на улице.
Разговор
В просвете между домами мелькнула матово-зеленая поверхность озера. Усевшись на присыпанную пожелтевшей хвоей скамейку, Тауров стал наблюдать за двумя отчаянными каноистами у дальнего берега. Каноисты успели подгрести к берегу и начали вытаскивать лодку, когда из-за угла показалась Нина Александровна. Села рядом, сказала без всякого перехода:
- Вячеслав Петрович, я никогда не позволила бы себе этого вопроса, если бы… Если бы не все это… Пожалуйста, не скрывайте от меня ничего, я ведь мать. У вас с Верой что-то было? Какие-то отношения?
Вопроса следовало ожидать, но он не сразу нашелся что ответить. Гаева приложила руку к груди:
- Вы сказали, что позавчера вечером были у Верочки?
- Нина Александровна, у нас не было никаких отношений.
- Вы… рано ушли?
- Я ушел в одиннадцать.
- Понимаете, позавчера вечером, часов в семь, Вера нам позвонила. Подошел муж, она говорила с ним. Он передал мне содержание разговора. Получалось, Вера в тот вечер кого-то ждала. Очень ждала. Вот я и подумала - она ждала вас?
- Она ждала кого-то друг ого. Простите, Нина Александровна, думаю, вы лучше меня должны знать, кто это такой.
Подождав несколько секунд, Нина Александровна заправила под шапку волосы. Положила сумку на колени.
- Вообще-то у Верочки есть один человек. По моим расчетам, совсем не мальчик. Вера с ним познакомилась, когда работала балериной, на пароходе. В варьете. Ей было девятнадцать. Ну а ему - за сорок. Конечно, когда у твоей дочери начинают появляться золото, бриллианты, шуба за несколько тысяч… Когда, не взяв у нас ни рубля, она покупает квартиру… - Неожиданно Нина Александровна заплакала. Тауров подождал, пока она успокоится. Сказал:
- Мне кажется, ваша дочь почти наверняка ждала этого человека. Собрала вещи, взяла собаку и уехала в неизвестном направлении. Пока в этом нет ничего страшного. В принципе неизвестных направлений у нас нет. Наведем справки в Аэрофлоте, проверим морской и наземный транспорт. Но все же советую, не мешкая, написать заявление о пропаже с просьбой о розыске. И отнести в ваше отделение милиции. Кроме того, вы должны дать мне адреса и телефоны всех Вериных подруг и знакомых. Всех, кого вы знаете. - Достал блокнот. - Слушаю.
Записав адреса всех знакомых Веры и родственников Гаевых, Тауров встал:
- Спасибо еще раз. И вот что, не стесняйтесь. Обращайтесь по любому поводу. Запишите мой телефон, меня не будет, передадите, мне сообщат. Узнаете что-то, просто возникнут какие-то сомнения, приходите. Нахожусь я на улице 25-го Октября, краевое управление внутренних дел.
Краевое управление ВД
В краевом управлении Тауров зашел к начальнику угрозыска Урзанову. Кроме хозяина кабинета, в комнате сидел худощавый лейтенант лет двадцати пяти. Урзанов кивнул:
- Садитесь, Вячеслав Петрович. Заявление по розыску Гаевой поступило. Дело я хочу поручить Шабенко, - подполковник посмотрел на лейтенанта. На молодость не смотрите, человек он опытный. Думаю, общий язык найдете.
Выйдя из кабинета, Тауров сказал лейтенанту:
- Во-первых, надо запросить аэровокзал и морское агентство. Узнать, не уезжала ли Гаева в эти дни. Естественно, и железнодорожников потревожить. Кроме того, запишите адреса ее родственников. Пошлите запросы, желательно сегодня же. Я разговаривал с ее матерью, она дала адреса подруг и знакомых, со всеми нужно поговорить. Постарайтесь у них выяснить, с кем и как давно была связана Гаева в личном плане.
Шабенко спрятал блокнот.
- Ясно. Как с квартирой? Будем вскрывать?
- Обязательно. Думаю, лучше всего сделать это завтра. Скажем, в девять утра.
