Малой раде действительно пришлось на заседании 21 ноября (4 декабря) принять постановление об участии своих представителей в делегации от Юго-Западного и Румынского фронтов для переговоров о перемириях и об обращении с предложением мирных переговоров к союзным государствам и к противникам . Кроме того, в принятом документе по-прежнему демонстрировалось намерение привести в исполнение свой утопический государственный проект и потому утверждалось, "что дело мира от имени всей Российской Республики может вести лишь центральный социалистический орган федеративной власти".
При этом признавалось, что попытки создания такого органа пока не удались, но выражалась уверенность, что "такая власть может сложиться лишь в процессе осуществления мира". Предполагаемым сепаратистским партнерам по федерации 23 ноября (6 декабря) было направлено приглашение Генерального секретариата прибыть в Киев для обсуждения поставленных вопросов . О присоединении представителей Украинской центральной рады к проходившим как раз в те дни в Бресте переговорам о перемирии речи не было . Напротив, возникло намерение не только самостоятельно, от имени Рады вести переговоры, но и обособиться в военном отношении, вычленив из общероссийского отдельный Украинский фронт, как говорилось при обсуждении, – "для лучшего претворения в жизнь дела временного перемирия и для защиты Украины" .
Симон Петлюра 23 ноября (6 декабря) на исходе дня известил по прямому проводу Николая Крыленко о выводе Юго-Западного и Румынского фронтов из-под управления Ставки для объединения их в самостоятельный Украинский фронт, после чего предложил начать "деловые разговоры" о перемирии и положении на фронте .
Советский главковерх ограничился коротким возражением, что "знает только один фронт, за который ответственен", а "для согласования действий" передал текст уже подписанного советской делегацией договора о перемирии, добавив при этом, что не чинит препятствий перемещению украинских войск . Для дальнейших контактов с Киевом он из Ставки запросил инструкций правительства. Инструкцию изложил Лев Троцкий 24 ноября (7 декабря) в три часа дня.
Тем временем как раз в этот день газета "Правда" вышла с материалом, содержавшим все то, что Сталин изложил Поршу 17(30) ноября. При этом Порш вовсе не упоминался в качестве участника переговоров. В публикации было сказано, что накануне, то есть 23 ноября (6 декабря), другой киевский собеседник наркома "товарищ Сергей Бакинский вел продолжительную беседу с... товарищем Сталиным". Напечатанный текст был разбит на части, каждая со своим заголовком. После первых двух – "Об Украинской республике" и "О власти на Украине" – значилось то, ради чего, очевидно, и была в таком виде предпринята публикация и о чем прямо не было сказано в переговорах 17(30) ноября. Под рубрикой "Совещание Рады и Совета Народных Комиссаров" говорилось, что вышеназванные вопросы представляют широкое поле для соглашения и потому "желательно устроить совещание представителей Центральной Рады и представителей Совета Народных Комиссаров".
Переданное в такой форме приглашение киевским лидерам к диалогу и согласию разминулось по времени с их решением о разделении фронта. Ясно, что после подобного акта отчуждения тон петроградского правительства не мог не измениться. Появились и другие важные обстоятельства, и другое лицо выступило от имени Совета народных комиссаров. Лев Троцкий в упомянутой инструкции для Николая Крыленко более резко, чем Иосиф Сталин, обозначил неприятие абстрактно-демократической риторики политиков Центральной рады и перевел стрелки в область социально-классовой проблематики как источника противоречий между Петроградом и Киевом.
Он заявил, демонстративно адресуясь лишь к украинским трудящимся массам, что они "на деле должны понять, что общероссийская Советская власть не будет чинить никаких затруднений самоопределению Украины, в какие бы формы это самоопределение окончательно ни вылилось... Но мы считаем необходимым открыто показать... противоречие социалистической политики Советской власти и буржуазной политики Центральной Рады, которая фактически становится – может быть против воли некоторой своей части – правительством имущих классов на Украине. Не намереваясь ни в малой степени навязывать свою волю украинскому народу, Совет Народных Комиссаров. готов всеми зависящими от него средствами поддерживать Советы украинских рабочих, солдат и беднейших крестьян в их борьбе против буржуазной политики нынешних руководителей Центральной Рады".
