Не представляя себе истинного воспитания человека вне коллектива, A.C. Макаренко считал, что и воспитывать ребенка нужно путем создания у него коллективных перспектив. Перспективы коллектива должны являться для человека и личными перспективами. Он не мыслил воспитания человека без перспективных путей. "Воспитать человека, – говорил он, – значить воспитать у него перспективные пути, по которым располагается его завтрашняя радость".
Придавая огромное значение воспитанию перспективы, A.C. Макаренко говорил, что "сила и красота в человеке определяется исключительно по типу его отношения к перспективе". Ставя перед детьми, в работе с ними простые, незначительные перспективы, как-то: хороший обед, поход в цирк, очистка пруда, надо постоянно возбуждать к жизни и особенно расширять перспективы целого коллектива, доводя их до перспектив всего государства [1, с. 585]. Ближайшей коллективной перспективой после завоевания Куряжа сделался праздник первого снопа [1, с. 586]. Он ставил перед детьми не мечту о перспективе неопределенного далекого счастья, а реальную прекрасную перспективу деятельной жизни большого счастливого коллектива. Возьмем, например, перспективу поездки детей в дальний отдых на море всем коллективом. Какая большая и широкая воспитательная работа развивается в связи с достижением данной перспективы. Дети стараются и лучше учиться, и работать, и вести себя так, чтобы, добившись в результате трудовых усилий хороших успехов, затем осуществить экскурсию, поставленную им в перспективе.
Процесс воспитания подростков и организация коллектива не могли бы совершиться, если бы во взаимоотношениях между детьми и заведующим учреждением, педагогами не было доверия. Мы также знаем, что доверие – основа воспитательной работы с детьми. A.C. Макаренко считал доверие одним из условий его педагогического успеха.
Доверие как принцип воспитания должно быть и в школьной работе, и в семейном воспитании. Именно доверие было стимулом для быстрого закрепления сплоченности в коллективе. Через доверие руководителя учреждения к детям разрушается их недоверие к себе, к педагогам, к коллективной перспективе. A.C. Макаренко приводит ряд характерных фактов проявления доверия к детям.
Сама идея организации коллективов, поручение детям выполнения управления, самостоятельность дежурного в управлении колонией, предложение самому решать, сделать выбор – это всё образцы выраженного доверия. Доверие тогда имеет сильный резонанс, когда оно не носит интимного характера, а, наоборот, имеет общественный характер, проводится на общественном деле и связано с интересами всего коллектива. В Куряже он призывал горьковцев к организации Куряжского коллектива. Это доверие к горьковцам служить наглядным примером для недоверчивых колонистов Куряжа, встретивших и относившихся с безразличием к начинаниям в их колонии.
Ярким примером индивидуального доверия служит разговор A.C. Макаренко с Семеном Карабановым. На вопрос Семена:
– Вы мне прямо скажите, верите вы мне?
– Верю, – ответил Макаренко.
– Нет, вы правду скажите: верите?
– Я думаю, прежнего ж не будет?
– Вот видите, значит, не совсем верите…
– Напрасно ты, Семён, так волнуешься. Я всякому человеку верю, только одному больше, другому меньше [1, с. 188].
Макаренко всегда учитывал, что разговор с воспитанником по вопросу, который волнует его, никогда не должен забываться. Слова учителя, руководителя глубоко западают в душу ребенка, он их долго помнит и переживает. Разговор этот мог бы забыться, и, может быть, это стало бы роковым для Семёна, поскольку у него закралось сомнение в доверии к нему Макаренко. Это могло бы толкнуть его на второй уход из колонии. Но Антон Семёнович, поговорив с Семёном, не упустил его из виду. Через две недели вдруг, неожиданно для Семёна, Антон Семёнович позвал его к себе и сказал просто. Сказать просто – в этом тоже гвоздь доверия:
– Вот доверенность, получишь в финотделе 500 рублей.
Семён открыл рот и глаза… Неловко сказал:
– 500 рублей? И что?
– И больше ничего, – сказал Антон Семёнович, заглядывая в ящик стола, – привезешь их мне. Вот револьвер, на всякий случай.
Прошло две недели, Макаренко дает приказание Семёну:
– Поезжай, получи 2000 рублей [1, с. 188–189].
Антон Семёнович Макаренко образно показывает, как воспитанник нашел доверие к нему. Семён понимал, что Антон Семёнович, посылая его получить 2000 рублей, доверял ему, но и рисковал. Антон Семёнович не подчеркивал своего риска, но воспитанник понимал, что заведующий колонией рискует. На исчерпывающее восклицание Семёна:
– Ой, и хитрый же вы, Антон Семёнович!
