Программа вышла в восемь утра на следующий день. Уже в восемь сорок начальнику Вадима позвонил секретарь райкома и попросил разобраться с журналистом: "Утром ко мне прибежала жена этого гуртоправа с требованием найти управу на мужа. Я ничего не понял и спросил, в чем дело. Женщина сказала, что он тридцать лет с ней прожил и все это время притворялся глухонемым, а как орден дали, сразу заговорил и стал интервью на радио давать!" Вадима уволили, но через пару месяцев без него заскучали и тихонько взяли обратно.
Похожая история есть в книге воспоминаний известного репортера Юрия Летунова "Время, люди, микрофон" (М., 1971). Близкий сюжет есть у Сергея Довлатова.
Мораль. В этих байках журналисты предстают находчивыми людьми, которые заочно делают великолепные тексты. Но о таких тружениках пера и микрофона нельзя говорить как о творческих личностях и блюстителях норм профессиональной этики. Творчество подразумевает постоянный поиск, новизну, желание искать и находить новые формы. А в этих историях журналисты использовали запас неких штампов, чтобы подготовить текст о передовом труженике села.
Комментарий. Некоторые опытные журналисты считают, что каждый корреспондент должен иметь арсенал устоявшихся выражений и газетных клише. По их мнению, это идеальный способ экономить время. В советские годы владение палитрой идеологических штампов давало шанс попасть в разряд способных специалистов. Подробности использования клише в журналистской деятельности воссозданы в вышеназванной книге Ю. А. Летунова. Например, там есть рассказ о том, как сам автор, начинающий журналист, пришел в редакцию "Последних известий" Всесоюзного радио, где разворачивалась кампания по празднованию юбилея Л. Н. Толстого. "Сейчас мы напишем стандартные фразы на начало подборок, – сказал ему более опытный коллега. – Начать всегда сложно. А поиск новых слов отнимает много времени. Потом ты все будешь держать в голове, а сейчас давай сделаем несколько заготовок".
У опытного журналиста нашлось немало стереотипов, которыми он щедро поделился: "Все советские люди отмечают…", "Трудно найти человека, которому не было бы известно имя Льва Толстого…", "Его произведения близки и любимы…" и т. п.
"Мне стало легко и радостно, – вспоминал Летунов. – С такой шпаргалкой я мог идти на экзамен… Да, вначале надо овладеть штампами, чтобы затем от них отказаться и взять на вооружение лишь то, что необходимо. Нельзя каждый раз высчитывать, сколько будет пять, умноженное на пять…" При этом Ю. Летунов считал штампы одной из хронических болезней журналистов. "Они быстро усваиваются и нарастают", – рассуждал он. В свое время критиковал штампы и призывал от них отказаться Михаил Кольцов. Но есть известные журналисты, которые говорят о пользе такого приема. "Я – не Джордж Оруэлл, предложивший исключать из текстов любые выражения, не придуманные самими авторами, – пишет популярный журналист наших дней. – Штампы нужны. Совсем без них – никуда. Это все равно, что выходить на субботник без граблей и перчаток. Или играть в хоккей без клюшки и нагишом. Забавно, конечно, но не очень продуктивно. Однако злоупотреблять ими не стоит. Во всем важна "золотая середина", журналистика в этом плане – не исключение".
Диапазон применения байки. При изучении основ творческой деятельности журналиста.
№ 53. Байка "Ответственность журналиста за все сообщенное"
Корреспондент газеты "Новое Время" В. И. Немирович-Данченко в одном из своих писем с Балканского театра военных действий Русско-турецкой войны 1877–1878 годов писал: "Ошибка становится преступлением, невнимательность – злодейством. Я принимаю на себя лично ответственность за все сообщенное ниже. Я не скрою фамилий действующих лиц – но и свою подпишу. Если у этих господ хватит наглости, я и на суде стану защищать каждую строку моих сообщений. Для авторов этих ошибок, для карьеристов, пользовавшихся войною как случаем выдвинуться, нет суда формального. Пусть же будет для них суд нравственный, суд общественного мнения".
Мораль. В структуре профессиональных качеств журналиста ответственность за истину и объективность занимают одно из важнейших мест. Добыть точную информацию, рассказать людям правду – правило честного журналиста. Ответственное отношение к своему долгу является одной из главных традиций отечественной журналистики.
Комментарий. Ярким примером следования этой традиции в русской журналистике является автор приведенной цитаты, знаменитый русский журналист Василий Иванович Немирович-Данченко. До недавнего времени его имя многим было неизвестно. Об этом говорит следующая история.
В начале 2000-х годов третьекурсник факультета журналистики СПбГУ Иван Емельянов обратился в крупнейшую библиотеку Петербурга в поиске литературы для курсовой работы о Василии Ивановиче Немировиче-Данченко.
