Вслед за неудачницей через тот же переезд пошла батарея грабинских пушек. Все они очень легко, без затруднений, преодолели препятствие. Но сразу же за переездом дорога, петляя по узким деревенским улицам, привела в тупик. Этот маневр тоже предусматривался условиями испытаний. Пушки требовалось развернуть, не выпрягая лошадей. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить, что развернуться расчет не сумеет.
- Попытаетесь выехать? - спросил инспектор, сочувственно глядя на Грабина.
- Попытаемся, - ответил тот, хотя никакого решения и никаких надежд на успешный выход из положения не имел. Но, по условиям испытаний, батарея, не преодолевшая даже одного из намеченных препятствий, снималась с соревнований, как это и случилось на переезде.
С похолодевшим сердцем шел Грабин к пушке, прикидывая, что можно предпринять. И вдруг услышал команду командира батареи откинуть балку крепления по-походному и придать орудию максимальный угол возвышения. Это было спасением. Ствол поднялся, и расчет быстро выбрался из тупика. Грабину хотелось забыть обо всем, подбежать к командиру батареи и обнять его. Но приходилось сдерживать эмоции.
Наконец после нескольких дней и ночей бесконечных маршей комиссия сделала вывод: "76-миллиметровая дивизионная пушка Ф-22 испытание выдержала и рекомендуется на вооружение Красной Армии". Она оказалась по многим параметрам лучше своей предшественницы, с которой ей пришлось состязаться.
Весной 1936 года Грабин получил вызов явиться на заседание в Кремль. Он думал, что разговор будет о новом задании, о сроках запуска Ф-22 в серийное производство. Но встретил сияющего Павлуновского, увидел в зале множество людей, причастных к созданию новых артиллерийских систем, и сердце забилось радостно. В. М. Молотов, проводивший заседание, предо- ставил слово Г. К. Орджоникидзе. Тот встал, расправил усы, поднес к глазам листок:
- За создание 76-миллиметровой дивизионной пушки Ф-22 наградить особо отличившихся работников… Начальника конструкторского бюро Грабина Василия Гавриловича - орденом Ленина…
Сердце переполнилось торжеством. А в голове вдруг совершенно неожиданно родилась мысль: "А ведь пушку можно было сделать еще лучше. С дульным тормозом, с каморой под новый патрон, более мощную…" Как ни велика была радость, а работа всегда целиком захватывала его.
Даже после того, как на завод пришли официальные сообщения о том, что дивизионка показала прекрасные качества на поле боя во время событий на озере Хасан и реке Халхин-Гол, Грабин, к удивлению многих, не отказался от идеи усовершенствования орудия.
- Хороша, - говорил он, - но должна быть лучше. Время не стоит на месте и нам не велит топтаться.
Все знали, что конструктор не остановится на достигнутом и коллективу снова придется трудиться с полным напряжением.
Еще одно испытание
Серийное производство Ф-22 налаживалось с трудом. Технология изготовления большинства деталей не была до конца разработана, требовалось много рабочих рук и времени. Хромало снабжение. Станки часто выходили из строя. Все это увеличивало сроки выпуска орудий, удорожало их стоимость. А армия нуждалась в артиллерии, особенно в дивизионных пушках.
Грабин с головой ушел в производственные проблемы. Если раньше он рвался к опытной работе, основную часть времени проводил в конструкторском бюро, то теперь его можно было чаще всего увидеть в цехах. Ведь завод выпускал его Ф-22, и он не мог переключиться на что-то другое.
А жизнь не стояла на месте. На других заводах, в других конструкторских бюро билась творческая мысль. Идея универсализма постепенно утратила свою привлекательность. Возникала мысль бросить все и заняться проектированием орудия специального назначения. Но не отпускали повседневные заботы. Конструкторское бюро было до предела загружено. Одни детали пришлось проектировать заново, чтобы упростить их изготовление, сделать надежнее в эксплуатации.
