Te same was in Greek mind. In Greek philosophy agon created a dialogue as a method of thinking and discussion. Te nature of Greek Logos is agonistic. Plato’s dialogues are intellectual competitions, the battle of ideas. To the contrary of Oriental philosophy, Greek philosophy was developed as a struggle of diferent schools of thinking. Even the language was understood in terms of agonistic discussions. A Sophist philosopher Gorgias suggested that many speeches involved "demolishing of an opponent as one would destroy an enemy of battle". Tat is why the competitive nature of language was using "warfare" metaphors.
In conclusion, we can say that the whole Greek culture was infuenced by agon. Tat was shown in many studies by Jacob Burckhardt, Friedrich Nietzsche, Johann Huizinga, Nicolay Bachtin, and many other historians of culture. Ancient tradition has a great infuence on European history. For many centuries Greek hero was a symbol of high morality and struggle against social chaos and barbarity. Late Middle Ages and early Renaissance try to revive many things from ancient Greece and Rome. Pedagogical system of Humanism was based on Greek education in attempt to harmonizing intellectual and physical exercises.
Ancient heroism was in the memory of many philosophers at the ages of Renaissance and Enlightenment. Italian philosopher Giambattista Vico, the frst European philosopher of history, was focused on phenomenon of heroism in ancient history. In his pioneer work "Szienza nuova" (1725) he divided history into three periods: "age of the Gods", "age of the Heroes" and "age of Humans". Te frst one was ruled by Gods law, the second – by law of Power, the third – by law of Reason. Te frst period created theocratic government, the second – aristocratic state, and third one – democratic republic and monarchy.
Vico was the frst philosopher, who developed an idea of progress in history. He considered that history was inconvertible, and that is why age of Heroes was impossible to return back. He wrote: "Heroism is impossible now. We need to make conclusions: the depressed people need heroes, philosophers studied them, and poets dreamed about them, but social life could not produce heroism anymore" (S.N., p.205).
But in the 18 century ideology of Enlightenment tried to revive memory of Antiquity heroes. Robespierre in his revolutionary speeches in Convent mentioned the Greek and Roman heroes as examples for imitation for those, who wanted to build Republic in France. French paintings of this period, particularly special historical paintings of Jacques-Louis David, were full of images of heroes of Greece and Rome. French bourgeois made Revolution dressings in the style of antic costumes.
Drama and poetry of the Classicism tried to revisit the world of ancient mythology and antic heroes. Unfortunately, it was far away from a real ancient history. Among European poets, a Russian poet Alexander Pushkin was much closer to understanding ancient heroism., He preserved for Russian readers originality of Classical poetry. His poetry had many associations with Greek and Roman poetry. Pushkin’s relations to ancient poetry, to its heroic pathos is a great subject for studies in Russia and abroad. Roman Empire had a great territory, which needed a great army to defense and dominate. I think that the best image of militarism of Roman empire belongs to English poet Wystan Auden, who describes a Roman soldier on the wall, which was crossing Britain territory to save Roman army from the foreign invasions.
Over the heater the wet wind blows,
I’ve lice in my tunic and a cold in my nose.Te rain comes pattering out of the sky,
I am a Wall soldier, I don’t know why.Te mist creeps over the hard grey stone,
My girl’s in Tungria; I sleep alone.Aulus goes hanging around her place,
I don’t like his manners, I don’t like his fact.Piso’s a Christian, he worship a fsh;
Tere’d be no kissing if he had his wish.She gave me a ring but I diced it away;
I want my girl and I want my pay.When I’m a veteran with only my eye
I shall be nothing but look at the sky.
Here we could see an ironical view on a Roman hero as a controversy to the traditional image of Roman hero.
Tere are large theoretical literature concerning classical heroism and its role in history. It seems that antiquity was always used for ideological reasons. "Cult of Heroes" was developed by Tomas Carlyle, a philosopher from Scotland. In 1840 he published a popular book "On Heroes, Hero-worship and the Heroic in History", where he interpreted heroism in terms of religious ethics. To him, hero is a prophet, who transformed Gods’ will to the ordinary people.
In the 20 century concepts of "hero" and "heroism" became synonymous to national patriotism and applied to diferent national histories – French, Russian, German, and Japanese. Tis created national images of heroism, sometimes very nontraditional. German philosopher Max Scheler connected heroism with militarism. For him a Hero is only a military man, an ideal Soldier ("Zum Helden"). Japanese philosopher Kitajama in his book "Heroics Ethos" (1944) interpreted heroism as fatalism. He identifed heroism in tradition of samurai ethics with the drive for death.
