Пари по-русски
Давно известно: нет проще способа толкнуть русского человека на любой, даже самый безрассудный поступок, чем взять его на "слабо". Задетый сомнениями в своих способностях, он готов свернуть себе шею, но доказать обратное.
Проживал сто лет назад в Петербурге один известный в своих кругах купец Апраксина двора. Известен он был удивительной способностью, которая плавно перешла в привычку, никогда не проигрывать заключенное пари, чем сам он очень гордился. Зная об этом, свои же купцы-апраксинцы как-то решили его проучить, а заодно и поразвлечься. Предложили они ему на спор пересчитать при свидетелях зубы у громадного пса. Хозяином "собачки" был один из спорящих, поэтому естественно, что барбос при ближайшем рассмотрении оказался невероятно злобным волкодавом. Мысль об опасности быть в лучшем случае искалеченным не смогла побороть задетое самолюбие. А чтобы подогреть страсти, любитель пари заключил его с каждым из спорщиков на кругленькую сумму. На кон были поставлены даже два живых гуся, привезенные в Питер одним заезжим казаком для продажи.
Зрелище организовали в доме хозяина пса. Зрители заблаговременно расположились на высоте не менее двух метров над полом. Только главный участник спора оставался внизу. Заранее разъяренная собака набросилась на противника и сразу начала его трепать. Последний показал в бою большую ловкость и изворотливость, чему также способствовало его геркулесовское телосложение. Спустя четверть часа несчастный пес так утомился нападать, что проворному сопернику вскоре удалось его повалить и связать. Залезть в пасть к собаке и проверить состояние ее зубов после смертельной схватки оказалось делом нехитрым. И через несколько минут купец торжественно объявил результаты исследования: нет одного зуба, два попорчены. Очередное пари было выиграно блестяще.
Покусанный, в лохмотьях, но страшно довольный, с карманами, набитыми выигранными деньгами и двумя гусями под мышкой, он отправился со всеми праздновать победу в ближайший кабак. По дороге выяснилось, что птицам для комфортного проживания непременно нужен водоем. Резать их сейчас не было никакого резона, события разворачивались накануне праздника, и еду, в том числе и мясо, уже закупили. Предложение разместить пернатых в кадке с водой знатоки отмели сразу - слишком уж тесно. Сошлись на том, что для гусиных купаний вполне подойдет ванна в квартире самого купца. Туда отправили гонца с гусями и запиской к жене, которой давались подробные инструкции о том, как разместить крылатых гостей. Жена исполнила все в точности. Пустила воду, поместила птиц и… отправилась на рынок, не закрыв кран. По возвращении она увидела у своей квартиры толпу людей, решающих, подождать ли хозяев или вскрывать дверь, так как вода затопила уже несколько этажей. Открыв дверь, хозяйка в ужасе обнаружила, что ее жилище превратилось в пруд, а два гуся радостно плавают среди всплывших легких предметов.
На выплату штрафов, ремонт своей квартиры, покупку нового костюма, конечно, купцу пришлось изрядно потратиться. Выигранные деньги покрыли только половину расходов. Но что может быть важнее и дороже репутации непобедимого спорщика!
Маэстро кутежа
Более ста лет назад питерский коммерсант Илларион Николаевич Барсуков устроил в одном из респектабельных ресторанов празднование по случаю своеобразного юбилея - десять лет с того дня, как он впервые самостоятельно заплатил в ресторане по выставленному счету.
К этой знаменательной дате Илларион Николаевич даже заказал в переплетной мастерской специальный альбом "Воспоминания о кутежах", в который вошли все его счета с 1888 по 1898 год. Получилась весьма увесистая, в роскошном переплете книга. Ее переднюю обложку украшала тисненная золотом гастрономического вида виньетка, состоявшая из бутылки шампанского, ножей, вилок, битой дичи и вензеля Барсукова. На задней части обложки красовалась итоговая сумма за прошедшее десятилетие. Почти со всеми счетами у Иллариона Николаевича были связаны трогательные воспоминания, и, листая альбом, он мог рассказать не одну сотню забавных историй. Тем более что названия отдельных счетов говорили сами за себя: "Автограф на зеркале - 25 р.", "Абдуле, за лай по-собачьи - 10 р.", "Игра на рояли в четыре ноги - 50 р.", "Оторванные бакены метрдотеля - 100 р." и т. д.
