Макаренко был человеком исключительной творческой страсти и юношеского задора. Мы, воспитанники, не смотрели на него как на воспитателя, он был настоящим товарищем в труде, в игре, в фантазии. Антон Семёнович мог так изумительно нарисовать перспективы, настолько они были реальными, что каждый из нас стремился к участию в их достижении, старался двигаться дальше вместе с творческим коллективом. Все эти перспективы сводились к перспективам государственной важности.
Вопрос: "В чём педагогический талант A.C. Макаренко?"
Калабалин С.Α.: Есть таланты, и есть мастера педагогического дела. Я считаю, что Антон Семёнович был, прежде всего, талант. Страстный, полный творчества, педагогической справедливости, всегда подтянутый, собранный, чистоплотный. Большой друг детей, умевший бичевать критическим словом. Его мастерству, его приёмам надо учиться. Я стараюсь работать так, как работал Антон Семёнович. Страстно хочется быть талантом, но я ещё не талант, а мастер какого-то определённого педагогического разряда.
Все лучшее в детях даётся воспитанием
Всё лучшее в детях даётся воспитанием. Так ли это? Да, это так.
Для предметной убедительности обратимся к примерам.
Весь разговор в теоретическом плане в такой массовой аудитории, как телеэкран, менее полезен, чем разговор в практическом плане.
1. Воспитание общественной активности.
Примеры: колония имени М. Горького; борьба с бандитизмом; борьба с самогоноварением.
Пример: "Призываю, а сам так не поступаю".
2. Любовь к людям, забота о людях.
Патриотическая любовь к своему народу.
Сострадание, доброта (голод 1921 г., как поступали наши воспитатели), а сколько таких примеров можно привести из сгустка страданий людей в годы Второй мировой войны.
3. Честность.
Неуёмное множество есть средств, приёмов, примеров и методов, при помощи которых можно воспитывать честность.
Припоминается мне случай из жизни трудовой колонии имени М. Горького, который стал границей между нечестностью и брезгливостью к самому слову "воровство". Мы жили дико голодные. 100 граммов весьма черного хлеба, 100 граммов каши, иногда варилась "художественная" снедь из ячменя (подробно). Мы голодали и воровали – голод вынуждал (эпизод и что из этого вышло).
A.C. Макаренко: "Вы не можете не воровать, а раз так, то вы не можете искренне раскаиваться и извиняться". (Картина вымаливания прощения и эпизод с экономкой. Суд. Защитник).
4. Правдивость.
Легче привить правдивость с детства. Труднее сформировать это качество подростку, уже познавшему сладость этого порока, но можно.
Случай с отпуском и опозданием.
5. Скромность.
Сколько мы знаем случаев, благородных героических поступков по спасению утопающих, на пожарах и т. д., когда герой терялся в толпе, не рисовался, не объявлялся, не выпячивал себя. Он сделал то и так, как должен сделать смелый, порядочный, благородный и сильный человек – и делу конец.
Но бывает и так:
– Это я! Вот какой я! (Эпизод во время пожара со мною).
Как всё лучшее в людях даётся воспитанием, так и всё плохое в человеке даётся тоже воспитанием. Дело в том, что невоспитания вообще нет.
В своё время A.C. Макаренко говорил, что есть положительное и есть отрицательное воспитание.
Мы иногда говорим, что в такой-то семье или школе, детском доме и т. д. дети не получают никакого воспитания. А было бы вернее говорить так: там нет положительного воспитания и налицо отрицательное, плохое воспитание.
Человек появляется на свет с душой, похожей, на белую чистую мраморную доску, только душа человеческая не такая холодная и бесплотная, как мрамор. И буквально с первого дня жизни "художники" начинают делать на душе ребёнка узор. Кто эти художники-воспитатели? Это – мамы, папы, дедушки и бабушки, братья и сестры, соседи и вещи, явления природы и общественные события.
Если воспитатели – люди положительные, настоящие, то и рисунок жизни у нового человека будет положительным, красивым. Но может в толпу наставников затесаться человек непорядочный или просто не умеющий. И сделает такой "художник" первую кривую, первую кляксу в общем узоре рисунка, и начнёт эта клякса расползаться, влиять и поражать ядом и все другие положительные линии души.
Хорошо, если в рисунке есть составная часть активного иммунитета, сопротивляемости, они тогда смогут нейтрализовать действие и распространение в душе яда, а если нет, и рядом нет настоящего боевого наставника, что тогда? Тогда брак. Самый трагический человеческий брак – продукт плохого воспитания.
