D. Возвращаясь к тому, что было сказано в начале семинара об эмпирицистском походе к алайя-виджняне, можно высказать предположение, что уже в ранней йогачара-виджнянаваде концепция сознания-вместилища существовала в двух версиях. В первой, почти натурфилософской, алайя-виджняна непосредственно выводилась из установленного в опыте трансцендентального созерцания факта отсутствия (точнее, может быть, устранения) остальных сознаний (шестого, сознания ума, конечно, в первую очередь), наблюдаемого в таких промежуточных состояниях (Skr. antarabhava), как момент смерти, глубокий сон, глубокий обморок, первичное состояние эмбриона, непосредственно следующее за зачатием, и состояние не-восприятия, генерированное сверхъестественными (или полубожественными) существами. Нет алайя-виджняны только в Нирване, поскольку в последней нет и скандх. В своей второй, универсалистской версии, сознание-вместилище является тем, что испытывает перерождения, и тем, что содержит семена всех мыслей (дхарм). Из этого возможен вывод: оно является всем, что есть, всем миром. Это, однако, нуждается в эпистемологическом разъяснении. "Всё" значит "все дхармы", а "весь мир" значит "все живые существа". Получается, что тогда неизбежен такой вывод: все есть или все, что есть, - это только сознание (Skr. vijnapti-matra). Однако, чье сознание? Какое сознание? Дело ведь в том, что индивидуальное живое существо не может познать свое сознание-вместилище, свою алайя-виджняну посредством своего "шестого сознания", то есть "сознания ума" (Skr. manovijndna), потому что в момент (или в месте), где алайя-виджняна могла бы быть познана сознанием ума, последнее уже прекращено, отключено в смерти, трансцендентальной медитации или в любом другом промежуточном состоянии, оттого и великие учителя йогачары могли воспринимать, познавать алайя-виджняну, сознание-вместилище только как что-то остающееся в их трансцендентальной медитации, когда все остальные когнитивные процессы и модальности остановлены или прекращены. Отсюда и название - остаточное сознание. Оттого-то Будда, который знал, что у него нет сознания-вместилища (именно потому, что он знал о его отсутствии), открыл своим ученикам, йогачаринам, что это нечто, что-то, остающееся "в остатке" их трансцендентальной медитации, и есть сознание-вместилище, остаточное сознание, алайя-виджняна. Отсюда следует, что алайя-виджняна может познаваться либо посредством вывода и обобщения эмпирических данных практики трансцендентальной медитации, либо посредством наблюдения внешним наблюдателем всех живых существ, который сам живым существом не является, ибо у него нет ни одного из пяти агрегатов индивидуального существования, скандх. Только для такого внешнего наблюдателя, то есть для Будды-Татхагаты, алайя-виджняна является объектом. Но является ли она объектом для самой себя?
E. Ответом может быть только - конечно не является. Ибо, рассуждая строго абхидхармистски, алайя-виджняна лишена самосознания (Skr. svasamvedana), хотя она и является сознанием (седьмыми, так сказать), и как таковое по определению имеет свой объект. Но в отличие от других шести сознаний, ее объект всегда как бы "здесь" и всегда тот же самый, неизменный. Хотя и не-вечный (поскольку и он исчезнет в Нирване), этот объект является длящейся в бесконечности непрерывной серией моментов-мыслей о "Я" (Skr. ahamkara) и о "Я есть" (Skr. asmimana). В этом смысле алайя-виджняна могла бы рассматриваться как такая серия мысли о мысли, как если бы вторая мысль была самим "Я" в каждый момент этой серии. Иначе говоря, алайя-виджняна могла бы рассматриваться как безначальная ошибка, иллюзия непробужденного сознания. Только неустанным упражнением в созерцании и наращиванием своей йогической энергии сможет созерцатель достичь сверхъестественное знание (Skr. lokotara-jnana) и постигнуть Абсолютную Реальность (Skr. dharmadhatu), за чем последует прекращение алайя-виджняны.
