29. - Осколд: хотя Иоаким точно сыном Рюриковым его не именовал, но обстоятельство утверждает, ибо Киевляне не просили бы сына, естьли его не было: Ингор же тогда или не родился, или был в пеленках, и как Осколд был княгине Рюрикове пасынок, Сарматский Тирарь, то Нестор, не разумея сего слова, пременил в Дир и зделал из одного имени два, Осколд и Дир гл. 3. н. 10, час. II. н. 51, гл. 32. н. 13.
30. - Олег шурин Рюриков: у Нестора именован просто свойственик, в манускрипте раскольничьей вуй Ингорь, то есть брат материн, в прологе Маиа 11. дядя Ингор, что значит брата отцева: но сие не согласно, паче же днесь положенное правильнее. По сему видно, что сочинитель жития Ольгина Иоакимову историю читал, да басню о ее роде и браке искрасил: зде же имя матери Ингоревы Ефанда, а после тем же жена Улеба сына его, час П. н. 102 именована. Может, Ингор от любви во имя матери своея назвал н. 34. имя же Нордманское есть.
31. - Блаженный Осколд: в гл. 3. н. 10. показано, что он был крещен, и видно, что Иоаким крещение его описал, но оное утрачено, как выше н. 29 показано, и для того блаженным именован.
32. - Церковь стояла: Иоаким в том разуме говорит, что уже Святославом была разорена, а Нестор сказует, что по погребении над гробом построена, почему видимо, что ему по крещении имя дано Николай, час. II. н. 61.
33. - Олга от рода Гостомысла: иностранные сказуют ея дочь Гостомыслова, час. II. н. 43. 58, 76. и в пролог Маиа 2, неистовая ошибка, что крестьянкою и на реке перевощицею сказано, что и Нестор противоречит, говоря, Олег же приведе Ингорю жену от Изборска, следственно Олег избрал, а не Ингорь собою женился; к тому видим, что все князи и прежде и после женились на дочерях княжеских, а на крестьянках ни единого: в Прологе же Славянское имя Прекраса превратил в прилагательное прекрасная, которую Олег от любви преименовал ея в свое имя Олга, а при крещении Елена как то н. 14. и 30. о равномерных применениях сказано.
34. - Имя Князю Древлянского в разных манускриптах Нестеровых и в степенных разно; но Стрыковский точно сие положил час. II. н. 123. По сему видно, что Стрыковский сию Иоакимову имел.
35. - О проповеди апостола Андрея в Киеве весьма правильнее, нежели у Нестора написал, что он, может, у Киевлян, или Болгар и Козар, слышал, или на письме видел, гл. 3. час. II. н. 17.
36. - Многие крестились: весьма вероятно, ибо прежде уже христиан в Киеве было много гл. 3. ч. II. н. 91. 118. паче же Олга как владетельная могла многих верных ей вельмож склонить, особливо бывшие с нею в Цареграде, о церкви же Софийской Нестор смятно написал.
37. - Святослава супружество с Венгерскою. Нигде не нахожу, чия дочь была, о помощи же от Венгерского войском, сребром и златом сам Святослав упомянул; Венгерские истории сего времени, которые я имел, темны и кратки. В сие же время знатен был Король их Рокс, и может его дочь или сестра, имя же ея у Нестора 105 Предслава славенское.
38. - Глеб: Нестор единого Владислава и Улеба в договоре с Греки н. 104 упомянул. Улеб же и Глеб часто заедино кладено, и сие Улеб северное, а Глеб испорченное, властно как из Ингор сократили Игор ч. II. н. 105.
39. - Горислава: У Нестора Рогнед и Рохмида, а после дополнитель н. 163. 383. именовал Горислава; первое Нормандское или северное, другое Славенское от обстоятельства ее любочестия дано.
40. - Ярополка склонность к христианству причина погибели его, и может по сему мощи его крестили час. II. н. 250. 249.
41. - О войне Владимира с Мечиславом или Мешком Нестор кратко упомянул: шед на Ляхы, зая грады Червенские н. 154. Польские сих времен историков не имели, и брали из Руских как Стрыковский говорит, они сию троекратную победу согласно кладут, а о положении дани не воспоминают, но токмо мир тяжкий учинил. Сие паки утверждает, что сия история им известна была н. 34.
42. - Крещение Владимирове: Иоаким ли, или списыватель так кратко, а Нестор пространно, но нечто (sic!) баснословно описал, а к тому и о месте крещения сумнительно час. II. н. 174. 190 у Нестора же о Греческой принцессе Анне, которую здесь н. 37 видится правильнее Болгарскую разумеет, час. II. 153. 172. 178.
