Для введения "всеобщей диспенсации" (вместо диспенсаций, удовлетворяющих индивидуальные прошения) имелся прецедент. В 1673 г. аналогичная декларация была издана Карлом II, однако после настоятельной просьбы палаты общин она была отозвана: король признал, что его власть отменять законы не распространяется на церковные вопросы. В 1687 г., предлагая с помощью "прерогативы" свою Декларацию, Яков II тем самым ломал традиционные границы между светскими и церковными вопросами.
Чтобы соблюсти законность, Якову II требовалось согласие парламента, поэтому в июле 1687 г. он объявил о роспуске старого парламента, не созывавшегося с ноября 1685 г., и приступил к подготовке новых выборов, намеченных на осень 1688 г. "Подготовка" вылилась в массовую замену тех, от кого зависело волеизъявление избирателей, на "своих" людей. С точки зрения англиканской церкви эти действия в недалекой перспективе имели целью рекатолизацию Англии, а провозглашение толерантности вело к расколу и ослаблению английского протестантизма. И партия тори, и англиканская церковь, естественно, были против инициатив Якова II, подрывавших фундаментальные принципы строительства англиканского государства.
С другой стороны, позиция церкви, защищавшей свой собственный статус и status quo государства, противоречила принципам отношения государства и церкви, которые ранее защищали и тори, и "твердые англикане". Король был главой англиканской церкви, среди основных доктрин которой значились несопротивление и "пассивное послушание" [261] . Согласно этой концепции, тирании и деспотии нельзя сопротивляться, ее следует терпеть, понимая как наказание Божье. Вы можете, не поступая против закона Божия, отказываться выполнять распоряжения власти, но вы не можете, если вас за это наказывают, сопротивляться наказанию. Отсюда фундаментальный принцип английского законодательства: король – глава церкви – не может совершить ничего дурного или противоправного, будучи лицом святым и неприкосновенным.
В 1683 г. Оксфордский университет принял декрет, в котором подтверждал эту общую позицию. В разгар репрессий, последовавших за разоблачением Рай-Хаусского заговора, университет принимал активное участие в антивиговской кампании первой половины 1680-х гг., и "декрет" наверняка сыграл не последнюю роль в решении Локка на время уехать из страны. Декрет был составлен королевским профессором богословия и заместителем декана колледжа Крайст-Чёрч Уильямом Джейном после консультаций со специально созданным деканом Феллом советом, который рекомендовал осудить 27 "богопротивных и вредных" тезисов.
В декрете главными врагами власти и церкви были объявлены виги, диссентеры, гоббисты и паписты.
"ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ДЕКРЕТ ОКСФОРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, ПРИНЯТЫЕ НА ЕГО КОНВОКАЦИИ 21 ИЮЛЯ 1683 Г., ПРОТИВ НЕКОТОРЫХ ПАГУБНЫХ КНИГ И ПРЕДОСУДИТЕЛЬНЫХ ДОКТРИН, НАНОСЯЩИХ УЩЕРБ СВЯЩЕННЫМ ОСОБАМ ГОСУДАРЕЙ, ГОСУДАРСТВУ, ПРАВИТЕЛЬСТВУ И ВСЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ ОБЩЕСТВУ.
……………
Почитая святую и единую Троицу, ради сохранения кафолической истины в церкви и дабы защитить Его Величество Короля от открытых и кровожадных врагов и от махинаций вероломных еретиков и схизматиков, мы, вице-канцлер, доктора, прокторы и главы колледжей, ридженты и неридженты, собрались в конвокацию, соответственно обычаю, времени и месту, в субботу 21 июля года 1683, чтобы обсудить некоторые пропозиции, содержащиеся в различных книгах и сочинениях, опубликованных на английском языке, а также на латыни, и несовместимые со Священным Писанием, постановлениями Соборов, сочинениями Отцов, с верой и исповеданием Первоначальной Церкви, а также наносящие ущерб королевскому правительству, угрожающие безопасности особы Его Величества, общественному спокойствию, законам природы и узам человеческого общества; по единодушному одобрению и согласию, мы определили и осудили по стилю и форме следующие [пропозиции]:
Пропозиция 1. Всякая светская власть возводится первоначально к народу.
2. Существует взаимный договор, молчаливый или явный, между государем и его подданными, и если он не выполняет своих обязательств, то они освобождаются от своих.
3. И если законные правители становятся тиранами или правят иначе, чем по законам Божьим и человеческим, не как должно, то теряют право на правление.
Lex, Rex. Бьюкенен, de jure Regni, Vindiciae Contra Tyrannos. Bellarmine, De Conciliis, de Pontifice. Milton. Goodwin.
Baxter, H [oly] С [ommonwealth].