F. Мы знаем из предыдущих семинаров, что три "вечных" термина буддийской философии - мысль, ум и сознание - являются синонимами или квазисинонимами. Однако в виджнянавадинской версии Абхидхармы они представляют три различные временные стороны именно "ума": "мысль" (Skr. citta) относится к моментам ума в настоящее время, "ум" (Skr. manas) к моментам прошедшего времени ума, а "сознание" (Skr. vijnana) - к его будущим моментам. Эта временная троичность нашла свое отражение и в том факте, что сознание-вместилище в йогачаре оказывается по преимуществу ориентированным на будущее. Возможно, это звучит слишком категорично и не согласуется с духом и стилем буддийской "игры со временем". Так, по мнению Ламберта Шмитхаузена, когда настоящее сознание-вместилище, являющееся результатом прошлой кармы, иссякает, то отпечатки, следы, "послевкусие" (Skr. vasana) еще полностью не проявившейся прошлой кармы вместе со словами основных ложных идей (таких как дуальность "добра и зла" или дуальность "объекта и субъекта") генерирует сознание-вместилище. Но это утверждение нисколько не упрощает дело, оно ставит нас перед сложнейшим вопросом: что тогда порождает что, время - карму или карма - время? Из предшествующих семинаров мы знаем, что в классической Абхидхарме есть только одно время, время настоящего мгновения мысли. Но мы уже знаем, что в йогачаре время - это время созревания (Skr. vipaka) кармы, то есть время промежутка между данной предположительно кармически заряженной мыслью и какой-то прошлой, также предположительно кармически заряженной мыслью, еще полностью не результировавшей в настоящем времени. И тут хочется так ответить на поставленный выше вопрос: пожалуй, все-таки это время порождает карму, а не карма время, что, впрочем, никак не согласуется с классической абхидхармистской аксиомой о порождении времени мышлением и не вполне согласуется с дополнительной к ней аксиомой о времени как самодостаточном и независимом от того, временем чего оно является. Можно предположить, что именно в йогачаре впервые в человеческой истории была высказана идея о времени как первичном в отношении того, временем чего оно является.
Говоря о времени, следует добавить, что не может быть никаких временных интервалов между семенами в данном сознании-вместилище, потому что все, что в ней есть, абсолютно синхронно - в отличие от континуума мысли. В то же время вполне возможно предположить, что исторически идея континуума-сознания оказалась отправным моментом в формировании концепции сознания-вместилища, которое можно рассматривать как "синхронизированный" континуум мысли.
G. Если исходить из изначального абхидхармистского определения мышления как того, что мыслит об объекте, и сознания как того, что осознает объект, то, в качестве сознания, сознание- вместилище, алайя-виджняна, окажется в позиции, промежуточной между сознанием и не-сознанием (материей, пространством, кармой и так далее). Я думаю, что в понимании такой промежуточности алайя-виджняны нам может помочь одна из самых устойчивых концепций европейской философии XVII - XVIII веков - концепция саморефлексируюшего субъекта, нашедшая свое привычное лингвистическое выражение в таких словах, как "Я", "Кто-то", "Кто-нибудь", "человек" и так далее, и ставшая (зачастую спонтанно, неотрефлексированно) основой для нашего мышления о мышлении и сознании. Эта концепция четко контрастирует с абхидхармистской и особенно йогачаринской концепцией сознания, которое может оказаться осознающим (или не-осознающим) тот или иной объект, включая и самое себя. Говоря о промежуточности алайя-виджняны, можно было бы добавить, что она не может рассматриваться в качестве саморефлексирующего субъекта еще и по причине своей крайне слабой энергетичности, фоновости, так сказать. К ней более всего подходит английский термин background-consciousness, сознание-основа. Подходит, во-первых, потому, что оно существует в безначальном прошлом живого существа, и, во-вторых, потому, что продолжается в живом существе до конца сансары.
Н. Теперь вновь попытаемся ответить на вопрос в названии семинара: что это за вещь такая, алайя-виджняна? Не концепт, не понятие, а именно вещь. В мире есть бесконечное число живых существ, у каждого из которых есть своя алайя-виджняна, которая определяет индивидуальность каждого живого существа. Почему же тогда не считать "сознание-вместилище" и "живое существо" синонимами?
