Глава X. ЮРИСПРУДЕНЦИЯ СВЯТОЙ ПАЛАТЫ: ПЕРВЫЕ "НАСТАВЛЕНИЯ" ТОРКВЕМАДЫ
Первое руководство для инквизиторов было, по-видимому, написано приблизительно в 1320 году. Речь идет о работе монаха-доминиканца Бернарда Гая – "Practica Inquisitionis Haeretice Pravitatis – Bernardо Guidonis Ordinis Fratrum Predicatorum", – в которой был сформулирован опыт, накопленный инквизиторами юга Франции за сотню лет.
Работа использовалась в основном французскими инквизиторами, особенно в Тулузе, и, очевидно, именно она в середине четырнадцатого столетия вдохновила Николаса Эймерико на составление его многотомного "Directorium Inquisitorum".
Николас Эймерико был Великим инквизитором Арагона и выпустил свои труды – руководство по процедурным вопросам – в качестве учебника для своих собратьев в деле преследования виновных в пороке ереси.
Его работа широко разошлась в рукописных копиях и была в числе первых отпечатана в Барселоне после создания печатного пресса, так что во времена Торквемады печатные копии этого документа имелись на руках у всех инквизиторов мира.
"Directorium" состоит из трех разделов. Первый представляет собой собрание руководящих принципов христианской веры; второй содержит папские уложения, буллы и бреве относительно еретиков и еретических учений, а также решения различных соборов по вопросам, связанным с еретиками и их сторонниками, колдунами, отлученными от церкви, иудеями и неверующими; третий раздел – вклад самого Эймерико в дело церкви – затрагивает методику проведения судебных разбирательств и предлагает подробный перечень преступлений, попадавших под юрисдикцию Святой палаты.
Прежде чем двинуться дальше, познакомимся вкратце с теми основами, на которых строилась судебная практика инквизиции и которые изложены в "Directorium".
Вообще все еретики подлежат порицанию Святой палаты; но, кроме того, существуют преступники, попадающие под юрисдикцию инквизиции, хотя их виновность в ереси еще не доказана. Таковыми являются:
"Богохульники, чьи богохульные речи противоречат христианской вере. Тот, кто говорит: "Нынче пора столь отвратительная, что даже Святая палата не может обеспечить нам хорошей погоды", – грешит против веры.
Колдуны и предсказатели, которые занимаются ересью по самой своей сути – переименованием младенцев, окуриванием ладаном черепа и прочее. Но если они ограничиваются предсказаниями будущего с помощью хиромантии или прочих гаданий, например, по соломке или по звездам, они виновны в простом колдовстве и подлежат наказанию светским судом.
К последним причисляются также те, кто снабжает женщин любовными напитками.
Почитатели Сатаны: те, кто поклоняется дьяволу. Их следует разделять на три категории:
а) Те, кто почитает дьявола, совершая ему жертвоприношения, истязая самого себя, читая соответствующего содержания молитвы и соблюдая особые посты, разводя костры или зажигая свечи в его честь.
б) Те, кто ограничивается следованием культу Сатаны, вставляя имена дьявола в свои молебствия.
в) Те, кто поклоняется дьяволу, выводя магические фигуры, а также отдает детей своих в сатанинские секты, используя в ритуалах посвящения шпагу, могилу, зеркала и прочее.
Вообще-то нетрудно распознать тех, кто знается с дьяволом, по их свирепому виду и дурному запаху.
Верования, указанные в этих трех случаях, являются несомненной ересью. Но если дьявола просят лишь о выполнении каких-либо желаний – таких, как соблазнение женщины, – не произнося при этом молитв и не впадая в поклонение, а лишь отдавая приказания, то таковые личности не являются виновными в ереси.
К числу поклоняющихся дьяволам относятся астрологи и алхимики, которые, если не удается преуспеть в открытиях, не преминут прибегнуть к помощи дьявола, принося ему пожертвования и поклоняясь ему явно или втайне.
Иудеи и неверующие. Первые, если они грешат против своей религии в любом из аспектов веры, общих как для иудеев, так и для христиан, или если они критикуют догматы, общие для обоих верований.
