Врачи старой школы счастливы, когда с помощью валерианы могут перевести пациента из состояния ступора, случающегося при тифозных лихорадках, в состояние оживления, длящееся всего несколько часов. Валериана действует в этом случае антипатически, и ее эффект непродолжителен. Для повторного вызывания состояния оживления требуются возрастающие дозы валерианы, и через непродолжительное время максимальные дозы не смогут оказать желаемого действия. Поскольку это паллиативное средство в своем первичном действии является стимулятором, постольку жизненная сила в период его последействия парализуется, и пациенту безусловно угрожает скорая смерть от рационального лечения старой школы; никому не удается ее избежать. Тем не менее последователи этого рутинного искусства все еще не могут понять, что указанными мерами они почти наверняка убивают своих больных; они приписывают смерть злокачественному характеру болезни.
Паллиативным средством с еще более ужасными последствиями для хронических пациентов является digitalis purpurea. Врачи старой школы воображают, что с помощью наперстянки добиваются блестящих результатов, когда, используя ее, замедляют ускоренный возбужденный (исключительно симптоматически!) пульс хронических больных. Действительно, это ужасное средство, применяемое в таких случаях энантиопатически, чрезвычайно уменьшает частоту ускоренного, возбужденного пульса на несколько часов после первой дозы, после чего пульс становится более частым, чем раньше. Для того, чтобы вновь несколько снизить частоту пульса, увеличивают дозу, и она оказывает действие, но уже на меньшее время. Наконец и большие дозы паллиативного средства не могут влиять на пульс, который в течение уже не поддающегося ограничению периода вторичного действия наперстянки становится гораздо более частым, чем до применения лекарства, его уже невозможно сосчитать. Сон, аппетит и силы утрачены - смерть неминуема; ни один человек, подвергшийся такому лечению, не выживет и не избегнет того, чтобы не стать жертвой неизлечимого умопомешательства!
Таково было лечение, которым занимались аллопаты. Больные, тем не менее, были вынуждены подчиниться этой печальной необходимости, поскольку не могли получить лучшей помощи от других аллопатов, почерпнувших свои знания из тех же вводящих в заблуждение книг.
Основная причина хронических (невенерических) болезней, а также и лекарства против них были неизвестны этим врачам, они лишь самодовольно хвастали своим причинным лечением и своими диагнозами, направленными на исследование происхождения болезни. Как же могли они надеяться излечить бесчисленные хронические заболевания своими косвенными мерами, которые были лишь болезненным подражанием неразумной жизненной силе (никогда не предназначавшейся для этой цели)?
Предполагаемый характер болезни они принимали за причину болезни и направляли свое лечение, претендовавшее на наименование причинного, против спазма, воспаления (плеторы), лихорадки, общей или местной слабости, слизи, нагноения, закупорки и т. д., которые они рассчитывали устранить при помощи антиспазматических, противовоспалительных, тонизирующих, стимулирующих, антисептических, растворяющих, отвлекающих, очищающих, антагонистических средств (о которых они имели только поверхностные знания).
Однако на основе таких общих показаний невозможно найти действительно полезное лекарство, тем более в фармакопее старой школы, основанной, как я уже писал, на смеси догадки и выводов ab usu in morbis с ложью и обманом.
С той же поспешностью они бросались в бой и с более гипотетическими так называемыми показаниями: дефицитом или избытком кислорода, азота, углерода или водорода в соках тела, увеличением или уменьшением чувствительности, возбудимости и воспроизведения, нарушениями деятельности артериальной, венозной или капиллярной систем, астенией и т. д., не зная ни единого лекарства для воздействия на столь призрачные объекты. Это был способ лечения, не приносивший больным никакой пользы.