В апреле 1938 года Грабина пригласили на заседание Главного Военного совета РККА. Стоял вопрос об испытаниях 76-миллиметровой дивизионной пушки, созданной на Кировском заводе.
Известие оказалось неожиданным для Грабина. Первым чувством была досада на себя: "Завяз ты, Василий, в доработках и переделках. Забыл обо всем на свете. В бригаде слесарей твое место, а не в кабинете начальника КБ". Затем досада сменилась любопытством: что там изобрели кировцы?
По многим своим качествам предлагаемая система выглядела значительно лучше Ф-22. Это была настоящая дивизионка. Угол вертикального возвышения она имела не семьдесят пять, а сорок пять градусов, весила около полутора тонн, была приспособлена к высоким скоростям передвижения на автомобильной тяге.
Одно сразу же не понравилось Грабину: мощность новой пушки была ниже, чем у Ф-22. А ведь большая мощность дает возможность орудию вести эффективный огонь по танкам, пробивать толстую броню. Что же это за дивизионка, если она бессильна против танков?
Мысленно Грабим попытался поставить вместо пушки кировцев свою Ф-22. Не ту, которая находилась в серийном производстве, а улучшенную, живущую пока что в его воображении, но имеющую реальные шансы на существование. Правда, придется многое менять, проектировать заново. А есть ли время?
Судя по докладу представителя ГАУ, времени не было. Пушка Кировского завода была в металле, прошла заводские испытания. Однако в ходе испытаний у нее выявился ряд серьезных дефектов. Многие детали кировцам придется создавать заново. По личному опыту Грабин сразу же определил: им потребуется не меньше семи месяцев. Спросил себя: "А сумеем ли мы за это время сделать новую Ф-22? Силы у нас есть. Влюбленный в свое дело Муравьев. Самоотверженный Ренне. Мещанинов. Норкин". Он мысленно не только видел их, а и советовался с каждым.
На какое-то мгновение Грабин заколебался, когда встал главный конструктор Кировского завода. Он докладывал о производственных возможностях и о технологии изготовления пушек. "У них такие возможности, - подумал с уважением и завистью. - Старейший завод, огромные традиции, нам ли с ними тягаться?" Сердце тревожно сжалось. Решительно придвинул к себе листок бумаги и написал: "Товарищу К. Е. Ворошилову. Прошу предоставить слово. Грабин". Встал, прошел к столу президиума, положил записку перед Ворошиловым и вернулся на место.
Не уязвленное самолюбие владело им, не страх, что его пушка, рожденная в таких муках, будет снята с производства и забыта. В основе его решительности была уверенность, что вместе со своим коллективом он может сделать систему лучше той, которую создают кировцы.
Когда Ворошилов назвал наконец его фамилию, он полностью успокоился, в мыслях у него уже сложился образ будущей дивизионки, сделанной на базе Ф-22. Перечислив кратко, какие возможности имеются на заводе, Грабин сказал:
- За то же время, которое потребуется ленинградцам для доработки, мы обещаем создать по тем же тактико-техническим требованиям свой опытный образец. Прошу разрешить нам работу.
Возвращаясь на место, Грабин видел, как многие в зале переглядывались, начали перешептываться, недоуменно пожимать плечами. Он и сам понимал, что его предложение со стороны кажется не столько смелым и дерзким, сколько безрассудным. Но особенно много иронических взглядов скрестилось на Грабине в тот момент, когда К. Е. Ворошилов зачитал постановление Главного Военного совета, в котором говорилось, что конструкторскому бюро В. Г. Грабина также разрешено начать разработку новой 76-миллиметровой дивизионной пушки.
- Вы не с ума ли сошли, Василий Гаврилович? - спросил вместо приветствия заместитель наркома Б. Л. Ванников, когда заседание закончилось. - Это же необдуманно. Вы не справитесь.
- Я все обдумал, Борис Львович.