А что такое бракованный человек? A.C. Макаренко предупреждал, прежде всего, педагогов и родителей от делания брака. Он говорил, что "брак" – это воры, насильники, тунеядцы, бюрократы, изменники Родины. Это наше горе, наши страдания. Беда в том, что "бракованный человек", как правило, производит на свет себе подобного и дурно влияет – воспитывает одного или группу чужих детей.
Я не хочу сказать, что плохой человек получается в результате влияния на него в детские годы какого-то уголовника. Это не беда, скорее досада. Таких плохих не так уж много. Обнаружив их, можно было бы оперативно изолировать от вредных наставников и обезвредить как самих "воспитанников", так и "воспитателей".
Основы воспитания закладываются в семье. И большая беда в том, что подчас родители от чрезмерной любви не замечают в детях пороков, всё им прощают и тем самым развивают в любимых детях дурные привычки, которые могут перерасти в зло на всю долгую жизнь человека. Чрезмерная, слепая родительская любовь расслабляет волю ребёнка, а безволие – это благодатное сырьё, для трагического "брака".
В семье, страдающей раздором, пьянством, свободным толкованием об учителях, руководителях учреждений, органов власти и прочее, как правило, дети поражаются всякой сыпью, то есть тоже получается брак.
это развивает настоящее чувство коллективизма
К педагогическим рекомендациям A.C. Макаренко нельзя подходить шаблонно. Мне не раз приходилось встречаться с вульгаризаторами методов Антона Семёновича, которые жаловались на то, что "Макаренко чего-то не додумал". Один директор школы сказал мне как-то:
– Ваш Макаренко рекомендует, чтобы провинившегося наказывал его коллектив. Я поверил, позволил одному моему классу осудить виновного. И что выдумаете? Этот ученик стал вести себя ещё хуже.
Пришлось мне объяснять директору, что в этом случае, возможно, нужно было как раз обратное: доверительно поговорить с учеником. Я много лет работал рядом с Макаренко и никогда не видел, чтобы он дважды наказывал виновного одинаковым образом. Он говорил:
– Если они способны на миллион разных проступков, то мы должны быть способны на два миллиона разных порицаний и наказаний.
Антон Семёнович был очень требовательным человеком. Чем более он уважал воспитанника, тем больше с него требовал. Я тоже неоднократно был наказан и получал от него взыскания. Несколько раз сидел в кабинете Антона Семёновича под знаменитым "арестом", читая на диване какую-нибудь книгу. Но приказ об "аресте" всегда звучал по-разному. То он произносил его как бы между прочим, даже вроде добродушно:
– Отсиди-ка, Семён, сегодня пару часов, то строго, как чужому: – Отсидишь!
А в третий раз младший воспитанник приносил мне от него записку об аресте и вручал её с демонстративно ехидным видом.
Воспитатель – это удивительное по своей сложности явление, особенно в столкновении с воспитанником в момент совершения последним нарушения. Он и судья, и следователь, и прокурор, и защитник, и выразитель общественного мнения, и совесть воспитанника.
Моя цель – обратить внимание работников детских домов и школ-интернатов на то, чтобы меры поощрения и меры наказания звучали у нас разнообразно, оперативно, чтобы они были максимально эффективными: для одних имели бы значение предупреждения, а для других – воспитательная кара, чтобы поощрение вызывало заслуженное состояние радости и стало бы радостью всего коллектива, а наказание, действительно бы, вызывало состояние переживания, страдания, а не было бы фарсом, игрой в наказание, чтобы в отдельных случаях наказание вызывало страдание всего коллектива. Такая форма активно сообщает взаимозависимость в коллективе по принципу "один за всех, все за одного". Это развивает настоящее чувство коллективизма.
1921 год. Сентябрь. Колония выстроилась для похода в город за семь вёрст для просмотра кинофильма. Многие из воспитанников шли смотреть фильм первый раз в жизни. Мы уже знали по примеру первого похода: выход в четыре десять, два часа похода с десятиминутным привалом, и за пять минут до начала сеанса мы – у входа в театр.
Шли строем, с песнями, бодро, весело. Привал. Кто присел, кто повалился на траву, а большинство – в лес. После команды "Становись!" командиры отрядов докладывают, что все на месте, но вдруг командир 9-го отряда что-то замешкался.
– В чём дело?
– Да у меня нет двоих. Я побегу, покричу.
– Не сметь. Сами придут. Подождём.
Прошло дополнительных тревожных десять минут, наконец, появились из леса запоздавшие, неся перед собою в фуражках груши-дички.
– Разрешите стать в строй!
– Становитесь. Шагом марш!
И, кажется, шли быстро, но опоздали на десять минут. Администратор театра сам предложил тихонько войти в зал, но Антон Семёнович, поблагодарив, сказал, что этого делать не следует, зачем же мешать людям, которые пришли вовремя, пришли отдохнуть, получить удовольствие. Нет. Научимся беречь время и уважать товарищей, коллектив и его право на удовольствие.
