У Миния был правнук по имени Фрикс. Этот Фрикс улетел в Колхиду на спине золотого барана, руно которого он подарил местному царю. Царь Колхиды, обрадовавшись ценному подарку, принял Фрикса с исключительным радушием и отдал ему в жены свою дочь. У Фрикса и его жены родилось четверо сыновей, которые были колхами лишь наполовину и помнили о том, что родина их отца - Греция. На смертном одре Фрикс благословил своих сыновей на то, чтобы они вернулись в Орхомен, его родной город, и восстановили там свои права на царский трон. Ибо отец Фрикса - Афамант - был, как и Миний, царем Орхомена, и дети также могли рассчитывать на царские почести - не говоря уже о более материальных благах. Согласившись с предложением отца, они, однако, понимали и трудности задуманного. Фрикс и его сестра Гелла весьма поспешно бежали из города, воспользовавшись даром Гермеса - златорунным бараном. Сказать, что горожане оплакивали их бегство, было бы явным преувеличением.
Итак, четверо молодых людей отправились в путь и вскоре потерпели кораблекрушение. К счастью, их спасли. Кто именно? Не кто иной, как наши пятьдесят аргонавтов - довольно близкие родственники сыновей Фрикса, плывшие в это время в Колхиду с целью завладеть Золотым руном. Четверо юношей, будучи и сами потомками Миния, одобрили этот план и присоединились к путешественникам. Аргонавты как раз испытывали нехватку в людях: пропали Геракл и Гилас. (Последнего похитила влюбившаяся в него нимфа источника, а опечаленный Геракл отправился странствовать по Малой Азии, выкрикивая имя Гиласа и совершая различные "Геракловы подвиги".) Так что четверо молодых людей были для команды "Арго" весьма удачным приобретением.
Конечно, может показаться довольно странным, что между древней Колхидой и Древним Египтом существовали какие-то связи. Тем не менее в "Истории" Геродота читаем: "Ведь колхи, по-видимому, египтяне: я это понял сам еще прежде, чем услышал от других. Заинтересовавшись этим, я стал расспрашивать [об этом родстве] как в Колхиде, так и в Египте. Колхи сохранили более ясные воспоминания о египтянах, чем египтяне о колхах. Впрочем, египтяне говорили мне, что, по их мнению, колхи ведут свое происхождение от воинов Сесострисова войска". Геродот имеет в виду фараона Сесостриса III (1878–1841 гг. до н. э.), но, по мнению современных историков, это скорее мог быть Рамзес II. Далее Геродот пишет:
"Сам я пришел к такому же выводу, потому что они темнокожие, с курчавыми волосами. Впрочем, это еще ничего не доказывает. Ведь есть и другие народы такого же вида. Гораздо более зато основательны следующие доводы. Только три народа на земле искони подвергают себя обрезанию: колхи, египтяне и эфиопы. Финикияне же и сирийцы, что в Палестине, сами признают, что заимствовали этот обычай у египтян. А сирийцы, живущие на реках Фермодонте и Парфении, и их соседи-макроны говорят, что лишь недавно переняли обрезание у египтян. Это ведь единственные народы, совершающие обрезание, и все они, очевидно, подражают этому обычаю египтян. Что до самих египтян и эфиопов, то я не могу сказать, кто из них и у кого заимствовал этот обычай. Ведь он, очевидно, очень древний. А то, что [финикийцы и сирийцы] переняли этот обычай вследствие торговых сношений с Египтом, этому есть вот какое важное доказательство. Все финикияне, которые общаются с Элладой, уже больше не подражают египтянам и не обрезают своих детей.
Назову еще одну черту сходства колхов с египтянами. Только они одни да египтяне изготовляют полотно одинаковым способом. Так же и весь образ жизни, и язык у них похожи".
Итак, мы нашли здесь возможное (и даже вероятное) объяснение связи между Колхидой и историей аргонавтов. Вполне понятно, что подаренное Гермесом (то есть Анубисом) Золотое руно оказалось в конце концов в Колхиде. Ибо Колхида - это страна с египетской культурой. Но поскольку герои греческого мифа не могут быть египтянами, аргонавты считаются минийцами из Греции. Кстати, уже известная нам по шумерским Ануннакам анонимность "пятидесяти" заметна и на примере команды "Арго". Различные греческие авторы совершенно по-разному представляли себе "персональный состав" этой команды. В "Аргонавтике" Аполлония Родосского Геракл (Геркулес) и Орфей включены в число аргонавтов (хотя, как я уже упоминал, Геракл и сбежал по дороге). Вообще, к участию Геракла в походе аргонавтов трудно отнестись серьезно - это, судя по всему, поздняя вставка, нечто вроде приглашения известной кинозвезды для придания фильму большего блеска.