– Молодой человек, Немировича-Данченко зовут Владимир Иванович, – поправила будущего журналиста пожилая сотрудница библиотеки.
– Владимир Иванович Немирович-Данченко – известный театральный деятель, один из основателей МХАТа, а меня интересует его старший брат – Василий Иванович, известный русский журналист, – уточнил студент.
Спустя какое-то время библиотекарь провела будущего журналиста к шкафу с библиографическими карточками и сообщила, что Василием Ивановичем Немировича-Данченко никто не интересовался с 1930-х годов.
Почему это имя было незаслуженно долго забыто и рядовыми читателями, и историками российской журналистики? Мало кому известно, что в конце XIX – начале XX века В. И. Немирович-Данченко считался одним из самых популярных и читаемых литераторов России. Признанию его журналистского таланта способствовали блестяще выполненные фронтовые корреспонденции с театра военных действий Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, в которых он писал не только о героизме русских воинов, но и рассказывал правду о войне, какой бы горькой она ни была, критиковал беспорядки в снабжении и медицинском обеспечении армии, ошибки и бездарность военачальников при проведении боевых операций – не взирая на лица. После 1917 года необходимость в военной журналистике, содержащей критику, отпала, имя корреспондента и его опыт оказались надолго забыты.
Между тем, В. И. Немирович-Данченко не просто работал журналистом, он смотрел на мир, людей и происходящие события сквозь призму своей профессии и призвания. Осознание журналистского долга и полное принятие возлагаемой им ответственности – вот что делало его корреспонденции с фронтов такими живыми, искренними и талантливыми. Когда читатель знакомится с военными публикациями В. И. Немировича-Данченко, он чувствует, что автор лично присутствовал при этих событиях, находится за каждым словом и действием. Будто притаился и ждет, когда у читателя возникнут упреки и сомнения, чтобы немедленно появиться и с жадностью принять на себя удар за написанные строки. Военный журналист знал, что не имеет права молчать, недоговаривать, лгать, потому что от его слов зависят сотни солдатских жизней, человеческие судьбы, честь и достоинство русской армии. Но и этого мало. В. И. Немирович-Данченко прекрасно понимал, что на основе его материалов формируется общественное мнение.
Он старался быть непредвзятым и отстраненным наблюдателем. Не желая находиться ни на чьей стороне, анализировал каждое явление, событие и человека на войне. За это его ценили еще больше. Немирович-Данченко – один из не многих журналистов, присутствовавших на полях сражений Русско-турецкой войны 1877–1878 годов до ее конца. Побывал в десятках сражений, он описал генералов "за работой". Вместе с небольшим отрядом совершил героический зимний переход через горные хребты. Делил с простыми солдатами хлеб, соль и землянку; стал для них своим. Помогал раненым, докторам и сестрам милосердия. Увидел страшное – кровавое и безжалостное – лицо войны и мастерски его описал. Благодаря такому опыту и огромной самоотдаче доверие читателей к В. И. Немировичу-Данченко было колоссальным.
Свое пылкое и колоритное письмо он дополнял и уравновешивал точными данными и статистикой. В его корреспонденциях нередко встречаются сухие подробные отчеты, например, об изменении военной тактики российской армии, передислокации войск, перегруппировке батарей, устройстве траншей и редутов. В доказательство изложенных фактов и собственных умозаключений журналист приводил свидетельства очевидцев и участников событий, военнопленных и экспертов.
В. И. Немирович-Данченко писал материалы, что называется, на злобу дня. И даже больше. Можно предположить, что в российском обществе конца XIX века существовал социальный заказ на военную тему. Не исключено, что в именно в то время сформировывались некоторые аспекты так называемой гражданской журналистики. Ведь журналистское ремесло отвечало требованиям и предпочтениям граждан своей страны более чем в полной мере. Не будет преувеличением сказать, что в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов участвовала вся Россия. Да, многие принимали участие в великих событиях косвенно, но активно. И государство, и общество желали знать, что происходит на полях сражений, как складываются внутриармейские отношения и организуются военные кампании, чем живут российские солдаты. Пресса, по мере своих сил и возможностей, старалась ответить на насущные вопросы. Благодаря чему в это время складывается такой прогрессивный и качественно новый институт, как военная журналистика. Данное явление представляется серьезным достижением российской печати и общественности.
В. И. Немирович-Данченко показывал читателю правдивую войну, со всеми таинствами и без прекрас. Он, не задумываясь, рассказывал о ее жестокости и бесчеловечности. И от его рассказа величие воинского подвига, духовная красота и мощь русской армии не только не проиграли, а наоборот, выиграли.
