Кроме употребления формул в детской сказке представлена и неформульная стереотипия. Текст сказки организуется повторами различных сюжетно-композиционных элементов. Повторы эпизодов, как правило, включают типичные высказывания персонажей, диалоги между ними, а также традиционные медиальные формулы прямой речи.
Основным организующим элементом детской сказки является диалог. Он входит в утроенные повторы, повторы типа "сказано-сделано", повторы прямой речи. Если основным мотивом сказки является испытание, то ему всегда предшествует или сопутствует диалог героя и его антагониста, состоящий из постоянных вопросов и ответов (сказки Ивашки и ведьмы, Морозко и девочки, падчерицы и коровы). Диалог передается сказителем при помощи мимики и жестикуляции, он активизирует восприятие сказки детьми, развивает игровое начало.
Некоторые стереотипы встречаются в разных сюжетах (формула "спи (усни), глазок, спи (усни) другой" отмечена во всех сюжетах, где есть мотив засыпания). Подобные формулы способствуют формированию "поля ожидания": знакомая формула напоминает ранее слышанный текст, ребенок узнает определенную сказочную ситуацию и легко "входит" в новый для него сюжет.
Сказочные сюжеты иногда встречаются и в песенной форме. В главе о пестушках и потешках упоминаются маленькие сказочки-песенки, которыми развлекают маленьких детей. О.И. Капица приводит такой пример более пространной песни о лисе:
Уж как шла лиса по тропке, Нашла грамотку в охлопке: Она по лесу ходила, Громким голосом вопила.
Влияние литературы. Первоначально ребенок знакомится со сказкой от взрослых, при чтении вслух. Потом он сам начинает читать и, наконец, сочиняет собственные сказки. Следует говорить об изменении традиционного сказочного стиля, отличающегося формульностью, использованием постоянных тропов.
Современные сказочники используют приемы психологической выразительности – внутренние монологи, пейзажные и портретные зарисовки. Профессиональные писатели часто основывают свои произведения на сюжетах и художественных особенностях сказок. Исследователи констатируют стилевой синтез, появление пост-фольклорных форм, развитие литературных сказок по модели фольклорного произведения.
Современные сказки отличаются от классических меньшим количеством разных типов формул, их упрощением. Исчезают и традиционные повторы. Понятно, что сказочники не могут соревноваться с книгой, не говоря о кино и телевидении. Мастерство рассказывания сказок стало достоянием очень немногих. С потерей традиций исполнительского искусства неизбежно происходит обеднение народной сказки.
Контрольные вопросы
1. Когда появились сказки?
2. Каково происхождение сказок?
3. Какие разновидности сказок можно выделить?
4. Кто является носителями сказок?
5. В чем вы видите различие между обработкой, пересказом и стилизацией?
6. Какие сказки относятся к детскому фольклору?
7. Почему сказки о животных и волшебные сказки легко переходят из фольклора взрослых в фольклор для детей?
8. Какие особенности отличают сказки о животных?
9. Почему сказки о животных становятся первыми сказками, рассказываемыми детям?
10. Кто и почему является персонажами сказок о животных?
11. Почему волшебные сказки привлекают внимание детей?
12. Как название "докучные" сказки определило их содержание?
13. Какие сказки называются кумулятивными?
14. Каковы общие особенности сказки?
15. Каким образом происходит взаимодействие сказки и литературного произведения?
16. Каковы особенности волшебных сказок?
17. Почему именно волшебные сказки становятся основой современных фантастических и сказочных историй (жанры "фэнтези" и "литературной сказки").
18. Каковы особенности методики рассказывания сказок?
Страшные истории (страшилки)
Основные понятия: история появления "страшных историй"; процесс собирания и его своеобразие; специфика использования в литературе; причины отнесения "страшных историй" К словесному творчеству детей; контаминационный характер; своеобразие использования быличек, легенд и сказаний; основные классификации; образная система; пространственно-временная система; связь с современной действительностью; основные мотивы; клишированность и однотипность как типологические свойства "страшных историй"; типы рассказчиков; языковые особенности "страшных историй"; роль цветовой символики; взаимодействие "страшных историй" с фольклорными и литературными источниками.
В литературе XIX века часто встречаются упоминания о страшных историях, бытующих среди детей. Однако фольклористы не располагают соответствующими записями, поэтому приходится опираться на сведения, приводимые писателями XIX века. "Страшные рассказы зимою в темноте ночей" мы находим в романе А.С. Пушкина "Евгений Онегин". Вероятно, дети, собравшиеся вокруг костра в "Бежином луге" И.С. Тургенева, пересказывают друг другу "страшные истории" типа быличек и легенд.
Приведем свидетельство литературного критика и историка литературы А.И. Скабичевского, описывающего, как это происходило: "По вечерам, когда солнце садилось и сменялось безоблачно-яркою, палевою зарею <…>, – наигравшись, набегавшись и умаявшись за день, мы усаживались в кружок в заветном уголке сада, под плакучею березою и <…> друг перед другом изощрялись в рассказах о чертях, мертвецах, привидениях и тому подобных ужасах".
