Итак, О.Э. Мандельштам - "шовинист", и, разумеется, дело идет не об еврейском, а о русском "шовинизме". Это обвинение было выдвинуто "главной" партийной газетой, редактируемой тогда Л.З. Мехлисом, который, между прочим, до 1918 года был членом сугубо "национальной" еврейской партии "Поалей Цион" ("Рабочие Сиона")… И Розенталь, и Мехлис были по-своему "правы": ведь "дерзнул" же Осип Эмильевич опубликовать в советской газете статью (я её только что цитировал), в которой, говоря о поэзии Клюева, выразил свое преклонение перед еще теплившейся тогда "исконной Русью", где, по его определению, "русский быт и русская мужицкая речь покоится в эллинской важности"…
В те времена (как, кстати сказать, и сегодня) каждый человек, для которого Россия представляла собой безусловную самостоятельную ценность (а не всего лишь "материал", из коего необходимо нечто "выработать"), рисковал быть "обвиненным" в "национализме", "шовинизме", "фашизме" и, разумеется, "антисемитизме". Именно в этих "преступлениях" были обвинены тогда П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев, С.Ф. Платонов, М.М. Бахтин…
Впрочем, вроде бы в самом деле есть основания усматривать в Сергее Клычкове или Павле Васильеве "националистическую" настроенность, которая выражалась в их недовольстве засильем "чужаков" - "инородцев", "иноземцев" - и в литературе, и в жизни страны в целом. Так, арестованный Клычков признался - по всей вероятности, вполне искренне, - что власть в СССР "в моем представлении и в разговорах с окружающими рисовалась узурпатором русского народа, а руководители ВКП(б) - иноземцами, изгоняющими и принижающими русский дух".
Однако ведь с теми же основаниями можно обвинить в "национализме" Мандельштама, который в своем весьма кратком (всего 16 строк) памфлете не преминул все же "сообщить", что Сталин - "горец" и "осетин", а также заявил (о чем уже говорилось), что Бабель пишет "не по-русски"… Более того: в мандельштамовском стихотворении о Сталине, по всей вероятности, содержится бессознательная, а может быть, даже полусознательная "полемика" с известной статьей Бухарина "Злые заметки" (1927) - несмотря на то, что Николай Иванович не раз поддерживал поэта.
Бухарин в этой статье с крайней резкостью выступил против пресловутого "русского национализма". Он писал, цитируя строку второстепенного стихотворца 1920-х годов: "…"На кой же черт иные страны!" - вот один уровень "национальной гордости" мещанина. "Умом Россию не объять" (это искаженная Бухариным строка Тютчева) - вот вам другой уровень, поквалифицированнее. Некий*разговорец*(выделено мною. - В.К.) насчет "жидов" и "инородцев" - вот еще форма воспитания… Так помаленечку просовывает свои идеологические пальцы _*новая российская буржуазия*_" (выделено Бухариным)… У Мандельштама же сказано:
…где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца…
Будучи ознакомлен с этим стихотворением близким ему наркомвнуделом Ягодой, Бухарин, как известно, в гневе не пустил на порог жену поэта, пришедшую просить о смягчении его участи. Конечно, главное было здесь в самом факте выступления поэта против Сталина, но не исключено, что Бухарина возмутило и как бы признание законности, естественности "полразговорцев" о властвующем "инородце" в мандельштамовском стихотворении… Эта законность и естественность определялась тем, что "чужаки" в самом деле играли громадную и нередко страшную роль.
Из вышеизложенного, полагаю, вполне ясно, что и "полразговорца" 1930-х годов, и теперешний мой разговор о "чужаках" отнюдь не имеют в виду проблему так называемой "крови", то есть вообще всех людей нерусского происхождения, которые-де, заняв существенные места в русской культуре и русском бытии, в силу самой своей "нерусскости" наносят вред этой культуре и этому бытию. История Руси-России опровергает подобную "точку зрения" буквально на каждом своем шагу, ибо поистине бесчисленные люди иной "крови" играли в этой тысячелетней истории весомую и плодотворную роль. И речь идет у нас только о таких людях нерусского происхождения, которые не имеют духовной, да и просто жизненной связи с русским бытием и культурой, но в силу той или иной кризисной ситуации все же занимают эти самые существенные места. И такие люди были враждебны и Николаю Клюеву, и Осипу Мандельштаму в равной мере…
Вдова поэта в своих написанных тридцатью с лишним годами позднее воспоминаниях заметила - правда, мимоходом, не развивая тему, - что "Мандельштам, еврей и русский поэт, платил… по двойным… счетам", - то есть гонения на него были, мол, вызваны как его принадлежностью к подлинной русской поэзии, так и его еврейским происхождением. Но второе утверждение явно безосновательно, и, рассказывая о пути поэта, приведшем его к аресту в мае 1934 года, мемуаристка сама начисто опровергает это свое утверждение, ибо почти все "враги" поэта, о которых она сообщает, - евреи…
Надежда Яковлевна вспоминает, что еще в 1917 году поэт вызвал враждебное отношение к себе со стороны двух "вождей" - Каменева и (цитирую) "особенно Зиновьева. Мы это остро чувствовали, когда жили в середине двадцатых годов в Ленинграде" (там же, с. 87; Зиновьев с 1917-го до 1926 года был "хозяином" Ленинграда). Поддерживал поэта как раз русский по происхождению "вождь" - Бухарин, "который привлек на свою сторону еще и Кирова" (там же, с. 106; Киров-Костриков в 1926 году сменил Зиновьева в качестве "хозяина" Ленинграда).