Во-первых, потому, что живое существо является не только объектом, но и вещью, ограниченной во времени и пространстве. Живое существо, саттва, существует во внешнем времени и в терминах его физической длительности и "исторической" хронологии. Другими словами, живое существо существует во времени своих изменений, обусловленных в порядке Взаимообусловленного Возникновения. Алайя-виджняна - одна и та же, та же самая; то есть тот же самый вневременной объект. Объект в смысле объект мышления, созерцания, внешнего наблюдения, наконец. Такой же вневременной объект, как и Взаимообусловленное Возникновение, так же как и последнее, не являющееся дхармой в терминологическом смысле этого слова.
Во-вторых, мы знаем, что живое существо находится в теле, рамками которого оно отделено от других живых существ, оно конечно. Алайя-виджняна находится в живом существе, но само не имеет формы ("тела внутри живого тела"). Вообще говоря, с буддистской точки зрения, пространство есть пространство живых существ, пробужденных и не пробужденных, саттв и Бодхисаттв. Но сознание-вместилище не имеет пространственных границ во "внешнем" пространстве, а его "внутреннее" пространство бесконечно во всех направлениях и таким образом (здесь "таким образом" - это метафорический оборот) содержит в себе все живые существа прошлого, настоящего и будущего. В связи с этим напоминаю, что в Абхидхарме пространство, как и Нирвана, является необусловленной дхармой.
Наконец, в-третьих, живое существо - это вещь, поскольку в принципе оно себя не осознает - это так, по крайней мере в тех случаях, когда оно лишено сознания ума. В йогачаре, как, впрочем, и во многих брахманистских философских школах, вещью является объект, который не может себя осознавать, то есть не может быть "рефлексирующим субъектом". Об алайя-виджняне можно мыслить, что она в принципе способна осознавать себя - пусть сколь угодно слабо, не энергетично, как относящуюся к данному живому существу и в этом смысле может рассматриваться как условный (потенциальный, латентный) рефлексирующий субъект, которому, опять же только условно, могут быть приписаны все действительные и возможные состояния сознания и модификации психики данного живого существа. Более того, в общефилософском смысле алайя-виджняна может представляться чем-то вроде универсальной медиирующей среды: она медиирует между сознательным и не-сознательным в живом существе, соединяет сознательные состояния в сериях мыслей, прерванных смертью и другими промежуточными состояниями, определяет форму и характер отношения сознания и ума к материи, психологии к физиологии и биологии во всяком данном живом существе. В этой связи будет возможным такое операциональное (и конечно, частичное) определение: сознание-вместилище или алайя-виджняна - это то, что в одном месте связывает одно сознание с другим, в другом месте связывает сознание с не-сознанием, а в третьем месте связывает одно не-сознание с другим. Притом что "место" - это живое существо.Я думаю, что концепция алайя-виджняны - это наистраннейшая философская странность во всей буддийской философии. Это подчеркивается еще тем, что и в учении йогачары она занимает несколько обособленное место. Ведь ее едва ли можно вывести из общего принципа этой школы: "все это - только сознание" (точнее будет сказать, что все осознаваемое есть только сознание). И она уж никак не выводима из религиозно-философской теории Большой Колесницы в целом. Я думаю, все, что в этой концепции есть нового и интересного, является новым опытом переосмысления и переработки основных положений Абхидхармы.
Семинар семнадцатый
Текст XVII. Ланкаватра-Сутра
0. Так я слышал. Тогда Господь пребывал во дворце Ланки... на вершине горы Малайя, над великим океаном. Он был с великим собранием монахов и неисчислимым множеством Бодхисаттв, пришедших из различных полей Будд. Бодхисаттвы-махасаттвы, возглавляемые Бодхисаттвой Махамати, все искушенные в тайнах различных трансцендентальных самадхи и обретшие помазанье из рук всех Будд. Таковы были эти Бодхисаттвы-махасаттвы, в совершенстве постигшие ту истину, что объективный мир, ими зримый, есть не что иное, как манифестация их же сознания.
