* * *
– Садись, Самгин, пять по английскому.
– Сэнкью вери матч, Елена Игоревна. Ай лайк инглиш!"
Я никогда не ругался на учителей и не проклинал их, как это делали некоторые мои одноклассники. К примеру, один из них, получив двойку или тройку, покрывался красными пятнами, швырял на пол свои учебники и тетради и пулей вылетал из класса, громко хлопнув дверью прямо посреди урока. Я же никогда не впадал в истерику из-за двойки или тройки. Конечно, низкие оценки меня расстраивали, особенно если я их получал по предметам, которые мне нравились. И тогда я понимал, какие мне необходимо приложить усилия, чтобы наверстать упущенное и исправить положение.
Мама полностью доверяла мне в учебе и, как я уже говорил, никогда не проверяла мой дневник. Интересуясь оценками, она радовалась, если я приносил из школы пятерки, и огорчалась, если это были тройки и двойки. Но ни одна двойка не могла нас с ней поссорить или стать поводом для скандала. Мама рассказывала, как бабушка сильно наказывала ее саму в детстве за плохие оценки. Поэтому она решила никогда не наказывать своего ребенка за двойки. Так бывает: если родителей в детстве сильно наказывают их мама с папой, они мечтают стать лучшими родителями для своих детей и стараются не наказывать их за пустяки. Ведь они на себе испытали, каково это – получить ремнем или выстоять полдня в углу из-за какой-то двойки! Правда, бывает и наоборот – мамы, которых в детстве наказывали их мамы, продолжают наказывать и собственных детей. Видимо, эти мамы привыкли к суровым наказаниям и попросту не умеют решать проблемы по-другому. Если задуматься, то таких мам становится очень жалко, потому что они сами страдали в детстве. Какой бы ни была твоя мама, может быть, тебе пригодятся те открытия, которые я совершил, учась в школе.
Открытие первое. Не бояться оценок – еще вовсе не значит, что можно на них "свысока плевать" (так любит выражаться мой дедушка) или не придавать им никакого значения. Тот, кто не боится школьных отметок, понимает, что только от него зависит, будут ли они хорошими или плохими.
Открытие второе. Есть мамы, которые любят детей больше, чем их школьные отметки. Мне повезло – моя мама была такой. Но есть мамы, которые, несмотря на то что очень любят своих детей, все равно трепетно относятся к их оценкам. Стоит мальчику получить двойку или тройку, как его мама начинает ругаться, кричать или и того хуже – сурово наказывать.
Открытие третье. Если твоя мама ругает тебя за плохие оценки и поэтому ты боишься приносить их домой, это еще не значит, что она тебя разлюбила за двойку и больше ты ей не сын. Ведь мамы любят своих детей не за школьные отметки. Просто некоторые мамы очень расстраиваются неудачам своих детей и принимают их оценки на собственный счет. Такая мама может думать, что если ее сын плохо учится, то и она плохая мама, раз не сумела его заставить учиться хорошо. А какой маме хочется быть плохой? Никакой! Вот поэтому она и пытается наказаниями за двойки и тройки повлиять на тебя.
Открытие четвертое. Некоторые мамы считают, что если поругают или накажут сына за плохую отметку, то это заставит его прилагать больше усилий в учебе. Но ты-то знаешь, что в таком случае станешь учиться не потому, что тебе это интересно, а только ради высоких отметок и чтобы избежать наказания. И тут уже становятся неинтересны новые знания и школьные предметы, потому что ты не можешь думать ни о чем другом, кроме как о своих оценках и маминых наказаниях.
Открытие пятое. Конечно, исправить такую маму очень сложно, куда легче исправить свои оценки. И если она продолжает ругать тебя за плохие оценки, приходится выбирать: или приложить усилия и исправить их даже по тем предметам, которые тебе не нравятся, или смириться с маминой руганью. В любом случае важно решить для самого себя: ради чего я учусь? Хочу ли я стать умнее, сообразительнее, эрудированнее или хочу просто угодить маме? Я тебе скажу так (только не говори об этом своей маме) – никогда не учись ради мамы или бабушки. Знания, которые мы получаем в школе, пригодятся потом только нам, а не нашим мамам и бабушкам. Поверь, когда-нибудь они обязательно пригодятся!
