Но с 1920 г., - возможно, в связи с возникновением Русского общества друзей книги, - Общество любителей старины перенесло центр тяжести своих занятий на изучение предметов старинного искусства. "Главная деятельность Общества, - констатируют "Библиографические известия" в 1920 г., - выражается в его интересных аукционах" (122).
С начала революции 1917 г. Кружок любителей русских изящных изданий прекратил существование, но уже в следующем году в Петрограде возникло Общество друзей книги. Материалов об этом обществе до нас дошло мало, но все же можно в основных чертах представить себе его библиофильское - скорее экслибрисистское - лицо и восстановить картину его деятельности.
Наиболее полные сведения о первых шагах Общества друзей книги содержатся в анонимной заметке о нем, помещенной в журнале "Книга" за 1918 г.: "Одновременно с образовавшимся в Москве, и в Петрограде возникло общество "Друзей книги", ставящее себе задачей изучение истории внешности книги и заботы к поднятию ее художественности. Учредителями нового общества являются между прочими: А. И. Сомов, хранитель Эрмитажа и один из редакторов "Старых годов" С.Н. Тройницкий, издатель "Словаря литографированных портретов" В. Я. Адарюков, хранитель Русского музея П. И. Нерадовский, начальник государственного архива Н. В. Голицын, известный коллекционер Б. Н. Аргутинский-Долгоруков. Деятельность свою об-во открывает большим книжным аукционом. В дальнейшем общество "Друзей книги" предполагает издать собственный журнальчик и устроить ряд специальных выставок" (115). В другом источнике, кроме названных инициаторов, были прибавлены еще имена А. А. Сиверса, А. А. Миллера и сенатора Фреймана (116).
Из перечисленных членов организационного комитета Общества друзей книги один только В. Я. Адарюков состоял ранее в Кружке любителей русских изящных изданий. Позднее В. Я. Адарюков, - допустив, впрочем, ошибку при указании года, - сообщил несколько сведений о возникновении Общества друзей книги: "В том же 1919 г. (должно быть: 1918. - П. Б.) по моей инициативе, вместо скончавшегося Кружка любителей русских изящных изданий, удалось основать Общество друзей книги" (1).
Должно быть, устав нового общества не был напечатан, - нам не удалось найти его в библиотеках, как и архивных сведений о его существовании. Единственным печатным следом деятельности Общества друзей книги была брошюра, по-видимому, изданная при его возникновении. В цитированной выше заметке в журнале "Книга" указывалось, что Общество открывает свою деятельность большим книжным аукционом. Брошюра, о которой мы упомянули, озаглавлена так: "Роспись книгам и книжным знакам, назначенным в аукционный торг…" (117) На обложке над словами "Роспись книгам и т. д." находится гриф: "Общество друзей книги".
Если принять во внимание дороговизну книг в 1918 г. в связи с сильным обесценением бумажных денег, то надо признать расценку в "Росписи" очень умеренной: "Похвала книге" И. А. Шляпкина - 2 руб. (номинальная цена - 2 руб. 50 коп.), "Андрей Бичев, или Смешны мне люди" Эраста Перцева (СПб., 1833) - 2 руб. Трем книгам была назначена цена в 100 руб. (Сочинения Державина, 5 тт., 1808–1816; 8 тт. исторических монографий Поля Лакруа (Жакоб Библиофил), 1877–1878, на франц. яз.; Герценовский "Колокол", 1857–1866, без номеров 203–207). Всего было включено в "Роспись" 400 номеров.
В аукционных продажах интерес представляют не только назначенные исходные цены, но и окончательно уплаченные. Иногда они бывают отмечены участниками аукциона карандашом или чернилами против печатной цены в каталоге, где для этого оставляется специальная рубрика. К сожалению, в имеющемся у нас экземпляре и в нескольких виденных нами в ленинградских книгохранилищах никаких помет не сохранилось.
