16 сентября папа сообщил архиепископу Йоркскому и епископам Дарема, Лондона, Солсбери и Рочестера о приговорах, которые он им вынес за то, что они, нарушив права Кентербери и не подчинившись приказам папы и архиепископа Томаса, короновали молодого принца. В письме архиепископу Роджеру папа упрекал его в том, что он не заставил помазанного на царство монарха произнести традиционную клятву в том, что он будет охранять свободу церкви, заменив ее клятвой о соблюдении обычаев предков. Все эти письма папа отослал Бекету, поскольку доставить их в Англию было невозможно.
В тот год Элеонора, вторая дочь короля, уехала в Кастилию и вышла замуж за Альфонсо VIII. Ей было всего девять лет. Ее муж, который был на три года ее старше, стал королем Кастилии, когда ему не исполнилось еще и года.
Генрих тем временем передал слугам Томаса обещанные письма, в которых приказывал своему сыну восстановить все владения архиепископа Кентерберийского. 5 октября в Вестминстере слуги передали эти письма "королю, сыну короля", но молодой Генрих заявил, что он должен посоветоваться со своими баронами и епископами. Когда совет собрался, Джефри Ридел, архидьякон Кентерберийский, от имени молодого короля заявил, что поскольку Раннульф Брокский и другие получили имущество архиепископа Томаса по приказу короля, то им и надо сообщить о новых распоряжениях монарха в первую очередь. Поэтому слугам Томаса было велено явиться во дворец 15 октября.
Посланцам архиепископа удалось лично переговорить с молодым королем, когда тот ехал из Лондона в Виндзор. Он приветствовал их гораздо сердечнее, чем тогда, когда его окружали советники. Тем не менее послы предупредили Томаса, чтобы он не возвращался в Англию, пока король не вернет ему окончательно свою милость и хорошее отношение, ибо все в королевстве убеждены, что мира между ним и королем быть не может, и никто не хочет, чтобы их видели беседующими с посланцами Томаса.
Получив это сообщение, Бекет отправил Генриху II письмо, в котором протестовал против проволочек в выполнении обещания восстановить его в правах. Почему это, спрашивал он, его сын решил спросить у Раннульфа Брокского, выполнять ли ему приказ короля или нет?
"А тем временем означенный Раннульф разбазаривает церковное добро и открыто свозит наш урожай в замок Солтвуд и хвастается перед многими людьми (как мы узнали от людей, которые готовы, если будет на то твоя воля, доказать это), что мы не успеем съесть в Англии и ломтя хлеба, как он нас прикончит. Ты знаешь, светлейший лорд, что человек, который может предотвратить грех, но не делает этого, не менее грешен, чем тот, кто его совершил. А что мог бы сделать Раннульф, если бы он не опирался на твою волю и не был бы вооружен твоей властью?"
Получив это письмо, король пригласил Томаса на новые переговоры. Они встретились в Амбуазе, в 15 милях вверх по Луаре от города Тура, 12 октября. Бекета сопровождали граф Теобальд и архиепископ Вильям Санский – они боялись, что король причинит архиепископу зло. Генрих II снова пообещал вернуть Томасу все его имущество и велеть сыну проследить, чтобы это было сделано. Он пообещал провести расследование в замке Солтвуд, который принадлежал архиепископам Кентерберийским и которым завладел Раннульф Брокский, поселив там орду своих родственников и прихлебателей. Король заверил архиепископа, что он получит то, что по праву принадлежит ему.
На следующий день рано утром обе партии встретились снова, на этот раз в Шомоне, примерно в 10 милях вверх по Луаре от Амбуаза. Король велел своему капеллану отслужить мессу по мертвым, во время которой целоваться в знак примирения было запрещено, ибо боялся, что Томас встанет рядом с ним и заставит его поцеловать его.
После мессы переговоры возобновились, и Генрих II повторил свое обещание вернуть Томасу отобранные у него владения и восстановить с ним хорошие отношения. Стороны договорились, что король и архиепископ 1 ноября встретятся в Руане и вместе отправятся в Англию.
Расставаясь, Генрих II сказал: "Езжай с миром, а я поеду за тобой. Мы скоро увидимся – в Руане или в Англии".
"Милорд, – ответил Томас, – у меня такое предчувствие, что живым ты меня не увидишь".
"Ты считаешь меня предателем?"
"Упаси боже, милорд", – ответил архиепископ.