…В 60 лет Василий Иванович отправился корреспондентом газеты "Русское слово" на Русско-японскую войну 1904–1905 годов и участвовал в боях под Ляояном, Порт-Артуром, Мукденом. Мы проиграли эту войну. Журналист в своих статьях критиковал военное руководство и после поражения под Вафаньгоу был удален из армии. Однако он и в 70 лет не усидел дома и с началом Первой мировой войны 1914–1918 годов оказался на Польском и Галицийском фронтах, а затем во Франции; потом участвовал в военных операциях на Кавказе.
Как многие, Василий Иванович тяжело перенес гражданскую войну – в бескормице и хлебных очередях, сам в очень преклонных летах колол дрова. Было разрушено все, к чему он привык и что создавал долгие годы. Особенно угнетало расставание с книгами, которые он собирал всю жизнь. В 1921 году, получив разрешение на работу в зарубежных архивах над книгой "Народные трибуны, вожди и мученики", Немирович-Данченко покинул Россию. Выстоял и в эмиграции, а после годичного пребывания в Берлине вместе с женой перебрался в Прагу, где и прожил последние годы. В рамках "русской акции" правительство Чехословакии выплачивало ежемесячные стипендии писателям из России. Самая крупная – 1500 крон – досталась Василию Ивановичу. Его избрали почетным председателем Пражского союза русских писателей и журналистов. С легкой руки И. С. Шмелева писатели-эмигранты прозвали Немировича-Данченко "старшиной". А он продолжал писать, много печатался в русских периодических изданиях, выпускал книги на русском и чешском языках. Василий Иванович скончался 18 сентября 1936 года. В его огромном наследии есть и стихи, и рассказы для детей, и множество романов и повестей. Роман "Гроза" о Русско-турецкой войне в свое время был популярнее "Анны Карениной" Толстого. Василий Иванович всегда работал и был очень дисциплинированным. Писал, как правило, по ночам, вернувшись из театра или со светского собрания. Никогда не пил и не курил, а работоспособность, как Бальзак, поддерживал с помощью крепкого кофе. За ночь на его столе вырастала стопка густо исписанных листов. И так день за днем, всю жизнь.
Диапазон применения байки. При обсуждении опыта освещения вооруженных конфликтов, традиций отечественной журналистики, требований к профессиональным качествам сотрудника СМИ.
№ 54. Байка "Жест как проявление непрофессионализма"
В прямом эфире телеканала "Рен-ТВ" ведущая рассказывала о саммите АТЭС: "Сегодня Дмитрий Медведев стал председателем организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. Ранее этот пост занимал американский президент Барак Обама". И сразу после этих слов показала средний палец… Руководство телеканала назвало поступок журналистки "грубейшим нарушением эфирной дисциплины и проявлением непрофессионализма". Несмотря на известность, ее уволили.
Мораль. Общаясь между собой невербально, мы часто не задумываемся о том, что значит тот или иной знак, жест и символ для человека иной культуры или национальности.
Комментарий. По подсчетам американского психолога А. Мерабяна, только 7 % информации содержится в словах, 38 % приходится на интонацию и голос, 55 % – на выражение лица и жесты. О значимости невербальных стимулов говорит тот факт, что если слова выражают одно, а голос – другое, зритель поверит голосу. Если и лицо еще что-то "говорит", поверят ему. Наука, изучающая совокупность жестов, поз и телодвижений, используемых в коммуникации, называется кинесикой.
Есть жесты-иллюстраторы – это описательно-изобразительные жесты, теряющие смысл вне речевого контекста. Жесты, движения тела, рук или кистей, сопровождающие речь, у каждого народа имеют свое значение. Так, в отличие от русских, немцы и французы при счете не загибают, а разгибают пальцы. Говоря о себе, европеец показывает на грудь, японец – на нос. В ближневосточных странах левая рука считается "нечистой"; там коммуникатор, активно жестикулирующий левой рукой, может быть воспринят недоброжелательно. У японцев вертикальное быстрое движение головой означает не "я согласен", а "я внимательно слушаю". А их указательный жест интерпретируется американцами как попрошайничество. Некоторые культуры (например, еврейская, итальянская) поощряют использование экспрессивных жестов во время разговора, другие (прежде всего, восточные) – наоборот.
Кроме того, существуют модальные и ритуальные жесты, жесты-эмблемы. Модальные выражают эмоциональную оценку, отношение к предметам и людям. Это жесты одобрения, неудовлетворенности, иронии, недоверия, неуверенности, страдания, раздумья, смятения и т. п. Ритуальные жесты – христиане крестятся, мусульмане в конце молитвы проводят руками сверху вниз и т. п. – тесно связаны с определенной культурой и теряют смысл за ее рамками.