Научная работа Общества друзей книги была посвящена в основном, а может быть, и исключительно изучению книжных знаков. По крайней мере, так характеризует его деятельность в своих "Воспоминаниях" В. Я. Адарюков: "В этом Обществе состоялся ряд докладов по книжным знакам: П. М. Курбанова "О медицинских и фармацевтических ex-libris'ax", Ю. Л. Нелидова "О неточностях в описании У. Г. Иваском ex-libris'a гр. Толстого", С.Н. Тройницкого "О некоторых ошибках и неточностях в книге В. А. Верещагина "Русский книжный знак", В. С. Савонько "Статьи и заметки об ex-libris'ax" в "Известиях книжных магазинов т-ва М. О. Вольф за 20 лет", Р. В. Фреймана "О юридическом значении ex-libris'a"; мною же были сделаны два доклада: "Библиография русского ex-libris'a" и "О заимствованных ex-libris'ax"" В первом из этих докладов я указал на первую в России книгу, в которой были воспроизведены русские книжные знаки: "Les Elsévirs de la Bibliothèque de l'Universitè Impériale de Varsovie Par Stanislas Joseph Sieunicki. Varsovie, 1874"" (1).
О втором своем докладе В. Я. Адарюков не говорит ничего. Поэтому нам неизвестно, упоминал ли он в этом докладе об экслибрисе самого Общества друзей книги, который, как выяснил потом исследователь, "также был заимствован" (82).
Может показаться странным, что в Обществе друзей книги доклады делались о книжных знаках, а не о книгах. Некоторый, - впрочем, довольно неотчетливый, - ответ на это недоумение дает статья известного советского экслибрисиста В. С. Савонько "Ленинградское общество экслибрисистов (1922-V-1927)": "Мысль о создании в Ленинграде специального Общества, которое объединило бы всех любителей и собирателей книжных знаков, - пишет В. С. Савонько, - зародилась еще в 1918 году, когда несколько петроградских коллекционеров-экслибрисистов задумали основать общество по образцу Московского общества любителей книжных знаков, возникшего в 1905 году и к тому времени прервавшего свою деятельность. По разным причинам Петроградское общество не получило названия общества экслибрисистов, а было наименовано Общество друзей книги, одной из задач коего было изучение книжных знаков, завершающих художественный облик книги. Но Общество друзей книги оказалось недолговечным" (145).
Прекращение деятельности Общества, по-видимому, связано с исключительно трудными условиями жизни в Петрограде в 1919–1920 гг., вызвавшими отъезд многих его жителей; в числе последних оказался и В. Я. Адарюков, переселившийся весной 1920 г. в Москву.
Как московское Русское библиофильское общество, так и петроградское Общество друзей книги, рассматриваемые нами в преддверии советского библиофильства, скорее завершают предшествующий этап в истории русского книголюбия, чем начинают новый. Главное их отличие от дореволюционных объединений русских библиофилов состояло в том, что на их собраниях читались научные доклады, чего не было в практике Кружка любителей русских изящных изданий. Лишь постепенно, в одних случаях быстрее, в других медленнее, изживались старые формы деятельности и вырабатывались новые. Об этом подробнее будет рассказано ниже. В короткий период военного коммунизма собрания новых библиофилов еще только формировались, и поэтому ни в современной, ни в последующей библиофильской литературе не встречается указаний на какие-либо новые выдающиеся библиотеки или на имена новых выдвинувшихся собирателей.
Напротив, о распаде старых коллекций, - кроме упоминавшихся ранее перечней, - сведений сохранилось больше. Одно из таких сообщений мы считаем целесообразным включить в характеристику библиофильства периода 1917–1921 гг.