Томас и его слуги вернулись в Сан и стали готовиться к отъезду в Англию. Архиепископ знал, что в ссылке он сделал все, что мог. Он привлек к своей борьбе внимание папы и всего христианского мира. Генрих, со своей стороны, дал понять, настаивая на соблюдении "королевских обычаев", что причиной их противостояния является его стремление полностью подчинить себе английскую церковь. Томасу оставалось только одно – вернуться в Англию и принять судьбу, которую уготовил ему король.
Бекет послал вперед Джона Солсберийского. Прибыв в Англию 18 ноября, он обследовал все маноры архиепископства и обнаружил, что дома стоят совершенно пустые, амбары разрушены, на полях не осталось ни травинки, а ренты уплачены до самого Рождества. Потом он отправился к молодому королю, который принял его весьма прохладно. Наконец, он посетил королеву-мать, которую не видел около семи лет, ибо вынужден был бежать из Англии еще раньше Томаса.
В своем письме он написал об этом Бекету и сообщил также, что архиепископ Роджер Йоркский, епископ Гилберт Лондонский и их сообщники собираются идти к королю вместе с несколькими канониками от пяти свободных епископских кафедр и здесь, за пределами Англии, избрать епископов на эти кафедры, в соответствии с желанием короля. Джон считал, что это поставит архиепископа Кентерберийского в сложное положение, ибо если он рукоположит людей, избранных в нарушение всех канонических законов, то обидит Бога, а если откажется сделать это, то нанесет обиду королю.
А Томас тем временем прощался со своими друзьями. Французы снабдили его и всех его слуг лошадьми, одеждой и всем необходимым для путешествия. Поблагодарив короля Людовика VII за гостеприимство и попрощавшись с ним, Бекет произнес: "Мы едем в Англию бороться за свою жизнь".
"Мне тоже так кажется, – ответил Людовик. – Послушайтесь меня, господин архиепископ, не доверяйте королю – ведь он не поцеловал вас в знак примирения. Останьтесь здесь; и пока король Людовик будет жив, вы не будете испытывать недостатка в вине и еде; все богатства Галлии будут предоставлены вам".
"На все воля Божья", – произнес Томас, и они расстались в слезах.
Поцеловав епископа Мориса Сюлли, епископа Парижского, он произнес: "Я еду в Англию умирать".
Томас отправился в Руан к Генриху. Приехав туда, он узнал, что его уже ждут – но не король, который обещал встретить его, а презираемый им Джон Оксфордский. Джон передал ему письмо от короля: "Да будет тебе известно, что я не смог приехать в Руан, чтобы встретить тебя в оговоренное нами время, ибо друзья во Франции предупредили меня, что французский король собирается пойти войной на моих людей в Оверни, собираясь нанести урон им самим и моим землям. Мои люди из Оверни сообщили мне то же самое и умоляли прийти к ним на помощь.
Поэтому я не мог приехать к тебе в Руан в то время, о котором мы с тобой договорились, но я посылаю к тебе Джона, декана Солсберийского, священника своего двора, который отвезет тебя в Англию, и с ним я посылаю слово Генриху, королю Англии, моему сыну, чтобы он помог тебе получить все, что тебе принадлежит, мирно и с честью, а также сделал все, что можно сделать, касательно твоих дел, если что-нибудь тебя не устроит.
Мне и моему сыну рассказывали много разных вещей по поводу твоей задержки, которые, возможно, не соответствуют истине, но я думаю, что тебе лучше не откладывать свое возвращение в Англию.
В Лоше".
Из этого письма хорошо видно, что Генрих II совсем не чувствовал себя виноватым, да и угроза Оверни со стороны Людовика VII была, скорее всего, надуманной. Просто король Англии, испытывавший неутомимую страсть к приобретению новых земель, которая так пугала короля Людовика, решил теперь завладеть Берри, утверждая, что это часть его герцогства Аквитанского. Он вышел с большой армией из Лоша, расположенного в 20 милях юго-восточнее Тура, чтобы кружным путем подойти к Бургу, городу, который хотел захватить. Прибыв туда, он обнаружил там Людовика, чья армия была не меньше его, готового с ним сразиться. Генрих II этого не ожидал. Он заключил перемирие и ушел назад в Нормандию.
Сопровождаемые Джоном Оксфордским Томас и его свита отправились в Витсанд во Фландрии. Приехав туда, Бекет узнал, что Милес, декан Булони, привез ему послание от графа Мэтью. "Будьте осторожны, – предупреждал граф, – люди, которые хотят отнять Вашу жизнь, уже ждут Вас. Они засели во всех портах, и, когда Вы высадитесь, схватят Вас и либо убьют, либо закуют в цепи".