4. Суверенитет Англии – в трех сословиях, а именно Короля, Лордов и Общин. Король обладает равной им властью, и его решения могут быть отвергнуты двумя другими [сословиями].
Lex, Rex. Хантон, Об ограниченной и смешанной монархии.
Бакстер, H.C., Политический катехизис.
….
9. Не существует обязательства, вынуждающего христиан к пассивному послушанию, когда государь приказывает что-либо, противное законам нашей страны; и первоначальные христиане избирали скорее смерть, чем сопротивление, потому что христианство еще не было установлено законами Империи.
Юлиан Отступник.
….
11. В состоянии природы нет различия между добром и злом, правдой и неправдой; состояние природы есть состояние войны, в котором всякий человек имеет право на всё.
Гоббс. De Cive, Левиафан.
26. Король Карл Первый был законно предан смерти, а его убийцы являлись благословенными инструментами Божьей Славы. Мильтон. Гудвин. Оуэн.
27. Король Карл Первый вел войну со своим парламентом; и в таких случаях королю можно оказывать сопротивление, более того, он перестает быть королем. Бакстер.
Мы выносим постановление, решаем и объявляем эти пропозиции, все вместе и каждую в отдельности, ложными, бунтарскими и нечестивыми; и большинство из них также еретическими и богохульными, бесчестящими христианскую религию и наносящими вред всякому правлению, церковному и государственному. Мы далее постановляем, что книги, содержащие вышеназванные пропозиции и нечестивые учения, направлены на подрыв благопристойного поведения, разложение умов доверчивых людей, возбуждение мятежей и беспорядков, свержение государств и королевств и приводят к восстанию, убийству государей и даже атеизму. И поэтому мы запрещаем всем членам университета читать названные книги под страхом наказаний согласно [университетским] статутам. Мы приказываем также публично сжечь вышеуказанные книги рукой нашего надзирателя во внутренних дворах колледжей" [262] .
После окончания Оксфордской конвокации рядом с Бодлеанской библиотекой был устроен костер, и в присутствии многочисленных зрителей, с удовлетворением воспринимавших происходящее, были сожжены следующие находившиеся в библиотеке книги: "Левиафан" Томаса Гоббса [263] , "О праве шотландцев на королевство" Джорджа Бьюкенена [264] , "Святая республика" Ричарда Бакстера [265] , "Проповедь, прочитанная перед цареубийцами" Джона Оуэна [266] , "Трактат о монархии" Филиппа Хантона, "Защита народа Англии" Джона Мильтона [267] , "De Conciliis" и "De Romano Pontifice" Роберта Беллармина [268] , "Протестантский примиритель" Даниела Уитби [269] и "Юлиан Отступник" Самюела Джонсона [270] . "Взятые вместе, они охватывали сто лет активной оппозиции правлению Стюартов и представляли собой различные интеллектуальные течения – философские, религиозные и политические". Карлу эта акция пришлась по душе, и он просил канцлера Оксфордского университета Ормонда поблагодарить "ученое и всегда лояльное сообщество" за "столь ценное и своевременное проявление любви к нему лично и к правительству", при которых они, как заверил их канцлер Ормонд, "разумеется, обретут всяческую защиту и покровительство", которые заслужили [271] .
Во "Втором трактате о правлении" Локка содержались почти все "угрожающие безопасности пропозиции", а именно, что политическая власть имеет своим источником народ; что между государем и подданными заключен договор; что тираны утрачивают право на власть и что народ имеет право на сопротивление тирании и деспотии. При сравнении "декрета" и "Второго трактата" иногда возникает ощущение, что Локк писал свой текст, заглядывая в "декрет" и опровергая содержавшиеся в нем тезисы.
Локк даже позволил себе посмеяться над концепцией "пассивного послушания", говоря, что, конечно же, "честные люди не могут противодействовать разбойникам или пиратам, поскольку это может вызвать беспорядок или кровопролитие". "Пещера Полифема дает нам прекрасный образец такого мира и такого правления, когда Улиссу и его спутникам не оставалось ничего другого, как тихо и спокойно позволить себя пожрать. И, разумеется, Улисс, который был человеком благоразумным, восхвалял пассивное послушание, наставлял в безгласной покорности, разъясняя, сколь важен для человечества мир, и показывая, какие неудобства могут возникнуть, если они решат сопротивляться Полифему, который теперь над ними властвовал" [272] .
Но продолжим наше повествование о политике нового короля, Якова II, позиции англиканской церкви и о том, как последняя попала в ловушку, которую сама себе расставила.