- Что вы обдумали? У ленинградцев орудие в металле, им осталось только доработать изделие, а вам надо начинать с чертежей, делать опытные образцы, испытывать их.
- Но у нас, как у кировцев, уже есть своя пушка. Мы возьмем ее за основу. К тому же на нашем заводе налажено производство дивизионки.
- Вас, я вижу, теперь не остановить, - вздохнул Ванников. - Да и останавливать нет смысла. Решение принято, его надо выполнять. Если потребуется помощь, обращайтесь, поможем…
В гостиницу Грабим не поехал, а пошел пешком. Хотелось побыть одному, обдумать события дня. Но никакие иные мысли, кроме мыслей о будущей пушке, не лезли в голову. Он уже начал работу над ней. Сначала определил, какие детали Ф-22 потребуют изменений. Их оказалось очень много. Верхний и нижний станок. Поворотный механизм. Тормоз отката. Рессоры. Чуть ли не всю систему придется создавать заново.
В гостинице, не раздеваясь, присел к столу и несколько часов подряд работал, не отрываясь, набрасывал эскиз будущей дивизионки.
Работал долго. Но вот, наконец, эскиз понравился Грабину. Он просветлел лицом. Есть решение на создание новой пушки, в кармане лежит даже ее эскиз, а у конструктора еще много нерешенных проблем. Кому поручить доработку различных деталей и узлов?
На завод Грабин возвращался во всеоружии. Там еще никто ничего не знал. Конструкторы и мысли не допускали, что над их Ф-22 нависла опасность снятия с производства. Начальники цехов и технологи жили заботами производства, не думая, что им придется опять все начинать сначала. А Грабин вез из Москвы не просто новость. Он готов был каждому дать конкретное задание, определить характер и сроки работ, высказать совет и пожелание.
Прямо с поезда, не заходя домой, Грабин направился на завод. Хотелось знать, как воспримут новость товарищи.
Сразу же собрал всех на совещание. Рассказал о том, что на Кировском заводе создана новая дивизионка, превосходящая по своим качествам Ф-22, поэтому вопрос о снятии их детища с производства можно считать решенным. Увидел, как невесело опустились головы, каждым овладела такая же растерянность.
Но чтобы не расстроить вконец людей, сообщил, что Москва разрешила им попытать свои силы, вступить в соревнование с кировцами. Реакция людей отразила их внутреннее состояние. Муравьев вскинулся, глаза его загорелись. Этому только дай задание потрудней да позаковыристей. Ренне насторожился. Человек осторожный, он сразу понял, какой нелегкий труд ожидает их. Мещанинов удивленно приподнял брови. Он, конечно, будет долго сомневаться, осторожничать, но дело свое сделает хорошо и быстро.
- Приблизительные расчеты показывают, - продолжал Грабин, - что за три-четыре месяца мы можем закончить подготовку технической документации. Через полгода, считая с сегодняшнего дня, будет опытный образец. Полтора-два месяца уйдут на заводские испытания. Всего нам потребуется семь-восемь месяцев. Примерно столько же времени надо кировцам на доработку своей системы.
В истории артиллерии еще не было случая, чтобы новое орудие было создано и испытано за такой короткий срок. Грабин знал и учитывал, что люди будут работать самоотверженно, не считаясь со временем, трудностями и неурядицами. Но на одном энтузиазме соперников не обогнать. У них и технология выше, и организация всех работ налажена лучше. Надо искать более надежные и верные пути создания новых орудий.
- Попробуем использовать метод совмещения процессов, - предложил Грабин на этом же совещании.
В КБ установился неписаный закон: если обсуждается трудный и важный вопрос, высказаться должен каждый, кого он касается. Грабин ждал с волнением, что скажут конструкторы. Пока он один принимал решения за них. А ведь работать всем. Согласятся ли они работать в таком бешеном темпе, на пределе возможностей и технических, и чисто человеческих? Считают ли они реальными сроки, определенные Грабиным?
