Вместе с тем архив художника – его документы, фотографии, письма, дневники, а также картины и рисунки – долгое время хранится в музее "Новый Иерусалим" (г. Истра). В 1964 г. все это было передано сюда из Берлина, где супруги Горбатовы жили с 1926 по 1945 г. Широкий интерес к творчеству Горбатова в России появился совсем недавно, после проведения первой посмертной персональной выставки, приуроченной к 125-летнему юбилею мастера. В 2001 г. Историко-художественный музей города Истры впервые показал обширную экспозицию его работ в московской галерее Новый Эрмитаж. По странному стечению обстоятельств выставка картин Горбатова была размещена в старом московском доме, расположенном рядом со знаменитым особняком Рябушинского (ныне Музей-квартира A. M. Горького), где хранится каприйское наследие других русских художников, где долгое время жил близкий друг живописца Алексей Максимович Горький.
Константин Иванович Горбатов родился в 1876 г. в Ставрополе Самарской губернии. Жизнь протекала в живописных краях Поволжья, на берегах великой реки. О ранних годах его биографии почти ничего не известно. Но, очевидно, именно волжские просторы, водная гладь которых отражает синь небес, пестрые паруса, белоснежные стены древних городов, золотые главы церквей оказали решительное воздействие на судьбу будущего художника, предпочитавшего именно такой тип пейзажа.
Начальное художественное образование Горбатов получил в столице средней Волги – Самаре у Ф. Бурова и А. Егорова. Двадцатилетним юношей, в 1896 году, он появляется на берегах Балтийского моря, в Риге, где учится на строительном отделении Политехнического института. Его привязанность к архитектуре зарождается именно в этот период. Одновременно он посещает студию Д. Кларка. В 1903 г. художник переезжает в Петербург, где продолжает образование в Центральном училище технического рисования барона Штиглица. Этот этап, конечно же, был необходим для освоения азов классического искусства и подготовки к поступлению в Академию художеств, куда Горбатов был зачислен в 1904 г. на архитектурное отделение.
В период учебы в Академии Константин Иванович меняет свой выбор: оставив архитектуру, он всецело отдается пейзажу и начинает заниматься на живописном отделении под руководством В. Е. Дубовского и А. А. Киселева. Дубовской хорошо известен как ученик и последователь А. И. Куинджи. Пожалуй, именно эти мастера в преддверии XX в. преобразили пейзажный жанр в русском искусстве, освоив двухмерную декоративность, световые и цветовые эффекты, контрасты, выразив тот особый дух, что будет свойственно символистическому панно. В 1911 г. Горбатов блестяще завершает свое обучение у знаменитых наставников. За картину "Приплыли" он получает звание художника, право на заграничную поездку и золотую международную медаль на выставке в Мюнхене. Его первый визит в Италию, и на Капри в частности, состоялся именно в 1911 г.
И. И. Бродский, товарищ и соученик Горбатова по Академии художеств, знакомит его с Горьким именно в период первого визита Константина Ивановича на остров. К 1912 г. относится второй визит Горбатова в Италию, когда он в качестве пенсионера Петербургской Академии приезжает в Рим и по приглашению Бродского и Горького вновь отправляется на Капри.
В 1910-е гг. художник активно работает в России. Длительное увлечение архитектурой дает свои плоды: архитектурный мотив постоянно присутствует в его полотнах, нередко занимая центральное место. Он много путешествует по древним русским городам и пишет архитектурные пейзажи. Художественная среда, в которую входил Горбатов, связана с художниками-реалистами. Он выставлялся вместе с передвижниками, представлявшими традиции русской школы второй половины XIX в., был членом "Общества Куинджи", посещал "среды" И. Е. Репина (связь с Репиным сохранялась до 1920-х гг.), тесно сблизился и с мастерами московского постимпрессионизма, входившими в группу "Союз русских художников". Его живописные искания близки москвичам, среди которых К. Юон, П. Петровичев, Л. Туржанский, С. Жуковский. Так же как и они, он обращается к теме русского национального пейзажа. Участники "Союза" целенаправленно противопоставляют свое творчество графическому стилизму петербуржцев, они находят свой путь в бурной, красочной стихии. Многие из "союзников" так же, как и Горбатов, были одновременно передвижниками. С последними художников "Союза" объединяло главным образом отстаивание прав национальной тематики в искусстве (в противовес программному космополитизму петербуржцев из "Мира искусства"). Именно в недрах "Союза" сформировался русский вариант живописного импрессионизма, с его пристрастием к лирическим мотивам зимнего и весеннего пейзажа, внесенным А. К. Саврасовым и И. И. Левитаном. Традиция сочиненно-декоративного пейзажа Куинджи стала другой, хотя и менее важной, основой для пейзажистов этого направления.
