За аутодафе 6 февраля последовало другое – 26 марта, во время которого в полях Таблады были сожжены семнадцать жертв. Когда вспыхнули и эти костры, инквизиторы поняли, что у них не будет недостатка в человеческом горючем. Сожжения следовали одно за другим с такой частотой, что лишь в течение ноября – по словам Льоренте – двести девяносто восемь осужденных были отправлены на костер только в самой Севилье, а семьдесят девять прощенных заслужили замену смертного приговора на пожизненное заключение.
Мариано – историк, воздававший благодарение Богу за учреждение инквизиции в Кастилии, сообщает с ужасающим спокойствием, что количество сожженных иудеев в архиепископстве за 1481 год превысило восемь тысяч, а еще семнадцать тысяч были подвергнуты епитимье.
Многие бежавшие из страны, будучи разыскиваемыми и признанными виновными как неподчинившиеся решению суда, тоже шли на костер, но в виде кукол. Служба инквизиции проводила ужасные фарсы заседаний по делам умерших, и, признав их виновными, доминиканцы выкапывали их тела и швыряли в костер.
Деятельность Святой палаты была столь чудовищной, что грозила достичь масштабов настоящей бойни, и губернатор Севильи распорядился возвести в полях Таблады постоянную каменную платформу огромных размеров, известную как Кемадеро, то есть место сожжения. По углам оно было украшено изваяниями четырех пророков. Эти колоссальные гипсовые статуи, сообщает Льоренте, сложили не только для украшения. Он говорит, будто они были пустотелыми и в них можно было поместить человека, обреченного умирать на медленном огне.
Однако, в этом утверждении, пожалуй, содержится очередное недоразумение. Если статуи были бы выполнены из гипса (о чем сообщает Льоренте), они не выдержали бы жара разложенных под ними очагов. Кроме того, поскольку гибель в такой духовке должна быть более затяжной и мучительной, чем у столба, трудно придумать, на каком основании, когда все в равной степени виновны, кто-то из осужденных должен быть подвергнут высшей степени мучений. К тому же, инквизиторы стремились, чтобы страдания жертвы были хорошо видны верующим.
Кемадеро оставался стоять памятником религиозной нетерпимости и фанатичной жестокости, пока солдаты Наполеона не разрушили его в начале девятнадцатого столетия (Гарсиа Родриго сообщает, что архитектором этот тщательно продуманного жертвенника был чрезвычайно религиозный "новый христианин", которому Святая палата нашла применение и в качестве судебного исполнителя. Однако, уличенный в следовании иудейским обычаям, он был сожжен на том же Кемадеро, который сам и соорудил. Никто из других авторов не упоминает об этой истории, включая Льоренте, и остается отнести ее к категории мифов, подобных тем, которые утверждают, что первой головой, отрубленной на гильотине, была голова ее изобретателя, господина Гильотена.).
Морильо и Сан-Мартин действовали настолько безжалостно и настолько пренебрегали справедливостью и соблюдением даже элементарных правил судебной процедуры, что в конце концов сам папа в январе 1482 года обратился к монархам с письмом протеста.
Эдикт, предписывавший дворянам арестовывать всех, кто бежал из Севильи, заставил многих "новых христиан" отправиться еще дальше в поисках безопасности. Некоторые уехали в Португалию, другие пересекли Средиземное море и нашли убежище в Марокко, тогда как еще одна значительная часть, собрав волю в кулак, бросилась искать спасение в самом Риме, у ног Его Святейшества, Прочие беглецы появились уже после того, как трибунал приступил к своей страшной работе. Все они шумно выражали свои жалобы и протесты: несмотря на невиновность, им пришлось покинуть государство, бежать от ненависти и несправедливости инквизиторов и направиться в поисках защиты к наместнику Христа, в чьих руках было право и обязанность защищать всех христиан и верных католиков.
Они подробно ознакомили папу с методами преследования; жаловались, что инквизиторы в своем стремлении добиться обвинительного приговора действуют исключительно по собственной инициативе, без согласования с экспертом и епископским судьей, чье присутствие при разбирательстве дел, затрагивающих вопросы веры, считалось обязательным; описывали, как их изгоняли со всех официальных постов, несправедливо сажали в тюрьму, жестоко пытали, ложно порочили как еретиков, после чего передавали в руки гражданских властей для приведения приговора в исполнение и конфисковывали имущество, из-за чего их дети, заклейменные позором, оказывались в полной нищете.