Слушал выступающих, а у самого комок подступал к горлу. Хотелось каждого с благодарностью расцеловать. Это было не просто конструкторское бюро. Это был коллектив единомышленников, живущих одними стремлениями, понимающих друг друга. Разговор шел конкретный: как выполнить задание лучше и быстрее.
- Возьмем на вооружение такой девиз: старой пушке - новые качества, - подвел итог обсуждения Грабин. - Пусть останется без изменений как можно больше деталей, но тактико-технические требования будут выполнены. Это облегчит и ускорит нашу работу.
Для того чтобы узаконить преемственность, решили для обозначения новой пушки использовать индекс старой, добавив к нему три буквы: Ф-22 УСВ. В расшифровке - усовершенствованная.
На заводе начал внедряться метод совмещенных процессов. По старой классической схеме сначала полностью подготавливались все чертежи. Затем разрабатывалась технология. Работа разделялась на несколько самостоятельных, но взаимно связанных этапов. Переход от одного к другому, как правило, требовал многочисленных и долгих увязок и согласований.
Грабин решил совместить весь процесс создания орудия, сделать его непрерывным. При этом в какой-то мере стиралась грань между этапами проектирования, отработки технологии, изготовления и сборки. Менялся и характер взаимоотношений между специалистами. Конструктор уже не мог сказать технологу или кузнецу: "Вот тебе чертежи, теперь твоя очередь". При совмещенном методе они, как правило, должны собираться вместе и обсуждать пути решения поставленной задачи, помогая друг другу советом и делом.
На совещании в КБ, затем на расширенном техническом совете предложения Грабина были одобрены. Завод, не прекращая выпуска Ф-22, вступил в полосу творческих поисков и решений.
Первым удивил Грабина Александр Павлович Шишкин. Он принес и положил на стол замысловатый чертеж, весь испещренный квадратиками и кружочками.
- Что это? - спросил Грабин.
- Лобовая коробка.
- А это что?
- Просто дырки.
Грабин уже понял идею конструктора. Не вся лобовая коробка в процессе эксплуатации испытывает нагрузки, а делается она из металла одной толщины и имеет немалый вес. Чтобы облегчить конструкцию, Шишкин решил оставить металл там, где он необходим. Получилось что-то вроде кружева.
- Расчеты сделал?
Шишкин протянул несколько скрепленных вместе листков. С математикой все было в ажуре. Но как часто самые, казалось бы, безукоризненные расчеты, сделанные на бумаге, опровергались практикой! И в то же время заманчиво было уменьшить вес лобовой коробки.
- Попробуем, - загорелся Грабин. - Передавайте чертежи в цех, сделаем коробку и испытаем.
- Где испытаем? Пушки-то еще нет.
- Попробуем создать искусственные нагрузки. Над этим тоже надо подумать.
Когда лобовая коробка была готова, на нее приходили смотреть, как на чудо. Все недоверчиво пожимали плечами. Уж очень необычный получился у нее вид.
Прослышав о новинке, пришел Иван Федорович Телешов, представитель заказчика на заводе. Походил вокруг, затем попросил положить коробку на две опоры, попробовал сесть на нее и сразу же вскочил:
- Да она же гнется подо мной. Коробка по пути на полигон развалится. Меняйте, пока не поздно.
Телешов пользовался большим авторитетом в Артиллерийском управлении, и Грабину не хотелось, чтобы тот заранее проникся недоверием к новой пушке.
- Завтра приходите, Иван Федорович, на испытания, - пригласил он Телешова и добавил: - Я сам хочу убедиться в правильности наших расчетов.
Работал в кузнечном цехе мастер на все руки Иван Степанович Мигунов. Он смастерил остроумную конструкцию испытательного стенда для проверки прочности лобовой коробки. Стальные болванки служили для постепенного увеличения нагрузок.
Народу в кузнечный цех набилось много. И коробка была чудная, и стенд особенный, и испытания необычные. Глядя на это сооружение, Телешов недоверчиво покачивал головой.