... Господь улыбнулся и сказал: "Истину эту Татхагаты прошлого обсуждали в своих беседах, истину, постижимую Благородным Знанием, в его сокровенных глубинах. Теперь я, ради блага Раваны, верховного властителя якш, возвещу эту истину. Действием сверхъестественной силы Будды Равана услышал слова Господа. Господь же, взглянув на волны океана и на завихрения мысли и ума у тех, кто собрался вокруг него, стал размышлять о волнах, поднимаемых в сознании-вместилище могучим ветром объективности, ветром, который вносит возбуждение в возникающие семь сознаний. Так размышлял он, погруженный в самадхи, когда Равана стал его просить, чтоб он, ради просветления богов и людей, поведал им эту сутру, восхваляемую Буддами прошлого, и открыл собравшимся тайны глубин сознания, пока не поведанные ни в одном учении.
I. Сказал Господь: "Три состояния различаются в сознаниях: сознание как развивающееся, меняющееся; сознание как производящее эффект, как причина последствий; сознание как остающееся тем, что оно есть по своей первичной природе.
В восьми сознаниях различаются две функции: восприятие и различение объектов. Эти функции питаются таинственной энергией привычки, аккумулированной посредством ошибочных действий разума за все безначальное прошлое. Однако же, о Махамати, прекращением шести сознаний мы называем прекращение сознания-вместилища и прекращение притока энергии привычки. А это и есть, о Махамати, устранение аспекта формы из всех сознаний.
Известно, что, кроме пяти сознаний органов чувств, есть еще шестое - сознание ума. Посредством шестого сознания производятся все индивидуальные черты и особенности. В шестом сознании лежит происхождение физического тела. Но в этих шести сознаниях нет мысли о том, что они вырастают из своей привязанности к умственным различениям и определениям, то есть к проекциям ума на мир объектов, принимаемым ошибочно за сам этот мир. Поскольку сознания продолжают свое функционирование, не осознавая своего функционирования, то даже йоги, находящиеся в трансцендентальном самадхи Абсолютного Прекращения, не в состоянии осознавать постоянное действие тончайшей энергии привычки в самих себе".
И сказал еще Господь: "Сознание ума - это основа и причина как пяти сознаний органов чувств и ума, так и сознания-вместилища. Ум развивается вместе с идеей "Я" и прирастает к ней как к своему постоянному объекту. У самого же ума нет ничего своего: ни знака, ни отметины. Таким образом, когда сознание ума устранено, то этим устраняются все другие сознания. Оттого и было сказано: "Я вхожу в Нирвану, когда прекращается сознание, вырастающее из различений".
И еще: "Ум, произведенный интеллектуальными различениями, сам - чистая кажимость. Мысль - это танцор. Опять же ум - это шут, сознание ума вместе с пятью сознаниями органов чувств создает сцену "объективного" мира".
II. "Вот четыре причины, о Махамати, по которым возникает сознание зрения. Первая - привязанность к внешнему миру; вторая - привязанность к форме и в силу энергии привычки; третья - действие внутренней природы, свабхавы, заложенной в сознании; четвертая - склонность к восприятию разнообразия форм явлений. Эти-то четыре причины и ведут к возмущениям и завихрениям в сознании-вместилище.
Мира, как мы его воспринимаем, просто нет. Многообразие вещей и явлений порождается умом".
III. Трансцендентальные самадхи, Абсолютное Прекращение и все четыре созерцания, дхьяны не обретаются в том, что мы называем только мысль или только сознание, ибо там нет ничего, кроме самих мысли или сознания. Ведь только там, где есть освобождение от дуализмов "обусловливающее/обуславливаемое", "то, что зависит/то, от чего зависит", только там есть "ничего кроме мысли", "ничего, кроме сознания". Отсюда - мое Учение о сознании, полностью исключающее существование и не-существование, сконструированные интеллектом.