Что касается неверующих, то церковь, папа и инквизиция могут покарать их, если они грешат против законов естества – единственных законов, которые они признают.
Иудеи и неверующие, пытающиеся совратить христиан, должны рассматриваться как подстрекатели, или tautores.
Человек, нарушивший запрет и оказавший помощь еретикам, не должен считаться сочувствующим иудеям, если он дал еду умирающему от голода еретику при условии, что последний уже решил обратиться в истинную веру.
Отлученные от церкви, остающиеся под проклятием отлучения в течение года. Имеются в виду не только те, кто был отлучен как еретик или сочувствующий, но и те, кто был предан анафеме по любой другой причине. Безразличное отношение к отлучению является достаточным основанием для подозрения в ереси.
Вероотступники. Отступники-христиане, ставшие иудеями или магометанами (сами по себе эти религии ересью не являются), даже если они отступили от веры под страхом смерти. Страх перед пыткой или смертью не может поколебать человека, твердого в своей вере, и потому не может считаться оправданием".
Имея перед собой "Directorium" Эймерико, Торквемада приступил к созданию первых уложений своего знаменитого кодекса. Со временем возникла необходимость внести дополнения в этот документ; но не в этих дополнениях заключается значение двадцати восьми параграфов Торквемады. Можно утверждать, что его кодекс упорядочил юриспруденцию испанской инквизиции, в которую затем практически не вносилось никаких изменений в течение трехсот лет после смерти Торквемады.
Обзор этих положений и отрывков из руководства Эймерико, которые послужили исходным материалом для Торквемады, вместе с некоторыми комментариями Франческо Пеньи (этикомментарии были впервые опубликованы в Риме в 1585 году) позволяет составить определенное представление о юриспруденции Святой палаты и о необычайной личности, вдохновлявшей ее и управлявшей ею, – личности одновременно искусной и наивной, скрытной и открытой, святой и дьявольской, ни с кем не сравнимой – даже в жестокости, которая по извращенной логике считалась милосердием и служила (как он провозглашал и чему верил сам) благим целям. Торквемада насаждал жестокость из любви к человечеству, чтобы спасти его от вечного проклятия: оплакивая, с одной стороны, брошенного в костер несчастного еретика, с другой – торжествовал при мысли, что сожжением одного пораженного чумой ереси спасает, возможно, сотни от этой заразы и от искупления греха еретического в пламени пекла.
Некоторые поспешно делают вывод о лицемерии кодекса священников. Да, имело место и лицемерие, и проявлений его было множество, ибо подобная система является поистине рассадником притворства. Тем не менее, сама система не была лицемерной. Она была искренней – ужасно, трагически и пылко искренней самой безнадежной, нестерпимой и бесповоротной искренностью – искренностью фанатика, не знающего чувства меры и искажающего человеческие представления до такой степени, что человек со спокойной совестью полагает коварство, обман и вероломство вполне позволительными в отношении своих сограждан, если сочтет это своим долгом.
Источником зла была доктрина спасения избранных, которой придерживались неукоснительно и искренне. Торквемада, как и всякий другой инквизитор, мог подписаться под словами, которые вдохновенный поэт вложил в уста Филиппа II:
Еретика, в костре горящего,
Кровь и пот
Для поля, прежде тощего,
Росой божественной течет.
( Альфред Теннисон. Драма "Королева Мария", акт V . сц. I).
И он произнес бы эти слова со спокойствием и твердым убеждением, что провозглашает непреложную истину, которой следует во исполнение своего долга перед людьми и Богом. Всему содеянному Торквемада мог найти предписания в Библии. Было ли сожжение надлежащей смертью для еретиков? Ответ на этот вопрос он находил, как мы увидим, в устах самого Христа. Должна ли конфисковываться собственность еретиков? Эймерико и Парамо указывают на изгнание Адама и Евы из Эдема как на следствие их непослушания – первой из всех ересей – и спрашивают вас, разве не было это конфискацией? Надлежит ли носить позорящее одеяние обвиненным в малейшей ереси или тем, кто раскаялся? Парамо ответит на это, что Адам и Ева облачились в шкуры после своего падения, и сделает вывод, что это – соответствующий прецедент для позорящего санбенито.