Russian Marxist philosopher Anatoly Lunacharsky applied an idea of heroism to the class struggle. In his book "Heroism and Individualism" he negated all individual heroism and, as a contrast to it, proposed an idea of the "mass heroism" as a real power of the class struggle.
It seems that all such concepts could not negate that home country of hero and heroism is an ancient Greece. Contemporary meaning of these moral values is deeply connected with history and culture of that nation. Memory of heroic period of the ancient history is a Greek "genome" in the body of European culture.
Культура
Николай Бахтин
Ф. Ф. Зелинский
1. "Association Guillaume Bude", заслуги которой перед французским эллинизмом неизмеримы, подарила нас еще одной прекрасной книгой: это французский перевод "Древнегреческой религии" проф. Ф. Ф. Зелинского. Эта небольшая книга, исполненная ясности и простоты, – одна из тех немногих книг, которые способны равно волновать и знатока-эллиниста и читателя, не посвященного в царственное "искусство медленного чтения" – филологию. Здесь не упрощенность, не популяризация, но та высокая простота, которую может дать лишь органическая близость, подлинное приобщение к предмету. "С детства стремился я сродниться с народами древности, жить их жизнью, проникнуть в их веру: теперь, после пятидесяти лет этого общения, я хочу рассказать, в чем состояла их религия, рассказать просто, как если бы я был одним из них… Эта книга не продукт чистой эрудиции, но – я позволю себе это утверждать – дело жизни и веры".
2 Многообразны пути, ведущие к живому соприкосновению с античностью. И всякое такое соприкосновение – в плане ли личном или историческом – обогащает безмерно. Человечество не раз жадно искало этого оплодотворяющего общения в духе, находя его то в греческой философии, то в искусстве. Но одна – и самая существенная – область античного духа до сих пор оставалась для нас недоступной: это религия. А между тем именно из религии, как из некоего центрального очага, исходят все те отдельные лучи, которыми до сих пор светит нам античность.
За философским и эстетическим усвоением нашего древнего наследия нам предстоит религиозное его усвоение: пламенное, напряженное вживание в эллинскую религию. За первым и вторым возрождением должно последовать третье, за романским и германским – славянское… Величайший из эллинистов наших дней, автор многочисленных исследований, ставших классическими, Ф. Ф. Зелинский – не только ученый. Он прежде всего – провозвестник и сподвижник грядущего "Третьего возрождения".
3 Славянское Возрождение… Еще недавно, оно казалось таким близким. Теперь все, чего мы ждали тогда, как будто вновь отодвинулось куда-то вдаль. Или, может быть, то, что произошло, только по-новому утвердило и оправдало наши былые надежды? Может быть, нужно было, чтобы чудовищный сдвиг вдруг обнажил перед нами глубочайшие, забытые пласты бытия; чтобы страшная "мудрость Силена" стала нашею мудростью: "мудрость Силена" – корень трагического познания и радостного приятия Рока. Может быть, именно теперь, когда мировая история вдруг просквозила улыбкою Мойры, мы почувствуем в себе силу, чтобы целостно понять и принять наше исконное, родное, древнее наследие – религию Эллинства.
4 "Древнегреческая религия" Ф. Ф. Зелинского – подлинно "дело жизни и веры". Наряду с другими его книгами, обращенными к широкому кругу читателей (4 книги статей, "История эллинской культуры", "Религия Эллинизма"), ей суждено будет сыграть определяющую роль в подготовке нового возрождения.
Но самый драгоценный дар Ф. Ф. Зелинского славянскому возрождению и русской культуре – это его перевод Софокла, снабженный совершенно исключительными вводными статьями: труд, равного которому не имеет ни одна из европейских литератур. (Вообще нам выпало на долю редкое счастье: три трагика переведены на русский язык тремя родственными им по духу поэтами-эллинистами: Софокл Зелинского, Еврипид Анненского и Эсхил Вяч. Иванова, – увы, до сих пор не увидевший света).
Влияние Ф. Ф. Зелинского не исчерпывается его книгами. Он воспитал не одно поколение петербургских эллинистов. И те, кому приходилось работать под его руководством, навсегда сохранят о нем память как об "учителе", в подлинном и глубоком смысле этого слова. И эта плодотворная деятельность продолжается ныне в стенах Варшавского университета во имя все того же грядущего Возрождения.