Жизнь художника, однако, не ограничивалась рамками чистого искусства. Любопытно, что политические пристрастия Константина Ивановича были связаны с "левыми". В период революции 1905–1906 гг. художник публиковал сатирические рисунки в оппозиционных журналах. Вместе со своими близкими друзьями, среди которых был И. Бродский, он активно участвовал в частных вечерах помощи революционерам. Думается, что сближение с Горьким на Капри также имело идейный оттенок, хотя, как известно, Алексей Максимович был равно открыт людям разных убеждений (в самые тяжкие минуты он с одинаковым постоянством защищал молодых футуристов, критикуемых имперской прессой, и аристократов, членов великокняжеской семьи, преследуемых после Октябрьской революции, резко полемизировал с Каменевым и Зиновьевым).
В 1922 г., в тяжелый период разрухи, наступившей после окончания гражданской войны, Горбатов, как и многие его коллеги-художники, выезжает из России, как предполагалось, временно. Командировка Академии художеств, видимо, должна была способствовать выживанию художника, как и многих других его коллег, переживавших не лучшие времена. Оставаясь советскими гражданами, чета Горбатовых жила в Италии (на Капри), Финляндии и Берлине вплоть до 1945 г. Горбатовы встретили окончание войны в Берлине, так и не вернувшись на родину. В мае 1945 г. Константин Иванович умер, его супруга Ольга Александровна вскоре покончила жизнь самоубийством.
Таким образом, творческую судьбу Константина Ивановича можно разделить на три периода. Первый из них связан с ученичеством и жизнью в России (1904–1922 гг.). Второй – непосредственно работа на Капри в 1922–1939 гг. Здесь, на острове, Горбатов постоянно живет до 1926 г., затем перебирается в Берлин, но на Капри бывает гораздо чаще, чем в столице Германии, почти не участвуя в жизни русской художественной колонии Берлина. С 1940 по 1945 г. Горбатовы, будучи советскими гражданами, официально ограничены в передвижениях и безвыездно живут в Берлине, еженедельно отмечаясь в полиции.
В творчестве Горбатова, несмотря на чисто пейзажный мотив, отразилась его судьба. Художник был неразрывно связан с Россией, ему близка поэзия древнерусских городов, и в то же время он всецело захвачен Италией, ее удивительной природой и архитектурой. Переливчатое великолепие снегов, отражающих солнце и тени, свет луны, утреннюю зарю и блеск дня, сменяется ярким небом юга, гладью морских вод. С приездом в Италию в 1922 г. живописный стиль Горбатова постепенно меняется, колорит высветляется, становится ярче. Во многом, как нам кажется, этим переменам способствует особая художественная среда, сложившаяся в каприйский период жизни Горького (1906–1913).
Именно в этот период жизнь русской художественной колонии на берегах Неаполитанского залива приобретает небывалую интенсивность. С побережья материка она перемещается на остров – во многом благодаря личности Горького. Здесь формируется уникальное сообщество русских писателей, философов, революционеров и художников. Здесь создают свои лучшие произведения тех лет Горький и Бунин. Атмосфера художественного плюрализма, напряженность творческой жизни, поэтическая созерцательность влекут сюда культурную богему. Хотя, впрочем, Капри с его античным прошлым и своеобразной "южной" средиземноморской архитектурой стал притягательным для русских еще в начале XIX в. Тогда эти гроты и берега писал С. Ф. Щедрин, тогда же К. Н. Батюшков упоминал "мавританскую" архитектуру и дуновения африканского ветра в своих письмах. Известный русский путешественник Н. С. Всеволжский, побывавший в 1836–1837 гг. в странах ближнего Востока и Северной Африке, завершает свой вояж посещением Мальты, Италии и Южной Франции. Многое повидавший в своих странствиях Всеволжский точно фиксирует "ориентальный" облик Капри, отмечает его отличия от других достопримечательных мест Италии, как будто остров, лежащий в Неаполитанском заливе, какая-то иная, ни на что не похожая страна: "…Мы отдыхали на террасе и смотрели на город, ничем не сходствующий с другими городами Италии. Это не Венеция, не древний Рим и не укрепленная Флоренция. Здесь кровли куполами, а куполы покрыты свинцом; это что-то восточное, похожее на мечеть. Вид странный, но оригинальный…" Такое восприятие острова, лежащего на перекрестке путей и разных культур, кажется, сохранилось вплоть до XX в. "Ну вот мы и в Европе, – писала супруга Горького М. Ф. Андреева в 1906 г., – хотя Капри, куда мы сейчас попали, это что-то совсем не умещающееся ни в какие понятия [о Европе]. Это просто "Капри", изумительно красивое место на земном шаре".