Папа внял этим стенаниям, убедившись в их правоте, и выразил свой протест Фердинанду и Изабелле. Он заявил в своем бреве, что лишил бы инквизиторов должностей, но ограничен тем, что их назначили монархи по своим собственным соображениям, и предупредил, что в случае появления новых жалоб будет вынужден сместить инквизиторов. Одновременно он отменил данное монархам право назначать инквизиторов.
Глава IX. ВЫСШИЙ СОВЕТ
Королевская чета без какого-либо протеста подчинилась папскому вмешательству и лишению права назначать инквизиторов в своем королевстве. Такая покорность кажется неожиданной, если вспомнить прежнюю ее позицию, но на то были две серьезные причины.
Не следует забывать, что значительное число "новых христиан" находилось при королевском дворе и в ближайшем окружении королевы (к их числу принадлежал и ее секретарь Пулгар). Мнение Пулгара о событиях в Севилье мы знаем, и можно утверждать, что его разделяли все христиане еврейского происхождения. Эти "новые христиане", как и прочие, настойчиво извещали монархов о творимых жестокостях и несправедливостях, привлекая их внимание к декрету, который заставлял невинных детей страдать за проступки, приписанные их родителям, – декрету безжалостному, когда родители были действительно виновны, и просто чудовищному, когда вина была лишь предполагаемой.
К тому же, приходилось учитывать неизбежную войну с Гранадой – последней провинцией на Пиренейском Полуострове, остававшейся в руках мавров. Для этой кампании срочно требовались средства, недостаток которых был быстро восполнен конфискациями, ежедневно производимыми Святой палатой: первыми жертвами инквизиции, как мы знаем, были люди, обладавшие крупными состояниями и высоким положением.
Последнее папское бреве, хотя и затрагивало королевскую прерогативу назначать инквизиторов, не пыталось изменить ход распределения конфискованной собственности. Поэтому монархи не решились выступить против мер, которые следовало признать справедливыми и которые давали им средства для "праведного" крестового похода.
11 февраля 1482 года римская курия выпустила другое бреве в адрес монархов: совершенно игнорируя уже написанное, монах Алонсо де Себриан доказал папе необходимость увеличения числа инквизиторов в Испании, и Его Святейшество решил назначить упомянутого монаха Алонсо и еще семерых доминиканцев для руководства делами Святой палаты в этом королевстве; он приказал им организовать соответствующую службу во взаимодействии с епископским судом и в соответствии с требованиями, изложенными в адресованном монархам бреве.
Одним из восьми названных папой доминиканцев был фра Томас де Торквемада, к тому моменту ставший духовником короля и кардинала Испании.
Эту папскую грамоту, последовавшую вскоре вслед за той, которая отменила данные ранее монархам права, Фердинанд и Изабелла могли расценить как второй шаг в интриге, цель которой состояла в усилении влияния духовенства в Испании в ущерб королевской власти.
17 апреля Сикст направил обещанные инструкции инквизиторам Арагона, Каталонии, Валенсии и Мальорки. Предписанная в них процедура расследований преступлений в области веры настолько противоречила общепринятым законам, что, едва инквизиторы попытались воспользоваться ею, поднялся скандал, давший Фердинанду достаточные основания, чтобы заявить протест Святому Отцу.
Ответ пришел в октябре. Сикст писал, что апрельские бреве были составлены после обсуждения с несколькими членами Священной коллегии и что этих кардиналов в настоящее время в Риме нет. Вопрос можно будет рассмотреть только после их возвращения. Межу тем, однако, он сообщил инквизиторам, что освобождает их от соблюдения изложенных в этих грамотах требований, но рекомендовал продолжать свою деятельность в тесном контакте с епископскими судебными службами.
А тем временем, несмотря на выступление папы против чрезмерной свирепости севильского трибунала, творимые им жестокости нисколько не уменьшились не только в Севилье, но и в прилегающих к ней районах, находившихся под юрисдикцией инквизиторов, что приводило к дальнейшей эмиграции из Испании богатейших семейств из числа "новых христиан". Многие из них выехали в Рим, чтобы обратиться с апелляцией к папе и получить отпущение грехов, которое было бы им защитой от испанских трибуналов Святой палаты.
Но даже после получения такого отпущения многие эмигранты вовсе не помышляли о возвращении в Испанию, полагая более благоразумным поселиться в другой стране.
Хотя монархи, несомненно, могли и не предвидеть, к чему это приведет – истребление энергичных, трудоспособных финансистов и предпринимателей, – они все-таки почувствовали угрозу истощения своей страны и утраты имеющихся богатств в случае продолжения эмиграции.