Юстина Крочак
А. Ф. Лосев и Ф. Ф. Зелинский: Сходства и различия их понимания античности
Алексей Федорович Лосев (1893-1988) и Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944) это выдающиеся личности, которых редко сопоставляют друг другу. С одной стороны, нет серьезных оснований этого делать – различия между ними были довольно существенные (мировоззрение, научный подход и т. д.), с другой – все-таки они были близки друг другу в душевном плане.
И А. Ф. Лосев, и Ф. Ф. Зелинский являются учеными, мысль которых была связана с античностью. Однако, если первый является очень известным (его наследие широко распространено), то второй, когда-то самый прославленный профессор-антиковед из Петербурга (тогда Петрограда), после Октябрьской Революции оказался забыт. В связи с вышесказанным нам представляется, что есть все основания и хороший повод, чтобы напомнить о нем: о его жизни, судьбе, научном наследии, взглядах на античность (Ф. Ф. Зелинский был не только историком, знатоком древнего мира, но также автором своеобразного истолкования античности).
А. Ф. Лосев, который был младше Ф. Ф. Зелинского почти на 35 лет, восхищённо писал о филологе из Петербурга: "Мой идеал ученого? Ну, так трудно сказать, но я думаю, что к идеалу приближается Зелинский Фаддей Францевич, в Петербурге, который, во-первых, был в душе поэт-символист, а во-вторых, крупнейший, европейского масштаба исследователь античности (…). По-моему, вот это вот совмещение классика, филолога-классика, поэта и критика замечательно". А. Ф. Лосев очень жалел, что знал Ф. Ф. Зелинского только по публикациям и не мог посещать его лекции в Петербургском университете – сам Алексей Фёдорович был связан с Московским университетом. По вышеуказанной цитате можно было бы предположить, что А. Ф. Лосев относился к Ф. Ф. Зелинскому как к "духовному учителю", но такое заключение являлось бы слишком поспешным. Правда, их объединяла любовь к античности, а также определенные, опосредованные, межличностные связи, но научные пути, характер и результаты творческой работы и методологический подход к антиковедению показывают, что они не являлись "русским учеником и польским учителем". Сравнение их взглядов, указание сходств и различий их понимания античности кажется все же, вполне уместным. Это и является задачей данной статьи.
Рассуждения представлены в трех разделах. В первую очередь нас интересует личность Ф. Ф. Зелинского: биографические факты, творчество, мировоззрение, источник вдохновения. В дальнейшем стоит отметить личность А. Ф. Лосева, его исследовательский подход, взгляды на древний мир, инспирации (биографические факты известны и нет смысла их приводить очередной раз). В конце представляется правильным сопоставление их друг с другом и попытка выделить области совместных интересов мыслителей.
1. к Портрету Ф.Ф. Зелинского – антиковеда (биографический очерк)
Ф. Ф. Зелинский – очень интересный мыслитель, хотя в современной научной среде России немного забыт. По происхождению поляк, но с любовью к России. Он утверждал, что тело его – польское, ум – германский, а душа – русская.
Он родился во второй половине XIX в., 14 сентября 1859 г., в родном имении Скрипчинце в Королевстве Польском (в Уманском районе, под Киевом, Украина). Следует напомнить, что с 1831 г. (дата падения Ноябрьского восстания) по 1914 г. (начало Первой мировой войны) Польша, как независимое государство, в следствии так называемых в польской историографии "разделов Польши" исчезла с карты Европы" (ее территорию поделили: Прусское королевство, Российская империя и Австрийская монархия). Во времена, когда родился Ф. Ф. Зелинский, Королевство Польское принадлежало Российской империи. Дома родители культивировали польские традиции – исповедовали католическую веру, читали польскую литературу, в особенности сочинения народного поэта Адама Мицкевича, говорили по-польски. Любопытно, что Зелинский получил имя в честь главного героя поэмы А. Мицкевича "Пан Тадеуш" (по-русски Фаддей). Отец Фаддея – Франциск, после смерти жены Лудвики Грудзинской (польск. Ludwiki Grudzińskiej) переселился с сыном в Петербург, служил там как должностное лицо. У Фаддея был брат, но он родился уже больным чахоткой и скоро умер.