43. - Епископов пришествие в Русь Нестор после митрополита три годы положил, в том числе и сей Иоаким, как выше н. 2. показано, может быть, что они вместе с митрополитом пришли, да в епархии после определены, о чем гл. 48 и час. II. н. 198.
44. - Сие ни о ком ином кроме Иоакима Епископа разуметь не можно, яко Нестор сказует: Иоаким послан был в Новград с Добрынею, не упоминая Путяты, ни обстоятельств крещения. В Крекшина манускрипте обстоятельства с противностью Новогородцев нечто сему согласно, но кратко и баснословно о идоле Перуне описано, якобы когда оны ломали и тащили, рыдал и противился, а в Ростовской еще прибавлено, якобы Перун палицу, имевшую в руке его на мост бросил, сказав, что торговцы с горожаны всегда будут драться; в Степенной сия басня расположена и к наказанию их Иоанном вторым соглашена час. II. н. 581, что можно в пример суеверным иметь, которые таким нечувственным вещам провещания вымышляют или верят н. 2.
45. - О Путяте нигде Нестор не упомянул, но есть Путят, токмо иной, в песнях старинных о увеселениях Владимира тако поют: против двора Путятина, против терема Зыбатина, старого Путяти темной лес; из чего можно видеть, что знатный муж был. Тысецкой же чин был над всеми войски яко фельдмаршал час. II. н. 390.
46. - Кресты на шею класть нигде у христиан, кроме Руси нас не употреблено, но кто узаконил, нигде не нахожу. Некоторые сказывают, якобы Владимир, иные о Булгарех, токмо в Болгарии не употребляют; и так мню, что Иоаким начал, а Владимир во все государство определил, чтобы кто крещения не отлыгался.
47. - Жены Владимира весьма иначе описаны, и у Нестора велика погрешность, что он при крещении детей двенадцать сынов написал, чему быть не можно: ибо по малой мере Борис и Глеб не родились, хотя бы они двойни были; о женах же во-первых Олову, княжну Варяжскую, мать Вышеславлю, Нестор не токмо не упомянул, но Вышеслава сына Рогнедина сказал, что в летех рождения и крещения согласить трудно, как я о летех Ярослава показал час. II. н. 150. 156.
Предслава бывшая супруга Ярополка. Нестор (кроме числа ничего имени не объявя) именует Грекиня, а после упоминает сельцо Предславино н. 162. Адиля (князя) у Нестора Чешкая, и мню имя Германское, Аделгейд или изящество испорчено. Анну царевну Нестор сказует Греческую, что в великом сумнении и погрешности час. II. н. 184. Бориса же и Глеба он положил от Болгарины, а от царевны Анны никого не показал н. 163, а сей царевну Анну сказует мать Бориса и Глеба, то мню, конечно, сия царевна была Болгарская, а Василию и Константину сестра внучатая, как н. 163 сказано, а о прочих так многих женах и наложницах Нестор кроме числа ничего не написал.
Стрыковский, согласно с сим сказует, что с сыновьями отпущены, а прочие выданы за знатных, и оному быть весьма нужно.
48. - Сие сказание хотя есть краткая выписка, а к тому из чего взято, то поврежденное и неполное, однакож ко изъяснению древности и Несторова темного сказания много служит, доколе полнейшая тех времен история сыскаться может, чрез что бы многия остающияся темности изъяснить и пополнить, что мню Святейшему Синоду весьма нетрудно, естьли повелит во всех монастырях всякие древния письменныя книги, тетради, грамоты и прочая обстоятельно описать и под именем Русской библиотеки напечатать, чтобы желающие в истории церковной и гражданской трудиться могли знать, где что сыскать могут, что и монастырям немалой доход и пользу принесет".
На этом примечания Татищева заканчиваются.
Перейдем теперь к анализу содержания Иоакимовской, вернее, Псевдоиоакимовской летописи, оговорившись, что содержание ее настолько богато и интересно, что рассмотреть ее сразу во всех деталях невозможно. Мы ограничимся только общим анализом ее, как исторически достоверного источника.
Наш анализ мы начнем с событий, связанных с крещением новгородцев, ибо эта часть летописи бесспорно принадлежит самому Иоакиму (Псевдоиоаким местами просто переписывает ее слово в слово), и в достоверности рассказа сомневаться не приходится, - настолько он насыщен реальными подробностями и логичен.
Рассказ настолько жив, что повествователь (сам Иоаким) переходит с третьего лица на первое и говорит: "мы же стояхом на торговой стране, ходихом по торжищам и улицам, учахом люди елико можахом…" Ясно, что "мы" - это духовные лица, приехавшие с Добрыней крестить новгородцев.