Впрочем, еще в 1918 году поэт оказался в крайне остром конфликте с влиятельнейшим тогда деятелем ВЧК - и это опять-таки был еврей Блюмкин (там же, с. 95–100). Н.Я. Мандельштам пишет также, что "в доме у Брика, где собирались литераторы и сотрудники Брика по службе (а он служил тогда в ВЧК - ОГПУ. - В.К.), - они там зондировали общественное мнение и заполняли первые досье - О(сип) М(андельштам) и Ахматова уже в 22-м году получили кличку "внутренние эмигранты". Это сыграло большую роль в их судьбе" (там же, с. 160).
В 1924 году агрессивный литдеятель Г. Лелевич (Калмансон) "кипел ненавистью", обличая: "Насквозь пропитана кровь Мандельштама известью старого мира" (там же, с. 161, 413). Влиятельный литератор Абрам Эфрос "был организатором фельетона" Давида Заславского (в 1929 году в "Литературной газете"), ставившего задачу дискредитации поэта. Уже говорилось об С. Розентале, который в 1933 году с санкции Л. Мехлиса обвинил поэта в "великодержавном шовинизме" (до ареста Мандельштама оставалось тогда меньше года…). Далее, вероятным доносчиком, передавшим в ОГПУ текст мандельштамовской эпиграммы на Сталина, был еврей Л. Длигач, а "подсадной уткой", помогавшей аресту поэта, Надежда Яковлевна называет Давида Бродского. Наконец, приказ об аресте отдал в мае 1934 года зампред ОГПУ Я. Агранов (Сорензон)… Чрезвычайно показательна и ситуация после ареста поэта.
Н.Я. Мандельштам вспоминала, что перед отправлением мужа (вместе с нею) в ссылку 28 мая 1934 года было решено собрать какое-то количество денег: "Анна Андреевна (Ахматова. - В.К.) пошла к Булгаковым (нельзя не сказать, что ныне Булгакова, как и Клычкова с П. Васильевым, "принято" считать "антисемитом". - В.К.) и вернулась, тронутая поведением Елены Сергеевны (супруги писателя. - В.К.), которая заплакала, услыхав о высылке, и буквально вывернула свои карманы. Сима Нарбут (жена поэта-акмеиста. - В.К.) бросилась к Бабелю, но не вернулась…" И это вполне понятно: Бабель никак не мог сочувствовать поэту, выступившему против Сталина; вскоре, на писательском съезде, Исаак Эммануилович беспрецедентно превознесёт вождя…
Словом, явно неуместна версия, согласно которой гонения на русского поэта Мандельштама, завершившиеся арестом, хоть в какой-то мере были связаны с его еврейским происхождением. Правда, Надежда Яковлевна рассказывает еще об имевшем место в 1932–1934 годах конфликте поэта с писателем С.П. Бородиным и затем с поддержавшим последнего А.Н. Толстым. Однако перед нами чисто "бытовая" стычка, которая закончилась пощечиной, нанесенной Толстому Мандельштамом (а не наоборот!). Вдова поэта пишет, что до нее "дошла фраза", якобы произнесенная тогда, в начале мая 1934 года, самим М. Горьким: "Мы ему покажем, как бить русских писателей…", фраза, которая-де сыграла зловещую роль. Однако все, что мы знаем о Горьком, убеждает в абсолютной немыслимости подобного высказывания в его устах. Достаточно вспомнить, что именно в то время Горький, по сути дела, назвал Павла Васильева "фашистом" ("Правда" от 14 июня 1934 года; статья была напечатана в тот же день и в трех других газетах).