В последние годы правления Карла II, в 1683–1685 гг., верх взяла доктрина неподотчетности короля – ни парламенту, который не собирался с марта 1681 г., ни тем более народу, к которому как к единственному легитимному источнику власти в период кризиса "исключения" апеллировали виги. Согласно некоторым лояльным королю и церкви теоретикам, все иные формы правления (в том числе аристократия и демократия) сами возникли лишь в результате узурпации первоначальной единоличной монаршей власти и поэтому не могли считаться равными последней.
Важную роль в теоретическом обосновании репрессий сыграли идеи Роберта Филмера, работа которого "Патриарх, или Природная власть королей", написанная еще до периода гражданских войн, в 1628 г., была опубликована в 1680 г., через много лет после смерти автора в 1653 г. Филмер не просто защищал теорию божественного права королей, но считал, что Бог при сотворении мира передал этот мир исключительно Адаму и его наследникам , а не всему человечеству в целом [273] . Власть короля равна власти, которой располагал когда-то Адам как супруг, отец, собственник и царь, а монаршая власть равна отцовской и поэтому является абсолютной. Короли получают власть по праву наследства от Адама, а не через выборы и не потому, что их наделяет властью парламент или народ. История, считал Филмер, показывает, что в Средние века парламенты подчинялись короне. Монарх располагает абсолютной властью, поскольку является, подобно Адаму – праотцу человечества, – отцом нации, а подданные – это его дети, жизнью и имуществом которых он единолично распоряжается по праву, данному ему Богом.
Конечно, лоялисты не были наивными людьми. Характерной особенностью теорий абсолютного правления было то, что, как утверждалось, абсолютность (т. е. полнота, нераздельность и неподотчетность) власти короля не означает, что он может нарушать законы и действовать произвольно, следуя своим прихотям и капризам. В отличие от турецких или французских деспотов, заявляли сторонники абсолютизма, английский монарх правит, ограниченный законом. И поэтому некоторые теоретики даже считали неправильным говорить, что английская корона располагает абсолютной властью, хотя при этом и опровергали альтернативную теорию, по которой король co-равен двум палатам парламента, а также теорию о существовании некоей "древней конституции". Лоялисты доказывали, что парламенты – не изначальная форма правления, а более позднее, средневековое изобретение, они создавались короной и первоначально были не более чем продолжением королевского совета [274] .
Важным способом различения абсолютной монархии, с одной стороны, и тирании с деспотией – с другой, служило также то, что, с точки зрения лоялистов, тиранию следует трактовать не как тип правления, но в терминах моральной правоты. Все виды политии, настаивали лоялисты, включая аристократию и демократию, могут стать деспотическими, и они становились таковыми, когда переставали преследовать цели, диктуемые общественным благом и моральным законом.
Итак, в трактатах и памфлетах абсолютистов последнего периода правления Карла II речь шла скорее о противопоставлении деспотического, абсолютного суверенитета – такого, каким располагает турецкий султан или французский король, – королевско-отцовскому суверенитету английского короля, при котором, как торжественно заявлялось, счастливо жили многие поколения английских подданных. По утверждению одного из теоретиков "англиканского роялизма" – Уильяма Шерлока, английская монархия не является абсолютной в смысле турецкого или французского абсолютизма, поскольку, во-первых , разделяет доктрину пассивного послушания, разрешающую не выполнять распоряжений, противоречащих законам Божьим и законам природы, распоряжений злых самих по себе, malum in se, а во-вторых , доктрину пассивного сопротивления, прямо разрешающую сопротивляться – но не королю, а министрам, если они служат своему господину, нарушая закон [275] .
Закон, заявляли абсолютисты, защищает страну и в том случае, когда существует опасность, исходящая от самого короля, – например, когда королем становится католик. В этом смысле в "исключении" католика из линии престолонаследия нет никакой нужды, поскольку противовесом потенциальной угрозе служит сила закона. Кроме того, доказывали лоялисты, произвольное, авторитарное правление невозможно без применения силы, а протестантский парламент никогда не предоставит папистскому правителю финансовых средств на содержание постоянной армии.
Итак, в теории король не мог нарушать законы. На это и рассчитывала англиканская церковь и партия тори. Но это была теория, а в реальности новый король Яков II стал серьезной угрозой для англиканской церкви, долго и терпеливо воссоздававшей конфессиональное государство после двух десятилетий "смуты" 1641–1660 гг. Церковь сама дала себя обмануть, хотя, быть может, у нее не было выхода: Якова привел к власти Карл – глава церкви, и церковь не могла не принять Йорка в качестве короля. Кроме того, были и обнадеживающие признаки, что он сохранит status quo. Йорк хорошо себя показал в должности вице-короля в Шотландии во время своей временной "ссылки" с ноября 1679 по февраль 1680 г., а затем с октября 1680 по март 1682 г., проявив стойкую ненависть к пресвитерианам и заключив союз с местными епископами. Это настолько впечатлило шотландских епископов, что они даже написали несколько посланий своим английским братьям, заверив их, что герцог Йоркский – добрый друг англиканской церкви.
