Получив разрешение папы на коронацию, Генрих II отплыл в Англию и 3 марта 1170 года высадился в Портсмуте после четырех лет отсутствия. Его тут же засыпали жалобами на поборы, несправедливые решения и притеснения шерифов. Хотя юстициарии время от времени посещали графства, за все вопросы их финансового и правового управления отвечали шерифы, за исключением тех случаев, когда слушание дела, согласно указам короля, передавалось в королевский суд. А поскольку юстициарии проводили в графстве всего несколько дней, а шериф жил здесь постоянно, юстициарии не могли сильно ограничить власть шерифа. Более того, почти повсеместно шерифами становились местные магнаты и крупные землевладельцы. Поэтому неудивительно, что они постоянно превышали свои полномочия, в особенности тогда, когда король долгое время находился за пределами страны.
После Пасхи, которую Генрих II провел в Виндзоре, он вместе со своим двором приехал в Лондон, где и провел Большой совет, который обсудил предстоящую коронацию молодого Генриха, ряд законов государства и рассмотрел жалобы на шерифов. Король временно отменил полномочия почти всех шерифов и назначил комиссии из доверенных людей, которые должны были объехать всю страну и провести соответствующие расследования. К 14 июня инструкции для этого расследования составили, и следствие по делу шерифов началось.
А Генрих тем временем готовился к предстоящей коронации своего сына. Он потратил 34 шиллинга 9 пенсов на "золото для золочения всех сосудов короля, сына короля и для починки мечей для королевской коронации".
Молодой Генрих, Маргарита, жена и королева Элеонора ждали в Кане вызова в Англию. Когда все приготовления были закончены, Генрих II отправил Ричарда Илчестерского за молодым принцем. Приехав в Кан, Ричард сказал Маргарите, чтобы они вместе с Элеонорой остались еще на несколько дней во Франции и были готовы выехать в Англию, как только король за ними пошлет.
Епископ Роджер Вустерский, младший сын графа Роберта Глостера (Бекет в 1164 году посвятил его в епископы), ждал в Нормандии судна, которое отвезло бы его в Англию. У него были письма от папы и Томаса к архиепископу Йоркскому, запрещавшие ему короновать принца Генриха. Епископ Роджер также получил вызов на совет, намеченный королем в Лондоне на 11 июня. Королева Элеонора и Ричард Юмез, сенешаль Нормандии, не разрешили ему ехать в Англию, а когда он пытался нанять корабль по своей собственной инициативе, то ему сказали, что всем морякам запретили перевозить его через пролив.
Юный Генрих вместе с епископом Фроже из Сееза, епископом Анри из Байё и Ричардом Илчестером 5 июня отплыли в Англию, оставив Маргариту со свекровью во Франции.
11 июня король провел в Лондоне заседание Большого совета. Члены комиссии, рассматривавшей преступления шерифов, отчитались о своей работе, поведав такую ужасную историю о коррупции, фаворитизме, произволе и разбазаривании денег, что король уволил двадцать два шерифа из тех двадцати девяти, которых он временно отстранил от должности до завершения работы комиссии. Набирая новых служащих в свои суды и казначейство, король получил двойную выгоду – не только поставил на должности шерифов людей, которые получили юридическое и финансовое образование, но и заменил местных магнатов, защищавших свои интересы в графстве и имевших там связи и преданных людей, на слуг, давших клятву верности королю и находившихся непосредственно под его контролем.
Бекет тем временем узнал, что коронация назначена на 14 июня и проводить ее будет архиепископ Роджер Йоркский. Некоторым посланникам архиепископа все-таки удалось доставить в Англию запрет папы и Томаса, но на это не обратили никакого внимания, поскольку письма, запрещавшие коронацию, доставлялись нужным лицам втайне и они могли заявить, что вовсе их не получали.
Бекет надеялся, что епископ Роджер Вустерский сумеет доставить в Англию письмо с его запретом, но, поскольку Роджер не смог покинуть Нормандию, пришлось искать нового посланца. За портами наблюдали так строго, что любого человека, прибывшего в Англию на корабле, вполне могли раздеть и обыскать. Поэтому Томас поручил отвезти свое письмо к архиепископу Йоркскому монахине по имени Идонея. Ей удалось выполнить это задание, и 13 июня она передала послание архиепископа в руки Роджера.