Орфей, похоже, также был включен в число исполнителей великим кинорежиссером Аполлонием Родосским. Его конкурент, Ферекид, настаивал на том, что Орфей в плавании "Арго" участия не принимал. Диодор Сицилийский, большой сторонник женского равноправия, полагал, что в команду аргонавтов входила "быстрая в беге" охотница Аталанта. Аполлоний специально указывает, что Тесей (тоже исключительно популярная "кинозвезда") в то время находился в Аиде и был занят другими делами (по другому, так сказать, контракту). Тем не менее Статий (работавший, видимо, на другой киностудии) позже все-таки сделал Тесея одним из аргонавтов. X. У. Парк отмечает, что участие жрецов Аполлона в плавании "Арго" - это, по всей видимости, следствие пропагандистских усилий последних (Дельфийский оракул в это время боролся за влияние на греческое общество с более древним Додонским оракулом).
Парк показал, что в исходном тексте эпоса главную роль играла Додона, а не Дельфы. В эпоху, предшествовавшую классическому периоду истории Греции, Дельфийский оракул только начал завоевывать свой авторитет и пока еще заметно уступал Додонскому. Парк заключает, что "дельфийско-аполлонические" элементы в эпосе об аргонавтах - это поздние вставки, относящиеся ко времени, когда Дельфы уже сильно потеснили Додону. Их не могло быть в том варианте эпоса, на который ссылается Гомер в Одиссее (XII, 69–72), говоря о "знаменитом "Арго", Ясоне и движущихся скалах Симплегадах (что, кстати, свидетельствует о большой древности этого мифа).
Показательно, что Гомер больше никого из них по имени не называет. Очевидно, таким образом, что самое важное "свойство" аргонавтов (как и Ануннаков) - то, что число их равно пятидесяти и они как-то связаны между собой (являются просто "дальними родственниками", без особых уточнений). Выдающиеся герои Эллады были зачислены в их ряды значительно позже - по прихоти эпических поэтов, чтобы несколько индивидуализировать участников плавания "Арго". За исключением Ясона, нет никакой уверенности в том, кто именно из мифологических героев плавал за Золотым руном. Но на месте Ясона, как пишет Роберт Грейвс в своей книге "Греческие мифы", раньше был Геракл. А еще раньше - Бриарей. Иными словами, анонимность аргонавтов заложена в мифе, по сути дела, изначально.
Их пятьдесят, они родственники, и они плывут по морю, сидя в волшебном корабле. Полное сходство с Ануннаками и с пятьюдесятью безымянными спутниками Гильгамеша! Как известно, в отрывках из наиболее древней версии эпоса о Гильгамеше его ладья называется "маганской", то есть египетской. Колхида же была египетской колонией.
Похоже, что постепенно мы начинаем проникать в самую суть истории корабля "Арго". Думаю, что раньше это никому еще не удавалось.
Не только Геродот, но и Пиндар (518–438 гг. до н. э.) говорит о колхах как о людях с темным цветом кожи. В своей четвертой Пифийской оде, в основном посвященной аргонавтам, он пишет (строка 212): "Среди темнолицых кол-хов, в присутствии самого Ээта". Пиндар, таким образом, согласен в этом отношении с Геродотом.
Остается разобраться с вопросами датировок. Если Геродот прав и колхи были солдатами египетского фараона Сесостриса (вернее, Рамзеса II), то они должны были попасть в Колхиду где-то между 1301 и 1234 гг. до н. э. (именно тогда, по мнению Джона А. Вильсона, правил этот фараон). Разумеется, это лишь ориентировочные цифры, позволяющие оценить древность рассматриваемых нами материалов. Какие-либо археологические свидетельства, подтверждающие их, к сожалению, отсутствуют. Дело в том, что столица колхов Ээя, находившаяся на берегу Черного моря (на границе между Грузией и Турцией, возле реки, известной древним как Фасис), не только не раскопана, но даже и не найдена. По сути дела, ее и не искали. А зря! Этот город был бы для археологов исключительно интересен. Там должно было сохраниться немало произведений искусства, выполненных в смешанном египетско-кавказском стиле, - в частности, работы местных златокузнецов. Недалеко от Колхиды находился знаменитый в древности центр металлургического производства. И, разумеется, мы можем надеяться найти в земле Колхиды материальные свидетельства того, о чем писал Геродот.
Для тех, кто попытается отыскать древнюю столицу колхов, я хочу привести одно из интересных описаний этой местности: "Они достигли широкого устья Фасиса там, где кончается Черное море, <…> и затем поплыли вверх по этой могучей реке, берега которой покрывались пеной от движения "Арго". Слева от них возвышались величественный Кавказ и город Ээя, справа лежала долина Ареса и священная роща этого бога, где гигантский змей охранял руно, таясь в густых ветвях дуба". (Дуб и роща - еще один намек на Додону. Ниже мы увидим, почему это так важно.)