Поэтому Изабелла написала папе, прося учредить в Испании апелляционный суд, чтобы в самом королевстве можно было решить возникающие проблемы, не выезжая за этим в Рим. Сикст ответил письмом от 23 февраля 1483 года, в общих выражениях обещая содействие в этом вопросе.
Вскоре вслед за этим он провел совещание с испанскими кардиналами, среди которых по богатству, влиятельности и знатности выделялся Родриго Борха кардинал Валенсии. На этом совещании святые отцы согласовали некоторые условия, включенные затем в бреве, отправленные из Ватикана 25 мая 1483 года.
Первое из этих бреве было адресовано монархам и содержало любезное разрешение в ответ на их просьбу, призывало сохранить ревностное отношение к вопросам веры, напоминая, что Иегова объединил свое королевство, разгромив идолопоклонство, и что им определенно выпадает удача, ибо Бог дарует победы над маврами в награду за благочестие и искренность веры.
Второе было направлено Иньиго Манрике, архиепископу Севильи, (предполагаемому преемнику кардинала Испании, которым тогда был архиепископ Толедский), и содержало назначение его судьей по апелляциям в "делах веры".
Остальные бреве были адресованы архиепископу Толедскому и прочим испанским архиепископам и предписывали им с целью восстановления чистоты инквизиции вежливо убедить епископов еврейского происхождения не вмешиваться в расследования Святой палаты. Кроме того, папа предписал считать отсутствие еврейской крови непременным условием назначения на руководящие посты и на должности епархиальных наместников.
Этот декрет вполне естествен: поводом для него послужили частые браки между христианами и обращенными. Многие из этих браков заключались между христианами "без примеси" и дочерями искренне принявших крещение евреев. Отметим, что сей декрет полностью противоречит утверждению Пулгара, будто и сам Торквемада был еврейского происхождения.
Назначение Манрике апелляционным судьей ничего не изменило. В августе того же года пришла еще одна папская грамота, констатирующая, что, несмотря на это назначение, беглецы из числа "новых христиан" из архиепископства Севильи продолжают прибывать в Рим, чтобы обратиться с апелляцией к папскому суду, заявляя, что не осмеливаются адресовать их созданному в Севилье трибуналу из страха попасть в еще большую немилость.
Многие утверждали, что покинули город из-за наложенной на них анафемы, ибо боялись, что их бросят в тюрьму, даже не выслушав оправдательных доводов. Другие уже были приговорены к сожжению в виде кукол и теперь полны страха, что, обратившись с апелляцией, будут без промедления отправлены на костер во исполнение уже вынесенного приговора.
Тогда папа приказал Манрике рассматривать все апелляции, не учитывая ранее вынесенные приговоры и решения суда.
Если бы эти распоряжения возымели действие, наносимый инквизицией урон был бы существенно меньше, поскольку не пострадал бы никто, кроме упорствующих отступников. Однако это бреве не было даже отправлено. Едва сей милосердный декрет был написан, об этом пожалели и отменили его. Одиннадцать дней спустя Сикст написал Фердинанду, извещая его о содержании бреве, предназначенного для Манрике, и разъясняя, что этот документ еще недостаточно продуман и потому временно приостановлен.
Для монархов становилась нестерпимой позиция Святой палаты, управляемой из Рима, что делало ее непредсказуемым, непоследовательным элементом, чрезвычайно дестабилизирующим ситуацию в государстве – особенно теперь, когда значимость инквизиции быстро возрастала. Поэтому Изабелла отправила новое письмо, умоляя Святого Отца придать этому институту надлежащую форму. Папа согласился, по-видимому, осознав необходимость затребованных действий. Для руководства предполагаемой новой структурой нужен был единоначальник, и фра Томас де Торквемада, известный праведным образом жизни, искренним и бескорыстным служением Богу, блистательным умом и пламенным красноречием, оказался назначенным на этот важнейший пост. В соответствии с процедурой, его рекомендовали папе монархи, и уже по распоряжению Сикста он был назначен сначала Великим инквизитором Кастилии, а вскоре (буллой от 17 октября 1483 года) и Арагона. Так он встал во главе Святой палаты в Испании и приобрел огромнейшую власть. Ему принадлежало право подбирать, смещать и заменять нижестоящих инквизиторов, а те в своих действиях подчинялись лишь ему. Льоренте пишет о Торквемаде:
"Результат оправдал такой выбор. Казалось просто невозможным подобрать другого человека, способного одновременно воплотить в жизнь замыслы короля Фердинанда относительно многочисленных конфискаций, намерения римской курии, которая жаждала распространить на Испанию свою власть и удовлетворить денежные интересы, а также достичь цели инициаторов инквизиции – вдохновить террор аутодафе".