Тем не менее в воскресенье 14 июня 1170 года в Вестминстерском аббатстве архиепископ Роджер Понт-л’Эвекский, несмотря на запрещение папы и Томаса, помазал на царство пятнадцатилетнего Генриха, провозгласив его королем Англии. Архиепископу помогали епископы: четыре английских – Хью Даремский, Гилберт Фолиот Лондонский, Джоселин Солсберийский и Уолтер Рочестерский, и два нормандских – Анти из Байё и Роже из Сееза. На церемонии присутствовали Вильям, король Шотландии, и многие английские бароны и графы.
"Король, сын короля", как с тех пор стали именовать молодого Генриха, унаследовал красоту своего деда, графа Жоффруа Красивого, которая сочеталась в нем с веселым характером. Это был "самый красивый принц в мире, не важно, в сарацинском или христианском".
Коронация наследника монархии при жизни его отца, короля, не имела прецедентов в Англии, хотя это попытался сделать Стефан, но получил запрет от папы. Зато во Франции это было обычным делом. Генрих II считал себя ровней королю Франции, и если наследника французской короны короновали заранее, то почему нельзя было сделать того же самого и с английским наследником? Генриха заботило одно – обеспечить законный раздел земель между своими сыновьями и безусловное наследование старшим сыном английской короны после его смерти. В тот год ему исполнилось всего тридцать семь лет, по представлениям того времени он вступил уже в средний возраст, а жизнь была полна многочисленных опасностей.
Чтобы быть уверенным, что наследование короны пройдет в мирной обстановке и никто не предъявит своих прав на престол, на следующий день после коронации Генрих II заставил всех графов, баронов и крупных землевладельцев, включая короля Шотландии и его брата Дэвида, "стать людьми нового короля, его сына, и он заставил их поклясться на мощах святых в верности и преданности ему против всех людей, кроме него самого" (то есть кроме короля Генриха II). Молодой Генрих был не только признанным наследником отца, после своего помазания и коронации он стал истинным королем Англии и английского народа в лице ее ведущих людей, признавших его таковым. Так Генрих II, сам не понимая, что творит, сделал шаг к выполнению плана Людовика VII, на который французский король не смел даже надеяться.
Глава 10
Король и мученик, 1170
Весть о коронации молодого Генриха быстро достигла ушей Людовика VII, который пришел в ярость от того, что его дочь Маргарита не была коронована вместе с мужем. Людовик подумал, что Генрих II хочет заставить сына отказаться от своей жены, и приказал возобновить пограничные набеги на Нормандию, угрожая захватить Вексен, отданный им в приданое Маргарите. Король Англии поспешил в Нормандию и около 24 июня высадился в Барфлёре.
Епископ Роджер Вустерский, узнав, что его кузен приближается к Фалезу, вышел из города и встретил короля в трех милях от него. Увидев епископа, Генрих II обрушился на него с упреками: "Теперь мне ясно, что ты меня предал! Я велел тебе явиться на коронацию моего сына и сообщил день, когда она должна была состояться. Но ты не приехал, показав тем самым, что тебе наплевать на меня и на моего сына. Теперь мне ясно, что ты принял сторону моего врага и ненавидишь меня самого и всю мою семью. Ты больше не будешь получать доходы со своей епархии. Я ее у тебя отберу, ибо ты ее недостоин, как недостоин и других бенефиций. Ты не похож на сына доброго графа Роберта, моего дяди, который вырастил нас в своем замке и преподал нам обоим первые уроки хороших манер и грамоты!"
Епископ Роджер учтиво ответил, что, добравшись до порта, он получил письмо, запрещавшее ему ехать в Англию, поэтому он и не явился на коронацию.
"Но ведь королева живет в замке Фалез, – возразил король, – а Ричард Юмез тоже здесь или скоро сюда приедет. Как же ты можешь утверждать, что это письмо написали они?"
"А я и не утверждаю, что письмо было написано королевой, ибо если она скрывает правду из любви к тебе, то ты еще сильнее рассердишься на меня; если же она признается, что написала это письмо, ты начнешь орать на эту благородную даму, а я ни за что на свете не допущу, чтобы она услышала от тебя хотя бы одно грубое слово. Ты сделал ошибку, приказав мне присутствовать на коронации, ибо она была незаконной и нанесла оскорбление Богу, потому что венчал его на царство не тот, кто должен бы это сделать. Если бы я был там, я бы не позволил ему короновать твоего сына.
Ты говоришь, что я не похож на сына графа Роберта. Но и ты не достоин называться племянником моего отца, того же самого графа Роберта, который воспитывал тебя как полагается, который ради тебя шестнадцать лет воевал с королем Стефаном и терпел нападения врага, пока сам не попал в плен.