Однако всякое подобие подлинного лечения было утрачено в еще более ранние времена с появлением практики, введенной даже в правило: я имею в виду смешивание в одном назначении разных лекарственных веществ. Их истинные действия были практически без исключения неизвестны и совершенно разнородны. Одно из лекарств (сфера его применения была неизвестна) ставилось на первое место как основное (basis) и предназначалось Для подавления того, что принималось врачом за ведущую характеристику болезни; к нему добавлялось некое иное средство (также с неизученной сферой лекарственного действия) для устранения какого-либо дополнительного симптома или усиления эффекта первого средства (adjuvants); кроме них использовали еще и другое (лекарственные силы которого также не были известны), считавшееся коррегирующим, средство (corrigens); все они перемешивались для включения в пропись наряду с неким медицинским сиропом или дистиллированной водой, привносившими свои свойства. Предполагалось, что каждый из ингредиентов выполнит в больном теле свою, предназначенную ему воображением врача, роль и не подвергнется при этом влиянию других компонентов смеси, чего, конечно, нельзя ожидать, не входя в противоречие со здравым смыслом. Один ингредиент приостанавливал, в той или иной степени, действие другого или сообщал ему и другим компонентам иной, не предполагавшийся ранее, способ действия, так что было невозможно рассчитывать на достижение ожидавшегося результата. При этом часто развивалось новое болезненное расстройство, которое из-за непредсказуемости изменений свойств веществ в результате их смешивания врачи не предвидели, да и не могли предвидеть, оно ускользало от наблюдения среди ярких симптомов болезни и становилось постоянным в случае длительного применения прописи. Таким образом, к исходному заболеванию добавлялась и осложняла его, вызывая обострения, искусственная болезнь. Если же назначение повторялось редко, или его действие было подавлено одним или большим числом часто сменяемых новых назначений, включавших иные ингредиенты, то единственное, что могло произойти, это дальнейшее истощение сил, поскольку прописываемые таким образом средства не имели и не могли иметь непосредственного патологического отношения к исходному заболеванию и действовали на наименее пораженные органы.
Смесь нескольких лекарств, даже если действие каждого из них на организм было в точности известно (составители прописей не знают, тем не менее, и тысячной доли их свойств), соединение, я повторяю, в одном рецепте, несмотря на значительные различия их действий, нескольких, совершенно неизученных ингредиентов, часто обладающих довольно сложной природой, и назначение этой непостижимой смеси пациенту частыми приемами в больших дозах для достижения некоего, естественно, целебного эффекта, является безрассудством, отвратительным каждому здравомыслящему и непредубежденному человеку.
Результаты, естественно, не оправдывали ожиданий. Последствия такого лечения, конечно, были, но всегда не надлежащего характера, не только не полезные, но даже вредные, разрушительные!
Хотелось бы увидеть кого-либо, кто посмел бы назвать лечением эти недальновидно производимые с помощью таких прописей нападки на больной организм!
Нельзя рассчитывать на излечение, истощая, secundum artem, больного до смерти. Его можно добиться, только направив с помощью подходящего лекарства остатки жизненной силы на восстановление нормальных отправлений тела. Тем не менее, старая школа не знает, что еще можно делать при хронических болезнях, кроме как терзать страдальцев лекарствами, способными только мучить их, растрачивать их силы и жизненные соки и укорачивать жизнь! Можно ли назвать убиение спасением? Заслуживает ли это иного наименования, чем вредное (нелечащее) искусство? Оно действует, lege artis, наименее подходящим способом и производит (всегда целенаправленно) действие, прямо противоположное тому, что следовало бы. Может ли это быть рекомендовано? Можно ли еще терпеть это?
В последнее время врачи старой школы своими никчемными действиями превзошли самих себя в жестокости по отношению к больным собратьям. Это очевидно каждому непредубежденному наблюдателю и даже некоторым представителям старой школы, которые, терзаемые (как Крюгер Хансен) уколами совести, покаялись перед миром.
Это было самое время для мудрого и великодушного Творца и Спасителя человечества положить конец этим мерзостям, прекратить муки и показать искусство, совершенно противоположное; всему этому, которое не растрачивало бы жизненные соки и жизненные соки и жидкости при помощи рвотных, многолетнего очищения кишок, теплых ванн, возбуждения пото- и слюноотделения; а также не проливало бы человеческую кровь, не мучило и не ослабляло бы болезненными пластырями; и равным образом не превращало бы, вместо лечения больных, обычные заболевания в неизлечимые добавлением к ним новых хронических лекарственных болезней в результате длительного использования неподходящих, но сильнодействующих средств с неизвестными свойствами; оно не запрягало бы лошадь позади телеги, назначая, согласно своей старой излюбленной аксиоме, contraria contrariis curentur, сильные паллиативные средства; словом, которое оказывало бы больным помощь, а не подталкивало бы их, подобно бессердечным рутинерам, к смерти. Напротив, оно должно было бы, насколько возможно, сохранять силы больного, быстро и мягко производить истинное и окончательное исцеление, восстанавливать здоровье посредством мельчайших доз нескольких простых лекарств, тщательно подобранных гласно их проверенным свойствам на основании единственного терапевтического закона, соответствующего природе: similia similibus curentur. Это было самое подходящее время для того, чтобы Он позволил открыть гомеопатию.