Пока они ждали, в Витсанд прибыл корабль из Англии. Шкипер нашел архиепископа и сообщил ему, что его хотят убить, ибо он своими глазами видел вооруженную стражу, которая ждет его в порту. Томас также узнал, что в Дувре сидят архиепископ Йоркский и епископы Лондонский и Солсберийский, которые ждут судна, которое отвезло бы их в Нормандию. Подчиняясь приказу короля, они ехали, чтобы в присутствии Генриха разыграть фарс с выбором епископов на свободные кафедры Бата, Чичестера, Или, Херефорда и Линкольна. Более того, страже в портах Англии было приказано обыскать Бекета, его свиту и весь их багаж, как только они высадятся на берег, и забрать у них все письма от папы, если таковые найдутся.
Поэтому Бекет заранее отправил в Англию юношу с письмами от папы, в которых он отстранял от должности Роджера Йоркского и отлучал от церкви Гилберта Лондонского и Джоселина Солсберийского. Этому посланнику удалось передать письма в руки прелатов в присутствии свидетелей и сбежать от стражников.
Слугам архиепископа тем временем надоело ждать. "Послушайте, милорд, – говорили они, – мы уже можем увидеть Англию. В порту белеют паруса многочисленных судов. Почему мы не садимся на корабль? Неужели вы хотите уподобиться Моисею, который видел Землю обетованную, но так и не достиг ее?"
"Куда вы торопитесь? – спрашивал Бекет. – Меньше чем через сорок дней после возвращения вы захотите очутиться где угодно, лишь бы не в Англии".
Архиепископ и его свита выехали из Витсанда на следующий день после того, как в Дувр отправился юноша с письмами папы. Увидев английский берег, Томас велел поднять на носу корабля свой архиепископский крест. Они высадились в Сандвиче, принадлежащем архиепископскому престолу, во вторник, 1 декабря. Здесь их уже ждали Раннульф Брокский и Гервасий Корнхиллский, шериф графства Кент, с отрядом вооруженных людей. Они сразу же попытались арестовать архиепископа, но им помешал Джон Оксфордский. Он показал письмо короля, в котором тот обещал архиепископу мирный и безопасный проезд, и приказал им не трогать свиту Томаса, "чтобы не навлечь бесчестье на короля".
На следующий день архиепископ и его свита с триумфом въехали в Кентербери. Все население Кента выстроилось вдоль десятимильной дороги, идущей из порта в город, а когда Томас проезжал деревни, каждый приходской священник со своим крестом и хором падал перед ним на колени. В Кентербери во всех церквях оглушительно звонили колокола; кафедральный собор был увешан дорогими тканями, а большой орган, в который изо всех сил нагнетали воздух семьдесят мужчин, издавал такие мощные звуки, что стены собора вибрировали.
Архиепископ пал ниц перед алтарем, а потом сел на трон Святого Августина. После шести лет ссылки он снова вернулся в свой собор. Он поцеловал в знак примирения всех монахов Церкви Христовой и прочитал проповедь на тему: "У нас есть вечный город, но не здесь; наша цель – это город, который однажды возникнет".
В четверг к нему явились посланцы молодого короля, которые потребовали, чтобы он отменил приговор об отстранении от должности архиепископа Йоркского и снял отлучение от церкви с двух епископов. Томас ответил, что он не может отменить приговор об отстранении от должности архиепископа Йоркского, поскольку Роджер не подлежал его юрисдикции и папа строго-настрого запретил ему это делать. И хотя не следовало бы младшему по званию отменять приговор, вынесенный старшим, он рискнет снять отлучение с епископов Лондонского и Солсберийского, которые находились под его юрисдикцией, исключительно ради мира в церкви и из уважения к королю, но только в том случае, если они поклянутся, что впредь будут выполнять все распоряжения папы, которые он им пришлет.
Оба епископа хотели принять это условие, чтобы избавиться от приговора папы, но архиепископ Роджер разубедил их, заявив, что лучше поехать в Нормандию, как им было велено, и рассказать все королю. А сам тем временем послал Джефри Ридела к молодому королю, велев предупредить его, что Томас замышляет свергнуть его с престола.