Литература XX века активно использует "страшные истории", прямые или косвенные указания можно встретить в сочинениях А.С. Макаренко, А.Л. Пантелеева, Л.А. Кассиля, Н.Н. Садур, Л.С. Петрушевской, B.C. Маканина. Одни авторы фиксируют таким образом детские впечатления и наблюдения, другие на основе "ужастиков" формируют свое авторское видение действительности определенного времени. Соответственно отличается и тональность – от объективно нейтральной до нарочито трагической. Иногда встречается и юмористическое отношение к подобным историям.
В качестве иллюстрации приведем детские воспоминания М.М. Зощенко, отраженные в повести "Перед восходом солнца": "Я вспомнил давний сон. Быть может, даже это был не сон. Быть может, память сохранила то, что когда-то произошло наяву. Но это осталось в памяти как сновидение. Сквозь далекий туман забвения я вспомнил темную комнату <…>. Из темной стены тянется ко мне огромная рука. Эта рука уже надо мной…"
Как жанровое образование страшные истории формируются постепенно, и окончательно оформляются, когда из активного репертуара взрослых выпадают былички и легенды и постепенно исчезает вера в достоверность мифологических существ.
В "страшных историях" трансформировались или типологически проявились признаки многих фольклорных жанров: мифа, заговора, волшебной сказки, животного эпоса, былички, легенды, анекдота, детского игрового фольклора. В них также обнаруживаются следы влияния литературных жанров: фантастического и детективного рассказа, очерка". Одной из первых М.П. Чередникова отметила контаминационную природу данного жанра.
Исследователи отмечают психологическую потребность появления "страшных историй", которые становятся своеобразным средством разрешения конфликта ребенка с внешним миром, позволяя ему преодолеть, а затем и отбросить свои детские страхи.
М.П. Чередникова относит "страшные истории" к словесному мифотворчеству: "Подобно архаичным мифам, "страшные рассказы" возникают из естественных потребностей ребенка, из необходимости преодолеть психическое и интеллектуальное противоречие. Все сказанное позволяет определить "страшные рассказы" и предшествующий им комплекс представлений о. мире как современную детскую мифологию". В своем исследовании М.П. Чередникова особое внимание уделяет системе мифологических персонажей, придуманных детьми.
Вероятно, следует согласиться с определением "страшные рассказы", или "страшные истории", распространенным у детей и принять его как рабочий термин. Иногда используется термин "ужастики" по аналогии с термином, используемым для обозначения некоторых фильмов.
Собиратели обращаются к данной форме примерно в середине XX века. Известно, что в Англии, США, Финляндии, Польше, Болгарии "страшные истории" начали записывать и изучать с 1950–1960 годов (публикации А. и П. Опи, М. и Г. Кнапп, Л. Виртанен). В СССР впервые об этом жанре заявили ленинградские ученые О.Н. Гречина и М.В. Осорина на Всесоюзной научной конференции в Новгороде в 1970 году. Публикация статьи О.Н. Гречиной и М.В. Осориной в "Русском фольклоре" в 1981 году подвела своеобразный итог многолетним наблюдениям и позволила включить в научный обиход ранее игнорировавшийся жанр русского фольклора.
Работа, проведенная другими собирателями (А.Ф. Белоусовым, А.А. Усачевым и Э.Н. Успенским, В.Ф. Шевченко) в семидесятые – девяностые годы, позволила появиться не только указанному выше исследованию М.П. Чередниковой, но и обобщающим статьям и монографиям Т.В. Зуевой, С.М. Лойтер, К.А. Рублева, О.Ю. Трыковой.
Несмотря на некоторые терминологические расхождения – "страшилки", "страшные истории", детский "страшный" фольклор, оказывается возможным дать общее определение жанра. Детские страшные истории – это мифологические рассказы о страшном и ужасном, которое происходит по воле существ, предметов и явлений, наделенных сверхъестественными свойствами и возведенными в ранг демонологических персонажей. Рассказывание преследует конкретную цель – вызвать у слушателей переживание страха, необходимое для самоутверждения личности ребенка.
"Страшные истории" можно считать жанром именно детского фольклора, поскольку влияние взрослых на его формирование и организацию минимально. В "страшных историях" фиксируется обычное, будничное поведение, причем жизнь детей в них отделена от жизни взрослых и поэтому существует разветвленная система запретов.
В "страшных историях" отражаются особенности детского мировосприятия, логика рассуждений, свойственная ребенку, испытывающему тревогу и беспокойство, пережившему когда-то ужас, но все же стремящемуся передать свой опыт сверстникам.
Дети стремятся рассказывать свои истории друг другу, намеренно исключая из круга общения взрослых. Обычно они делятся своими историями вечером с коллективом, лишенным на время опеки взрослых (в лагере, больничной палате, на игровой площадке). Сами дети верят в подлинность историй и начинают рассказ со слов: "Это правда было". Нередко в записях фиксируются особенности словотворчества ребенка (например, заикание), что также усиливает фактографичность истории. Главными героями являются "одна девочка" или "один мальчик". Отмеченные особенности позволяют отнести "страшилки" к устной несказочной прозе.
Рассмотрим некоторые наиболее распространенные классификации.
