Оппозиционная группа вигов заявила о своих целях – борьбе с угрозой папства и авторитарного правления. Борьба эта велась в парламенте (билли об "исключении" вносились также на парламентских сессиях в октябре 1680 г. и в марте 1681 г.), в прессе, с помощью митингов и шествий, подачи петиций. Оппозиция требовала реформ в церкви и государственном устройстве, а также облегчения положения нонконформистов, в частности отмены Акта 1593 г. о "подрывном сектантстве". Епископов называли церковными папистами за то, что они выступали против "исключения" герцога Йоркского из числа наследников, расширения прав парламента, а также за то, что они поддерживали гонения на диссентеров. Противники вигов, защищавшие принцип наследственного права, были названы партией тори.
Эти названия – "виги" и "тори" – были даны противниками друг другу, носили оскорбительный характер и означали соответственно шотландских пресвитериан-бунтовщиков (whiggamores) и ирландских католиков – угонщиков скота (toraighe). Но в целом тори защищали святость и неприкосновенность короны и англиканскую церковь, в то время как виги говорили о необходимости ограничения монархии и критиковали церковный истеблишмент. При этом тори считали вигов большей опасностью, чем прокатолический дом Стюартов, поскольку, с их точки зрения, виги представляли собой агентов папской подрывной политики, направленной на раскол нации, и были своего рода "пятой колонной", состоявшей из предателей родины и веры и находившихся на службе у Людовика или султана Сулеймана. По убеждению тори, лишь сплочение вокруг короля могло придать ему достаточно сил, чтобы оказать сопротивление врагам Англии.
История двух партий началась с середины 1675 г., но лишь в 1690-х гг. борьба между ними стала политическим фактором, а сами они обросли соответствующей понятию партии политической амуницией – клубами, лоббирующими группами, памфлетами, петициями, трактатами, предвыборными активистами, сочинителями писем, проповедниками и подстрекателями, бойкотами и слухами.
"Письмо знатного лица" Шефтсбери стало манифестом вигов, хотя само название "виги" появилось не раньше 1679 г., а современники называли политиков, выступавших за "смешанную монархию" – по принципу "король-в-парламенте", т. е. за передачу ряда властных функций парламенту, за регулярные сессии парламента, против подкупа правительством его членов и против постоянной армии, а также заявлявших об опасности "папского заговора", не иначе как "пресвитерианской партией", выражавшей интересы пресвитерианской части недолго просуществовавшего англикано-пресвитерианского консенсуса 1660–1662 гг.
Виги во главе с Шефтсбери не были демократами или эгалитаристами и в 1679 г. даже предлагали ужесточить избирательное право, предоставив право голоса тем, кто имел собственность минимум в 200 фунтов. Английская "смешанная монархия" (mixed monarchy), именовавшаяся Томасом Гоббсом "миксархией", понималась ими как соединение всех трех существовавших в истории форм правления – монархии (король), аристократии (палата лордов) и демократии (палата общин). Концепция "смешанной монархии" подвергалась постоянной критике со стороны самых разных авторов на всем протяжении XVII в., начиная по меньшей мере с 1642 г., когда, каким бы парадоксальным фактом это ни показалось, она была сформулирована королем Карлом I в его "Ответе на девятнадцать предложений" ("Answer to the Nineteen Propositions"), где вдобавок говорится о необходимости соблюдения баланса между "тремя родами правления", или "тремя сословиями" [72] .
С точки же зрения тори, Карл I ошибся с "тремя сословиями", которые на самом деле представляют собой сословия "лордов духовных", "лордов светских" и "общин". Король – не одно из сословий, король – над сословиями со всеми вытекающими отсюда следствиями. При этом, по утверждению тори, виги своей концепцией "смешанной монархии" не только поставили короля на одну доску с другими сословиями, но и как бы ликвидировали сословие "лордов духовных", т. е. церковь, заменив ее королем.
К 1679 г. политическая борьба в стране сместилась к одному главному вопросу – об "исключении" герцога Йоркского. Стратегия вигов была направлена на то, чтобы Карл II согласился с требованиями изменить порядок престолонаследия. И здесь единственным методом могло быть постепенное убеждение и переубеждение короля в необходимости учета интересов "народа", а не льстецов, лизоблюдов, фаворитов и особенно "злонамеренных советников", для сохранения в королевстве мира и спокойствия.
Чтобы сделать эту стратегию жизнеспособной, виги в своих памфлетах указывали на существование губительного "папского заговора", т. е. заговора католиков – зарубежных и английских – с целью возвращения папской власти и уничтожения протестантского суверенитета короны. Католики-заговорщики, предупреждали виги, замышляют убийство Карла II и массовое истребление английских протестантов. Вторым веским доводом, который использовался вигами, были деньги, собиравшиеся "народом" для содержания короля и его двора: если король хочет денег, то должен взамен одаривать "народ" чувством любви, а не отдаляться от него. Наконец, третьим доводом в стратегии вигов были сменявшие друг друга угрозы и предупреждения о возможном открытом сопротивлении королю – бунте – нежелательном, но вероятном следствии репрессивной "тирании".