При помощи наблюдения, размышления и опыта я обнаружил, что, в противоположность старому аллопатическому методу, истинное, совершенное лечение осуществляется согласно принципу: излечивать мягко, быстро, безусловно и окончательно, выбирая в каждом случае заболевания лекарство, которое само может вызвать страдание подобное тому, которое должно быть излечено!
До сих пор никто не учил гомеопатическому способу лечения и не применял его на практике. Однако, если только он является истинным, что я могу доказать, мы должны ожидать, что даже оставаясь неосознанным в течение тысячелетий, он, безусловно, находил применение в каждом веке, несомненные примеры чем еще будут обнаружены.
Таковы факты. Во все времена пациенты, которые были на самом деле быстро, окончательно и очевидно излечены лекарствами, а не просто выздоровели благодаря удачному стечению обстоятельств, или естественному прекращению течения острого заболевания, или благодаря тому, что силы организма постепенно взяли верх над антагонистическим и аллопатическим лечением - поскольку исцеление непосредственно достигающее цели, существенно отличается от следующего кружными путями выздоровления - такие пациенты излечивались (хотя врачи и не сознавали этого) исключительно благодаря лекарству (гомеопатическому), которое способно было вызывать подобное болезненное состояние.
Даже в истинных излечениях смесями лекарств, которые были очень редки, можно обнаружить, что лекарство, оказавшее основное действие, имело всегда гомеопатический характер.
Но особенно ярко это видно в тех случаях, когда врачи, вопреки обычному правилу назначать смеси нескольких средств, добивались быстрого излечения с помощью одного простого лекарства. Здесь мы видим, к своему удивлению, что это всегда происходило при помощи лекарств, которые сами по себе могли вызывать поражения, подобные случаям болезни, хотя врачи и не сознавали этого, а просто действовали, позабыв прямо противоположные наставления собственной школы. Они выписывали лекарства, совершенно противоположные тем, которые следовало бы назначить в соответствии с традиционными представлениями, и только благодаря этому удавалось быстро излечивать больных.
Если исключить случаи, когда специфические лекарства, с помощью которых непосредственно излечивались заболевания, имеющие постоянный характер, становились известными врачам старой школы (не благодаря их исследованиям, но) благодаря опыту обычных людей, как например лечение венерических болезней, характеризующихся наличием шанкра, ртутью или лечение последствий ушибов арникой, а также малярии хинной коркой, или недавних случаев зуда серным цветом и т. д. - если исключить эти случаи, то окажется, что все другое лечение хронических болезней старой школой практически во всех случаях без исключения состоит в ослаблении и мучении уже измученного больного и ведет к обострению заболевания и утяжелению участи пациента, доктор несмотря на разрушительное истощение больного демонстрирует чувство собственного достоинства.
Методом проб и ошибок они иногда наталкивались на гомеопатический способ лечения, но не могли осознать закона природы в соответствии с которым осуществлялось и должно было осуществляться лечение.
Поэтому чрезвычайно важно для блага человечества понять, что же происходило на самом деле в этих крайне редких, если уникальных, случаях исцеления. Ответ, который мы получим этот вопрос, имеет чрезвычайное значение. Эти исцеления никогда не достигались иначе, как назначением лекарства гомеопатического, то есть способного вызвать заболевание, подобное тому которое подлежало лечению. Исцеления достигались быстро и условно лекарствами, которые назначались случайно, часто вопреки доктринам существовавших ранее систем и методов (часто назначая их, врачи не осознавали полностью, что они делали), каким образом вопреки своей воле врачи на практике подтверждали необходимость единственного терапевтического закона, созвучного природе - гомеопатического - закона, который несмотря на множество фактов и бесчисленные намеки, указывавшие на него, не давали себе труда исследовать врачи прошлых эпох, ослепленные, как все представители профессии, медицинскими предрассудками.
Даже при домашнем лечении, осуществляемом людьми, не имеющими отношения к медицинской профессии, но наделенными способностями к наблюдению, много раз подтверждалось, что гомеопатический способ лечения является вернейшим, наиболее радикальным и надежнейшим при использовании на практике.
В случаях недавнего отморожения конечностей прикладывают замороженную кислую капусту или используют растирания снегом .