Конвенциальные жесты, несущие информацию сами по себе, классифицируются как эмблемы. Они употребляются сознательно и передают автономное сообщение, подобно слову или фразе, а потому характеризуются как квазилингвистические. Эмблемы используются при приветствии или прощании, приглашении, запрещении, оскорблении и т. д. Чаще всего они связаны с национальными традициями и могут порождать массу ложных декодирований в инокультурной аудитории. Наглядный пример – финальный кадр фильма "Двойной удар". Исполнитель главной роли Жан-Клод Ван Дамм образует большим и указательным пальцем знак "о". В США это означает "все в порядке" (o'kay), в Японии – деньги, в некоторых регионах Европы – оскорбление ("ты – ноль, ничто"), а в Португалии и странах Латинской Америки данный жест считается грубым и вульгарным (интерпретируется как предложение заняться сексом).
Другой пример – снимок американских военнослужащих, взятых в плен корейцами в 1968 году. Он был сделан корейской стороной и отправлен в США с целью показать, что пленники содержатся в хороших условиях. Но как только фотографию обнародовали, американцы обратили внимание на одну деталь: узники выставили вперед средний палец (жест, означающий в Америке негативное отношение). Этого было достаточно, чтобы "декодировать" неповиновение и презрение, а также понять, что у пленных не все благополучно.
Понятно, за что уволили российскую телеведущую: ее средний палец американские СМИ расшифровали как "Пошел ты!" в адрес Барака Обамы.
Диапазон применения байки. При освоении специфики, навыков и видов профессионального общения, усвоении норм этикета современного журналиста.
№ 55. Байка "Плагиат или свойства памяти?"
Знакомство владельца просвещенного "Русского слова" Ивана Сытина и будущего редактора этой газеты Власа Дорошевича произошло при необычных обстоятельствах. Однажды под вечер в конторку к известному русскому издателю зашел молодой человек (Дорошевичу тогда было всего шестнадцать лет) и предложил купить рукопись под названием "Страшная ночь, или Ужасный колдун". Сытин нашел название подходящим и выдал своему будущему лучшему сотруднику первый гонорар в пятнадцать рублей (молодой человек, почти мальчик, бормотал о стесненных обстоятельствах). Через несколько дней наборщик обнаружил, что рукопись – не что иное, как плагиат малороссийских повестей Н. В. Гоголя…
Мораль. Слово "плагиат" имеет корни в римском праве и происходит от латинских слов plagio (похищаю) и plagium litterarium (кража литературной собственности). В русскую речь оно пришло из французского языка: plagiat – ограбление, похищение, умышленное присвоение авторства на чужое произведение литературы, науки, искусства, изобретение (полностью или частично). За такие действия предусмотрена не только моральная, но и гражданская, и даже уголовная ответственность. Например, в 2012 году венгерская пресса уличила президента своего государства П. Шмитта в плагиате большей части его докторской диссертации об Олимпийском движении, защищенной 20 лет назад. Чиновник высокого ранга был вынужден подать в отставку.
Комментарий. Почему И. Д. Сытин продолжил отношения с обманувшим его молодым человеком? Видимо, провинность начинающего журналиста его не огорчила, так как по свидетельствам современников плагиат в то время процветал на Никольском книжном рынке в Москве: "Никольский писатель всегда относится к чужому литературному произведению так, как мы относимся к народной песне. Кто-то сложил песню, а я хочу спеть ее по-другому, по-своему. Разве нельзя? Кому принадлежит песня? Никому, хозяина у нее нет…" Возможна еще одна причина снисходительности: опытный издатель разглядел в молодом Власе Дорошевиче именно те задатки, которые сделали его лучшим сотрудником "Русского слова".
Знаменитые авторы по-разному относились к использованию своих произведений. Впервые узнавший о плагиате А. П. Чехов посчитал это вершиной своего успеха. А известный журналист "Комсомольской правды" В. А. Аграновский, обнаружив в одной из газет свой очерк "Искатели" с измененным именем героя и другой фамилией автора, сокрушался исключительно по поводу своих недоработок: "Не гордиться мне надо, а краснеть: написал своего героя так, что получился не образ, а костюм, пригодный на любую фигуру. Выходит, не заметил я в Анатолии Пуголовкине ничего такого, что "не налезало" бы на Василия Дыбаля. Меж тем, истинная типизация достигается за счет выявления не придуманных индивидуальных черт". В наши дни о плагиате в СМИ весьма красноречиво высказался другой журналист "Комсомольской правды" – А. Калашников: "Плагиат – незаживающая рана на теле журналистики. Ее происхождение ни у кого не вызывает сомнений: пренебрежение правилами элементарной гигиены".