Ф. Ф. Зелинский учился в элитарной гимназии, которая находилась рядом с евангельским костелом св. Анны, он был настолько умным и талантливым, что выдержал вступительные экзамены в возрасте 10 лет. Отец Франциск очень серьезно относился к учебе сына: когда Фаддей был мальчиком, тот учил его латыни и истории древней культуры, потому что сам был большим поклонником античной культуры. В гимназии говорили по немецки – с начала Фаддей вообще не говорил на этом языке, но потом хорошо усвоил его. В личной жизни говорил по-русски, так как жил в Петербурге, дома же – по-польски и по-французски. Его воспитательница, вторая жена отца Анна Николаевна Кутзова, по мнению Фаддея, была очень милой и приятной в обращении, говорила с ним по-французски. Именно тогда в его душе своеобразно соединились три национальных элемента.
Молодой Фаддей проявлял большой интерес к классическим языкам: очень скоро проявились его лингвистические способности. Управление гимназии предоставило возможность развивать его способности. В 1876 г. оно организовало поездку в Лейпциг, где находился российский филологический семинар, который был основан графом Дмитрием Толстым. Ф. Ф. Зелинский очень быстро нашел себя в новой среде и подружился с Отто Крузиусом: они оба активно принимали участие в студенческом филологическом кружке, которой раньше был основан по инициативе Фридриха Ницше. Его первая научная работа была написана по-немецки и относилась к Пуническим войнам (нем. "Die letzten Jahre des zweiten punischen Krieges"). Затем, в период 1876-1881 гг., он учился в Мюнхене и в Вене.
Учеба в немецких учреждениях, разумеется, сильно повлияла на формирование его отношения к научной работе. Как утверждают исследователи, Ф. Ф. Зелинский долго шел путем назначенным немецкой филологией, "целиком преданный грамматике и критике текстов". Его именовали даже "Виламовицом Востока", однако, он своевременно заметил, что его лекции по истории Греции и древнегреческому языку скучны и осознал, что надо их преподавать по другому: говорить не просто об истории культуры, но и об основных идеях древности. В более позднем творчестве он относился к филологии не академически, но гуманистически, так же как к ней относились Э. Роде, О. Крузиус и Ф. Ницше: сегодня его считают ницшеанцем – Ф. Ф. Зелинский был близок "неопаганизму" Ницше. Этот элемент его научного мировоззрения будет существенным при сравнении с А. Ф. Лосевым, которого также считают ницшеанцем.
Работы об античной комедии ("О синтагмах в древнегреческой комедии", 1883; "О дорическом и ионийском стиле в древней аттической комедии", 1885 – рецензии были написаны Э. Роде) повлияли на его профессорскую карьеру в Петербургском Императорском Университете (1887, проработал там 36 лет). Ф. Ф. Зелинский стал также членом-корреспондентом Российской Академии Наук и руководил исследовательскими и студенческими экспедициями в Италию, Грецию и Северную Африку. Стоит отметить, что в одной из таких поездок принял участие будущий театральный режиссер Всеволод Мейерхольд. Любопытно, что кроме работы в Петербургском университете и в научных центрах Афин и Рима, он также читал лекции на Высших женских курсах по творчеству самого крупного польского поэта А. Мицкевича – интерес к которому когда-то укоренил в нем отец. В конце 1920 г. по приглашению Варшавского университета начал работать в Польше и стал профессором этого университета: руководил кафедрой классической филологии, читал лекции по религиоведению, античной культуре, организовал также студенческий кружок "любители античности". Фаддей Францевич знал, что это самый лучший способ разбудить интересы молодых исследователей, ведь раньше он сам принадлежал к такому кружку. Среди его польских учеников были в частности: Стефан Сребрный, Лидия Винничук, Казимеж Куманецкий (польск. Stefan Srebrny, Lidia Winniczuk, Kazimierz Kumaniecki). Самым важным по отношению к теме статьи является Куманецкий. Аза Тахо-Годи определила Куманецкого как "выдающегося польского ученого, члена Академии Наук, ученика известного Фаддея Зелинского". Казимеж Куманецкий вел переписку с супругами Лосевыми, бывал у них в гостях в их московской квартире. Благодаря ему Алексей Фёдорович стал почетным членом Польского филологического общества, а также по его инициативе были в Польше опубликованы статьи А. Ф. Лосева в 60-тые годы, о чем пишет Евгений Чаплеевич.