Согласно Иоакиму, Владимир Великий получил из Царьграда, как он просил, митрополита Михаила, родом болгарина, четырех епископов и много священников, диаконов и певчих, славян по национальности, т. е. людей, могущих разъяснять народу сущность новой религии, и до известной степени быть примером для всех других славян.
Епископы были посажены в Ростове, Новгороде, Владимире и Белгороде. Из этих центров началось крещение Руси. Духовные лица, в сопровождении сановников Владимира и подкрепленные войском, стали крестить "сотнями" и "тысячами". Население роптало, но не смело отказываться от крещения ("воев ради", т. е. боясь войска), добавлено, что тех, кто отказывался, воины тащили силой (не без подзатыльников, конечно).
Судя по тому, что в войске Добрыни оказалось самое малое 500 ростовцев, можно думать, что Добрыня пришел крестить новгородцев не прямо из Киева, а через Ростов, откуда он, предвидя сопротивление новгородцев и взял военное подкрепление.
Новгородцы же, узнавши, что Добрыня идет крестить и их, собрали вече и поклялись не допустить уничтожения идолов, они вооружились, разметали мост, соединявший обе части города, поставили катапульты с каменьями наготове в предвидении того, что Путята попытается перейти с войском в этом месте. Увещаний Добрыни они и слушать не хотели, Богомил Соловей, главный языческий жрец, достаточно настроил их против крещения. Иоаким с другими духовными были на Торговой стороне, под прикрытием войск Путяты. В результате их уговоров за два дня они крестили всего несколько сотен - этого было явно слишком мало.
На противоположной стороне всё кипело: тысяцкий новгородский Угоняй, "ездя всюду вопил, - лучше нам помрети, неже боги наши дати на поругание". Жену Добрыни и нескольких его родственников, находившихся на той стороне, новгородцы убили, а дом его разграбили.
Брать Новгород в лоб, через мост, означало огромные потери, поэтому Путята, руководивший войском Владимира, пустился на хитрость: ночью с 500 ростовцев он тихонько переехал выше города и зашел в тыл. Новгородцы приняли этих воинов за своих.
Войдя в город, Путята захватил Угоняя и несколько других видных руководителей восставших и отправил их на другую сторону к Добрыне.
Узнавши о происшедшем, новгородцы в количестве до 5000 окружили отряд Путяты, и начался отчаянный бой. Церковь Преображения была разметана (интересно указание на существование христианской церкви в Новгороде еще до крещения Руси), а дома христиан разграблены. На рассвете, однако, Добрыня подоспел Путяте на помощь со всем войском.
Но и тут пришлось пуститься на хитрость: он велел зажечь несколько домов около берега, бойцы бросились тушить пожар и бой сам собой прекратился. Тогда мятежники выслали своих вожаков просить у Добрыни мира.
Добрыня собрал воинов, прекратил грабеж и начал истребление идолов. Деревянные сжигались, а каменные ломались и бросались в реку (а ведь остатки должны сохраниться!). Язычники плакали и вопили, Добрыня же насмехался.
Посадник Воробей, сын Стоянов, воспитанный при Владимире, отличавшийся красноречием, на торжище увещевал всех. Многие пошли креститься, не хотящих же воины волокли силой. Мужчины крестились выше, а женщины ниже моста. Многие некрещеные заявляли, что они уже крестились, поэтому духовенство приказало ("повелехом") всем носить кресты на шее деревянные, медные и т. д.
Разметанная церковь была вновь восстановлена. Путята затем отправился в Киев. Отсюда и пошла поносная поговорка о новгородцах, что "Путята крестил мечом, а Добрыня огнем".
Из этого рассказа видно, что летопись Нестора в отношении крещения Руси оказалась значительно припудренной и напомаженной - очень многое, что не нравилось Нестору, было им опущено.
Как и можно было ожидать, крещение Руси отнюдь не совершилось так благонамеренно и парадно: крестили силой и не без смертоубийств. И это было не только в Новгороде. Сравнивая летописи Иоакима и Нестора, нельзя не отметить, что Иоакимовская летопись безусловно достоверна и насыщена подробностями, Несторовская намеренно выхолощена и, следовательно, исторически менее достоверна.
Далее идет о наделении сыновей Владимиром вотчинами и об отпуске жен, в связи с его крещением и женитьбой на Анне Греческой. Сыновей указано 10, отношение их к женам Владимира значительно отличается от данного Нестором.
Мы не будем входить здесь в критику и рассмотрение вопроса о детях и женах Владимира, вопрос сложен и требует особого рассмотрения, отметим, однако, что Татищев в примечании 47 указал на явные погрешности Нестора и явственно склоняется в пользу данных Иоакима, а не Нестора, тем более что и польские летописцы дают те же сведения, что и Иоаким.