В. А. Адарюков в своих "Воспоминаниях" писал: "Революция заставила меня переехать в Москву на службу, при переезде нечего было и думать о перевозе всей библиотеки, и приходилось расставаться с милыми и дорогими моему сердцу друзьями, которых я с такой любовью собирал в течение 25 лет. Я предложил Публичной библиотеке приобрести 5000 томов моей библиотеки, за исключением небольшого отдела по искусству. Той же библиотеке я предложил приобрести и мое собрание литографированных портретов. В течение двух недель комиссия в составе хранителей Публичной библиотеки Философова и Лавровского и антикварного торговца Шилова оценивала мою библиотеку. Невозможно передать того, что я пережил за это положительно мучительное время, я чувствовал, что теряю самое близкое, дорогое, то, что составляло цель моей жизни в течение четверти века. В тот злосчастный день, когда начали увозить от меня моих дорогих друзей, я ушел из дому на целый день, я положительно не мог присутствовать при этих похоронах. Единственным утешением было то, что мои книги, собранные с такой любовью, попали в лучшее книгохранилище, а не распылились, подобно многим и многим частновладельческим собраниям. Мне обещали, что моя библиотека будет стоять отдельно и носить мое имя, но я не имел сил справиться, состоялось ли это" (1).
Рассказ о переходе своей коллекции в собственность Публичной библиотеки В. Я. Адарюков кончает так: "В "Библиотечном обозрении. Книга первая. СПб., 1919 г.", изданном Публичной библиотекой, вместо обычного отчета было напечатано: "В числе наиболее интересных приобретений надлежит отметить: собрание русских литографированных портретов В. Я. Адарюкова, обнимающее собою, вместе с относящимися к нему иного рода эстампами, около 6000 листов. Сюда входит, между прочим, редкая сюита 44 портретов офицеров кавалергардского полка, 50-х гг., коллекция портретов декабристов в литографиях, оригинальных рисунках и фотографиях (из собрания П. А. Ефремова), много портретов неизвестных лиц и инкунабулы русской литографии" (стр. 41)".
"Конечно, - завершает В. Я. Адарюков свой рассказ и в то же время и свои "Воспоминания", - это слишком краткая и общая характеристика моего собрания, являющегося, бесспорно, одним из наиболее полных и интересных собраний русских литографированных портретов" (1).
Не всякому библиофилу рассматриваемого периода удавалось так "пристроить" свою библиотеку. И если рассказ В. Я. Адарюкова о расставании с "милыми и дорогими друзьями" полон драматизма, можно легко представить себе переживания других книголюбов, которые видели гибель своих библиотек.
По сравнению с другими периодами в истории русского библиофильства рассматриваемое четырехлетие пропорционально составляет очень небольшой отрезок. Однако исторически он очень важен как время коренных изменений, и не только в общеисторическом аспекте, но и специально библиофильском: распались старые кадры коллекционеров, образовались новые, наметились не существовавшие ранее формы книгопродажи, отчетливо обнаружилось стремление объединить разрозненных книгособирателей в коллективы, в библиофильские общества, - словом, определились новые тенденции в развитии русского библиофильства.
И еще одна, особенно характерная черта обнаружилась в этот период - появился живой интерес к современному, советскому искусству книги, к изданиям, оформленным К. А. Сомовым, С. В. Чехониным, А. Н. Бенуа, М. В. Добужинским, к изданиям советских поэтов, стихам А. А. Ахматовой, автографам поэтов и прозаиков, т. е. к книге сегодняшнего дня, а не только к "красивой книге в прошлом".
В этот период распада одной категории библиофильских собраний и возникновения библиотек другой, казалось бы, трудно выделить какую-нибудь одну, которая могла бы рассматриваться в качестве наиболее характерной и показательной. И все же такая библиотека есть, и она представляет исключительный интерес. Это - Библиотека В. И. Ленина в Кремле.
Родившийся в семье высококультурного, передового педагога, В. И. Ленин с детских лет рос в окружении книг. О книжной культуре в семье Ульяновых сохранились ценные сведения в воспоминаниях сестер и брата В. И. Ленина - М. И., А. И. и Д. И. Ульяновых, а также некоторых соучеников Владимира Ильича по симбирской гимназии.