Особенной популярностью на юбилейном вечере пользовалась история под названием "Двенадцать бутылок крепленого вина - 80 р." Однажды Барсуков гулял с приятелями в ресторане на Большой Морской. За соседним столиком развлекалась другая компания, в которой находился известный петербургский атлет. На протяжении всего вечера атлет громко рассуждал о пользе силовых упражнений, похваляясь личными достижениями. Раскуражившийся Илларион Николаевич заявил своим знакомцам, что на спор с одного удара "уложит этого гуся". Спорщики ударили по рукам и пригласили атлета к себе за столик. Не теряя времени, Барсуков заказал вина и открыто начал подпаивать ничего не подозревавшего "геркулеса". Доведя атлета до "подходящего" состояния, коммерсант пригласил его померяться силами. Коварному Барсукову было достаточно разок пихнуть соперника в грудь, чтобы без труда уложить его на пол. Спорщики было возразили, что на самом деле истинным победителем является вино. Тогда Илларион Николаевич предложил "коллегам" повнимательнее рассмотреть этикетки на выпитых бутылках, где значилось его имя как владельца винного заводика. Пари было выиграно, а памятный счет увековечен.
Еще долгое время, отправляясь в ресторан поужинать с друзьями, Барсуков прихватывал "свой талмуд" и развлекал сотрапезников тем, что открывал наугад в любом месте альбом и рассказывал очередные "кутежные" истории.
Король пьяниц
18 ноября 1899 года случайные посетители Смоленского кладбища наблюдали странную процессию: за скромным гробом шла вереница безбожно пьяных людей, буквально рыдавших от постигшего их горя. Хоронили известного в те времена короля петербургских пьяниц. История не сохранила его имени, кажется, фамилия его была Ковалев, осталось только прозвище - Василеостровский Блондин.
Проживавший на Васильевском острове Ковалев, будучи 27 лет от роду, прославился тем, что прокутил свое состояние, которое доходило до 400 тысяч рублей. Повеса был отдан на поруки своему дяде, который положил племяннику 300 рублей месячного содержания. Весь месяц Ковалев жил впроголодь и делал долги. Когда же наступал день "получки", он шел на Никольский рынок и выбирал там четырех местных поклонников зеленого змия. Для начала компания отправлялась на другой рынок, где Ковалев покупал всем приличную одежду, затем все шли в парикмахерскую. Одетых и постриженных компаньонов Блондин вел в ресторан и устраивал там веселое застолье с обильным возлиянием. Задачей было потратить все деньги до последней копейки. Подобные развлечения продолжались два года.
В тридцать лет Ковалеву вновь улыбнулась удача - он получил наследство в 100 тысяч рублей. Разбогатевший пропойца себе не изменил и основал Общество пьяниц. Собиралось общество на снятой специально по этому случаю квартире, все убранство которой состояло из стола, стульев и кроватей. Посреди стола высился бочонок водки, его окружали приготовленные искусным поваром закуски. Выпить и поесть тут мог любой знакомый при одном условии: выпив одну рюмку, пришедший в общество был обязан пить два дня, как говорится, не просыхая. Причем пить надо было исключительно водку и пиво. Те, кто проходил испытание двухдневным "ершом", получал сто рублей награды. Понятно, что основными гостями Ковалева были пьяницы со стажем, для которых подобное испытание не было чем-то особенно тяжелым. Веселье в Обществе пьяниц продолжалось два года, пока у Блондина не кончились деньги. Ковалев вновь стал нищим, а через некоторое время, как и следовало ожидать, скончался от белой горячки. В последний путь покойного провожал весь пьяный Петербург, а заседания Общества пьяниц еще долго с тоской вспоминали в городских кабаках.
Босоногое лечение
Сто лет назад у одного питерского коммерсанта, по фамилии Галунин, то ли от сурового невского климата, то ли от излишних возлияний, начались проблемы со здоровьем. К докторам обращаться ему не хотелось, поэтому он занялся поисками альтернативных методов лечения. Однажды случайно, из газет, он узнал, что в Москве активно практикуется способ оздоровления по системе доктора Кнейпа. Суть лечения сводилась к длительному и регулярному хождению босиком. Этот на первый взгляд необременительный способ улучшения здоровья очень приглянулся Галунину. На следующий день в свою контору он приехал уже с твердым намерением приступить к нетрадиционному лечению. Под изумленные взгляды приказчиков оздоравливающийся снял с себя сапоги и чулки, запер их в железную кассу и, чтобы предупредить недоразумения, громогласно заявил, что он теперь кнейперьянец. Присутствующие, в свою очередь, решили, что у "самого" либо опять запой, либо последствия оного в виде "беленькой". Наверняка сейчас босому Мартынычу видится, что он "губернатор каких-нибудь экваториальных провинций", решили они и размышляли, не стоит ли вытребовать по этому случаю с Удельной "скоропостижную карету", а то вдруг еще вздумает кидаться.