Одного из моих младших братьев, достойного рыцаря, ты обрек на такую нищету, что он отказался от своего рыцарского звания и положения в обществе и подался к рыцарям-госпитальерам в Иерусалим. Облачившись в их одежды, он обрек себя на вечную каторгу в этом ордене. Вот так ты помогаешь своим преданным слугам и близким друзьям, вот так ты вознаграждаешь их за преданность тебе!"
В свите короля ехал один рыцарь из Аквитании, который услышал этот разговор. Не зная, кто был собеседником короля, он в изумлении спросил: "Кто этот человек, который так смело разговаривает с королем?"
Когда ему сказали, что это епископ, он произнес: "Королю повезло, что этот человек – священник. Если бы он был рыцарем, то не оставил бы королю и двух акров земли".
Другой человек из свиты, услышав, как Генрих II ругается с епископом, решил, что, нагрубив святому отцу, угодит королю и попадет к нему в милость. Но Генрих II в гневе обрушился на него. "Замолчи, подлый негодяй! – закричал он. – Ты думаешь, если я обсуждаю дела со своим родственником и епископом, ты или кто-нибудь другой может оскорблять его или угрожать ему? Да я тебе за него глаза выцарапаю! Если кто-нибудь из вас осмелится хотя бы тявкнуть на него, я его тут же прикончу!"
Приехав в замок, Генрих II и его кузен отобедали вместе, дружески болтая.
Услыхав о возвращении короля, архиепископ Ротру Руанский и епископ Бернар Неверский сразу же приехали к нему. Они показали ему письмо от папы, в котором тот приказывал королю помириться с Томасом Бекетом и предупреждал, что, если он не согласится заключить с ним мир на его условиях, у него не останется другого выбора, кроме как наложить интердикт на Англию, которого все так боялись. Король, добившись своей цели – коронации сына, согласился с этими условиями, и к Томасу отправились два посланника с сообщением, что соглашение достигнуто.
6 июля Генрих II встретиться с Ла-Ферте-Бернар с графом Теобальдом Блуаским, представителем Людовика, чтобы обсудить условия мирного договора между Англией и Францией. Безо всяких оговорок Генрих II согласился отправить Маргариту в Англию и короновать вместе с мужем, устранив главное препятствие к миру.
Через две недели Генрих II и Людовик VII встретились во Фретевале, на берегу Луары, примерно в 35 милях к западу от Орлеана, на территории Людовика. В течение двухдневных переговоров они уладили все свои разногласия. Расставаясь с французским королем, Генрих II сказал:
"Завтра твой вор получит мир, и при этом добрый мир".
"О каком воре ты говоришь, ради всех французских святых?" – спросил Людовик.
"О твоем любимом архиепископе Кентерберийском".
"Хотел бы я, чтобы все мои архиепископы были такими, как он, – ответил Людовик. – Если ты заключишь с ним добрый мир, то сильно возвысишься в глазах Господа, а мы все будем тебе благодарны".
На следующий день, 22 августа 1170 года, в среду, в праздник святой Марии Магдалины, Генрих II и Томас Бекет встретились на лужайке Изменников, за пределами Фретеваля. Генриха сопровождал архиепископ Руанский, все епископы Нормандии, епископ Роджер Вустерский и его свита. С Томасом приехал Вильям Шампанский, архиепископ Санский, а также много французских епископов и дворян. Людовик, по просьбе Генриха, не присутствовал; его представлял граф Теобальд.
Увидев двух архиепископов, ехавших к нему, английский король снял шляпу и двинулся к ним навстречу. Обменявшись приветствиями, король с Томасом отъехали в сторону, чтобы их разговор никто не услышал. Бекет позже написал папе, что принялся упрекать Генриха в том, что он велел архиепископу Йоркскому короновать своего сына в нарушение прав кентерберийского престола. После недолгого обсуждения Генрих II признал себя неправым. Когда же Томас заговорил о своей любви к юному Генриху, лицо короля просветлело, и он сказал: "Если ты любишь моего сына, то это еще одна причина, по которой ты обязан сделать то, что должен, ибо я отдал его тебе в сыновья, и ты вспомнишь об этом, получив его из моих рук. А он так сильно любит тебя, что не выносит и вида твоих врагов. И если бы он не боялся и не боготворил меня, то разорвал бы их на части".
