Молоко словно бы находится внутри ведьмы, в чем прослеживается некоторое ее сходство с дворовой змеей или змеей-полудницей (см. ЗМЕЯ, ЗМЕЯ ДВОРОВАЯ).
Трудно сказать, "подражает" ли ведьма змее или образ сверхъестественной змеи - один из слагающих образа ведьмы. Так или иначе, но представления о том, что ведьмы могут удерживать в себе плодородие, урожай ("обилье"), отмечены еще в Древней Руси. Во время голода в Ростовской земле волхвы надрезали кожу за плечами заподозренных в ведовстве женщин, выпуская втянутое ими в себя "обилье". В поверьях XIX–XX вв. дойница, горшок, корзина на голове и за плечами ведьмы, очевидно, также рассматриваются как сосуды, предназначенные для "отнимаемых" молока, росы, дождя, урожая.
Ведьма, таким образом, оказывается связанной с самыми разнообразными стихиями и силами мира: она и змея, и птица, и лошадь, и ветер, и дым; она и наделенная сверхъестественными способностями женщина - возможно, некогда служительница разнообразных змееподобных, птицеобразных, иных божеств, посредница между ними и людьми. В Восточной Сибири и ряде других районов России до сих пор бытует представление о том, что ведьма может повелевать змеями, лягушками, нечистой силой (оборотнями, домовыми, чертями).
Ведьма, "ведающая женщина", наделенная способностью влиять почти на все существенные стороны жизни (особенно на влагу, воду, плодородие), возможно, была связана и с высшим женским божеством восточнославянского пантеона - Мокошью (древнерусское "мокшить" значит "колдовать", а "мокоша", "мокуша" - "ворожащая женщина", "знахарка"). Роль повелевающей многообразными силами и существами ведьмы некогда могла быть не только вредоносной, но и необходимой.
Многие исследователи обычаев восточных славян отмечают особое призвание женщин в деле колдовства, хранения ими ведовских секретов и древних верований. Е. Аничков считал, что на Руси (начиная с XI–XII вв.) "с упадком роли волхвов" выдвигается "исконная носительница тайных знаний" - женщина, "ведовство же становится семейным, домашним" <Аничков, 1914>. Действительно, даже в XIX–XX вв. в особо важных или критических случаях (при эпидемиях, падежах скота) ворожат, колдуют обычные крестьянки. При этом их облик, действия часто повторяют облик и действия ведьм: женщины, в рубахах, без поясов, с распущенными волосами, на кочергах и помелах обходят, опахивают село во время эпидемий, преграждая путь болезни; или обегают дом в Чистый четверг, отгоняя нечистую силу, стараясь "оградить", сохранить в доме достаток, благополучие.
"Если в избе развелось много тараканов, то баба берет помело и клюку между ног и в одной рубахе объезжает свой дом, приговаривая: "Гребу и мету лишних тараканов и посылаю их за богатством"" (Волог.); на Еремея-запрягальника (14 мая) утром баба в белых чулках и рубахе, космачем (непричесанная), садится на борону и ездит на ней, приговаривая: "Как я веска и тяжка, так и хлеб мой будет на полосе веской и тяжкой, чтоб никто не мог на моей полосе свет (цвет) ни снять, ни сдуть, и чтобы дождь не обмыл и человек не отнимал окромя меня - хозяйки" (Сиб.). "Чтобы родилась хорошая репа, женщина перед посевом должна вымыться и одеться в чистое платье, а во время самого посева распустить волосы" (Забайк.); чтобы молоко было лучше, "некоторые хозяйки распускают волосы и прыгают через крынки с молоком, но так как способ есть, как говорят, дьявольская потеха, к нему прибегают только те, кто не брезгует и помощью Дьявола" (Забайк.).
Женская ворожба (как и сама особо связанная с природными стихийными силами женщина) исконно представлялась столь же необходимой, сколь и опасной. В селе XIX―XX вв. ведьма - явление почти всегда отрицательное, источник разнообразных бед: "Что бы ни случилось в крестьянской семье, виновной оказывается ведьма".
Кроме порчи погоды и скота, ведьме может приписываться порча полей, здоровья, людей. Обычно ведьма "портит" поле, делая "заломы и закрутки": заламывая и связывая, скручивая стебли, прижимая колосья к земле, она "связывает плодородие", препятствует созреванию злаков и губит урожай. По поверьям, если ведьма делает в поле залом или прожин, пережин (прожинает полосу), то нечистая сила начинает таскать зерна с этого поля в закрома ведьмы (Яросл., Тульск., Орл. и др.).