И так далее: Моисей, Давид, Иоанн Креститель и сам милосердный Спаситель, оказывается, представляют доводы, выгодные инквизиторам, доводы, которые ошеломляют вас своей неуклюжестью и абсурдностью. Вы перестаете удивляться тому, что перевод Библии запрещен, хотя это и препятствует ее изучению. Если те, кто изучал теологию, могут интерпретировать ее столь экстравагантно, до чего могут дойти необученные?
Но давайте приступим к рассмотрению кодекса Торквемады.
Параграф I
"Инквизиторы, назначенные в епархии, города, деревни или прочие места, где до сей поры не было инквизиторов, должны, предъявив прелату главной церкви и губернатору района предписания, подтверждающие их полномочия, созвать всех жителей и собрать клир, вывесив для этого прокламации с указанием воскресенья или праздничного дня, на который назначен всеобщий сбор верующих в кафедральном соборе или в главной церкви прихода для слушания "проповеди веры".
Произнести эту проповедь следует поручить отменному проповеднику или тому из инквизиторов, которого сочтут лучшим. Цель проповеди – доходчивое изложение полномочий, прав и намерений инквизиторов.
По окончании проповеди инквизиторы должны приказать всем правоверным христианам выйти вперед и присягнуть на кресте и Евангелии поддерживать Священную инквизицию и ее представителей и не чинить им препятствий прямо или косвенно в осуществлении их миссии.
Отдельно к такой присяге надлежит привести губернатора и прочих высоких должностных лиц, что должны засвидетельствовать нотариусы инквизиторов".
Параграф II
"После проведения упомянутой церемонии инквизиторы приказывают властям обнародовать предостережение об осуждении упорствующих и тех, кто подвергает сомнению могущество Святой палаты".
Параграф III
"Далее инквизиторам надлежит опубликовать эдикт, дарующий срок амнистии от тридцати до сорока дней (на усмотрение инквизиторов), чтобы все впавшие в грех ереси или вероотступничества могли раскаяться в своих грехах, причем гарантией искренности их покаяния будет разглашение всего, что они знают или помнят не только о своих собственных грехах, но также и о грехах других: и тогда их раскаяние должно быть с благосклонностью принято.
На раскаявшихся грешников накладывают искупительную епитимью, но их нельзя предавать смертной казни или подвергать конфискации имущества, никто не смеет взимать с них штраф, кроме инквизиторов, которые, принимая во внимание положение кающихся грешников в обществе и тяжесть грехов, имеют право наложить на них определенный денежный штраф.
Что касается милосердия и отпущения грехов в случаях когда Их Величества сочтут это справедливым, – монархи отдают распоряжение вручить указанному лицу охранную грамоту, скрепленную королевской печатью; упоминание об этом праве монархов должно содержаться в публикуемом эдикте".
Из содержания последнего параграфа становится вполне очевидным, что эдикт о милосердии был опубликован по настоянию королевской четы и что он не был (как утверждает Гарсиа Родриго) особой милостью, исходящей от Святой палаты.
Параграф IV
"Самодоносчики должны представлять свои признания в письменном виде инквизиторам и их нотариусам в присутствии двух-трех свидетелей из числа официальных представителей инквизиции или других уполномоченных лиц.
После того, как инквизиторы поставят свои подписи на этом признании, кающимся грешникам разрешается принести официальную присягу, подтверждающую искренность их показаний не только в отношении их собственных проступков, но и в отношении всех тех, о ком они знали или о ком могли спросить инквизиторы. Их следует спросить, в течение какого времени они придерживались обрядов иудаизма или грешили против веры каким-либо другим образом, в течение какою времени они предавались ложной вере, о чем теперь сокрушаются, и случалось ли им присутствовать на соответствующих церемониях. Далее следует расспросить об обстоятельствах этих проступков, из чего можно убедиться, являются ли признания искренними. С особым пристрастием следует выяснить, какие молитвы на этих церемониях читали, где все это происходило, кто обычно присутствовал вместе с ними, когда проповедовались законы Моисеевы".