Наташа Киселева
Киселевы приняли Таурова радушно, как он ни отговаривался, усадили ужинать. Киселев подшучивал над женой, которая была лет на семь его моложе. Круглощекая, с чуть проклюнувшимися у маленького носа веснушками. Наташа в основном помалкивала. После ужина Наташа принесла ватманский лист, карандаш, сдвинула стулья. План этажа горторга они чертили около часа, то и дело подтирая и исправляя линии и надписи. Тауров не спешил, требуя, чтобы Наташа вспомнила все - от плакатов и стенгазет на стенах до последней лампочки. Наконец сказал:
- Теперь главное. Наташа. Если сделка пройдет удачно и юноша уйдет, подождите полминутки и выйдите вслед за ним на улицу. Ведь никто из наших не знает его в лицо. Если же вы выйдете следом и посмотрите в его сторону, нашим будет понятно, что это именно он. И еще. Коридор в горторге для наблюдения не очень удобный. Мне же нужно находиться рядом.
- Так моя же комната рядом, соседняя. Сижу я одна, сослуживица в отпуске.
- Отлично. Я сяду в вашей комнате, а вы перейдете в соседнюю, чтобы присутствовать при сделке. Если вдруг по какой-то причине сделка не состоится, мало ли, сразу после ухода юноши стукните в стену один раз. Если же сделка состоится, подождите ухода "Юры" и стукните дважды.
Ресторан "Золотой рог"
Решив поехать в ресторан и там подождать Кусова, Тауров двинул "Жигули" по Пушкинской. Олег просил подождать его в "Золотом роге" или в "Коралле". В "Коралле" обычно сидят моряки. "Золотой рог" самое злачное место, модный ресторан. Уже сворачивая на улицу 25-го Октября, где находились оба ресторана, подумал: в "Золотой рог" зайти все-таки лучше, там собирается так называемый "цвет". Вот только как он в этот "Золотой рог" попадет, непонятно. Тем более что до встречи с Кусовым он хотел бы все-таки в ресторане что-то узнать и увидеть. Значит, удостоверение показывать нельзя.
Действительно, в ресторан Тауров проник с большим трудом, прибегнув к помощи постового. Поднялся в зал. Там только что кончился танец. Пары расходились к своим столикам. Не успел он оглядеться, как тут же погас свет. В полутьме на эстраду вышла певица. Высокая, гибкая, она некоторое время двигалась по сцене в такт музыке. Но вот запела, и стало ясно - люди ломятся сюда не зря. Голос низкий, сильный, грудной, а поет негромко и сдержанно. Главное же - ее голос умеет каким-то образом забывать, что исполняется надоевший всем шлягер. Оглянулся: в полумраке танцует весь зал. Народу много, но в конце концов в расплывшемся мигании огней он выделил двоих. Осанистый мужчина лет пятидесяти бережно вел красавицу в вечернем туалете. Партнерше никак не больше двадцати пяти, она танцует, изредка с улыбкой поглядывая на партнера. Наверняка оба хорошо знают друг друга, и наверняка также это не муж и жена. Мужчина по виду может быть кем угодно. Скажем, артистом. Или карточным шулером. Несмотря на возраст, хорош и сейчас. Похоже в этом ресторане он не впервые. Значит, есть надежда, что известен официантам. Вторым, на кого Тауров обратил внимание, был высокий жилистый блондин лет тридцати, к плечу которого, закрыв глаза, прижалась худенькая девушка в серебристом платье. Первое, что подумал Тауров, - блондин вполне подходит под описание человека, продавшего допрошенному в вытрезвителе Никитенко золотую десятку. Основные приметы - в самую точку. Возраст - подходит. Внешность: редкие волосы пшеничного цвета, сдавленное лицо, узкие губы, глубоко запавшие глаза. Кажется, в какой-то момент Тауров посмотрел слишком внимательно - поворачиваясь в танце, блондин на секунду задержал на нем взгляд. Так, будто отмечал. Впрочем, ощущение могло быть ложным, мало ли на ком может остановиться взгляд танцующего.
Как только танец кончился, Тауров постарался заметить, где сидят оба. Мужчина с красавицей заняли столик у самой эстрады - на нем стояли цветы и поблескивало ведерко с шампанским. Блондин с худенькой девушкой уселись за общий стол.
Подошел метрдотель - высокий, сухопарый, сравнительно молодой. Смуглое лицо, спокойные темные глаза:
- Слушаю вас, товарищ?
- Сюда должен подойти Кусов. Олег Витальевич Кусов, вы его знаете?
- Конечно. Вы ждете Кусова?
- Жду. Поэтому хотел бы сесть в зале.
- Конечно - Метрдотель подвел его к пустому столику. Перевернул табличку "Занято". - Олег Витальевич тоже здесь сядет?
- Насчет Олега Витальевича я хотел попросить когда он появится, пусть пройдет в служебное помещение, а вы вызовите меня. Хорошо?
Невозмутимое лицо смотрит доброжелательно:
- Обязательно.