Макаренко спокойно отвечает:
– Никакой хитрости.
Заметив, что Семён все еще сомневается, Макаренко убеждает Семёна своим утверждением:
– Я ничего не боюсь. Я знаю: ты человек такой же честный, как и я [1, с. 190].
В педагогической системе Макаренко основное место занимали и вопросы воспитания дисциплины. По мнению Антона Семеновича, дисциплина – это готовность к действию, необходимость подчинения и послушания, подчинения своих личных интересов интересам коллектива, уважение к старшим, к товарищу, сознательное выполнение своих обязанностей в школе, семье, играх. Дисциплина должна вытекать из социального опыта и практического, товарищеского, коллективного действия. Применяя это к школе, мы можем сказать, что на уроках в классе дисциплина учеников должна вытекать из их коллективного действия, учебных занятий, борьбы за высокую успеваемость. Дисциплина должна быть твердой и строгой, но в то же время приятной и радостной. Строгая дисциплина "цементировала коллектив, создавала бодрый и жизнерадостный тон в колонии".
Дисциплина в детях воспитывалась повседневно в процессе труда, на школьных учебных занятиях, в самодеятельности, в коллективе, на дежурстве и на каждом шагу. И в этом отношении педагогический опыт Макаренко содержит ряд интересных приемов и методов. Он подчеркивал, что "самодурство, яростный гнев и крик, упрашивание, неумеренность строгости, ласки, независимо от того, кто их применяет – учитель ли, воспитатель или родитель, должны быть отвергнуты, так как вызывают протест или каприз со стороны детей". Он сам осудил и свои срывы (случай избиения, допущений им в начале работы).
Но он не отрицал наказаний и принуждений в воспитательной работе с детьми. Антон Семенович говорил о наказании и принуждении не вообще, а в каждом конкретном случае и в данной конкретной обстановке. "Я позволил себе выставить несомненное для меня утверждение, – пишет он, – что пока не создан коллектив и органы коллектива, пока нет традиций и не воспитаны первичные трудовые и бытовые навыки, воспитатель имеет право и должен не отказываться от принуждения".
Но принуждение он понимал не в форме насилия, подавления личности. Принуждение в колонии имени Горького заключалось в силе твёрдого порядка, в традициях колонии, в общественном мнении коллектива, авторитете директора, педагогов, организаций самоуправления, сложной цепи зависимостей личности и коллектива, не позволяющих выступить против установленного порядка, отказаться от своих обязанностей, от ответственности за порученное дело.
Сознание порядка, дисциплинированности глубоко жило в воспитанниках. В колонии должна быть дисциплина. Для воспитания дисциплины всегда требуется установление четкого и твердого порядка. Создание его и поддержание было неотъемлемым условием воспитания дисциплины в педагогической работе Антона Семеновича Макаренко.
Для того чтобы порядок стал неизменной традицией, в колонии было заведено, как правило, присутствие заведующего колонией на сборе.
– Дан сигнал, – говорит Антон Семенович, – я бросал и прерывал всякую работу и немедленно являлся на сбор или совет командиров.
Макаренко последовательно и настойчиво проводил в жизнь требование – никому и никогда не допускал отступления от того, что постановлено советом командиров и отдано в приказе. И воспитанники знали, что нарушить приказ, не выполнить его в колонии просто немыслимо. Они были убеждены в этом. С этой мыслью сжились, и эти убеждения переходили в нормы поведения. Твердая и строгая дисциплина в колонии приучала серьезно относиться ко всякому делу. Никаких отказов не могло быть, разные извинительные причины во внимание не принимались. Достигалось это не голым приказом, а авторитетом заведующего, педагогов, совета командиров, стилем работы и порядком в колонии.
Порядок в колонии и стиль работы создавали дети, каждый в отдельности и сообща. И нарушить дисциплину означало нарушить то, что создавал, чем гордился каждый колонист. Гордость колонии была девизом каждого колониста. Чувство гордости своим учреждением у воспитанников колонии Антон Семенович Макаренко поддерживал не только образцовым порядком, дисциплиной, хорошим качеством внутренней работы колонии, высокой культурой, но и внешним видом организационной, стройной работы колонии.
Если колония шла на первомайский праздник, оркестр, строй, внешний вид воспитанников и прочее должны были настолько хорошо выглядеть, чтобы всякий мог сказать:
– Да это действительно горьковцы, дзержинцы.
Воспитанное в детях чувство гордости было прекрасным дисциплинирующим и сдерживающим средством.