Возвращаясь к вопросу о датах (и приняв во внимание слова Гомера о "знаменитом "Арго"), вспомним, что мы узнали выше о близком подобии шумерской и египетской астрономических моделей мира. Я отмечал тогда, что вавилонские таблички относятся ко второму тысячелетию до нашей эры, давая, таким образом, верхний предел для датировок. Что касается египетских звездных часов, то к первому тысячелетию до нашей эры они уже претерпели значительные изменения (в частности, вместо десятидневной недели была введена пятнадцатидневная), и древняя традиция начала приходить в упадок.
Исходя из этого, можно сделать вывод, что для Египта, как и для Шумера, соответствующие даты не выходят за границы второго тысячелетия до нашей эры. Пользуясь одним из излюбленных выражений ученых-физиков, можно сказать, что по порядку величины они сравнимы с вероятной датой заселения Колхиды египтянами-колонистами в период правления Рамзеса II. Такое совпадение никак не может быть случайным! Мы должны согласиться с тем, что знания о Сириусе распространились по Средиземноморскому региону не позднее 1200 г. до н. э. - даже независимо от того, каков был их источник.
По-видимому, не случайно события эти примерно совпадают по времени с концом минойского владычества в Средиземном море. Мне представляется очевидным (и имеющим прямое отношение к распространению знаний о Сириусе) тот факт, что после распада минойской державы, центром которой был остров Крит, египтяне и жители Ближнего Востока вышли на просторы Средиземного моря, заполняя тем самым вакуум, оставшийся после гибели минойского флота. (Альтернативное, но довольно сомнительное предположение сводится к тому, что сами минойцы принесли свою культуру в разные районы Средиземноморья, куда они бежали после катастрофы; я, однако, не верю, что они явились единственным источником знаний о Сириусе.)
Свидетельства того, что гибель минойской культуры была связана с извержением вулкана Санторин, на мой взгляд, очень убедительны. Ф. Мац в работе "Минойская цивилизация в ее расцвете" пишет: "Мирный переход власти на Крите от минойцев к микенцам объяснить весьма трудно". Вовсе нет - если предположить, что минойскую цивилизацию привели к упадку вулканические извержения. У минойских городов отсутствовали оборонительные укрепления. На своем острове минойцы, похоже, рассчитывали в основном на мощь своего флота, который был в состоянии разгромить любого врага. Точно так же во времена классической Греции спартанцы обходились без крепостных стен, полностью полагаясь на мощь своей армии. По суше достичь Крита было невозможно, а на море минойцы имели подавляющий перевес над любым возможным противником. Таким образом, у себя дома они находились в полной безопасности. Предположение о катастрофическом извержении на Санторине (Фере) - небольшом вулканическом острове, лежащем в ста километрах от Крита, - подтверждается, в частности, тем, что его жители были эвакуированы первыми, за несколько лет до того, как погибла вся минойская цивилизация.
Рассказ Геродота (содержащийся в первой книге его "Истории") о безуспешной попытке неопытных в морском деле лидийцев построить флот и отправиться на завоевание островов хорошо иллюстрирует безнадежность такого предприятия. Держава, мощная на суше, может быть совершенно беспомощной на море. Лидийцы просто не умели строить корабли и довольно быстро это поняли. И если минойский флот был практически полностью уничтожен гигантскими волнами, последовавшими за извержением вулкана, то минойцам ничего не оставалось, как прийти к соглашению с микенцами. Любой другой выбор был бы самоубийством. Вероятно, они подписали один или несколько договоров, делая вид, что поступают так не по необходимости, а совершенно добровольно. И если микенцы всегда смотрели на более цивилизованных минойцев несколько "снизу вверх", то тем лучше было для последних. Они сумели выйти из трудного положения, скажем так, по-джентльменски.
Но немедленно подчинить себе бывшие сферы влияния минойцев, располагавших мощнейшим флотом своего времени, "сухопутные" микенцы, конечно, не могли. У них не было ни кораблей, ни навыков кораблевождения. Поэтому развить дальше свой успех по захвату большей части Крита они были не в состоянии. Не то чтобы микенцам не хватало для этого энергии или силы воли, но весь минойский флот был уничтожен, и даже те из минойских моряков, кто был согласен с ними сотрудничать, остались без своих кораблей. Кроме того, организация управления на только что - хотя и мирно - захваченном острове наверняка отвлекала на себя главное внимание микенцев. Все перечисленные причины и привели к тому, что новые хозяева Крита так и не смогли сравняться со старыми в их морской мощи и стать властителями Средиземного моря.