Двумя днями ранее Ленин говорил на Всероссийском съезде военного флота: "Мы скажем украинцам: как украинцы вы можете устраивать у себя жизнь, как вы хотите. Но мы протянем руку украинским рабочим и скажем им: вместе с вами мы будем бороться против вашей и нашей буржуазии" . Такова была позиция большевистского руководства.
В полученной Крыленко от Троцкого инструкции содержались и указания по уже возникшим вопросам отношений в военной области. Троцкий одобрил установку главкома "не чинить никаких политических препятствий передвижению украинских частей с севера на юг", поручил учредить при Ставке представительство украинского штаба. Вопрос о едином Украинском фронте нарком, ставя под сомнение способ образования Украинской народной республики, предложил считать открытым "до определения воли всех заинтересованных областей демократическим путем" .
Услышав все это в разговоре с Крыленко по прямому проводу вечером того же дня, Петлюра сразу парировал обвинение в буржуазности Центральной рады, заявив, что она "сконструирована на принципе делегирования всех краевых центров революционной демократии", и, исходя из этой формулы, поинтересовался, не рассчитывая на ответ, против кого будет направлена обещанная Совнаркомом борьба. На предложение прислать в Ставку украинского представителя он выдвинул встречное – о взаимном представительстве при штабах и особо подчеркнул, что не стоит оставлять открытым вопрос об образовании отдельного Украинского фронта, так как он "предрешен" правительством Центральной рады .
При всех выявившихся в этом разговоре и акцентированных обеими сторонами расхождениях был вопрос, в котором большевистское руководство рассчитывало на понимание и хотя бы пассивное содействие Киева. Он касался казачьих областей, особенно Донской. Область войска Донского включала значительную часть Донецкого угольного бассейна, давала контроль над хлебными ресурсами юга России и транспортировкой каспийской нефти. Отделение такого края было само по себе болезненно для российского центра.
Кроме того, на Дон стали стекаться военные и политические лидеры антибольшевизма. Атаман войска Донского Алексей Каледин стал известен своим политическим выступлением с призывом "немедленно и резко поставить предел... расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и советами" еще на Государственном совещании в августе 1917 года. Вскоре он приступил к осуществлению этого призыва, введя 2(15) ноября в области военное положение. В Донбассе и других промышленных центрах, где еще до Октября утвердились Советы рабочих и солдатских депутатов, были размещены воинские части, закрывались рабочие организации, их активисты увольнялись с работы и вместе с семьями высылались за пределы области в семи– и даже трехдневный срок. Делегации донецких горняков искали защиты в Петрограде и Киеве. Политики Центральной рады, рассматривавшие донское правительство в качестве потенциального партнера в будущей федерации, старались его урезонить переговорами и уговорами, что не слишком помогало. Эпицентром напряженности как раз в те дни стал самый крупный город области – Ростов.
Во время Октябрьского переворота в Ростовском совете преобладали сторонники "однородной социалистической власти". Они тогда заменили образованный большевиками Военно-революционный комитет Комитетом объединенной демократии, который вступил в контакт с Алексеем Калединым, что позволило атаману в соответствии со своими политическими представлениями по-военному распоряжаться в городе. Это в свою очередь вызвало возмущение трудовых низов. Совнарком был кровно заинтересован в их поддержке, но не имел для этого прямого доступа на Дон. Правда, солидарно с ростовскими рабочими выступили моряки Черноморского флота. Донское правительство расценило это как нарушение суверенитета своей республики и окольными путями, через Ставку, по этому поводу заявило протест Совнаркому.
Комиссар казачьих войск при Ставке Шапкин вручил Крыленко документ, в котором говорилось, что "22 ноября в Таганрогский порт вошло несколько вооруженных траллеров, посланных Черноморским флотом против Донского войскового правительства... другой отряд направился к Ростову... захватил в гирлах Дона одну груженую баржу... и увел ее неизвестно куда. Кроме того, из самых разнообразных источников поступают известия о том, что против Дона собираются войска с севера... чтобы установить на Дону господство принципов социал-демократов большевиков" .