Горький никак не мог бы негодовать из-за того, что еврей дал пощечину "русскому писателю", ибо он был прямо-таки мистическим "юдофилом" (знать об этом немаловажно, ибо Алексей Максимович в первой половине 1930-х годов так или иначе возглавлял все литературное дело). 26 сентября 1929 года он гордо заявил на страницах "Правды": "По мере сил моих я боролся с антисемитизмом лет тридцать", хотя, казалось бы, с 1917 года он вполне мог "доверить" эту борьбу ВЧК-ОГПУ… Очень характерна деталь из рассказа о быте Горького в 1930-х годах:
"Желающих побывать у Алексея Максимовича было слишком много, и очередность посещений устанавливал строгий его секретарь (П.П. Крючков, тесно связанный с Г.Г. Ягодой. - В.К.). Но была категория людей, которые, по договоренности с Алексеем Максимовичем, "обходили" секретаря и пробирались "нелегально"… В "нелегальные" попали и Исаак Эммануилович Бабель, и Соломон Михайлович Михоэлс, и Самуил Яковлевич Маршак, и Михаил Кольцов" (Михаил Ефимович Фридлянд).
Словом, нет ровно никаких оснований полагать, что беды Мандельштама зависели от его еврейского происхождения.
В связи с этим уместно сказать, что в глазах иных нынешних авторов сам Осип Эмильевич предстает в качестве… "антисемита". Именно таково, например, мнение активнейшего специалиста "по данному вопросу" М. Золотоносова. В своей изданной в 1995 году книге "Мастер и Маргарита" как путеводитель по субкультуре русского антисемитизма (СРА)" (в книге не раз употреблена эта аббревиатура, что волей-неволей заставляет аналогично воспринимать фамилию автора, ибо слово "золото" с давних пор иронически использовалось и для обозначения совершенно иного "вещества", связанного с просторечным глаголом, начинающимся с букв СРА) сей автор утверждает, что творцу знаменитого романа присущ "элементарный антисемитизм, разрушающий ту "оптимизированную" биографию Булгакова (неправомерно сближенную с Идеалом), которая внедрилась в общественное сознание".
В цитируемой книге говорится, в частности, о концепции "легендарной вины евреев за то, что "они Бога распяли"… Булгаков имел в виду эту концепцию при работе над "Мастером и Маргаритой". Впрочем, - добавляет, сокрушаясь, М. Золотоносов, - что говорить о Булгакове, если даже О.Э. Мандельштам… писал: "Если победит Рим - победит даже не он, а иудейство - иудейство всегда стояло за его (Рима. - В.К.) спиной и только ждет своего часа…" (там же; речь идет об ожидании казни Иисуса Христа).
Определение "вины" как "легендарной" основывается, очевидно, на попытке Золотоносова трактовать евангельские сведения о распятии Христа как беспочвенную "легенду" - к тому же опять-таки "антисемитскую" легенду (что утверждалось не раз). Однако имеется, например, талмудический текст, полностью совпадающий с "версией" Евангелия:
"В течение сорока дней перед этим (распятием. - В.К.) ходил перед ним (Иисусом. - В.К.) вестник, возвещавший, что его, Иешу из Назарета, намерены побить камнями за то, что он занимался колдовством, обманывал и сводил Израиль с пути истинного. Пусть имеющий сказать нечто в его защиту выйдет наперед и защитит его. Но не было обнаружено ничего в его защиту, и накануне Пасхи его повесили…"
Таким образом, если даже считать сообщение о распятии Христа "легендой", её недопустимо толковать как "антисемитскую", ибо она содержится и в еврейском Талмуде! И, по воспоминаниям драматурга С.А. Ермолинского, Булгаков опирался именно на иудейские сведения о казни Христа. А "золотоносовское" причисление Осипа Мандельштама (как и Булгакова) к носителям сконструированной этим автором "СРА" с особенной ясностью обнаруживает истинный смысл жупела "антисемитизм".
И следует с полным правом скорректировать суждение Н.Я. Мандельштам о том, что Осип Мандельштам "платил по двойным счетам" - как "еврей и русский поэт". Да, "платил" (и, оказывается, продолжает еще и сегодня "платить"!) - но как русский поэт и человек, причастный христианству (а не иудаизму).
* * *
Выше подробно говорилось о том, что в революционные эпохи вполне закономерно и даже неизбежно выдвижение на первый план "чужаков", Яркий пример - роль во Франции корсиканца, то есть итальянца, Наполионе Буонапарте, продемонстрировавшего, в частности, чрезвычайную "беспощадность", о которой метко сказал Достоевский, И уже одна эта "способность" ни в коей мере "не щадить" основы иного национального бытия решительно выдвигала "чужаков" на командные посты в пору грандиозных переворотов.
Трудно спорить с тем, что состав самых верхних этажей власти формируется далеко не случайно. И просматривается вполне определенная "закономерность" в том, что на исходе Гражданской войны, к 1922 году, в Политбюро числился только один русский из пяти его членов, далее, за время нэпа, к 1928 году, в Политбюро, состоявшем тогда из девяти членов, осталось, напротив, только двое нерусских (Сталин и Рудзутак), а к 1931 году, в условиях "второй революции", Политбюро включало в себя пятерых русских и пятерых же нерусских… При этом - что необходимо учитывать - под "русскими" здесь и далее имеются в виду все три "ветви" восточного славянства - собственно русские, украинцы и белорусы, которые в 1920-1930-х годах совместно составляли около 80 процентов (!) населения страны.