По выражению Дж. Данна, это был "шантаж" [73] ; Ч.Тарлтон называет это "манипуляцией призраком бунта", не имевшей ничего общего с какими-либо принципами – республиканскими, демократическими или собственно революционными, но всячески подчеркивавшей лояльность "Его Величеству" и приверженность делу реставрации древней английской конституции – системы "король-в-парламенте", этой единственной, по мнению виговских пропагандистов, панацеи от "революции сверху" [74] .
Реакцией правительства и, что важнее, короля было неприятие всех, в том числе самых мягких, попыток давления. "Письмо знатного лица" было сожжено по распоряжению палаты лордов, постановившей, кроме того, создать комиссию по расследованию этого "преступления". Ни автор, ни типограф так никогда и не были найдены, однако никто из современников не сомневался, что за разоблачительным "Письмом" стоит Шефтсбери.
Поставив в центр пропагандистской кампании вопрос об "исключении", виги, однако, не были едины и составляли несколько фракций: фракцию Шефтсбери – Рассела (Уильям, лорд Рассел, был правой рукой Шефтсбери в палате общин), считавших необходимыми "исключение" и умеренную конституционную реформу; фракцию Алджернона Сиднея – Кейпела (Артура Кейпела, графа Эссекса), выступавших за восстановление республики; и, наконец, фракцию, образовавшуюся вокруг герцога Монмута и его ближайших последователей, включавшую лорда Колчестера и сэра Томаса Армстронга, которые ставили своей целью перевести линию наследования с Йорка на старшего из незаконных сыновей короля – Джеймса Скотта, герцога Монмута.
В рядах оппозиции звучали и другие предложения, такие как ограничение власти "папистского" преемника Йорка, установление пожизненного регентства в случае его прихода к власти, убеждение короля в необходимости заключения нового брака с тем, чтобы его новая (протестантская) супруга родила ему законного протестантского наследника, наконец, убеждение короля в необходимости признания герцога Монмута своим законным сыном. Между вигами не только не было единства, но и существовали противоречия, касавшиеся выбора претендентов на трон. В случае успеха стратегии "исключения" Йорка следующей в линии наследования становилась его старшая дочь принцесса Мария, за нею следовал племянник – статхаудер принц Вильгельм Оранский, а не герцог Монмут. И поэтому некоторые виги считали, что следующей в линии наследования должна стать Мария, а ей должен наследовать Вильгельм. Однако, в отличие от Марии и Вильгельма, герцог Монмут в 1670-х – начале 1680-х гг. пользовался широкой популярностью в английском обществе и больше подходил для целей пропаганды.
В начале "кризиса исключения" или, лучше сказать, пропагандистской кампании, развязанной в 1678 г., несмотря на глубокую личную вражду между Йорком и Монмутом, последний занимал сторону двора, искал расположения короля. Шефтсбери даже считал его своим политическим оппонентом. Однако со временем, когда популярность Монмута начала расти, виги изменили отношение к "протестантскому герцогу" и даже запустили легенду о тайном законном браке Карла II с матерью Монмута, Люси Уолтер, свидетельство о котором, по слухам, хранилось в некоем "черном ларце". Рост популярности Монмута привел к тому, что в сентябре 1679 г. король временно отослал его в Утрехт. Однако уже в ноябре Монмут самовольно вернулся в Англию, после чего король лишил его за непослушание большинства постов в правительстве. В результате Монмут невольно оказался если и не в рядах оппозиции, то по одну сторону с оппозиционерами, которые начали проявлять к его фигуре растущий интерес, видя в нем возможного лидера. В ноябре 1679 г. толпы лондонцев приветствовали возвращение герцога Монмута из Нидерландов.
Одним из элементов пропагандистской стратегии вигов, наряду с устройством шествий и сжиганием чучел римского папы [75] , собраниями в кофейнях и клубах и массированной пропагандой в памфлетах, газетах и на настенных плакатах, распространением литературы в рукописях и даже рассчитанным на неграмотных зачитыванием вслух разного рода листовок на рынках, – наряду со всем этим важным элементом политического давления стала подача королю петиции с просьбой не откладывая провести сессию парламента 26 января 1680 г. Это было встречено королем враждебно, что нашло выражение в выпущенной им прокламации от и декабря 1679 г. против "бунтовщических петиций".