– Колония! Слушай мою команду! Смирно! Домой шагом марш!
Администратор почесал в затылке, а кто-то из зевак сказал:
– Вот это да…
Шли пасмурные, поглядывали на Антона Семёновича, и видно было, что он очень расстроен, а тут ещё и дождь откуда ни возьмись… Совсем кисло стало.
– А ну, хлопцы, – предложил я, – гаркнем песню!
И я затянул на самых высоких октавах, задорно, как пощёчиной неудаче:
– Ой, при лужку, при лужке, При счастливой доле, При знакомом табуне Конь гулял на воле!..
Ребята дружно подхватили припев. Так, вслед за песней, не ломая рядов, вошли во двор колонии.
– Поняли, хлопцы?
– Поняли, Антон Семёнович!
– И как?
– Один за всех, все за одного!
– Правильно. И в хорошем, и в плохом. Разойдитесь и отдыхайте!
– Есть разойтись и отдыхать! А здорово, Антон Семёнович!
– Здорово!
Это надо помнить всегда
Строить человека, говорил Макаренко, надо без брака, мы не имеем никаких нравственных прав растить бракованного человека.
Здесь в выступлениях немало говорили о работе школ. А о том, что нужно и как нужно делать, чтобы предотвратить проступки в детском мире, с какой человеческой страстью надо воспитывать подрастающее поколение – об этом стоит еще поговорить. A.C. Макаренко написал специальную "Книгу для родителей". В ней есть глава для вступающих в брак. Там говорится о воспитании в семье, об обязанностях отца, матери, о их роли. Трудами Макаренко широко пользуются люди, читать умеют все.
Но воспитывать детей может даже неграмотный человек: чувством материнства, чувством отцовского долга, плохим или хорошим примером. Состояния "невоспитания" вообще не существует. Вопрос в том, что воспитание бывает разное, воспитание хорошее и воспитание плохое. И это надо помнить всем и всегда.
Должны повысить требовательность к себе и педагоги, учителя. У нас как бывает? В школе на 1300 человек – десять-пятнадцать трудновоспитуемых ребят, и вот уже учителя считают такое положение катастрофическим и пытаются поскорее избавиться от "трудных" детей. А ведь Антон Семенович Макаренко принимал воспитанников только из тюрьмы, и, думаете, я, 16-летний подросток, попавший к нему, был лучше ваших трудновоспитуемых детей?!
Это смешно, когда целый педагогический коллектив пасует перед "трудными".
Говорят о системе Антона Семеновича. Эта система очень строгая. Он сам был человеком очень строгим, но вместе с тем и очень веселым, нежным. Мы его любили до безумия, и он нас любил. Но он не считал, как некоторые нынешние кандидаты педагогических наук, что на детей нельзя повышать голос, что нельзя их строжайшим образом наказывать. Наказание должно вызывать у ребенка не улыбку, а, если хотите, испуг. Все мы в детстве были пуганы Бабой-Ягой, например, а потом преодолели и не такие страхи, когда это потребовалось во имя Родины. Я лично в войну часто ходил в разведку, и у меня хватило силы воли, несмотря ни на какую трудность задания, вести себя в тылу врага спокойно, действовать уверенно.
Можно и нужно применять меры ощутимого воздействия. Ведь это во имя того, чтобы вырастить ребенка замечательным человеком. Надо уметь "вырвать" у него стремление к дурному.
Замечания по автореферату тов. С.С. Коваленко "История возникновения и развития детских домов Украинской ССР в период с 1917 по 1929 годы"
Трудную, но практически нужную область педагогической деятельности поднимает в своей работе т. С.С. Коваленко.
История педагогики в нашем просветительном быту существует, но ни одним своим крылом не задевает жизни детских домов. А следует ли под исторической лупой вообще рассматривать деятельность детских домов? Кажется, следует. Десятки тысяч учреждений, в которых готовились сотни тысяч детей к большой жизни, ставших гражданами нашей страны, заслуживают того, чтобы на них был брошен учёный взгляд.
Кроме того, многие детские дома творчески разрешали проблемы воспитания, методы, приёмы, взаимоотношения педагогов с детьми. В этом детские учреждения настолько преуспевали, что могли бы служить примером, который и следовало бы изучать, распространять в наших школах.
Наконец, именно в системе детских домов наиконкретнее определились признаки истиной организации детских коллективов, воспитание через коллектив, в коллективе.
Замечательный опыт Антона Семёновича Макаренко и его теоретическое обобщение как раз и вместился в период истории и развития детских домов и колоний, которым полезно занимается т. С.С. Коваленко.