9
Как я (на)учился любить животных
Когда я был совсем маленьким, я, как и все мальчишки, жутко интересовался всякими муравьями, червяками, жуками, кузнечиками и бабочками. Особенно интересно было наблюдать за тем, как муравьи тонут в лужице из слюны, а кузнечики вспыхивают под увеличительным стеклом на солнце. Вместе с друзьями мы ловили бабочек, подрывали улиток, четвертовали дождевых червей, отрывали мухам крылья и запускали их в подводное плавание в батискафах, сделанных из спичечных коробков.
Одним словом, я был очень любопытным и жестоким мальчиком. Уж не знаю, какое удовольствие мы с друзьями находили в подобных занятиях, но почему-то делали это вновь и вновь. Хотя, по правде говоря, какое удовольствие может найти нормальный мальчик в том, чтобы причинять боль и убивать ни в чем не повинных насекомых? А так как я был более-менее нормальным мальчиком, вскоре я с этим делом завязал. И вот как это случилось.
Однажды, когда мы с мальчишками поймали во дворе очередную гусеницу и собрались было скормить ее муравьям, бросив в муравейник, в окно выглянула моя мама.
– Что вы там делаете? – спросила она.
– Мы… э-э-э… мы хотим покормить муравьев, – ответил я.
– Очень похвально! – сказала мама. – А что будет у муравьев сегодня на обед?
– Ну как что? То, что муравьи любят больше всего! – попытался увильнуть от прямого ответа я.
– А что они любят больше всего? – не успокаивалась мама. Мои друзья стояли рядом со мной, опустив головы, и молчали. Видно, выкручиваться придется мне одному. Зная, что мама просто так от нас не отстанет, я решил сказать ей правду.
– Муравьи любят гусениц… – негромко произнес я.
– То есть вы собираетесь отдать муравьям на съедение живую гусеницу, я правильно поняла? – уточнила мама. "Еще несколько вопросов от нее, и я точно провалюсь сквозь землю", – подумал я и тихо ответил маме:
– Ну… да…
– О, вы хотите устроить муравьям поистине королевский пир! – удивленно воскликнула моя мама.
– Да! – обрадовался я тому, что мама нас поддержала и не стала ругать.
– А как насчет гусеницы? – добавила она. – Как вы думаете, она хочет стать обеденным блюдом для муравьев?
Рано я обрадовался. Теперь я начал понимать, к чему клонит мама.
– Мы у нее спрашивали, но она промолчала! – все еще пытался отшутиться я.
– Вот как? Ну значит, она согласна с тем, что муравьи станут ее терзать, разрывать на кусочки и есть живьем, что это будет невыносимо больно и мучительно долго.
Какие страшные вещи вдруг стала говорить мама: терзать, разрывать на кусочки, есть живьем, невыносимо больно, мучительно долго. Меня аж передернуло от таких слов. Раньше я ни о чем подобном не задумывался. Обычно мы бросали гусеницу в муравейник и наблюдали, как муравьи облепляли ее, и постепенно она переставала шевелиться. А затем муравьи утаскивали ее в глубь муравейника. И хотя в нашей компании я был самым старшим – мне было 7 лет, я ни разу не подумал о том, каково это гусенице – быть съеденной муравьями. После маминых слов у меня сразу пропало настроение. Мне почему-то стало очень жалко гусеницу, которая уже успела куда-то смыться, пока я разбирался с мамой. Я посмотрел на маму, на ее озабоченное лицо и виновато произнес:
– Да мы просто шутили и вовсе не собирались отдавать гусеницу на съедение. Мы хотели ее напугать, чтобы она в следующий раз была осторожна и не ползала там, где живут муравьи… – Я выдумывал на ходу, обманывая маму, чтобы выгородить себя и друзей.