Тронутый этим напоминанием о счастливых днях прошлого, Томас спешился и преклонил колени у ног Генриха. К радости наблюдавших за ними людей, король спрыгнул с коня и обнял архиепископа. Но Томас поддержал его стремя и заставил снова сесть на коня.
"Милорд архиепископ, – произнес Генрих, – давай же возродим нашу прежнюю любовь друг к другу, и пусть каждый творит другому добро и позабудет о ненависти, которая нас разделяла".
После этого они вернулись к придворным, и Генрих II объявил, что они с Томасом помирились, что он согласен выполнить все условия, по которым они так долго не могли договориться. Он пообещал вернуть Томасу свою милость, обеспечить мир и безопасность ему и его сторонникам, вернуть ему кентерберийский престол и все прежние владения этого престола и выплатить компенсацию за то, что поручил коронацию своего сына архиепископу Йоркскому.
После этого кто-то, вероятно архиепископ Руанский, попросил короля поцеловать Бекета в знак примирения.
"На своей собственной земле, – ответил Генрих, – я сто раз поцелую его уста, руки и ноги; я выслушаю сотню его месс, а сейчас давайте отложим это. Я не собираюсь обманывать вас. Это дело моей чести – дать ему все, что полагается. Если я поцелую его здесь, то он может решить, что я делаю это по необходимости; зато на моей земле это будет поцелуй от всего моего сердца".
Генрих попросил Бекета поехать с ним в Нормандию, чтобы показать людям, что они примирились окончательно, но архиепископ, встревоженный отказом короля подарить ему поцелуй, отказался. "Я – гость короля Франции, – сказал Бекет, – по отношению к которому у меня есть свои обязательства, и я не могу покинуть землю Франции, не отдав дань уважения ее королю". Тогда Генрих II велел Томасу прислать к нему попозже одного из своих слуг. Король передаст ему письма к своему сыну и юстициариям, и он приедет в Англию и примет все владения архиепископа и всех тех, кто отбывал с ним в ссылку.
Генрих II преклонил колени и попросил архиепископа благословить его; Томас сделал это, и переговоры завершились. Солнце уже клонилось к закату.
Присутствовавшие при этом люди решили, что король и Томас окончательно помирились и снова стали друзьями. Увидев, что король обнял Томаса, многие встали на колени и возблагодарили Господа и святую Марию Магдалину. Однако ни Генрих, ни Томас не сделали друг другу никаких уступок. Король не подписал с архиепископом "мирный договор" и не поцеловал его в знак примирения. И в самом деле, заявление Генриха о том, что он поцелует архиепископа только на земле Англии, а также его предложение покинуть Францию, где Томас находился под защитой французского короля, и отправиться с ним в Нормандию возродили в душе Бекета прежние опасения, что и заставило его отклонить приглашение короля.
Вскоре после возвращения в Нормандию, около 10 августа, король заболел малярией. Болезнь протекала так тяжело, что разнесся слух, будто он умер. Готовясь к смерти, Генрих разделил между сыновьями свои владения. Молодой Генрих II должен был получить те земли, которые достались его отцу в наследство, то есть Англию, Нормандию, Анжу и Мэн; Ричарду отходила Аквитания, которую он должен был держать как вассал короля Франции; а Джефри досталась Бретань; он тоже становился вассалом короля Людовика. Самый младший сын, Джон, не получил ничего; его должен был воспитать и наделить землей старший брат.
После этого Генрих II приказал, чтобы после смерти его тело было доставлено в монастырь Гранмон и погребено у двери, ведущей в часовню, у ног Стефана Мюре, основателя ордена. Добрые люди Гранмона составляли орден кающихся грешников, которые жили в таких суровых условиях и в такой нищете, что цистерцианцы на их фоне выглядели сибаритами. Епископы и бароны Генриха принялись протестовать, заявив, что эта нищая церковь не годится для захоронения королевской особы и если он будет погребен там, то это нанесет ущерб достоинству всей страны. Однако король настаивал на своем и показал соглашение, заключенное им с добрыми людьми.
Но Генрих II не умер. В благодарность за свое спасение он в День святого Михаила отправился в паломничество в Керси к раке Святой Девы в Рокамадуре, расположенной в 40 милях к северу от Кагора.
Папа Александр III 10 сентября написал Бекету письмо, пытаясь оправдать свои действия. Если Томасу показалось, что он мало сделал для того, чтобы помочь ему, то это потому, что он верил, что терпение поможет превратить зло в добро. После этого он сообщил архиепископу, что отстранил от своих постов всех епископов, которые принимали участие в коронации молодого Генриха.