- Захар Мартыныч, - отважился обратиться к нему один из приказчиков, - ледку бы на голову хорошо положить.
- Себе клади! - обиделся на столь явное непонимание Галунин. - Скажи еще дерзость, так за дверь бонбой вылетишь! Человек лечится босохождением по системе доктора Кнейпа, а им в диковину!
Но тут в контору вошел его приятель, коммерсант Тминов. Увидев босые ноги, компаньон остолбенел, а получив разъяснения, заметил:
- Вы, братец, умный человек, но все же переборщили, кто же из кредиторов поверит, что вы без сапог не от плохих дел остались. И как же я теперь с вами в "Коммерческий" обедать пойду?
- Да очень просто, - ответил Галунин и с этими словами надел шляпу, взял приятеля под руку и вывел его на улицу. Но Тминов, замявшись, аккуратно высвободился от него:
- Вы, знаете ли, идите впереди, а я как-нибудь поодаль, понимаете, неловко… подумают еще, что мы знакомы.
Опасения оказались ненапрасными. Сумасшедших на улицах Питера в то время было предостаточно, но на человека без сапог в пальто и шляпе все же обращали внимание. "Вас, барин, из какого клуба выставили?" - забавлялся торговец кренделями. А какая-то дама, лорнируя Галунина, пояснила своей юной спутнице, что на самом деле это обычная история, когда теща отнимает у зятя сапоги, чтобы он сидел дома, а этот ушел босой. Вдобавок перед входом в трактир в необутую пятку Мартыныча вонзилась заноза, и в обеденный зал он уже впрыгивал гордой цаплей. Завидев такое, буфетчик-ярославец заголосил:
- Отцы мои, среди бела дня ограбили! Водочки не подать, ножки согреть?
Пока теплело в ногах, Галунин рассказал, что в Москве многие "босиком лечатся", а за границей сапожники этого Кнейпа даже к суду притянули, так как боятся прогореть. Буфетчик же многозначительно сообщил, что по этой самой системе он когда-то из деревни прибыл в Петербург. После часовой беседы с прославлением Бахуса и старины Кнейпа Галунин пришел к выводу, что по этой самой системе здорово пьется и неплохо бы для улучшения настроения отправиться покататься по островам…
На следующий день Тминов, обстоятельно подбирая слова, объяснял галунинским домочадцам, что раньше чем через полгода они могут отца семейства не ждать, поскольку тот прибился к паломникам, которые собираются идти в святая святых - Иерусалим. Босохождению, мол, в городе мешают ресторации, к тому же на Востоке тепло и ноги не мерзнут.
Уже через пару дней уставший и несколько грязный Галунин вернулся к родным пенатам, неизвестно где успевший вдохновиться очередной идеей об оздоровлении. Последняя заключалась в сидении в стеклянном ящике с десятком одновременно включенных электрических лампочек. Но на этот раз эксперимент поставить не удалось - вмешалась галунинская супруга и напомнила ему, что он единственный кормилец в семье, и пусть лучше пьет в меру, но хоть живым останется.
Блинное безумие
Все-таки русский человек уникален в своих крайностях. Любить так любить, гулять так гулять, и если уж есть блины, то наедаться до обморока.