"От пережина жнива черненькая делается, - рассказывали владимирские крестьяне, - пережины бывают в конце цвета ржи". Поэтому, подходя жать, подмечали, нет ли на полосе "спаленных колосьев". Зажинали не по многу (чаще всего по три снопа "во славу Св. Троицы"), так как, согласно народным поверьям, все нажатое в первый раз могло уйти к "знающим" старухам ("вся спорынья уходит на пережин"). "…Когда хлеб начинает вызревать, то колдунью начинает беспокоить нечистая сила и томить, чтобы она отправлялась на пережин, хотя бы это было после тяжелой дневной работы. Это все равно что килы пускать. Хочешь не хочешь, а пускай. Баба в одной рубахе, как бы на помеле, с распущенными волосами несется по полю, хватает серпом рожь под самым колосом и всегда это делает поперек поля или с угла на угол. Тогда ей не попадайся на глаза, пустит килу. Днем же, когда жнут другие, у ней отворена дверь в амбар, там на сусеке у ней висят три пережинных колоса, чтобы зерно от соседей переходило к ней в сусек. Колдунью-пережинщицу можно узнать по этой примете, а также и по тому - не купалась ли она в Ильин день между заутреней и обедней (чтобы очиститься от греха, ей это необходимо сделать); наконец, зерно у ней, если вглядеться, не лежит в сусеке или мешке, а стоит торчком, что опытный человек сразу заметит. В прошлом [1921 г.] один горшечник не взял поэтому рожь в Никитской Слободке у одной бабы, у которой всегда хлеба вдоволь (а работать некому), а никитский монах отказался взять рожь в д. Климове, когда заметил, что дело не чисто" (Влад.) <Смирнов, 1927>.
Залом, закрутку, пережин нельзя не только вырывать, но даже трогать без риска смертельно заболеть, поэтому в Тульской, Орловской и других губерниях их снимали кочергой или расщепленным осиновым колом. Из Владимирской губернии (1921 г.) сообщали, что обнаружившие пережин крестьяне нажали на своей полосе каждый по три горсти, пропустили через колесную ступицу, снесли в "трехземельную" яму [где сходится земля трех обществ] и сожгли. Сделавшая пережин колдунья болела после этого год.
Уничтожить залом мог колдун, сжигавший его или топивший. Приглашали для этой цели и священников, служивших в поле молебны.
По мнению крестьян Владимирской губернии, распознать пережинщицу можно так: на Пасху ведьма непременно придет в дом, где под матицей воткнут "пережинный" колос.
Верили, что "приполон" может уйти в чужой сусек и при молотьбе: "Колдунья отворяет у себя в амбаре дверь, когда молотят, иногда оставляет только еле заметную щелку, через которую, однако, зерно и переходит туда". Чтобы этого не произошло, "нужно в первый раз околотить всего несколько снопов или насаживать в первый овин поменьше; все делать с молитвой: "Спаси, Господи", - крестится крестьянин, затапливая костер под садилом овина на просушку хлеба" (Влад.) <Смирнов, 1927>.
Давность всех этих представлений засвидетельствована памятниками древнерусской и средневековой литературы. В сборнике XV в. среди обращенных к женщинам исповедных вопросов читаем: "…испортила ли еси ниву нечью или ино что человека или скотину?"
Людей ведьма может "портить" многими способами, преследуя их в образе животных, пугая, кусая и даже заедая, съедая, "заезжая": "Многие станут вас уверять, что они испытали сами, идя ночью, нападения ведьм в виде свиней, которые сбивали их с ног и катали по земле, не давая подняться до тех пор, пока не удавалось ударить их чем-нибудь наотмашь, - тогда ведьма пропадала" (Орл.).
Ведьма наговаривает, напускает болезни через ветер, воду, разные предметы (и даже посредством прикосновения или взгляда).
По выражению В. Даля, "то, что мы считаем любовью, простолюдин считаем порчей, сухотой, которая бывает напущена". Область человеческих чувств (любви и нелюбви, привязанности и т. п.) традиционно считалась особо подверженной ведовству и открывала большой простор для козней ведьм. Многочисленные тому свидетельства - сыскные дела о ворожеях и ведуньях.
В 1647 г. в одном из московских приказов разбиралось дело о том, как крестьянка Агашка "портила" своего возлюбленного, бросившего ее: "Ходила сестра ее Овдошка ночью на погост, имала с могилы землю и ту землю с приговором давала пить изменнику" <Черепнин, 1929>.
Боязнь ведовской порчи и ведьм, особенно в средневековой Руси, была сильна; во многих случаях даже духовенство, как и высшие светские власти, "слепо верили волшебству". В грамоте царя Михаила Федоровича упоминается баба-ведунья, которая наговаривала на хмель с целью навести на Русь "моровое поветрие" <Краинский, 1900>. Особенно опасались ведьм во время свадеб, на которые старались пригласить "сильного" колдуна-охранителя (см. КОЛДУН, ВЕЖЛИВЕЦ).