Еще перед катастрофическим природным катаклизмом микенцы пытались соперничать с минойцами (и даже совершали набеги на остров Крит - как о том свидетельствует история Тесея). Ф. X. Стаббингз сообщает, что минойцы пытались помешать торговле микенцев в центральном Средиземноморье и организовали с этой целью "неудачную морскую экспедицию на Сицилию". Невольно вспоминается другая греческая морская экспедиция с подобным же исходом - знаменитый десант афинян в Сицилии, который привел к их поражению в Пелопоннесской войне. Сицилия, таким образом, оказывается причастной к двум великим историческим коллизиям, существенно изменившим ход событий в районе Средиземноморья.
Итак, минойская держава уже клонилась к упадку, когда на нее обрушилась природная катастрофа. По словам Стаббингза, "совершенно ясно, что падение Крита открыло пути для быстрого возвышения Микен". И, добавим, для развития мореплавания в Египте. При минойцах объем торговли между Египтом и Критом был очень значителен. Теперь египтяне стояли перед выбором: или строить свои собственные корабли, или резко снизить импорт необходимых товаров. Не исключено даже, что имя "Миний" (потомками которого, "минийцами", были аргонавты) имеет некоторую связь с именем критского царя Миноса (и - соответственно - минойцев). В конце концов, именно минойцы (критяне) были лучшими мореходами своего времени, постоянно плававшими в Египет.
Все сказанное выше о гибели минойской цивилизации имеет прямое отношение к нашей основной теме. Ибо закат минойского владычества на море позволил мореплавателям других народов проложить свои пути между странами и материками. На смену единому "минойскому морю" пришла палитра культур. Предприимчивые люди из разных уголков Средиземноморья - идолопоклонники из материковой Греции, умудренные опытом веков египтяне из нильской долины, смышленые семиты из Ливана, Ханаана, Палестины, желавшие воспользоваться подвернувшимся случаем, плыли к далеким горизонтам на всем, что могло плавать.
Неожиданное появление этих путешественников на старых морских дорогах приводило к взаимному обогащению культур, хотя в то же время дало толчок к резкому росту пиратства. Число утонувших моряков и разбившихся торговых судов должно было многократно увеличиться, но расширились и возможности для распространения древних знаний - в том числе знаний о системе Сириуса. Двумя тысячелетиями раньше только Египет и Шумер хранили тайну Сириуса. Теперь она вырвалась за их границы. Ящик Пандоры открылся, и его содержимое проникло в фундамент будущей культуры Греции, созидавшейся на полях сражений, которые микенцы вели под стенами Трои и во многих других местах. Начинался героический век, и арете (классический греческий идеал всеобщего совершенства) выковывался в битвах, описанных в утерянной поэме "Фиваида" и в сохранившейся "Илиаде", в великой "Одиссее" и в эпосе об аргонавтах, из которого до нас дошло не так уж много.
Подобно "зубам дракона" - воинам, до поры до времени таившимся под землей, призраки странных знаний о системе Сириуса проглядывали через покров греческого эпоса - чтобы уже в двадцать первом столетии неожиданно появиться перед нами в полном, так сказать, вооружении. Они вернулись на поле битвы, и мы должны достойно их встретить. Но прежде чем вступить в поединок, спросим этих пришельцев - откуда они родом? Ведь мы имеем здесь дело с остатками мира, который для нас уже почти не представим. Эти существа пришли из эпох, ставших мифом задолго до расцвета Эллады и даже задолго до Гомера и Гесиода. С подобной древностью приходится встречаться разве что в гробницах Египта и Месопотамии.
Чтобы лучше понять, какая реальность стоит за историей аргонавтов, обратимся к прекрасной книге Роберта Грейвса "Греческие мифы". Это лучшее собрание сведений обо всем странном и удивительном, что замечали древние греки в окружавшем их мире. Читаем: "Ээя ("стенающий") - типичный остров скорби, где живет богиня смерти. Легенда об аргонавтах помещает его у входа в Адриатическое море; вполне возможно, что это Луссин около Полы. Имя "Кирка" (Цирцея) значит "сокол"; в Колхиде у нее было кладбище, засаженное ивами, посвященными Гекате". В "Аргонавтике", как мы помним, Медея советует Ясону принести жертву богине Гекате. Ниже мы увидим, что Геката - это, по сути дела, Сотис, богиня Сириуса. Пока же рассмотрим несколько детальнее приведенную цитату из Грейвса. Примечательно, что Цирцея, занимающая столь видное место в "Аргонавтике", носит имя сокола. Это заставляет вспомнить о соколе как воплощении бога Гора - очень популярном в Египте образе, символизировавшем воскрешение из мертвых. Ястреб или сокол Гора был патроном Мемфисского некрополя; очевидно, этого нельзя исключить и в отношении Египетского некрополя в Колхиде.