Похоже, все описанное было местной инициативой черноморских моряков, сделавшейся известной в Петрограде задним числом. Во всяком случае, матрос В. В. Роменец, ставший "главным народным комиссаром Черноморского флота", лишь 23 ноября (6 декабря) проинформировал Совнарком о своем избрании на эту должность и в последующие дни сообщал о поднявшемся на флоте "возбуждении против калединской авантюры" и о том, что местными "высшими демократическими организациями были приняты кое-какие меры, чисто демонстративные. В настоящее время посылается еще флотилия в Азовское море, но уже предвидится и столкновение... прошу сообщить... товарищи, что в этом плане предпринято с Вашей стороны, а также как действовать и что предпринимать в дальнейшем Черноморскому флоту, ибо страсти разгораются... я не имею никаких от Вас распоряжений. Быть может мы... и ошибаемся, хотя и думаем, что нет".
В следующей телеграмме, на этот раз в Ставку, Роменец сообщал: "Посланы особые отряды с делегациями во главе для морального воздействия на массу, угоревшую от обещания реакционера. Одна из таких делегаций арестована Калединым. Каледин телеграфировал ультиматум, что Черноморский флот отнюдь не должен вмешиваться в распоряжения автономной области и дела войскового правительства... По последним сведениям с Дона, обострение увеличивается. Телеграфируйте, что предпринимать и как действовать" . Предписание Совнаркома главному комиссару Черноморского флота последовало 26 ноября (9 декабря): "Действуйте со всей решительностью против врагов народа. Не дожидаясь никаких указаний сверху" . А накануне, 25 ноября (8 декабря), Ростовский совет восстановил Военно-революционный комитет, который возглавил борьбу рабочей Красной гвардии за изгнание казачьих войск из города.
Троцкий, узнав со слов Крыленко о переданном Шапкиным протесте донского правительства, не стал отрицать намерения вмешаться. Он с возмущением поведал о введении военного положения на Дону и об установленных калединцами в Ростове на крышах терроризирующих город пулеметах, о связи Каледина с монархистами, о захвате власти в Оренбурге казачьим генералом А. И. Дутовым и так далее. Нарком сообщил о решении "не входить ни в какие переговоры с контрреволюционными заговорщиками... одним ударом положить конец преступным действиям калединцев и корниловцев... контрреволюционному мятежу Дутова". Он предложил Крыленко "немедленно двинуть по направлению к Москве, Ростову-на-Дону и Оренбургу такие силы, которые, не колебля нашего фронта, были бы достаточно могущественны, чтобы в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов и кадетской буржуазии" и поручил для этого "запросить Украинскую Раду, считает ли она себя обязанной оказывать содействие в борьбе с Калединым или же намерена рассматривать продвижение наших эшелонов на Дон как нарушение своих территориальных прав".
Одновременно главковерху поручалось пригласить представителя Украинской народной республики в состав "общероссийской мирной делегации", которая после объявленного 22 ноября (5 декабря) перерыва должна была продолжить переговоры о перемирии с государствами Четверного союза . Крыленко в вечернем разговоре 24 ноября (7 декабря) попросил у Петлюры "ясного и точного" ответа на поставленный вопрос о пропуске советских войск на Дон. Но генеральный секретарь уклонился, заметив, что "вопрос о том, что происходит на самом Дону следует проверить, дабы не вызвать лишних, а м[ожет] б[ыть] и опасных конфликтов", и переключился на другие темы, пообещав сообщить решение Генерального секретариата по окончании проходившего как раз в тот момент его заседания .
Генеральный секретариат по докладу Петлюры постановил отказать в пропуске советских войск и решил искать соглашения с донским правительством, ссылаясь на будто бы полученные от Каледина обещания прекратить преследования донецких шахтеров . На самом деле в разговоре с Поршем по прямому проводу, опубликованном 17(30) ноября, член войскового правительства Поляков отрицал притеснения рабочих и советовал не доверять их жалобам, утверждая, что применяются лишь оборонительные меры против анархических элементов .