Большая вероятность Иоакимовской летописи подкрепляется несколькими мелкими деталями, говорящими за точность и конкретность изложения.
Указано, что Борис и Глеб были сыновьями от Анны, но что Глеб был еще "у грудей", однако ему в вотчину уже был намечен Муром. Сказано, далее, что, разослав своих жен с сыновьями по их вотчинам, он оставил Бориса и Глеба при их матери, т. е. в Киеве, что и подтверждается другими летописями.
Сказано также о судьбе других жен: Владимир роздал их своим неженатым приближенным. На этом рукопись Иоакима обрывается.
Обратимся теперь к крещению Владимира, версия Иоакимовской летописи совершенно неприемлема. В чем же дело?
После победы над поляками Владимир якобы пошел на болгар, победил их, заключил мир, и принял крещение сам с сыновьями и крестил всю Русскую землю. Царь болгарский Симеон якобы прислал ученых иереев и книги в достаточном количестве.
Ложность этой версии безусловна: царь Симеон (893–927) давно уже умер и посылать никаких иереев не мог; самое восточноболгарское царство не существовало, а в западноболгарском царстве был царь Самуил, находившийся в крайне критическом положении, - дела и внешнеполитические (с Византией), и внутриполитические шли крайне плохо, государство едва существовало и ему было не до религиозных дел на Руси. Наконец, государство Самуила территориально не соприкасалось с Русью, и не было никаких оснований для войны.
Во-вторых, как убедительно показал Расовский ("Seminarium Kondakovianum". Вып. VI. Прага, 1933), Владимир воевал не с дунайскими, а с волжскими болгарами, как это было еще со времен Аскольда (Русь почему-то всегда билась с этими болгарами).
В-третьих, победа Владимира над болгарами и принятие их веры совершенно невероятно: победитель мог навязать свою веру, а не заимствовать ее у побежденных.
В-четвертых, если в дальнейшем Владимир просил и получил у Царьграда митрополита, епископов, священников и даже певчих, то это он мог сделать и до похода на Болгарию.
В-пятых, если болгарское крещение Владимира верно, то почему русские, византийские, армянские и арабские источники утверждают, что Анна вышла замуж при условии, что Владимир крестится?
Наконец, если Владимир был крещен болгарами (и, как утверждают некоторые, женат на болгарской княжне), то как он мог, будучи христианином, жениться и на Анне и стать двоеженцем?
Этих аргументов совершенно достаточно, чтобы утверждать, что версия Иоакимовской летописи ложна, но как мог нести явную чушь епископ Иоаким, который, возможно, лично присутствовал при крещении Владимира и во всяком случае был осведомлен об этом самым точным образом?
Ответ прост: переписанная Татищевым летопись не есть Иоакимовская летопись собственно, а летопись, только использовавшая Иоакимовскую.
Псевдоиоаким заимствовал из настоящей летописи Иоакима только то, что ему нравилось. Из Несторовской летописи мы знаем, что на Руси было сильное течение принимать крещение Владимира раньше и независимо от Царьграда. В следующей главе мы подробно рассмотрим обстоятельства и место крещения Владимира, здесь же мы только отметим, что "Похвала Иакова мниха" и другие подобные религиозные источники не могли сказать правды о Владимире, пишучи ему панегирики.
Правда заключалась в том, что Владимир принял крещение вовсе не из убеждения, а потому, что это было условием его женитьбы на греческой царевне. Владимир крестился из-за выгодной политической комбинации.
Так как русская церковь издавна делала попытки канонизировать Владимира, но встречала решительный отпор Византии, то русские церковные источники должны были найти какой-то выход, выход этот был в принятии Владимиром крещения еще до Корсуня. Была совершена фальсификация, тем более что митрополит, крестивший Владимира, был по-видимому, по национальности болгарином.
Этот вариант, по-видимому, имелся в летописи до Никона, который, ознакомившись почти на месте с обстоятельствами крещения Владимира, ввел в летопись действительно исторические данные. Он также нашел удачную форму и ввел легенду о болезни глаз Владимира и его исцелении, что значительно смягчило для верующих довольно горькую правду.
Псевдоиоаким (по-видимому, лицо духовное), составляя летопись и беря в основу летопись Иоакима, предпочел все же версию не Иоакима, а Нестора, более соответствующую как национальным, так и духовным интересам. Что версия не принадлежит Иоакиму, видно уже из необыкновенной краткости сообщения и малой его конкретности.
Возвращаясь к войне с поляками, мы опять-таки находим ряд интересных подробностей, вовсе отсутствующих у Нестора. Оказывается, Мешко был князь Ляхов и Ленчан (таинственые "лензаниноис" Багрянородного!). Его войска дважды были разбиты воеводами Владимира, но тот продолжал войну, доходя до Горыни.