Сто лет назад в Петербурге во время Масленой недели блины готовили и ели буквально повсюду: на ярмарках, улицах, дома, в ресторанах. Везде стоял чад от прогорклого масла, а в воздухе витал, казалось, непроходящий блинный запах. Самой любимой забавой в это время становились повсеместные соревнования по поглощению блинов. В 1900 году 14 февраля в одном из ресторанов на Большой Морской по традиции проводили такое состязание. В нем участвовали семеро знаменитых матерых едоков, все купцы с Калашниковской набережной. Большие и жирные блины под громогласное скандирование зрителей они ели на время, приправу выбирали по своему вкусу. В результате через три часа победитель установил рекорд, уничтожив 84 блина. Обессиленные от обильной и длительной трапезы, но не потерявшие куража, участники соревнования уже не могли остановиться. Все семеро скинулись по "красненькой" и назначили призовой фонд в семьдесят рублей тому, кто сумеет поднять еще выше "блинную планку". Оказалось, что достойные соперники в этом виде "спорта" водились не только среди купеческой гильдии. На вызов откликнулся один отставной чиновник из Коломны. Присутствующие и не предполагали, что этот человек уже много лет был великим мастером в данной области. Его даже приглашали в некоторые богатые дома, где он для увеселения публики поглощал блины в неимоверном количестве. Поэтому спустя несколько часов на Большой Морской легко был установлен новый рекорд в 93 блина. Очевидцы говорили, что делал "блиноед" это легко и с удовольствием. И видимо, мог бы съесть еще больше, да вот только в самый разгар действа появился какой-то человек, который буквально за шкирку вытащил из-за стола новоявленного победителя. Последний покорно поплелся за ним по направлению к выходу, не забыв, однако, прихватить с собой честно заработанные денежки. Публика была в недоумении. Послали гонца выяснить, почему было прервано зрелище. Оказалось, что бывший чиновник, уйдя в отставку, в своем немолодом уже возрасте слишком увлекался жирной пищей, в результате чего раз в год ложился в частную клинику своего друга для обследования по причине болезни желудка. В этот раз время пребывания в больнице совпало с праздником Масленицы, и "блиноед" периодически убегал от врачей, чтобы предаться чревоугодию и заодно подзаработать. А суровый человек, который отлавливал его по ресторанам, был тем самым другом-доктором.
Слабительные заплывы
В мае 1899 года на невские берега прибыл известный английский спортсмен-пловец мистер Лоо. Всеобщее признание он получил, когда сумел "без особых приспособлений" переплыть пролив Ла-Манш. И теперь питерская публика с нетерпением ожидала от "героя-бритта" новых подвигов.
Ходили слухи, что "могучее дитя туманного Альбиона", несмотря на плохую погоду, собирается форсировать Неву в ее самом широком месте, возле Троицкого моста. А после того как в прессе появилось сообщение, что в планы г-на Лоо входит пересечь воды Финского залива от Ораниенбаума до Кронштадта, он окончательно превратился в самую популярную фигуру наступающего сезона. Сам же англичанин был чрезвычайно недоволен таким пристальным вниманием к своей персоне. Старательно избегал светских визитов, тренировки проводил в малолюдных местах и, что самое любопытное, самолично готовил себе еду. И если его нежелание общаться списывали на необходимость сосредоточиться перед серьезным заплывом, то последнее обстоятельство объясняли исключительно потребностью соблюдения какой-то таинственной спортивной диеты. Как-то раз у мистера Лоо спросили, каким образом ему удается преодолевать столь серьезные водные препятствия, не кроется ли его секрет в специальном питании. Пловец ответил, что помимо физической подготовки во время больших заплывов ему очень помогают костюм из непромокаемой ткани и фляга с "согревательным напитком", которую он обязательно привязывает к поясу.
Что же касается еды, то для "изолированного" питания у него были веские причины. Оказалось, что один его французский коллега-пловец уже приезжал демонстрировать свое мастерство в Петербург. Он-то и посоветовал Лоо Северную Венецию как место, где не бывает акул и особых морских волнений. Но все же посоветовал соблюдать определенную осторожность. Сам француз легко переплывал Неву по несколько раз туда и обратно, пока какой-то местный купец-барочник не вздумал потягаться с заезжим молодцом. Ежедневно в течение недели между ними устраивались соревнования, в которых первенство неизменно оставалось за железными мускулами и здоровыми легкими француза. Купец был в отчаянии, поскольку его знакомые делали на него немалые денежные ставки и страшно досадовали на купцовы неудачи. Тогда коварный русский соперник подкупил лакея в гостинице, где проживал французский спортсмен, а тот подсыпал рекордсмену в чай средство "ослабляющего действия". И лишь благодаря такой махинации нечестная победа была все же одержана, а оконфузившийся на воде галл спешно покинул столицу. Так что собиравшемуся в Россию Лоо француз настоятельно советовал есть и пить все исключительно собственного приготовления, дабы англичанин не получил, как и он, ударной дозы английской соли в чае.
В общем, поездкой мистер Лоо остался доволен, очередной рекорд установил, петербуржцы оказались весьма приятными людьми, а то, что перед отъездом стянули драгоценный гидрокостюм, - так это ничего, оно и в Англии случается.