– Хорошие у вас шутки, ребята. Вот бы над вами кто-нибудь так пошутил. А я бы посмотрела, как бы вам тогда было смешно. Через 15 минут, Илья, приходи обедать, все уже готово, – сказала мама и исчезла из оконного проема.
Мы с ребятами еще несколько минут молча посидели, наблюдая за суетой муравьев, только что лишившихся королевского обеда, и разошлись по домам. Дома меня ждал совсем не королевский обед: куриный суп с вермишелью, две отвратительные бледные сосиски и вареная картошка. После обеда мы с мамой вышли прогуляться в парк, и она рассказала мне несколько интересных историй о древних людях, живших за миллион лет до нас, об ученых и монахах. Из того, что она говорила, я понимал далеко не все, но кое в чем разобрался.
Оказывается, древние люди верили в то, что у каждого живого существа есть душа – даже у цветов, не говоря уже о насекомых и всяких кошках-собаках. Один из них, которого звали Аристотель, жил до нашей эры (я тогда толком еще не знал, что такое "эра" и чем "наша эра" отличается от "не нашей эры", но чувствовал, что это было очень-очень давно). Так вот, этот Аристотель был философом и говорил, что все люди произошли от деревьев, вобрав внутрь своего тела корни и научившись ходить! Как тебе эта идея? Мысль конечно интересная, но в то, что мои прапрапрапрадедушка и прапрапрапрабабушка когда-то были деревьями, поверить сложно. Скорее всего этот Аристотель ошибался, и мы произошли вовсе не из деревьев. Но мама мне пояснила, что Аристотель просто таким способом хотел сказать людям, что все они являются частью природы. Ну неужели нельзя было сказать попроще? Эти философы всегда говорят так, что ничего не поймешь!
Потом был еще один ученый. Ты наверняка о нем слышал. Его звали Чарльз Дарвин, и по сравнению с Аристотелем он жил не так уж и давно – в XIX веке нашей эры. Этот Дарвин заявил на весь мир, будто люди произошли от обезьян. Он, конечно, был крупным ученым и много чего знал и изучал, но и ему не все поверили. Что касается меня, то мне, честно говоря, приятнее думать, что моими далекими предками были деревья, чем какие-то макаки и орангутанги.
А еще я узнал от мамы, что есть такие монахи – они называются буддистами. Буддисты, как и те древние люди, верят в то, что у каждого животного и насекомого есть душа. Представляешь, такая же душа, как и у нас с тобой! И душа любого человека, даже моя или твоя после нашей смерти может поселиться в каком-нибудь насекомом или животном. А после его смерти перейти к другому животному или к другому человеку, который родится. Эти монахи считают, что у каждого из нас есть несколько жизней и что в прошлой жизни мы сами могли быть насекомыми или животными. Если им верить, то в прошлой жизни я мог быть, например, гусеницей! А гусеница, которую мы хотели отдать муравьям, в прошлой жизни могла быть человеком. Она даже могла быть в прошлой жизни моей прапрабабушкой! Вот такие дела…
В общем, много чего нового в тот день я узнал от мамы. А главное, эти истории заставили меня задуматься о том, о чем я до этого никогда не думал. Неужели у насекомых может быть душа? Чувствуют ли они так, как чувствуем мы? О чем они думают и думают ли вообще? Размышляя над этими вопросами, я стал совсем по-другому относиться к окружавшим меня растениям, насекомым и животным. Не будучи до конца уверенным в том, произошел ли я от деревьев, обезьян или гусениц, я вдруг почувствовал тесную связь со всеми живыми существами на Земле.