Даже тогдашние итальянские путеводители для туристов характеризуют эти берега особенным образом, отмечая, что архитектуре городов позитанского побережья более всего свойственно восточное влияние. Особенно это касается Анакапри с его ярко выраженным арабским типом домов – белых кубиков с гладкими стенами и плоскими куполами, выглядящими и по сей день достаточно экзотично. Самобытность и красота Капри вызывают туристический бум на побережье, остров представляется особой страной. Кажется, что Капри для русских – это страна мечты, своеобразная утопическая "страна Солнца и счастья", лежащая вне географических и политических границ. Та страна, о которой мечтали многие русские символисты – Л. Андреев, А. Белый, К. Бальмонт, воскликнувший: "Будем как Солнце!", и многие другие.
Опыт создания мифологемы такой особой страны уже имелся в русской культуре. Здесь достаточно упомянуть крымский Коктебель – волошинскую "Киммерию", перечислить "граждан" этой страны, затерявшейся на берегах Черного моря, вдали от Москвы, Петербурга и европейских столиц. Даже природа Капри и Крыма будто бы неслучайно сопоставлялась русскими путешественниками. Оба "острова" казались им близки по разным причинам. Побывавший на берегах Неаполитанского залива в 1907 г. Василий Алексеевич Ватагин, известный скульптор-анималист, писал в своих воспоминаниях: "Капри, конечно, очаровал нас прелестью берегов, скал, гротов и морем. Но должен сознаться, что Капри пленил меня своим сходством с Крымом, к которому я так любовно относился".
Хочется отметить, что каприйский период важен не только для истории русской литературы, он важен и для истории русского изобразительного искусства, хотя, к сожалению, недооценен историками искусства.
Русские художники шутили, что если собрать все написанное ими на Капри, то поверхность острова будет покрыта слоем в метр толщиной. Другие иронично утверждали, что на каждые 8 художников здесь имеется 16 содержателей отелей. Только в личном собрании Горького находится около 30 произведений русских художников разных направлений, так или иначе связанных с Капри. Трудно перечислить всех побывавших на острове.
Каприйское сообщество в миниатюре отражало все стороны русской художественной жизни, более того – оно не только отражало, но и преобразовывало некоторые из них. Все сказанное особенно относится к началу 1910-х гг., когда вслед за представителями старой школы – И. Е. Репиным и М. В. Нестеровым – на Капри хлынула русская артистическая молодежь: студенты и пенсионеры Петербургской Академии, среди которых К. И. Горбатов, И. И. Бродский, С. Н. Колесников, супруги В. Д. и Е. Н. Фалилеевы, Е. И. Чепцов, Н. Н. Шлейн, С. Н. Зенков, А. И. Кравченко и выпускники Московского училища живописи, ваяния и зодчества, уже утвердившиеся мастера и представители новейших направлений в искусстве. Среди них "голуборозовцы" С. Ю. Судейкин и Н. П. Ульянов, кубофутуристы Н. С. Гончарова, Д. Д. Бурлюк и Маревна (М. В. Воробьева-Стебельская) и многие, многие другие. Это было время подготовки к Всемирной художественной выставке, открывшейся весной 1911 г. в Риме, где был представлен внушительный русский раздел.
Роль Горького в поддержке русской артистической молодежи трудно переоценить. Ореол политического эмигранта привлекает к нему внимание молодых. Один из выпускников Академии, К. А. Вещилов, приехавший на остров в 1912 г. вместе с Горбатовым, дает интервью петербургской прессе: "Горький любит, буквально лелеет художников <…>. Он подбадривает одних к работе, а других заставляет отдохнуть, набраться сил. Почти каждый день Горький посещает мастерские всех художников. И если кто-нибудь не пригласит его – не дай Бог, – обидится <…>. Как только стемнеет – все к Горькому. Художники, писатели, поэты – все они гости Горького.
Он говорит обо всем. Он следит за искусством, прислушивается ко всем новым исканиям в живописи <…>. Он интересуется работами даже самых крайних художников-кубистов и футуристов".
Как выдающийся мастер литературного пейзажа Горький внимателен и крайне чувствителен к пейзажному жанру в живописи и графике. Он целенаправленно коллекционирует каприйские и соррентийские пейзажи, представленные в его собрании известными именами. В живописи он ищет образ Капри, адекватный его собственному видению и творчеству. Если для художников, посещавших Капри, важно было изобразить самого Горького, представить его портрет, то для писателя особую ценность и значимость приобретает именно каприйский пейзаж. По воспоминаниям А. А. Золотарева, "Алексей Максимович прекрасно знал всех этих усыновленных островом художников, любовался их работой и в особенности тем, как они изображали Капри… и был неудовлетворен". Он "любил следить за тем, как движется у них работа, и нередко сам "напрашивался" на посещение мастерских в самый разгар, до окончания какой-нибудь интересной работы <…>.
Но все же, как ни часто загорался Алексей Максимович восторгами от работ русских художников, полного разрешения трудной задачи – дать Капри в красках – он не находил: – Что-то все не то <…>".