Антон Семенович Макаренко не представлял себе дисциплины без углубления в воспитанниках чувства ответственности за всякое поручение, пусть и незначительное, которое дается воспитаннику, он должен отвечать как за большое, важное дело. В спальне второго отряда не помыли полов, так как исчезли тряпки. Ведро и тряпка выдаются под ответственность помощника командира отряда, он устанавливает очередность уборки. Антон Семенович не только не проходит мимо факта исчезновения тряпки, но анализирует его. Исчезновение тряпки означает (делает он заключение) потерю чувства ответственности у воспитанника, которому она выдана. Для Антона Семеновича Макаренко "ведро и тряпка", как он показывает это образно, такой же токарный станок, но пусть и последний в ряду. На нём оттачиваются части для важнейшего чувства человеческого атрибута – ответственности. Из анализа этого случая можно сделать вывод, что в коллективе детей чувство ответственности можно воспитывать и на небольших делах.
Отсюда и в классе, и в школе, и в спальне детского дома все, что не находится в индивидуальном пользовании, должно поручаться отдельному ученику, который отвечал бы за его сохранность перед коллективом класса. Это воспитывает и бережное отношение, и ответственность за порученное дело, сознание выполнения общего дела, обязывает воспитанника смотреть на свою работу с точки зрения общественного дела. В практике и в своих педагогических высказываниях A.C. Макаренко выделял как известный принцип коллективного воспитания – стиль и тон в воспитательной работе учреждения. Он не давал определения, что такое стиль его работы, но ратовал за то, чтобы каждое учреждение вырабатывало свой стиль, хранило его, ухаживало за ним и придирчиво заботилось о нем.
Для того чтобы создался стиль работы воспитательного учреждения, необходимо, чтобы учреждение выработало, создало и накопило традиции [1, 570]. Традициями в колонии стали: сознательное уважение к авторитету совета бригадиров, отряда, бригады общего собрания, чистота и порядок в помещениях, сохранение каждой вещи в определенном месте, салют, военный строй и пр.
В целях поддержания дисциплины и определенного стиля работы, жизнерадостного трудового тона Антон Семёнович ввел в свою практику и обосновал как воспитательный принцип символику. В его педагогической системе символика как бы оформляла содержание воспитательной работы, придавала ей стройность, помогала создавать традиции. Макаренко образно объяснил, почему он придает такое значение символике.
– Вы представляете себе, – говорил он, – молодежь или, скажем, ребенка в виде какой-то коробочки: есть внешность, упаковка что ли, а есть внутренность, требуха. По-вашему мнению, мы должны заниматься только требухой, но без упаковки вся эта драгоценная требуха рассыплется.
Следуя совершенно правильному принципу – анализировать с точки зрения задач воспитания все явления, вещи, дела, с которыми связаны мысли ребенка независимо от того, проявляется ли все это на школьных занятиях, в труде, мастерских, сельском хозяйстве, в кружке, игре, в общественной работе, и какие мысли, переживания, интересы, коллективные и индивидуальные, возбуждаются у детей всеми этими делами, Макаренко заметил, что детям нравится на всякое приказание как знак всякого утверждения отвечать словом "есть!", подчеркивая ответ взмахом пионерского салюта. Выход трубача на крыльцо кабинета заведующего колонией и дача сигнала, рапорт, подтянутость, военная выправка колониста…
Дети одобрительно относились к тому, что нарушитель порядка должен стоять смирно на середине перед общим собранием; детям нравилось оформление приказа постановлений, зачисление в отряд, составлении отрядов; наличие часового с винтовкой у входа в помещение, своя форменная одежда единого образца; стать под знамя; опустить флаг; строй, украшенный спереди четырьмя трубачами и восемью барабанами; вынос знамени; команда "Под знамя, смирно!", салют в строю всех колонистов; знаменная бригада; знак на руке дежурного. Все эти и другие формы символики внесли и придумали сами воспитанники в своем увлечении военным строем. Введенная A.C. Макаренко символика быстро стала традицией в колонии. О том, какое сильное впечатление производила она на детей, говорит отношение к ней малышей: "Часовыми обычно стояли малыши, те самые малыши, которые с визгом гоняли по парку, кувыркались в пруду. У них были разные лица и разные походки, разные голоса и повадки, были между ними и "вредные" пацаны, зубоскалы и насмешники, выдумщики и фантазеры. У многих бродили в голове всякие ветры, но как только такой малыш брал в руки винтовку, он сразу становился похожим на Петьку Кривчука… Как Петька, они становились серьезны, подтянуты, старались говорить басом, были ослепительный официальны".
Пусть это будет игра, но дети играли серьезно, она и дисциплинировала. Символика поддерживалась всеми ребятами. Воспитанник, плохо отдавший рапорт, отвечал перед советом, бригадиром. Разумеется, символика была дополнительным атрибутом, придававшим известный смысл значимости действиям отдельных колонистов и всего коллектива. Не символика, конечно, определяла понимание воспитанником порученного дела.