Весной 1683 г., спустя год после своего триумфального возвращения в Лондон, Йорк посетил Оксфордский университет вместе со своей супругой и дочерью от первого брака Анной. Это был символический визит – в университет прибыл не просто брат короля, но наследник короны. Официальной целью визита было открытие Ашмолеанского музея, однако настоящая цель заключалась в том, чтобы продемонстрировать публике поддержку Йорком англиканской церкви. Во время обхода колледжей Йорк, дойдя до капеллы Эксетер-колледжа, сделал замечание, что престол расположен не по линии восток – запад, а по линии север – юг, что было воспринято окружавшими его деканами и другими руководителями университета как забота о старом порядке, заведенном при Карле I. Прошел еще год, и Йорк был введен Карлом II в состав Тайного совета и назначен главой адмиралтейства.
Однако теперь, через год после своей коронации в 1685 г., Яков II, обещавший защищать государство и церковь "в соответствии с принятыми законами", начал проводить политику, которая шла вразрез с фундаментальными принципами Реставрации. И вот по иронии судьбы англиканская церковь и ее политическое орудие – партия тори оказались уже в конце 1686 г. в оппозиции и готовы были встать на ту же платформу, которую ранее, в период, когда поднимался вопрос об "исключении", занимали виги. Именно эту позицию они всего несколько лет назад клеймили как изменническую.
Учитывая дальнейшее развитие событий, а именно "славную революцию" 1688 г., можно сказать, что Яков II оказался заложником политики Карла II, направленной на установление монополии "англиканского роялизма". Решить свою основную задачу – насаждения в стране католичества – Яков не мог, опираясь на англиканскую церковь, которая была настроена против возрождения "папизма" в любых его проявлениях. Королю требовалась поддержка более широких кругов английского общества, поэтому в стране совершенно неожиданно, после гонений последних четырех лет правления Карла II и первого года правления Якова II, развернулась масштабная кампания поддержки вигов и нонконформистов, в том числе на выборах в местные органы власти и в парламент.
Позже, в преддверии "славной революции" 1688–1689 гг., непримиримые враги – тори и виги – оказались едины в желании сместить короля Якова. Более того, появились признаки сближения англиканской церкви и диссентеров, которым обещали более толерантный режим после устранения католической угрозы. Но в 1686 г. искушение было слишком велико. И когда корона предложила покровительство, многие виги и диссентеры согласились на сотрудничество. Появились и суперколлаборационисты – из числа тори, не просто искавшие покровительства, но порой даже переходившие из англиканства в католицизм. После "славной революции" многие из них вернулись в англиканскую церковь. В этом была своя логика. Многие виги после событий 1688–1689 гг. тоже предпочли как можно быстрее стереть из собственной памяти и памяти окружающих свой "коллаборационизм", обвинив в своем падении злонамеренных агентов короля, служивших "папству" и "рабству".
Среди коллаборационистов, впрочем, так и не оказалось Локка, который весьма негативно реагировал на любые попытки уговорить его вернуться в Англию и поддержать политику Якова II.
Как отмечает Голди, Локк не только осуждал манипуляции агентов короля на выборах в местные органы власти и в парламент, напоминавшие прежние манипуляции Карла II, но и предложил в двух местах "Второго трактата" (параграфах 216 и 222) аргументы, доказывавшие противоречие этой процедуры с волей "народа" и предупреждавшие об угрозе, которую она представляет для общественной безопасности. Эти два места, а также целый ряд других, в частности параграф 239? в котором Локк ссылается на "египетских надсмотрщиков", соотносимы с реалиями правления Якова II. Кроме того, если Локк что-то знал о готовящемся вторжении Вильгельма Оранского (а он, как и многие другие осведомленные люди того времени, был в курсе этого предприятия), его отказ сотрудничать с королем диктовался не только неприятием политики Якова II.
Среди коллаборационистов было много друзей Локка из числа вигов, вероятно не видевших другого выхода, кроме сотрудничества с короной. Многим это сотрудничество стоило дальнейшей карьеры. После революции началось преследование Уильяма Пенна, заподозренного в переходе в католицизм и заговоре с целью свержения власти и восстановления на троне Якова II. В заговор якобы входили, кроме Пенна, "неприсягнувший" епископ Френсис Тернер и дядя Марии II ультра-тори (и член Лондонского королевского общества с 1684 г.) второй граф Кларендон [276] .