Пробыв неделю в Кентербери, Бекет отправил к молодому королю в Винчестер посланцев, которые сообщили ему, что архиепископ собирается посетить его, своего короля и повелителя. Томас привез с собой трех жеребцов, которых хотел подарить молодому Генриху. Это был самый лучший подарок для молодого рыцаря. Из описания Вильяма Фиц Стефана, который вернулся ко двору архиепископа, когда тот приехал в Англию, видно, что он разделял любовь своего господина к лошадям: "Он привез с собой трех дорогих скакунов необыкновенной быстроты, элегантного телосложения, прекрасной формы и высоко ступающих; кожа на их тонких боках переливалась во время ходьбы, ноздри вздрагивали, все члены трепетали; они были слишком напряжены, чтобы спокойно стоять на месте. Их чепраки были украшены цветами разных оттенков. Этих скакунов он собирался подарить своему новому господину".
Отправив гонцов в Винчестер, Бекет выехал в Лондон. В окрестностях столицы его встретила огромная толпа. За три мили до города стояли бедные школяры и все духовенство Лондона; при виде Томаса они затянули "Отче наш" и, распевая молитвы и плача от радости, провели архиепископа через толпу, стоявшую на коленях. Томас ехал, склонив голову, чтобы скрыть слезы.
Вскоре вся процессия прибыла к церкви Святой Марии в Саутуарке, и, пока каноники приветствовали Томаса, толпа пела "Славу Божьему дому в Израиле". И вдруг рев толпы перекрыл крик сумасшедшей женщины по имени Матильда: "Архиепископ, опасайся меча! Опасайся меча!"
Томас провел ночь в приюте епископа Винчестерского, в Саутуарке. На следующий день прибыл гонец от молодого короля. Генрих запрещал архиепископу приезжать к нему, а также посещать города Англии и велел немедленно возвращаться в Кентербери и никуда оттуда не выезжать.
Архиепископ двинулся назад, в Кентербери. Пятеро рыцарей, опасаясь за безопасность своего господина, ехали с копьями и щитами в руках, чтобы, в случае нападения, защитить его. Королю в Нормандии тут же послали весть, что архиепископ собрал большое войско и ездит по стране в кольчуге и шлеме, собираясь овладеть его городами и свергнуть с престола его сына.
А тем временем архиепископ Йоркский и епископы Лондонский и Солсберийский прибыли в Нормандию и нашли короля в его охотничьем доме в Буре, около Байё. Они изложили ему свои жалобы, которые вместе со лживыми вестями о поведении Бекета в Англии так рассердили короля, что он чуть было не сошел с ума от ярости. Генрих II послал папе письмо, в котором обрушился на него с гневными упреками. Он писал, что "мой самый опасный враг, жить с которым для меня равносильно смерти", взбудоражил все государство и составил против него заговор. Он попросил Александра III отменить приговоры, вынесенные его подданным, и беспристрастно расследовать обвинения, выдвинутые против них.
В день Рождества, выпавшего на пятницу, Томас служил в своем соборе Всенощную и главную мессу дня. Перед ней он прочитал проповедь на тему: "Да будет мир всем людям доброй воли". Он напомнил собравшимся об архиепископах Кентерберийских и сказал, что некоторые из них были канонизированы как исповедники, а один, святой Альфег, был прославлен как мученик. Вполне возможно, добавил он, что среди них скоро появится еще один мученик.
Король провел свою Рождественскую курию в Буре, большую часть времени он ругал Томаса: "Снова и снова, пылая от гнева, он ужасным голосом проклинал всех тех, кого он питал, кого милостиво отметил своей дружбой и осыпал дарами, за то, что они не могут отомстить за него одному-единственному священнику, который не дает покоя ни ему, ни всему государству и стремится лишить его титула и наследства".
В рождественскую ночь из Буре тайно выехали четыре рыцаря королевской свиты: Реджинальд Фиц Урс, Вильям Трейси, Хью Морвиль, Ричард Бретон – и отправились в Англию.
Томас отслужил мессы на праздники святого Стефана и святого Иоанна, отмечавшиеся сразу же после Рождества. 27 декабря он отправил Герберта Бошама и Александра Льюэлина к королю Франции и архиепископу Санскому, велев им рассказать о том, с какими трудностями ему пришлось столкнуться в Англии. Он также отправил посланца к папе, чтобы тот сообщил ему, что мир, обещанный Генрихом, оказался хуже войны.
Четыре рыцаря короля, ехавшие разными дорогами, чтобы не возбуждать тревоги, в понедельник встретились в замке Солтвуд, где их приветствовали Раннульф Брокский и вся его семья.