Параграф V
"Самообличители, добивающиеся прощения Святой матери-церкви, должны принародно отречься от своих заблуждений; на них надлежит прилюдно наложить епитимий и принятие отречений втайне, если только грех не проявляя, насколько возможно, по отношению к ним милосердие и доброту, не забывая о справедливости.
Инквизиторам не следует осуществлять наложение епитимий и принятие отречений втайне, если только грех не был совершен в полной тайне ради сохранения жизни кающегося и если разглашение тайны может создать угрозу его жизни; только в этом случае инквизиторы могут тайно отпускать грехи".
Льоренте утверждает, что разрешение отпускать грехи после тайного наложения епитимий стало обильным источником золота для римской курии, ибо тысячи людей обращались к папе за тайной исповедью и тайным отпущением, получая папскую грамоту в качестве свидетельства об отпущении грехов.
Публичное отречение было наказанием, предусмотренным для тех, кто своими речами или поведением вызывал подозрение в ереси – например, уклонялся от установленных правил общения с преданными анафеме.
Подозрение, которое могло пасть на человека, квалифицировалось по одной из трех категорий: легкое, сильное и тяжелейшее. На практике отречения требовали во всех трех случаях в равной степени, но меру наказания назначали, исходя из степени подозрения. Упомянутое отречение должно было происходить в церкви при большом стечении народа. Подозреваемых – подобно всем наказанным или приговоренным к сожжению за ересь – выводили на специальное возвышение, чтобы их могли видеть все собравшиеся. Инквизитор зачитывал догматы христианской веры и перечень основных прегрешений против нее, делая особое ударение на тех, в которых подозревались обвиняемые и от которых они обязаны были отречься, возложив руки на Евангелие.
Тех, кто попадал под легкое подозрение, предостерегали, что при повторном заблуждении они будут преданы в руки светских властей для наказания. С этим предостережением и наказанием в форме постов, молитв или паломничества их отпускали.
Тех, на кого пало сильное подозрение, предостерегали подобным же образом и, кроме того, отправляли на некоторое время в тюрьму, после чего подвергали тяжелой епитимье – такой, например, как совершение паломничества или стояние в течение нескольких дней у дверей главной церкви или возле алтаря на праздничной мессе в кандалах (но их не следовало осуждать к ношению санбенито, ибо, вообще говоря, они не являлись еретиками).
Тот, кто попадал под тяжелейшее подозрение, подлежал освобождению от наложения отлучения, если его преступление не могло пройти безнаказанным (чтобы уменьшить его страдания в мире ином). Его приговаривали к длительному тюремному заключению, после отбытия которого ему предписывали стоять у дверей церкви во время великих празднеств с надетым наплечником грешника, известным под названием санбенито, чтобы все могли узнать о его бесчестии.
После объявления приговора инквизитору следовало предостеречь раскаявшегося в следующих выражениях:
"Дорогой сын мой, будь терпеливым и не поддавайся отчаянию; если мы заметим в тебе признаки искреннего раскаяния, мы снимем с тебя епитимью; не остерегайся уклоняться от того, что мы предписали тебе; если ты так поступишь, то будешь осужден как нераскаявшийся еретик".
Нераскаявшимся, конечно же, был уготован костер.
Инквизитору надлежало завершить церемонию предоставлением индульгенции на сорок дней тому, кто донес на подозреваемого, и индульгенции на три дня тем, кто принимал в этом участие в качестве свидетеля.
Приговор к тюремному заключению с диетой из хлеба и воды мог быть смягчен, но ни в коем случае нельзя было отменить санбенито, которое Эймерико, как и большинство инквизиторов, считал самой поучительной мерой наказания.
Самодоносчики же, за которыми Торквемада признавал право произнести отречение, приравнивались к подозреваемым первой категории – категории легкого подозрения.