В нашей стране всякая теоретическая мысль приобретает затем рабочую ценность. Так, если бы только заняться конкретной разработкой идеи организации детского коллектива и его воспитания, можно принести неоценимую пользу нашим школам и детским домам.
Какова конечная цель работы тов. С. С. Коваленко, я догадаться не сумел, но если бы Сарра Степановна обрушила свой опыт участия в борьбе с беспризорностью, безнадзорностью, детской преступностью первых лет существования Советского Союза, свою педагогическую и организационную интуицию и талант, наконец, свою требовательную любовь к делу воспитания на дело наведения порядка в системе воспитания наших детей, хотя бы в системе детдомов, было бы много пользы.
Надо бы теперь уже во весь голос заговорить и о том, что просто политехническое понимание труда в детдомах – это забава.
История детдомов на Украине напоминает нам о славных производственно-трудовых делах в ряде детских домов. Целенаправленный производительный труд в детдомах организует детей (старшего возраста), сообщает квалификационные признаки, улучшает их материально-бытовое состояние.
Детские дома – это государственные учреждения, к которым питается доверие и предъявляется требование – воспитать полноценного советского гражданина.
Тов. С.С. Коваленко убедительно оттенила разницу между оскорбительно жалко призреваемыми детьми в царской России и жизнью детей в советской стране, под недремлющей и тревожной материнской заботой самого государства – всего народа.
Читаешь реферат – и заглядываешь в историю, и видишь будущее, когда на лучшем опыте детдомов в нашей стране будут создаваться такие детские дома, в которых будут, как теперь в школу, родители приводить детей (не все) для их воспитания. А, думается мне, всегда будут такие родители, которые вынуждены будут обращаться за квалифицированной помощью к государству и его специальным учреждениям.
Тема, над которой работает тов. С.С. Коваленко, очень трудная и очень нужная. Пусть сопутствует ей успех.
Раздел V
Педагогический опыт С.А. Калабалина
Беседа с Калабалиным
С чего начали работать в детском доме!
A.C. Макаренко в одном выступлении в ответ на вопрос: с чего бы вы начали работу в нормальной массовой школе, ответил:
– С хорошего общего собрания, где предъявил бы свои требования и нарисовал картину, каким будет коллектив через несколько лет.
Я начал не с такого собрания в Клемёновском детдоме. Сначала сыграл с ними в городки (не было даже площадки, лишь ямы), выбив двумя палками фигуру, а третью послал "за молоком" – им понравилось, что я умею играть ("Вы умеете!" – "Я еще не то умею!"), потом состоялось собрание.
Всегда чувствую прикосновение Антона Семеновича: возможны вспышки гнева, возвышенного, правового гнева человека-воспитателя. Надо, чтобы педагог мог воспитать в себе вибрирующие качества, чтобы не заводь, а вода проточная, бурливая и, как всякая вода, преодолевающая пороги, прохладная.
12 раз я менял детские учреждения: 1930 (Ленинград), затем Винница (колония рецидивистов), Барыбино (1937–1941), детдом в Сокольниках, Урал – Челябинск, Грузия, Полтава, Клеменовский детдом и др. Ни разу не принял ни одного здорового коллектива, и нигде одинаково не начинал. В детдоме № 66 (Ленинград) начал с быка (см. книгу Ф. Вигдоровой). В Барыбино детдом на 600 человек: математика Давыдова ребята раздели в школе и выгнали в таком виде… Мальчики били девочек и вместе – воспитателей. Директор раз в день проскакивал на лошади и его ухитрялись девчонки обливать сверху помоями.
М.Ф. Шверник и Оленина: "С чего начнете!"
А черт знает с чего! Вы же разваливали, и то не знаете. Везли меня шестого – предыдущие отказывались.
– Ну как, нравится?
– Очень нравится!
Решили, что я ненормальный.
Требование: всем уехать и не появляться 30 суток, невзирая на слухи, даже если будут говорить, что я кого-нибудь убил или меня зарезали. Согласились. Директор забыл даже своих кур и кабанов. Выдержали, но ровно 30. На 31-й приехали: все в порядке.
Начало 20 мая. 200 человек на крышах после завтрака с перерывом на обед: карты, естественные отправления и т. п. Я походил – походил и предложил:
– Может быть, слезете, соберемся, потолкуем.
– Нет, нам и здесь хорошо!
Перед обедом – рельс. Говорю:
– Дорогие друзья, идя навстречу вашим пожеланиям, кормить вас будем на крыше!
И несем туда пищу. На другой день лишь один полез на крышу, а мы ему таскаем туда еду. Наконец: