В случае использования обезьяной палки для доставания плода палка в руках обезьяны есть вещь, которую она помещает между собой и другим природным объектом и которая служит в качестве проводника ее воздействия на этот предмет. Палка - предмет, данный природой, - является органом деятельности обезьяны, органом, который она присоединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом естественные размеры последнего. Предмет, которым обезьяна овладевает непосредственно, палка, не является готовым жизненным средством, она функционирует в данном случае как средство труда, является не чем иным, как средством труда. Объект, который обезьяна при помощи средства труда вырывает из его непосредственной связи с землей, в данном случае плод, является предметом труда. Два момента труда здесь налицо. Из этого следует, что акт использования одного природного предмета (средства труда) для овладения другим предметом (предметом труда) является не чем иным, как актом труда.
Однако нельзя не видеть, что трудовой акт обезьяны не отвечает полностью данному К.Марксом определению труда. Трудовой акт обезьяны, как и все ее действия, как и все поведение любого животного, является деятельностью не целесообразной, а рефлекторной. Действие обезьяны есть акт труда, но труда не человеческого, не целесообразного, а животного, рефлекторного. Являясь актом животного, рефлекторного, инстинктивного (в смысле несознательного) труда, действие обезьяны не подходит полностью под определение К.Маркса, ибо последний, не затрагивая, как он сам предупреждает, в данном месте "первых животнообразных инстинктивных форм труда" (с. 185), дает определение не труда вообще, а труда лишь "в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние человека" (с. 185).
Необходимыми моментами всякого труда являются деятельность, или самый труд, средство труда и предмет труда. Это то общее, что позволяет как животный, так и человеческий труд как труд противопоставить всем остальным формам внешней деятельности. В то же время животный и человеческий труд качественно отличаются друг от друга. В процессе человеческого труда при помощи средства труда подвергается заранее намеченному изменению предмет труда. В конце процесса труда получается предмет, отличный от предмета труда. Результат процесса труда, существуя к его началу в голове работника, т. е. идеально, как цель, определяет течение процесса труда и его результат. В конце процесса труда начинает существовать объективно то, что к началу его существовало только в голове работника. Человеческий труд есть целесообразная, сознательная деятельность по преобразованию природы. Акт человеческого труда есть акт производства. Процесс животного труда, как и вся внешняя деятельность животного, является деятельностью рефлекторной и, как всякая рефлекторная деятельность, может направляться лишь такими явлениями, которые существуют объективно к началу процесса труда. Из этого следует, что результат животного труда, чтобы определить процесс труда, должен существовать объективно к его началу, или, иными словами, продукт животного труда не должен отличаться от предмета труда.
Таким образом, если в процессе человеческого труда получается то, что существовало в его начале лишь идеально, то в конце процесса животного труда должно получиться то же, что существовало к его началу реально. Если акт человеческого труда есть акт производства, то акт животного труда есть акт присвоения готовых, доставляемых природой продуктов. Если человеческий труд есть сознательное, целенаправленное преобразование природы, то животный - рефлекторное по своему механизму приспособление к среде. Животный труд по самой своей природе предполагает не изготовленные, а готовые средства труда. Если труд вообще начинается с использования готовых, данных природой средств труда, то человеческий труд начинается с сознательного (пусть в самой зачаточной степени) изготовления орудий. Сущность различия между трудом животным и человеческим заключается в том, что первый есть условно-рефлекторная по своему механизму деятельность по присвоению предметов природы при помощи естественных, природных средств труда, есть приспособление к среде, а второй - сознательная деятельность по изменению предметов природы при помощи предварительно подвергнутых обработке орудий труда, есть целенаправленное преобразование природы, производства. Только человеческий труд является трудом в полном и точном смысле этого слова. Что же касается животного труда, то он является трудом и не является им, это труд, но труд не в полном смысле этого слова.
Говорить о существовании животного, рефлекторного труда у обезьян нет оснований. У них встречаются лишь отдельные, спорадические, случайные акты животного труда, не имеющие сколько-нибудь существенного значения в приспособлении этих животных к среде. Несомненно, что отдельные спорадические акты животного труда были присущи. далеким предкам человека - крупным антропоидам миоцена. На последней стадии развития высшей нервной деятельности животных необходимо возникает возможность животного труда, выражающаяся в появлении отдельных рефлекторно-трудовых актов. Эта возможность превратилась в действительность, когда в результате имевшего место в миоцене биологического процветания крупных человекообразных обезьян начался переход наиболее высокоорганизованных из них на землю. Физическую слабость, недостаток естественного вооружения антропоиды, принадлежавшие к наиболее развитой из всех пород обезьян, переходивших на землю, стали восполнять использованием для защиты от хищников тех предметов, которыми они манипулировали раньше и которые они использовали в отдельных случаях в качестве средств труда. Постепенно рефлекторно-трудовые акты из случайности стали правилом, а с переходом к охоте на крупных животных превратились в необходимость. На смену отдельным случайным рефлекторно-трудовым актам, биологическое значение которых ничтожно, пришел животный труд, являющийся необходимым условием существования.
Возникновение животного труда имело своим следствием превращение крупных человекообразных обезьян, развитие которых пошло в этом направлении, в прямоходящие существа, обладающие свободными верхними конечностями. Существа, основным видом деятельности которых был рефлекторный труд, были не людьми, а животными, но такими, которые сделали первый шаг к человеку, встали на путь, ведущий к человеку. Этим они качественно отличались от всех обезьян, не исключая и человекообразных. Для их обозначения нами был предложен термин "предлюди" (прегоминиды, проантропы) (1956а, с.177; 1958 г, с.121). К числу предлюдей должны быть отнесены южноафриканские австралопитеки. Рефлекторный труд является основным видом деятельности предлюдей, присущ только им. Поэтому его можно именовать предчеловеческим трудом.
Эпоха существования и развития предчеловеческого труда и предлюдей является периодом подготовки условий для становления человека и общества. Развитие предчеловеческого труда закономерно подготовляет и на определенном этапе требует перехода от использования готовых средств труда к их изготовлению, что в свою очередь делает необходимым освобождение труда от рефлекторной формы, возникновение человеческого труда. На смену этапу предчеловеческого труда приходит период освобождения труда от животной, рефлекторной формы, период становления человеческого труда, становления производства. Этот период является эпохой социогенеза и антропогенеза. На грани раннего и позднего палеолита труд окончательно освобождается от животной формы, становится подлинно человеческим трудом. Начинается третий этап развития труда - развитие труда в его исключительно человеческой форме. Завершение процесса освобождения труда от животной, рефлекторной формы есть вместе с тем завершение процесса антропогенеза и социогенеза.
Сходные в ряде положений взгляды мы находим в статье О Н Бадера, А.Я.Брюсова, С.В.Киселева и А А.Формозова "Некоторые вопросы возникновения человеческого общества" (1957), в работах А.П.Окладникова "Становление человека и общества" (1958а) и П.Ф.Протасени "Происхождение сознания" (1959), в которых систематическое использование естественных орудий австралопитеками характеризуется как животный труд.
Положение о существовании, кроме человеческого труда, труда животного, дочеловеческого, инстинктивного мы находим также в работах Б.Ф.Поршнева (1955в, 1957, 1958а), однако взгляды последнего на животный труд расходятся с изложенными выше. Б.Ф.Поршнев отказывается признать систематическое использование готовых предметов природы для овладения объектами потребностей, имевшее место у австралопитеков, трудом, даже животным, дочеловеческим. Как животный, инстинктивный труд он рассматривает деятельность пауков, муравьев, бобров, а также питекантропов, синантропов и ранних неандертальцев (1955в, 1958а, с.147–154). Взгляды Б.Ф.Поршнева на животный труд нам представляются неверными. То, что он именует животным, инстинктивным трудом, либо совсем трудом не является (деятельность муравьев, бобров и т. п.), либо не является животным трудом (деятельность ранних гоминид).
2. Возникновение предчеловеческого стада
Первый этап в развитии труда - период существования и эволюции рефлекторного, предчеловеческого труда, период существования и развития предлюдей - представлял собой эпоху подготовки условий для становления человека и человеческого общества, эпоху вызревания предпосылок антропосоциогенеза. Он может быть назван периодом предантропогенеза и предсоциогенеза. Именно предлюди, а не какие-либо другие существа превратились в формирующихся людей, именно из объединения предлюдей возникло первобытное человеческое стадо. Поэтому нельзя понять, как начался процесс формирования человеческого общества, не выяснив предварительно, что из себя представляло предшествовавшее первобытному человеческому стаду объединение предлюдей. Однако прямыми данными, которые позволили бы дать ответ на последний вопрос, наука не располагает. Предлюди были животными, но своеобразными животными, вступившими на путь, ведущий к человеку, а поэтому отличавшимися от всех остальных представителей зоологического мира, в том числе и от человекообразных обезьян. Это делает невозможным прямую аналогию между объединениями предлюдей и объединениями всех других животных, в том числе и объединениями обезьян.
Но предками предлюдей были крупные человекообразные обезьяны миоцена, прямая аналогия между объединениями которых и объединениями современных крупных антропоидов вполне законна и правомерна. Это открывает возможность выявления природы предчеловеческих объединений. Нужно выяснить, что из себя представляли объединения человекообразных обезьян, являвшихся предками предлюдей, а затем попытаться представить, какие изменения могло внести в эти объединения возникновение рефлекторного труда.
В вопросе о том, что из себя конкретно представляли миоценовые антропоиды, давшие начало ветви, развитие которой завершилось возникновением человека, много спорного и неясного. Не вдаваясь в детали существующих в науке разногласий, коротко суммируем выводы, которых придерживается в настоящее время подавляющее большинство ученых.
Прежде всего более или менее твердо установленным можно считать факт, что миоценовые антропоиды, являвшиеся предками предлюдей (и тем самым людей), вели в основном древесный образ жизни (Clark Le Gros, 1955, p. 170; 1959, p.337; Hockett and Ascher, 1964, p. 137–138; Рогинский и Левин, 1955, c.285; Нестурх, 1957, с.163–166; 1958, с.47–56; 1960а, с.8–9; 19606, с.100–105; Якимов, 19496, с.232; В.П.Алексеев, 1960, с. 184–188). Столь же твердо установленным можно считать положение, что у них отсутствовала специализация к древесному образу жизни, в частности, они не были специализированными брахиаторами (Clark Le Gros, 1955, p. 169; 1956, p.61; 1959, p.340; Spuhler, 1959, р. З; Якимов, 19496, с. 232; Бонч-Осмоловский, 1941, 1944a, 19446,1954, с.184–186; Бунак, 1954, с.368, 375–384; 1959, с.21, 125–126; Рогинский и Левин, 1955, с.285; В.П.Алексеев, 1960, с. 184–188). Крупные миоценовые антропоиды обладали способностью к разным видам передвижения, главным из которых была круриация (Якимов, 19496, с.232; Нестурх, 1957, с. 167; 19606, с.8–9). Брахиация у них либо полностью отсутствовала (Бонч-Осмоловский, 1954, с. 184–186; Бунак, 1954; 1959, с.21, 125–126), либо носила умеренный характер (Нестурх, 1957, с.167–169; 19606, с.9; Patterson, 1955, р.9). Будучи в основном древесными животными, миоценовые предки предлюдей в то же время часть своего времени и, может быть, даже довольно значительную проводили на земле, по которой свободно передвигались (Бунак, 1954, с.368, 381–382; 1959, с.21, 125–126; Clark Le Gros, 1955, p. 169; 1956, p. 61; Hockett and Ascher, 1964, p. 138). По образу жизни к миоценовым предкам человека из современных человекообразных обезьян ближе всего стоит, по-видимому, шимпанзе, который, будучи в основном древесной формой, часть времени бодрствования, т. е. активного периода суток, и даже большую, проводит на земле (Рогинский и Левин, 1955, с.161; Нестурх, 1957, с.165; Schalierand Emlen, 1963, р.371).
Переходя к вопросу о формах объединений у миоценовых антропоидов, необходимо прежде всего остановиться на проблеме существования у них гаремной семьи. Некоторые ученые (Золотарев, 19406, с.32–36; Нестурх, 1958, с.231–232) утверждают, что у человекообразных обезьян, являвшихся предками человека, гаремная семья отсутствовала, что половые отношения у них носили беспорядочный, промискуитетный характер. Мнение это находится в столь разительном противоречии со всем имеющимся фактическим материалом о половых отношениях у многих низших узконосых и у всех без исключения высших обезьян (R.Yerkes and A.Yerkes, 1929; Zuckerman, 1932; Yerkes, 1943; Kohler, 1948; Sahlins, 1959; Войтонис, 1937, 1949; Тих, 1947, 1 и др.), в том числе и с тем, которое содержится в указанной выше работе М.Ф.Нестурха (1958, с.220–231), что согласиться с ним, на наш взгляд, невозможно.
Отсутствие гаремной организации половых отношений отмечено лишь у части широконосых и низших узконосых обезьян (Carpenter, 1934, 1942; Sahlins, 1959). Оно обусловлено такой особенностью физиологии размножения этих видов, как ограничение времени спаривания в основном лишь кратковременным периодом, соответствующим течке низших млекопитающих.
Как уже указывалось, характерным для приматов является постепенное высвобождение по мере подъема по филогенетической лестнице половых актов из-под гормонального контроля и столь же постепенное возрастание роли коры в их регулировании. В результате у высших представителей этого отряда спаривание может происходить и происходит в любое время, за исключением лишь кратковременного периода менструального кровотечения. Этой особенностью их физиологии размножения и обусловлено существование у них гаремной организации. Гаремные семьи являются у них безусловными объединениями. Вряд ли, на наш взгляд, могут быть сомнения в том, что физиология размножения миоценовых человекообразных обезьян была ближе к физиологии современных антропоидов, чем к физиологии широконосых и части низших узконосых обезьян. Это дает основание с большей степенью достоверности полагать, что у миоценовых человекообразных обезьян существовала такая форма объединения, как гаремная семья.
Кроме гаремной семьи, можно предположить существование у миоценовых предков человека стадных объединений. Известно, что из всех современных крупных человекообразных обезьян стада отсутствуют лишь у орангутанов, являющихся узко специализированными животными, ведущими исключительно древесный образ жизни (Schaller and Emlen, 1963, р.371–373). Вероятным является также существование у миоценовых предков предлюдей объединений молодых самцов и отдельных самцов, ведущих одиночный образ жизни.
Все, что было сказано в предшествующей главе о гаремной семье и стаде обезьян, а также о взаимоотношениях особей внутри этих объединений, должно быть отнесено и к объединениям миоценовых антропоидов. Гаремная семья и стадо миоценовых крупных человекообразных обезьян ничем существенным не могли отличаться от соответствующих объединений современных крупных антропоидов.