Дошли до нас данные о книжных интересах В. И. Ленина и в студенческие его годы, в годы шушенской ссылки и пребывания за границей. Однако все библиотеки, собиравшиеся Лениным до 1917 г., полностью не сохранились, и только отдельные книги, начиная с симбирского периода, удается по тем или иным признакам опознать в каталоге Кремлевской библиотеки Владимира Ильича.
Однако наиболее интересные сведения, говорящие об отношении Ленина к книгам, приходятся на последние семь лет его жизни. Тогда в его Кремлевском рабочем кабинете и в кабинете, рядом с приемной Совнаркома, было создано значительное по размерам книжное собрание, насчитывающее около 10 тысяч единиц; кроме новых советских изданий 1918–1923 гг., сюда вошли и книги, ранее принадлежавшие Владимиру Ильичу и отчасти Н. К. Крупской, в том числе и книги симбирского, петербургского, шушенского и заграничного периодов их жизни.
В 1961 г. была издана чрезвычайно интересная книга под названием "Библиотека В. И. Ленина в Кремле"; в ней подробно описано 8450 названий книг, журналов и газет. Изучение каталога этой библиотеки Владимира Ильича показывает колоссальный круг умственных интересов Ленина: от философии и общественно-политических наук до книг по русской церковной старине и древнерусской архитектуре (№ 6564 и 6567), от естественных наук и математики до изданий о книжных знаках (экслибрисах) (№ 6744, 6750 и 6769), о балете (№ 6541, 6556) и о народных зрелищах (№ 6552).
Художественная литература в Кремлевской библиотеке Владимира Ильича представлена в трех разделах: произведения русских писателей (около 400 названий), переводная литература на русском языке (более 100 названий) и литература на иностранных языках (около 100 названий).
В разделе русской литературы находятся все наиболее крупные писатели и произведения, начиная со "Слова о полку Игореве", продолжая Фонвизиным, Радищевым и Карамзиным и кончая Короленко и Чеховым. Некоторые русские авторы (Горький, Тургенев, Пушкин и др.) представлены и в переводах на иностранные языки. Среди книг на иностранных языках нужно упомянуть "Божественную комедию" Данте (на итальянском языке), Байрона и Шекспира (на английском), "Дон Кихота" Сервантеса (на немецком), трагедии П. Корнеля "Цинна" и "Полиевкт" (на французском), Гёте, Гейне, Ленау (на немецком), Э. Золя (на французском) и т. д.
Нельзя не отметить, что в русском отделе находится много поэтов XIX в. - не только Пушкин (во многих изданиях), Лермонтов, Некрасов, Крылов, но и Жуковский, Рылеев, Тютчев, Фет, А. Майков, А. К. Толстой, Кольцов, Никитин, Надсон, Апухтин, П. Якубович и др. Представлены в библиотеке Владимира Ильича и поэты XX в. и советского периода, - Бальмонт, Д. Бедный, А. Белый, Блок, Брюсов, Есенин, Маяковский, Тихонов, С. Черный и др.
Наряду с большим вниманием, которое Ленин проявлял к советской прозе (из прозаиков 1917–1923 гг. представлены И. Эренбург, В. Лидин и некоторые другие), он пристально следил и за эмигрантской литературой. Особо стоит отметить интерес Владимира Ильича к литературе народов СССР - в его библиотеке находятся "Поэзия Армении с древнейших времен" (под ред. В. Брюсова), "Энеида" И. П. Котляревского (на укр. языке), два томика М. Коцюбинского (в русском переводе), работы по белорусской, татарской, латышской и другим национальным литературам.