– Мишка стоит на посту: он защищает не свои интересы, а общие, – говорит Карабанов Ховраху.
В деле воспитания дисциплины заслуживает внимания роль и обязанности дежурного. Дежурный – это не просто исполнитель, каким бывает часто дежурный у нас в школе. У A.C. Макаренко дежурный облечён доверием, властью и несет большую ответственность.
Ответственная роль дежурного как выполняющего общественную обязанность, порученную коллективом, отмечалась внешним знаком. Дежурного везде встречали салютом. Колонист, назначенный дежурным, был "хозяином" колонии. Ему подчинялись колонисты и выполняли все его указания. "Дежурный в своих руках держал весь день колонии. Он все знает, все видит, всему дает направление и размах. Если, случалось, нарушен порядок колонистами, какое-либо происшествие в колонии, – отвечал дежурный. Не предусмотрел, допустил нарушение – отвечай". У A.C. Макаренко колонист в роли дежурного упражнялся в единоначалии, приобретая организаторские навыки, порядок, слаженность в работе. "Дежурить – значить испытывать тревогу за работу и жизнь коллектива".
Дежурный на практике постигал, что значит, если кто-либо из ребят не идет в ногу со всем коллективом, как нарушитель тормозит, задерживает слаженность движения коллектива вперед, что сильно поднимало дежурного и его высокое сознание выполняемой работы. Дежурный должен был служить примером для отдельных ребят и для всего коллектива. Дежурные не только наблюдают за порядком, но обязаны проверить, хорошо ли застланы постели, все ли явились в школу и мастерские, пострижены ли ногти, заглянуть под матрацы, окинуть взглядом, у всех ли костюм в порядке.
Самостоятельность воспитанника Макаренко возводил в принцип системы воспитания. Для развития самостоятельности самоорганизация коллектива представляет широкое поле деятельности. Сущность принципа самостоятельности в педагогической системе Антона Семеновича сводится именно к тому, чтобы как можно меньше опекать воспитанника. Практически это выражается и в том, что воспитаннику предлагается самому принять решение, сделать выбор.
В своей педагогической практике A.C. Макаренко отводит важнейшую роль школе, воспитателю, учителю, руководителю колонии. Он предъявлял высокие требования к учителю и воспитателю.
– В воспитателях, – говорил Макаренко, – терпеливо искал я настоящих людей…
Учитель, воспитатель должен блистать перед детьми знанием своего дела – уверенное и четкое знание, умение, искусство, золотые руки, немногословие, постоянная готовность к работе – вот что в наибольшей степени увлекает ребят. Хорош тот воспитатель в детском учреждении, который участвует в самой разнообразной работе с детьми. У Макаренко воспитатель и обучал в школе, и руководил всем днем в колонии, контролировал выдачу продуктов, следил за выполнением работы, разбирал конфликты, мирил драчунов, уговаривал протестантов, выписывал продукты, следил за сменой белья и одеждой и т. д. Воспитатель у Макаренко принимал реальное участие и в работах детей. Воспитатели работали в мастерских, на заготовках дров, в поле и огороде, по ремонту, читали книги детям и руководили кружками.
Для того чтобы быть воспитателем, нужно обладать определенными качествами. Антон Семенович не представлял себе, чтобы воспитатели были похожи один на другого. Каждый воспитатель должен иметь нечто такое, за что дети могли бы его полюбить. Павла Ивановича Журбина, образованного, доброго, вымуштрованного, обладающего любовью к человеческой природе, дети и я, – отмечал Макаренко, – полюбили за то, что у него была чистая и искренняя натура человека [1, с. 258].
Шере ребята любили за то, что это был "наш Шере" [1, с. 184]. Ребята были уверены, что он только потому так хорош, что он именно "наш". Макаренко у Шере оттенил важную и необходимую черту для воспитателя – не восторгаться и не возмущаться по всякому случаю. Шере, подчеркивал Макаренко, был настроен ровно и чуточку весело и умел доводить колонистов "до обалдения" своей постоянной уверенностью и нечеловеческой работоспособностью [1, с. 181]. К Шере, – говорил Макаренко, – восторг выражался в молчаливом признании авторитета и в бесконечных разговорах о его словах, ухватке, недоступности для всяких чувств и о его знаниях [1, с. 184].
Макаренко высоко поднимал и оценивал роль воспитателя, считая, что воспитатели должны отличаться выдержанностью и дисциплиной.
Я, говорит он, – преклоняюсь перед той огромной выдержкой и дисциплиной, которые проявили наши воспитатели.