Отныне Торквемада получил власть, сравнимую с властью монархов, и испанская инквизиция вступила в новую фазу. Под управлением и контролем этого человека с железной волей и кротким взглядом сам характер Святой палаты круто изменился.
Сразу после своего назначения он начал переустраивать ее так, чтобы она соответствовала пожеланиям монархов.
В помощь себе он назначил экспертов-юрисконсультов Хуана Гутиереса де Лагавеса и Тристана де Медину и учредил четыре постоянных трибунала: один – в Севилье, под руководством Морильо и Сан-Мартина, которых он оставил на прежних постах, но подчинил новым управляющим органам, созданным для централизованного ведения дел; один – в Кордове, под руководством Педро Мартинеса де Баррио и Антона Руиса Моралеса с фра Мартином де Касо в качестве эксперта; один – в Хаэне, с Хуаном Гарсиа де Канасом и фра Хуаном де Ярса во главе; один – в Вилья-Реале, который вскоре был переведен в Толедо, под руководством Франсиско Санчеса де ла Фуэнте и Педро Диаса де Костана.
Торквемада назначил также и других инквизиторов, не приписанных ни к одному из постоянных трибуналов, которые должны были создавать временные суды там, куда он их направлял в соответствии с обстоятельствами.
В Толедо, Вальядолиде, Авиле, Сеговии и ряде других городов уже были инквизиторы, назначенные ранее папой. Некоторые из них фактически не подчинялись приказам Торквемады: они были быстро смещены, и их места заняли те, на кого пал выбор главы испанской инквизиции. Тех же, кто продемонстрировал свою лояльность, он конфирмовал, но, тем не менее, направил к ним своих ставленников для совместной работы.
Сам Торквемада оставался при дворе, ибо после изменения структуры инквизиции стала необходимой его постоянная связь с монархами, чтобы извещать их о предпринимаемых им действиях. Консультации со светской властью затрагивали очень важные для страны аспекты. Для решения вопросов, связанных с деятельностью инквизиции, был учрежден специальный совет (в дополнение к уже существующим четырем советам, занимающимся ведением дел в королевстве). Исходило ли предложение о создании пятого совета от монархов или от Торквемады, не установлено. Впрочем, сие не имеет особого значения.
Этот Высший совет инквизиции был учрежден в 1484 году. Он состоял из трех королевских советников – Алонса Карильо (епископа Массарского), Санчо Веласкеса де Куэльяра и Понсио де Валенсии (все имели степень доктора права) – и двух экспертов Торквемады. Возглавил эту "Супрему", как называли новый совет, Торквемада. Тем самым еще более усиливались могущество и влиятельность, которыми он уже располагал.
Королевские советники имели право решающего голоса во всех делах, попадавших под юрисдикцию монархов, но во всем, что относилось к юрисдикции духовной, которая целиком находилась в руках Великого инквизитора (в соответствии с папской буллой), их голоса были лишь совещательными.
Желание Торквемады состояло в том, чтобы все его подчиненные действовали единообразно, чтобы судопроизводство Святой палаты по всей Испании велось идентичными методами, которые отражали его волю и его концепцию. Для достижения этой цели он созвал назначенных им инквизиторов трибуналов Севильи, Кордовы, Хаэна и Вилья-Реаля на совещание, где присутствовал он сам, его эксперты и королевские советники.
Ассамблея состоялась 29 октября в Севилье, и в результате были сформулированы первые инструкции Торквемады, ставшие руководством для всех инквизиторов.
В библиотеке Британского музея имеется переплетенная в тонкий пергамент копия этого документа, которая была опубликована в Мадриде в 1576 году. Она включает, кроме статей Торквемады от 1484 года и последующих лет, статьи, написанные его преемниками, и имеет даже пометки на полях, сделанные авторами. Работа частично печатная, частично рукописная и содержит значительное количество незаполненных страниц, куда при необходимости могли быть внесены новые инструкци. Напеатанные материалы много раз подчеркивались в тех или иных местах инквизиторами, через руки которых прошла эта копия.
Двадцать восемь параграфов, представленных Торквемадой ассамблее 1484 года и вошедших в его первые наставления по управлению делами Святой палаты, заслуживают того, чтобы посвятить им отдельную главу.