Г.П. Мамонтова выделяет семантические группы "страшных историй":
1. Страшилки с трагическим исходом: "зло" побеждает "добро".
2. Страшилки с благополучным исходом: "добро" побеждает "зло".
3. Страшилки эффекта. Обычно конфликт не разрешается, они заканчиваются восклицанием типа: "Отдай мое сердце!"
4. Страшилки наоборот. В них развитие конфликта вызывает противоположный, комический эффект. Ю.Г. Круглов называет подобную разновидность "антистрашилками".
Классификация О.Н. Гречиной и М.В. Осориной основана на типах мотивов, выделяемых так же, как и при анализе сказок:
1. Причинение зла вредителем или предметами – помощниками вредителя в жилище семьи.
2. Нарушение запрета и кара за него.
3. Похищение ребенка-героя вне дома.
4. Мертвец требует обратно свою вещь.
В качестве основы классификации исследователи часто берут функции разных персонажей, поэтому некоторые сюжеты могут строиться на соединении нескольких мотивов. В рассказе нарушается запрет покупать перчатки определенного типа (один мотив) и наказывается носитель зла (другой мотив).
Классификация С.М. Лойтер основана на группировке образов носителей зла. Первую группу "страшных историй" образуют рассказы о мифологических персонажах, придуманных детьми. Они пришли из привычной бытовой среды (перчатка, занавеска, чулки, лента, печенье), сюда же включаются существа-маргиналии (персонифицированные детские страхи): рука, глаза, мясо, зубы.
Во вторую группу входят рассказы о персонажах, которые "генетически восходят к мифологическим рассказам взрослых и традиционным жанрам фольклора". Их сюжеты заимствуются из быличек, бывальщин, сказок (ведьма, покойник, вампир, женщина в белом/черном/красном, черт, привидения, колдун, духи, голоса). Всего исследователем выделено 30 сюжетных типов. Некоторые из них являются общими для фольклора детей и взрослых.
Образная система "страшных историй" представлена как одушевленными образами (мачеха, старик, ведьма, мать-людоедка), так и неодушевленными (рука, пятно, занавески, голоса, глаза, пианино, портреты, куклы), причем все они совершают одни и те же вредоносные действия. Возможны "смешанные образы" типа "рука-вредитель", "рука-пятно", "рука-занавеска".
Введение мотива превращения и антропоморфных элементов облегчает возможность их оживления. Повинуясь детской фантазии, предметы начинают двигаться, разговаривать, угрожать, предупреждать, душить, убивать.
Появление подобных "существ" нельзя считать случайным, ибо ребенку свойственно одушевлять окружающий его мир. С.М. Лойтер указывает: "две особенности детской психологии – готовность к всеобщей персонализации и игровая воспроизводящая фантазия – объясняют механизм рождения демонологических персонажей, детского мифотворчества".
С.М. Лойтер обозначает первую группу как существа-маргиналии, "представляющие собой часть целого и сохраняющие "симпатическую связь" (Д. Фрезер) с ним и после прекращения физического контакта". Сюда она относит такие персонажи, как рука, глаза, зубы, голова, копыта. Особую группу сверхъестественных существ составляют предметы одежды и вещи, связанные с "приемами костюмирования" (выражение П.В. Богатырева): перчатки, платок, плащ, туфли, лента, парик и т. д.
Часто традиционными чертами демонического персонажа наделяется кукла. Сверхъестественной силой могут обладать портрет, статуя, картина. Все персонажи страшилок выполняют одну и ту же функцию, они хотят нанести немотивированный вред человеку.
О.Н. Гречина и М.В. Осорина выделяют следующие группы персонажей, соответствующие функциям, о которых писал еще В.Я. Пропп: пострадавшие, вредители или агрессоры, добрые помощники, которые предупреждают о возможном несчастье.
Специфика образной системы. Хотя образная система "страшных историй" разнообразна, развернутые характеристики действующих лиц отсутствуют, представленные персонажи скорее стереотипны и являются носителями определенных качеств (некоторые свойства предметов подробно перечисляются). Мотивировка поступков персонажей также отсутствует, поскольку она изначально задана его функцией в "страшной истории".
По форме "страшные истории" представляет собой законченное произведение со своим собственным сюжетом и образной системой небольшого объема. В страшилке доминирует строгая последовательность событий, развивающихся остро и динамично. С.М. Лойтер определяет схему развития сюжета следующим образом: предупреждение/запрет – нарушение – воздаяние. Она "регламентирует последовательность мотивов", которые в детских страшных рассказах создают свой устойчивый "сюжет-но-композиционный ритм".
Однотипная последовательность развития действия не предполагает появления сложной временной системы, наличия перспективы, часто встречаются "общие места" и повторы, можно даже говорить о клишированности "страшных историй". Обычно действие разворачивается за короткий промежуток времени от трех дней (ночей) до одного (тогда описывается разовый случай или даже мгновение).
Происходящие таинственные и необъяснимые события объясняются результатом действия сверхъестественных сил, предметов, вещей. Подобное качество унаследовано "страшными историями" из быличек и бывальщин, где главным является суеверие, вера в сверхъестественных существ.