Способы свадебной порчи были разнообразными. В 1639 г. женка комарицкого церковного дьячка "с подругою своею пономарихою Марьею" испортила во время свадьбы драгуна Федьку Филиппова: "…выскоча из избы, зажгла лучагню и по его Федькиным и невестиным следам та пономариха лучем по следу катала"; пономарева жена Марьица "на лапоть на осметок поклала огнь на жениховом следу, как в клеть молодых повели".
Ведьм, ведуний, еретиц и "баб богомерзких" судили и преследовали на Руси вплоть до XIX в., также отмеченного тяжбами между испортившими и испорченными. Правда, по разделяемому многими учеными мнению, "фанатический взгляд на чародейство и применение к нему всех последствий выработанного инквизиционными судами процесса не переходили этнографической границы, до которой простиралось католическое народонаселение Речи Посполитой" <Антонович, 1877>.
Многочисленными были, по-видимому, внесудебные расправы с заподозренными в ведовстве. В 1879 г., например, в деревне Врачевке Тихвинского уезда "крестьяне заперли в избе больную старуху, слывшую за ведьму, и сожгли ее. Эта дикая расправа, совершенная семнадцатью крестьянами на глазах у толпы в триста человек, ни у кого не вызвала протеста" <Демич, 1899>. Испытывая, ведьм топили, а желая обезвредить, избивали и калечили. Считалось, что если наотмашь, со всей силы ударить ведьму, то она потеряет свои колдовские способности (или хотя бы их часть), а испорченный может скорее выздороветь. Менее жестокие способы: ударить ведьму троицкой зеленью или "приколотить" ее тень гвоздями, нанести по тени удар осиновым колом (выстрелить в тень), повернуть заслонку у печи, ухват и т. п. В Забайкалье считали, что если мести пол "наотмашь" (от себя) - ведьма сейчас же удалится из комнаты.
Устойчиво сохраняющаяся вера в ведовскую порчу открывала самый широкий простор для наговоров и сведения личных счетов: "Одна крестьянка, промышлявшая мелочною торговлею, за что-то вознегодовала на свою соседку - такую же торговку и, желая выместить на ней зло, прикинулась испорченной; мужики, видя в бабе неладно, употребили в дело свойский в таких случаях способ излечивания: собравшись все на улицу от мала до велика, надели на больную лошадиный хомут, в котором водили ее по деревне для того, чтобы указала человека, ее испортившего". После того как испытуемая произнесла имя соседки, неповинная женщина вынуждена была "по требованию мира" "виниться и отколдовывать" (Влад.) <Добрынкин, 1876>.
Узнать, кто в селе ведьма, можно было в основном во время больших праздников. Крестьяне верили, что к началу праздничной пасхальной службы ведьмы обязательно приходят в церковь и даже стараются коснуться священника. Поэтому если во время пасхальной заутрени посмотреть на присутствующих в церкви через кусок дерева от гроба мертвеца, то можно увидеть ведьм с кувшинами молока на голове (Юг). Высматривали ведьм на Пасху и держа за щекой кусочек сыра, сбереженный с Чистого четверга. "Когда священник скажет: "Христос Воскрес!", все ведьмы (с дойницами на голове) повернутся задом к иконам" (Сарат.).
В селе Озерках Саратовского уезда считали, что "стоит лишь одеть все совершенно новое - белье, платье и обувь, и идти в праздник к обедне" - увидишь "ту из баб, которая ведьма", стоящей задом к алтарю и лицом к выходной двери. Те, кто портят скотину и отнимают удой у коров во время крестного хода, "идут не с народом, а навстречу ему: тех не пускает нечистая сила идти вместе" (Влад.).
Ведьм можно было увидеть и в доме, во дворе: если по четвергам Великого поста делать борону из осины, а в Страстную субботу спрятаться с зажженной свечой за этой бороной и ждать, то увидишь ведьму(Юг). В Сургутском крае знали такой способ переловить ведьм: надо весь пост оставлять по полену от утренней топки, а во время пасхальной заутрени затопить этими поленьями печь. Ведьмы слетятся просить огня, и, если вытащить между ними и дверью половицу, они не сумеют выйти из избы. По забайкальским поверьям, нужно каждую неделю Великого поста откладывать "по одному полену, из принесенных для топки дров, по одной свечке, предназначенной для вечернего освещения, по одному голику, который был запасен для подметания полов. Все эти вещи складывают в одно место и оставляют до Пасхи. В самую Христовую заутреню ведьма пойдет просить что-либо из этих вещей". В Забайкалье отмечен и еще один способ "ловли ведьм": они явятся к тому, кто, начертив на земле фигуру из слова "зумзеаз", встанет в ее центре и прочтет каждую написанную сторону. "Слово "зумзеаз", по понятию знахарей, сообщено людям ангелами по приказанию Бога, как бы для борьбы с тем злом, которое часто причиняют ведьмы. Смысл этого слова известен только Богу, оставаясь тайною даже для ангелов" <Логиновский, 1903>.