Петлюра со своей стороны заверил Крыленко, что в Екатеринославской губернии (к ней в то время административно принадлежала часть угольного бассейна) казачьи войска будут заменены украинскими , что, конечно, не могло удовлетворить Петроград. Так завязался первый узел конфликта. Генеральные секретари не спешили реагировать на предложение направить своих представителей в Брест, уточняя, в какую делегацию их пригласили – по заключению мира или перемирия . Как видно, они рассчитывали на согласованное выступление с правительствами отделившихся республик и областей, которым направили свое собственное предложение, в конце концов так и оставшееся без ответа. Лишь 28 ноября (11 декабря) после дополнительного напоминания из Ставки начальника штаба М. Д. Бонч-Бруевича правительство Центральной рады назначило на переговоры о перемирии не делегатов, а наблюдателей "для информации и контроля, чтобы перемирие было заключено по возможности в соответствии с нашей платформой и не во вред Украинской Народной Республике" .
Конференция по перемирию возобновилась 29 ноября (12 декабря). Украинские наблюдатели – депутат Украинской центральной рады, украинский социал-демократ Н. Г. Левицкий, молодой лидер Национально-революционной партии, член Малой рады Н. М. Любинский и капитан Г. В. Гасенко, адъютант генерального секретаря по военным делам Петлюры, прибыли в Двинск, к пункту перехода через линию фронта, 1(14) декабря, накануне завершения переговоров.
В сделанном позже докладе своему правительству Левицкий пожаловался, будто петроградские делегаты умышленно не стали дожидаться киевлян, чтобы разом прибыть в Брест, а затем Л. Б. Каменев якобы передал по прямому проводу в Двинск, что украинцам и вовсе "нечего ехать в Брест" . Однако, согласно записи этого разговора на телеграфной ленте, Каменев приветствовал присоединение украинских представителей к советской делегации, ожидавшей их еще в Петрограде, и сообщил, что 2(15) декабря переговоры скорее всего завершатся. Из этого Левицкий сам сделал вывод: "Я Вас понял в таком смысле, что наша поездка [в] Брест будет запоздалой, так как мы успеем приехать после подписания перемирия и быть может, я думаю, нет необходимости совершать эту поездку. Нам важно знать подробные условия перемирия и с тем мы можем уехать" . Каменев и Иоффе тут же изложили основные параметры действительно подписанного в названный срок, 2(15) декабря, перемирия и сообщили, что после короткого перерыва, практически – до 9(22) декабря, должны начаться переговоры о мире. Украинцы, посоветовавшись между собой, 3(16) декабря все-таки прибыли в Брест, чтобы выяснить важные для них вопросы, в частности, распространялось ли на украинизированные части условие о непереброске войск с одного фронта на другой.
Правительства центральных держав до тех пор не принимали во внимание Украинской народной республики в качестве субъекта переговоров. Но прибывших в Брест посланцев Киева командующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский и его начальник штаба генерал-майор М. Гофман, возглавивший на переговорах о перемирии все делегации Четверного союза, с интересом расспросили о состоянии и составе украинской армии: дисциплине, боеспособности, настроении и даже форме. Австрийцы интересовались позицией правительства Украинской республики в вопросе о Восточной Галиции и Северной Буковине, чье русинское (украинское) население настойчиво требовало от Вены расширения своих национальных прав .
Турки напомнили о принадлежавшем им суверенитете над пресловутыми и столь заманчивыми черноморскими проливами. Украинские представители, согласно их докладу Генеральному секретариату, заявили делегатам Четверного союза о непризнании Совнаркома правомочным заключать мир от имени всей России, на что немцы, желая по всей форме прояснить статус объявившегося нового государства, заметили, что не имеют официального уведомления о создании Украинской народной республики, потому должны считать делегатов от Совнаркома представителями всей России, и, только получив из Киева официальное свидетельство украинской государственности и украинскую декларацию о мире, они не станут обсуждать с советскими делегатами проблем, затрагивающих Украину .
С этими данными украинцы, оставив наблюдателем в Бресте Любинского, вернулись в Киев за инструкциями. Немцы же, генерал Гофман и представитель внешнеполитического ведомства посланник Ф. Розенберг, согласно сообщению в Вену члена австро-венгерской делегации посла К. Мерея, стали на ту точку зрения, что украинцев следует допустить к переговорам . (После поражения Германии в войне Украина, по словам эмиссара Украинской народной республики в Берлине, "перестала быть там популярной как один из неудачных экспериментов императорского правительства". Тем не менее генерал Гофман в публичных выступлениях без стеснения говорил, что это он в критическом для Германии положении "выдумал Украину" .)