Выше было упомянуто, что в Библиотеке Владимира Ильича находятся книги по древнерусскому искусству. В этой связи нельзя не напомнить об одном мало известном эпизоде. В 1918 г., заинтересованный рассказом В. Д. Бонч-Бруевича о рукописном отделе Библиотеки Академии наук Владимир Ильич посетил библиотеку. По словам Бонч-Бруевича, осматривая рукописный отдел, Ленин "особенно заинтересовался иллюстрациями в уникальных книгах, причем уделил особое внимание великолепному исполнению миниатюр, заставок, первых букв и иллюстраций, нарисованных тончайшей акварелью". Надо иметь при этом в виду, что иллюстрированные книги, которые рассматривал Владимир Ильич, - это знаменитая коллекция древнерусских рукописей, составлявшаяся в Библиотеке Академии наук со времени ее основания.
Владимиру Ильичу принадлежат замечательные высказывания о книгах - "Книга - огромная сила" и "Без книг тяжко". Библиотека Ленина, хранящаяся в Кремле, является самым убедительным подтверждением того, как высоко ценил и любил он книгу. И чем больше мы знакомимся с материалами, говорящими об отношении Ленина к книге, тем больше мы убеждаемся в правоте слов Пушкина: "Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная".
Глава третья
1920-е годы
Новая экономическая политика и книжное дело в РСФСР. - Частные издательства и Государственное издательство. - Расцвет книжной графики. - Работы по искусству книги. - Торговля антикварной и художественной книгой. - Теоретические вопросы библиофильства.
История русского библиофильства 20-х годов, одного из самых важных, интересных и плодотворных периодов его развития, может быть правильно понята только в том случае, если будут учтены политические, экономические и культурные условия, в которых оно тогда существовало. Это прежде всего означает, что необходимо принять во внимание изменения, которые произошли в это десятилетие в области книгопроизводства, книжной торговли и в отношении советского общества к библиофильству, а также к пониманию самими библиофилами того, что такое библиофильство.
Новая экономическая политика, проводившаяся партией с весны 1921 г., двояко отразилась в области книжного дела. С одной стороны, были отменены некоторые ограничения в книжной торговле, установленные в годы военного коммунизма, и предоставлена большая инициатива частным издательствам; с другой - приняты эффективные меры к усилению роли государственного сектора в книжном деле, было реорганизовано и укреплено созданное в 1919 г. Государственное издательство, с каждым годом становившееся все более мощным и влиятельным фактором в производстве и распространении книги в РСФСР.
Было бы неверно полностью игнорировать какую-либо из указанных двух сторон исторического процесса в период нэпа. Для историка библиофильства безусловный интерес представляют и книги, выпускавшиеся в эти годы частными издательствами, и продукция Госиздата и его многочисленных местных отделении.
Историк русского библиофильства не может не заметить того, что в течение 20-х годов Госиздат, располагавший неизмеримо большими типографскими, бумажными, людскими ресурсами, естественно вышел на первое место в отношении не только производства книг, но и продажи как новых, так и старых, в том числе и антикварных книг.
Поэтому связывать развитие библиофильства в 20-е годы с "оживлением" частнокапиталистического сектора в народном хозяйстве совершенно неправильно. Из дальнейшего изложения будет видно, что с самого начала 20-х годов крупнейшие русские библиофилы и авторитетнейшие библиофильские организации живейшим образом интересовались книжной продукцией Госиздата, выступали с оценкой типографской и графической внешности его изданий и, тем самым, вносили свой посильный и вовсе не малый вклад в культурную революцию.
Новая экономическая политика проявилась в книжном деле довольно скоро и прежде всего в виде ряда законодательных актов, исходивших как от центральной власти, так и от некоторых местных органов. Так, 23 октября 1918 г. Московский Совет принял постановление об отмене муниципализации частных книжных предприятий. 20 апреля 1920 года Совет Народных Комиссаров издал декрет, аналогичный постановлению Моссовета, но распространявшийся на всю страну.
И уже с конца 1921 г. в Москве и Петрограде стали открываться частные букинистические и антикварные магазины.