Когда мне исполнилось лет десять, мама подарила мне книжку о том, как мальчик и девочка волшебным образом уменьшились до крошечных размеров и отправились в путешествие по царству насекомых. Кажется, книга называлась "Необыкновенные приключения Карика и Вали". Читая эту увлекательную историю, я впервые посмотрел на мир глазами муравьев, сороконожек, бабочек и рогатых жуков. У каждого из них была своя жизнь, полная опасностей и неожиданностей. И самой большой опасностью для любого из них был человек. После этого мне стало стыдно за свои прошлые издевательства над насекомыми. Не могу сказать, что я их полюбил, потому что любить червяков, улиток и пауков – это как-то глупо. Но я начал бережнее к ним относиться и перестал причинять им боль.
И если насекомых я все-таки недолюбливал, потому что некоторые из них выглядят, мягко говоря, неприятно и часто заползают туда, куда им заползать не следует – например, в штанину или за шиворот, то животных я любил по-настоящему. И этому меня тоже научила мама. Она всегда подкармливала бездомных котиков и собачек, которых встречала на улице. Вместе с мамой мы зимой ходили кормить птиц на пруд, выхаживали подброшенных во двор котят и собирали кости для бездомных собак. Жалость к бедным животным, которой была переполнена моя мама, передалась и мне. Я таскал домой с улицы котят, щенят, ежей, ящериц, чтобы согреть их и накормить. И мама за это меня никогда не ругала.
А однажды я подобрал на улице большущую черную раненую ворону. Бедняжка то ли сломала крыло, то ли вывихнула его и не могла летать. Мне стало ее очень жалко. С мамой мы поселили ворону на балконе и кормили хлебными корками. Через пару дней она благополучно улетела, а я почувствовал какое-то странное чувство. Когда раньше я отправлял на смерть гусеницу или улитку, я не чувствовал ничего, кроме холодного любопытства. Я был как будто бесчувственным роботом. Но когда я спас от гибели ворону, во мне появилось какое-то новое, удивительно приятное ощущение. Я почувствовал себя спасителем! Это чувство словно окрылило меня, и я готов был взлететь вверх, как эта ворона. Ты, наверное, думаешь – во дела, столько радости из-за какой-то вороны! Да вон их сколько летает по городу! Но я радовался не столько из-за вороны, сколько потому, что сумел спасти жизнь живому существу и не дал ему погибнуть. А быть спасителем – это так здорово!
Когда кто-то из моих сверстников обижал животных, я не знал, куда деваться. Мне было жалко их, и при этом я не хотел, чтобы надо мной смеялись другие ребята. С грустью я смотрел на то, как они бросались камнями в кошек и собак, и ничего не мог с этим поделать. Единственное, что я мог сделать, так это сам не участвовать в травле животных и пытаться отвлечь внимание приятелей на что-то другое. Все это давалось мне очень и очень тяжело. Мнение друзей много значило для меня. Я не хотел выглядеть в их глазах жалостливой девчонкой, заступающейся за дворняг. Сам не знаю, как мне удавалось избежать насмешек и сохранить в себе любовь к животным. Наверное, только благодаря тому, что я знал – мама всегда меня поймет и поддержит. И за все то время, что я взрослел и размышлял о своем отношении к животным, я не только научился их любить. Я сделал еще несколько открытий.
Открытие первое. Некоторые мальчики бывают очень жестокими – они обижают и мучают насекомых, птиц и животных. Им кажется, что они себя ведут по-мужски. Но это вовсе не так. Потому что настоящий мужчина, как мне кажется, никогда не причинит боль тому, кто слабее его.
Открытие второе. Есть и такие мальчики, которые считают, будто любовь к животным делает их похожими на девчонок. Поэтому они боятся, что их станут дразнить другие мальчишки, и вместе с ними мучают животных. Я тоже боялся, что меня станут дразнить, поэтому старался не показывать другим свою жалость. Но при этом я никогда не участвовал в жестоких играх с животными, в которые играли мои приятели.