Впрочем, еще более, пожалуй, многозначителен другой "отбор" руководящих лиц во время коллективизации. Действительной причиной, вызвавшей коллективизацию, явилась, как показано выше, фатальная нехватка товарного хлеба. Мне могут возразить, что идея "обобществления" сельского хозяйства была провозглашена намного раньше. Но одно дело - идея, и совсем иное - её практическое, и к тому же чрезвычайно поспешное, осуществление на рубеже 1920-1930-х годов. Многие идеи, заявленные в большевистской программе, никогда не реализовывались - например, идея замены армии "вооруженным народом" или идея ликвидации денег (хотя подчас, в экстремальных условиях, "социалистическая торговля" на краткий период фактически заменялась распределением) и т. д. и т. п. Практическое требование неотложной и "сплошной" коллективизации, выдвинутое летом 1928 года Сталиным, явилось неожиданностью даже для тогдашнего Политбюро…
Как уже говорилось, обоснование необходимости коллективизации тем, что нельзя "базироваться" на обобществленной промышленности и противостоящем ей "единоличном" сельском хозяйстве, представляло собой чисто идеологический аргумент, который и сформулирован-то был не сразу; вначале (в июне 1928 года) Сталин заявил только о несомненной неспособности "единоличного" крестьянства обеспечить стране даже безусловно необходимый минимум товарного хлеба. И уместно напомнить, что, например, в "социалистической" Польше 1940-1950-х годов (а также и позднее) коллективизация вообще не проводилась…
Я цитировал слова Юрия Тынянова, что-де "Сталин как автор колхозов - величайший из гениев". В действительности "автором" коллективизации был, уж если на то пошло, экономист B.C. Немчинов, показавший, что крестьяне конца 1920-х годов могут представить на рынок всего только немногим более 1/10 производимого ими хлеба (об этом шла речь выше). И создание колхозов преследовало, в сущности, одну всецело "прагматическую" цель - получить товарный хлеб.
Это со всей ясностью выразилось в самом ходе коллективизации: первоочередные и наиболее интенсивные (и наиболее агрессивные) действия власти сосредоточились на зерновых - прежде всего черноземных - регионах: Украине, южной части центра Европейской России, кубанских и донских степях, Поволжье, Западной Сибири и Казахстане.
По тогдашнему административному делению указанная территория СССР состояла из весьма крупных "единиц": Украинской ССР, Казахской АССР (входившей в РСФСР), Северо-Кавказского края, Сибирского края, Нижне-Волжского края, Средне-Волжского края, ЦентральноЧерноземной области и Московской области, которая была в три с лишним раза крупнее нынешней и включала в себя северную часть черноземной полосы.
Накануне коллективизации во главе этих "единиц" были поставлены поляк Станислав Косиор (Украина), еврей Шая Голощекин (Казахстан), русский Андрей Андреев (Северный Кавказ), латыш Роберт Эйхе (Сибирь), русский Борис Шеболдаев (Нижняя Волга), еврей Мендл Хатаевич (Средняя Волга), литовец Юозас Варейкис (Черноземный центр) и латыш Карл Бауман (Московская область). Многозначительность этого "отбора" станет понятной, если знать, что в общем количестве членов ЦК ВКП(б) 1930 года (а все перечисленные люди были членами ЦК) поляки, прибалты - то есть фактически "иностранцы" - и евреи составляли совместно только одну четверть; между тем в когорте "главных коллективизаторов" они заняли три четверти! Словом, едва ли сей "отбор" был случайным, и суть дела здесь, надо думать, в том, что руководители "зерновых" республик, краев и областей - в отличие от лиц в центральной власти, которые спускали "указания" на места, - должны были прямо и непосредственно осуществлять разного рода беспощадные "мероприятия".
В 1996 году вышло в свет исследование Н.А. Ивницкого "Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов)", в котором на строго документальной основе обрисованы эти самые "мероприятия". Особенно подробны сведения о происходившем в Средне-Волжском крае:
"20 января 1930 г. бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) на закрытом заседании приняло постановление "Об изъятии и выселении контрреволюционных элементов и кулачества из деревни":
1) Немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля.
2) Одновременно приступить к подготовке проведения массового выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями, проведя эту операцию с 5 по 15 февраля.
3) Считать необходимым провести выселение кулацких хозяйств вместе с семьями в количестве до 10 000 хозяйств".
Был создан "боевой штаб" во главе с М. М. Хатаевичем, - сообщает далее Н.А. Ивницкий, - куда вошли председатель крайисполкома, крайпрокурор и представитель реввоенсовета Приволжского военного округа. Аналогичные штабы создавались в округах и районах".