Первый слиток равнялся половине нормальных нагрузок, испытываемых коробкой. Положили его. Все прекрасно. Второй слиток довел нагрузки до нормальных. Коробка держится. Третий слиток - нагрузка выше расчетной на пятьдесят процентов. Деформаций коробки не обнаружено.
- Класть четвертый? - спросил Грабин у Телешова.
- Кладите. - Его сомнения еще не рассеялись.
Положили. На коробке двойные нагрузки, а она без изменений.
- Чудеса какие-то! - воскликнул Телешов.
- А чудеса, они всегда в решете, - засмеялся Василий Гаврилович и обернулся к Шишкину: - Молодец, Саша!
По опыту заводских и полигонных испытаний Грабин знал, сколько неприятностей доставляет выбрасывание, или экстракция, стреляных гильз. Войсковые испытатели часто использовали патроны, имеющие отклонения от стандартных размеров. Поэтому они после выстрела оставались в каморе, не выбрасывались. На испытаниях это досаждало конструкторам, а в бою могло обернуться непоправимой бедой. В поединке с танками, например, дорога каждая секунда, а для того чтобы извлечь гильзу вручную, необходимо время.
У Грабина возникла мысль сконструировать для новой пушки приспособление, принудительно выбрасывающее стреляную гильзу. На затвор были поставлены специальные отжимы, которые во время наката ствола должны были, словно человек пальцами руки, прихватить гильзу и извлечь ее.
Чертежи приспособления сразу же поступили в производство, и скоро оно было изготовлено. Совмещенный метод позволял отдельные детали делать быстрее.
В работу опять включился Иван Степанович Мигунов. Он придумал, как можно испытать выбрасыватель гильз, не производя стрельбы. Пушку поставили на стенд искусственного отката. С помощью лебедки оттянули ствол, затем лебедку отцепили. Ствол пошел вперед, но гильза, уложенная в камору, не выскочила. Копир, приводящий в движение лапки затвора, не сработал.
- Непонятно, - задумался Грабин.
Вроде все рассчитали. И ствол оттянули на положенное расстояние, и отцепили трос резко.
- Ствол шел вперед слишком медленно, - определил Мигунов, - надо прибавить давление в накатнике.
Прибавили. Копир опять не сработал.
- Где-то заедает, нет той легкости движения частей, как при стрельбе, - опять решил Мигунов.
Подрегулировали те части пушки, которые приходят в движение при откате и накате. Оттянули ствол. Отцепили. Гильза тут же шлепнулась на площадку. Попробовали еще и еще раз - никаких задержек.
- А на деформированных патронах?
Некачественных патронов в цехе не оказалось. Мигунов взял обычную гильзу и несколько раз ударил по ней кувалдой. В камору она вошла с трудом. Повторили испытание. И эта гильза выскочила без задержки. Но Мигунов не успокоился. В очередной раз он так поработал кувалдой, что гильзу пришлось этой же кувалдой забивать в камору. Забили. Оттянули ствол. Отпустили. И мятая гильза вышла без задержки. Раздались аплодисменты наблюдавших за испытанием.
- Работает надежней штопора! - улыбнулся Мигунов, взглянув на Грабина.
Но Грабин на шутку не отозвался. Во время опробования нового экстрактора он все время с тревогой поглядывал на ствол. И теперь подозвал к себе Норкина:
- Обрати внимание, Володя, мне кажется, что во время наката ствол слегка опускается. Не будет ли пушка клевать носом во время стрельбы?
- Не должна, Василий Гаврилович. Расчеты сто раз проверены.
- А меня эти поклоны настораживают. Проверьте расчеты в сто первый раз.
Вскоре Ф-22 УСВ была собрана полностью. На всю работу потребовалось менее семи месяцев. Наступил волнующий, тревожный и радостный момент первого выстрела. Пушку доставили на заводской полигон. Заложили для начала половинный заряд. Все ушли в укрытие.