Открытие третье. Если бы не моя мама, возможно, я бы так и остался жестоким и бесчувственным мальчишкой. Но благодаря ей я научился быть добрым и любить животных. К сожалению, есть другие мамы, не такие, как моя. Они не учат своих детей любить животных, потому что сами их не любят. Они могут научить только ненависти или безразличию. Что ж, возможно, таких мам самих в детстве не научили любить животных их собственные мамы.
Открытие четвертое. Животные и люди очень отличаются друг от друга. Но животные, как и люди, состоят из плоти и крови. Как и любой из нас, они чувствуют ласку и боль. О своей боли они не могут рассказать нам, потому что не умеют говорить на человеческом языке. Но когда им очень больно, они скулят, визжат, рычат. Они надеются на человеческую доброту и доверяют нам. И нет ничего ужаснее, чем воспользоваться этим доверием и сделать им больно.
Открытие пятое. Кто знает, возможно, древние люди или монахи-буддисты были в чем-то правы, и у каждого живого существа есть что-то вроде души. Причиняя им боль, мы отбираем у них душу, лишаем их жизни. А это все равно что кто-нибудь захочет отобрать нашу душу. Когда-то я научился представлять себя на месте животных и сумел понять, как им бывает больно и страшно. Но от этого я не стал девчонкой или размазней. Мне кажется, я, наоборот, стал еще сильнее, ведь для того, чтобы жалеть других и защищать их, нужно быть настоящим мужчиной. А еще нужно очень много мужества, чтобы не бояться своей любви к животным, особенно если тебя окружают жестокие сверстники.
10
Как я (на)учился читать
Не знаю, любишь ли ты книги, но раз эту книгу держишь сейчас в руках, значит, все-таки читаешь. Только не говори, что тебя мама заставила. Потому что если так, то передай ей, что мамы ни в коем случае не должны силой принуждать своих детей читать! От книг нужно получать удовольствие, а не воспринимать их как наказание, свалившееся на твою голову в самый неподходящий момент. Иначе толку от такого чтения будет мало. Жаль, что не все мамы это понимают. Поэтому я все-таки надеюсь, что мою книгу ты стал читать по собственному желанию. В таком случае мы с тобой очень похожи, потому что я тоже люблю книги и как раз об этом собирался сейчас тебе рассказать.
Вообще любить книги я научился даже раньше, чем научился их читать. А книг у нас дома всегда было огромное количество. В маминой комнате стояли два больших книжных стеллажа, заполненные ими сверху донизу. И только года в два я узнал, что за сокровище хранится в этой кирпичной кладке, на которую очень похожи были сплошные ряды книг. Лет до двух я не понимал, что это за штуки, как они называются и для чего нужны. Больше всего они напоминали кирпичи от моего большого строительного конструктора.
С самого рождения я видел, как мама постоянно держит в руках какой-нибудь из этих кирпичей. То она сидит в кресле и сжимает кирпич в руках, уставившись на него, будто загипнотизированная. То она лежит вечером в своей кровати и снова почти неподвижно смотрит на кирпич. То вдруг я заставал маму сидящей на кухне, когда она в одной руке держала ложку, а во второй зажимала эту штуку. И даже в туалет мама частенько брала с собой кирпичи, оставаясь там с ними дольше обычного. Некоторые из кирпичей мама прятала в сумочку и куда-то уносила. А иногда в доме появлялись новые кирпичи – я различал их по цвету и толщине. Некоторые из них были толстыми и казались очень тяжелыми. Я с сочувствием смотрел на то, как бедной маме приходится таскать эти тяжести. Другие, напротив, были такими тонкими, что легко прятались в небольшие щели кирпичной кладки в одном из маминых стеллажей.
Что же в них такого особенного? – не мог взять в толк я. Например, из кирпичей от конструктора можно что-нибудь построить – гараж, дом или машину. А мама ничего не строит, а только носится со своими кирпичами по квартире и перекладывает их с места на место.