Несмотря на то что главным тезисом еще одной, так называемой гигантской петиции (Monster Petition), которую подписали около 16 тысяч граждан и которая была подана королю в середине января 1680 г., стала просьба дать возможность парламенту участвовать в процессе над Данби и пятью католическими священниками, посаженными в Тауэр в 1679 г., а также уладить "все остальные проблемы", король расценил петицию не как предложение о сотрудничестве и помощи, а как нарушение его прерогатив и возвращение к практике подачи "подрывных петиций", которая была распространена в канун первой гражданской войны. Среди подписавших петицию был, по-видимому, и Шефтсбери. На документе стоит подпись Локка. Одним из "подписантов" был Алджернон Сидней.
После осенних выборов 1679 г. Шефтсбери предложил не дожидаться созыва парламента, отложенного королем до 26 января 1680 г., а собраться немедленно, но не в виде парламента, а в качестве временного "верховного совета". Предложение, озвученное лордом Расселом, вызвало негодование короля и лорда-канцлера, и 26 января 1680 г. сессия парламента была отложена еще раз – до октября 1680 г. Собравшись в октябре 1680 г., палата общин приняла решение о том, что "подача петиций королю, касающихся созыва и работы парламента и решения проблем", является несомненным правом подданных Англии, а выставлять такие петиции бунтовщическими – значит совершать предательство в отношении свободы граждан. В январе 1681 г. был распущен и второй оппозиционный парламент.
Наконец, в марте 1681 г. в лояльном королю Оксфорде был созван третий, так называемый Оксфордский парламент, поскольку, как считал Карл II, созывать парламент в Лондоне было небезопасно. Парламент заседал всего неделю, а затем тоже был распущен. После этого парламенты не созывались, пока трон после смерти Карла II в начале 1685 г. не занял герцог Йоркский – новый король Яков II.
Решение Карла II отказаться от созыва парламентов имело свои финансовые предпосылки. За три дня до начала работы Оксфордского парламента Карл заключил еще один секретный пакт с Людовиком XIV: французский король соглашался выплатить Карлу в ближайшие три года
5 миллионов ливров, если он не станет созывать парламент и собирать деньги на поддержку Испании в войне с Францией. Всего с марта 1681 до февраля 1685 г. Карл получил примерно 4,3 миллиона ливров, остаток Людовик выплатил Якову II.
Как пишет Т. Харрис, Карл все же не стал полной марионеткой, поскольку в конце 1681 г. пригрозил созвать парламент, если Людовик осуществит вторжение во Фландрию и Голландию; кроме того, "французская субсидия несомненно давала ему пространство для маневра во внутренних делах" [76] .
Падение графа Данби, расследование "папского заговора", серия показательных судов и казней, роспуск в январе 1679 г. парламента "кавалеров", заседавшего с перерывами с 1661 г. и казавшегося вечным, созыв трех новых и оппозиционных парламентов, крайнее возбуждение всей политической жизни Англии – все это происходило при активном участии Шефтсбери.
В апреле 1679 г. он был назначен лордом-председателем Тайного совета и пробыл на этом посту до октября 1679 г. Несомненно, что политика "исключения" была в центре его внимания. Вплоть до ноября 1680 г. Шефтсбери надеялся убедить короля в необходимости повторной женитьбы, т. е. фактически добиться "исключения" другим, более прямым способом. В декабре 1680 г. он заявил в палате лордов: "Мы не можем верить королю", а он, Шефтсбери, боится, что король "сделает нас рабами и папистами" [77] . В ответ раздраженный Карл II назвал его "охотником за заговорами".
В марте 1681 г. на заседании Оксфордского парламента Шефтсбери выступил уже с другим предложением, а именно сделать наследником незаконного сына Карла II Джеймса Скотта, герцога Монмута, а на вопрос короля, нет ли какого-то другого варианта, кроме "исключения", ответил, что такого варианта нет и что вся английская нация придерживается того же мнения.
После роспуска Оксфордского парламента на политическую поверхность всплыл некий Эдвард Фицхаррис, рассказавший, что виги планировали пленить короля прямо на заседании Оксфордского парламента с тем, чтобы заставить его дать согласие на билль об исключении. В то же время обнаружилось, что несколько лиц, связанных с Титусом Оутсом, лжесвидетельствовали. Это поставило под подозрение всех, кто симпатизировал вигам. Показания Фицхарриса привели к аресту и казни через повешение сторонника Шефтсбери Стивена Колледжа, а затем к аресту 2 июля 1681 г. по подозрению в государственной измене самого Шефтсбери. Шефтсбери вновь попал в Тауэр, а в его доме (в том числе и в комнате Локка) был произведен тщательный обыск.
В сентябре 1681 г. прошение Шефтсбери о помиловании в обмен на отъезд в Каролину было отвергнуто королем [78] . В обвинительном заключении, подготовленном к ноябрю 1681 г., говорилось, что он хотел принудить короля принять билль об исключении, держал наготове вооруженный отряд, заявлял, что король заслуживает свержения с трона и что Англия должна быть превращена из монархии в республику.