Однако крестьяне все же боялись раздражать ведьм и старались не делать этого без крайней необходимости. В Саратовской губернии верили: кто увидит ведьму, проживет недолго - "злые духи и сама ведьма отомстят смертию за открытие тайны; поэтому народ боится ходить во всем новом в церковь".
Ведьмы, как и колдуны, умирают, по поверьям, очень тяжело, особенно если не успеют передать своих колдовских знаний или помощников-чертей (см. ПОМОЩНИКИ). В восточносибирской быличке черти-помощники перебегают от умирающей ведьмы к ее соседке: "Ну люди-то видели, говорили вот… А у нее было всего две черных кошки, у той бабки, а тут много-много через дорогу перебежало. И бабка эта в тот же вечер ночью померла". В рассказе из Читинской области смерть ведьме облегчает лишь "купарисово дерево": "Вот ей в избе купарисовым деревом начадят, накадят - и она умрет спокойно".
Пытаясь облегчить кончину подозреваемых в ведовстве, поднимали конек (князек) у избы, матицу, разбирали потолок, объясняя этот обычай по-разному. На Урале считали, что когда колдун умирает, "в это время окружает его целый сонм чертей; они заграждают дорогу ангелу; а душу из тела - так в Святом Писании сказано, - душу из тела, окромя Ангела Господня, никакой черт не смеет вынуть. После уже, как ангел-то вынет душу, черти-то и отобьют ее, есть-когда она грешная, а кольми паче еретицкая, отобьют, подцепят на багры да и поколябят во тьму кромешную. Вот для этого-то самого дела и поднимают у избы конек, чтобы дать ангелу место пробраться в избу" <Железнов, 1910>.
Согласно некоторым крестьянским рассказам, смерть ведьмы или ее погребение могут сопровождать стихийные бедствия. В повествовании, бытовавшем на реке Урал, кончина ведьмы вызывает пожар, от которого сгорает весь город.
Опасные при жизни, ведьмы беспокойны, вредны и после смерти, продолжая пугать своими посещениями односельчан, родственников, а также преследовать облюбованные ими жертвы. Ведьма-покойница часто "заедает", "загрызает" людей, персонифицируя смерть, уничтожение (см. ЕРЕТИК, ЕРЕТИЦА). Умершие ведьмы мстят пытавшимся обличать их при жизни священникам, преследуют и неосторожно отвергших их любовь парней, и своих женихов: "У одного парня в чужой деревне умерла невеста, а она была ведьма. Чтобы она не замучила парня, народ посоветовал ему ходить к ней на кладбище и сидеть на кресте ее могилы три ночи, тогда она оставит его в покое и ничего не сделает ему. Парень ходил на могилу ведьмы три ночи и каждую ночь ее видел до первых петухов. Она все три ночи выходила из могилы и искала его. В первую ночь она искала его одна, во вторую ночь - со своими подругами, а в третью, чтобы отыскать его, по совету старой ведьмы они принесли с собой младенца с хвостиком, который и указал им, где парень сидит. Но, по счастью, в то время, когда младенец с хвостиком указывал на крест, где был парень, петухи прокричали - и ведьмы провалились. Младенец так и остался с протянутой рукой, и по нем нашли его родителей; а это важно, потому что с этими людьми обращаются с осторожностью и за ними наблюдают, чтобы чего скверного не сделали православным" (Тульск.).
Чтобы раз и навсегда избавиться от преследований умершей ведьмы, ее гроб и могилу "стерегли" с особыми предосторожностями. Если же ведьма продолжала "вставать" и причинять вред, могилу разрывали, а тело пробивали осиновым колом - осина традиционно почиталась оберегающим от ведьм деревом.
Вообще же, после смерти ведьмы "встают" не так часто, как покойные колдуны, и преимущественно лишь первое время после похорон.
В русских поверьях, рассказах о ведьмах XX в. колдовские превращения, полеты, поездки ведьм описываются реже, чем в XIX в., но представления об умении ведьм портить скот и людей распространены и сейчас. Ведьма, колдунья в деревне XIX–XX вв. как бы персонифицирует беды, опасности и случайности, подстерегающие и преследующие крестьян. Она почти универсальное объяснение несчастий и в этом своем качестве даже необходима для жизни крестьянской общины.
ВЕДЬМАК, ВЕДЬМОВИЩЕ - знахарь; колдун; оборотень; упырь.
ВЕДЬМАЧКА - знахарка; колдунья.