Дело, однако, было прекращено за отсутствием состава преступления, и Шефтсбери вышел на свободу под залог. По одной из версий дальнейших событий, в мае 1682 г. Монмут, Рассел, Грей, Армстронг и другие "заговорщики" встретились, чтобы обсудить план дальнейших "практических" действий. Тогда же Шефтсбери встретился со скрывавшимся от властей мятежным шотландцем графом Аргайлом. Впрочем, возможно, речь на этих встречах шла не о мятеже, а о создании Шотландской Каролинской компании, которая должна была заняться вопросами переселения в Каролину шотландских пресвитериан.
Кампания преследований Шефтсбери на этом не закончилась: найденный в июле 1681 г. в его доме документ под названием "Ассоциация" был расценен как план мятежа. В сентябре 1682 г. два лондонских шерифа-вига были заменены на шерифов-тори, и открылась перспектива нового тюремного заключения и нового суда. В конце ноября, заплатив долги и переписав поместья и другое имущество на жену и внука, Шефтсбери вместе со своими сторонниками (такими, как Роберт Фергюсон) покинул Англию и, после остановки в Роттердаме, 2 декабря прибыл в Амстердам. Здесь он заболел и умер 21 января 1683 г. Согласно завещанию, тело Шефтсбери было забальзамировано, перевезено в Англию и захоронено 26 февраля 1683 г. в родовом поместье Уимборн Сент-Жильс [79] .
* * *
В современной историографии продолжаются споры о релевантности самого понятия "кризис исключения". С точки зрения Джонатана Скотта, сам термин "кризис исключения" неточен, поскольку в действительности речь шла не о порядке наследования и не о герцоге Йоркском, а о сохранении в Англии протестантизма: общество было обеспокоено не порядком наследования, а опасностью контрреформации и возможностью насаждения в Англии абсолютизма в духе Людовика XIV [80] . Не считает верным этот термин и Марк Найте, с точки зрения которого дискуссии этого времени касались более широких тем, чем "исключение" [81] .
Карл II, которому едва перевалило за пятьдесят, находился в добром здравии, хотя и перенес в августе 1679 г. приступ лихорадки. Ничто не указывало на то, что его дни сочтены. После того как "папский заговор" был раскрыт, опасаться, казалось, было нечего. Карл, правительство, общество были предупреждены, и ситуация находилась под контролем. В любом случае главной темой политической жизни было не "исключение", а угроза "папства" и "автократического правления".
С учетом этого само по себе "исключение" не могло считаться эффективным решением проблемы. Слухи о возможной женитьбе короля на Люси Уолтер, матери Монмута, были опровергнуты после того, как Карл публично поклялся, что никогда не был женат на матери своего незаконного сына. Что касается герцога Йоркского, то он не собирался соглашаться с решением парламента об исключении его из порядка престолонаследия, даже если бы оно было принято. Последнее, однако, представлялось маловероятным, поскольку, даже пройдя палату общин, билли об исключении были бы отвергнуты палатой лордов, где большинство стояло за сохранение существующего порядка. Так и произошло: в ноябре 1680 г. палата лордов отклонила билль об исключении 63 голосами против 30. Ничто не могло убедить и самого короля дать согласие на вступление в силу этого билля.
Шефтсбери, разумеется, должен был понимать все это и, скорее всего, более реальную альтернативу видел (вплоть до определенного момента) в разводе Карла с Екатериной Браганца и новой женитьбе, которая дала бы "новую королеву из Германии". Он даже открыто предлагал это еще в ноябре 1680 г., выступая в палате лордов, однако к концу года отказался и от этой идеи. А его предложение "исключить" Йорка и поставить в линию престолонаследия Монмута, по свидетельству современников, скорее, носило характер "пробного шара" или даже шутки, которая и королем была воспринята в качестве фривольной дерзости [82] .
Еще одним способом решить проблему было обращение Йорка назад в англиканство. Впервые такое решение было предложено в феврале 1679 г. несколькими епископами и затем регулярно повторялось вместе со слухами, что Йорк наконец вернулся в родную церковь. Существовало и другое предложение, появившееся в ноябре 1678 г., после разоблачений, связанных с "папским заговором": в случае если Йорк получит корону, его королевская власть должна быть ограничена, и ему будет разрешено царствовать, но не править. Автором концепции "ограничений" был граф Галифакс, которого поддерживали тори и епископы, а возможно, и сам король. Будущему Якову II, согласно этим идеям, не позволялось делать назначения в церкви, назначать тайных советников и лордов-наместников в графствах. Парламент не распускался со смертью короля, но продолжал работу при его преемнике.