Место для вечнаго упокоения Николая было выбрано крайне неудачно. Но ни чего не оставалось делать, пришлось временно опустить их в эту шахту для того чтобы на следующий день или в тот же, если успеем предпринять что то другое. Мы спустили трупы в шахту. Воды в шахте было не более аршина или полтора. Я оставил охрану. Поставил разъездных. Сам отправился в город, чтобы доложить Совету, что так оставлять дело нельзя. Увидел в Совете товарищей Сафарова и Белобородова. Доложил, что было сделано. Указал невозможность оставления их в этой шахте. Сказал, что необходимо отыскать другое место, ночью поехать их извлечь и похоронить в другом месте. Тов. Белобородов и Сафаров мне тогда ответа не дали. Позднее тов. Филипп предложил одного товарища, который должен был каким то другим способом уничтожить трупы. Я отправился к Чуцкаеву, который был тогда председателем Екатеринбургскаго Городского Совета, чтобы узнать, неизвестны ли ему какие нибудь глубокие шахты вблизи Екатеринбурга. Тов. Чуцкаев сказал, что на 9 версте по Московскому тракту имеются глубокие шахты. Я решил, что лучшим местом будут эти шахты. Я взял машину и отправился. От Чуцкаева я отправился в Чрезвычайную Комиссию там застал снова Филиппа и других товарищей. Здесь порешили сжечь труппы. Но так как никто с этим делом не знаком, то не знали как и что сделать. Однако решили все-таки их сжечь. Я поехал к Заведующему Отделом Снабжения Уральского Народного Хозяйства тов. Войкову, заказал три бочёнка керосину, три банки серной кислоты. Затем отправились верхами с тов. Павлушиным посмотреть, как обстоит дело на месте, и где это лучше устроить. Поехали мы туда поздно вечером. В дороге у меня лошадь упала и сильно придавила мне ногу, я встать не мог. Пролежав несколько минут, пересел на другую и кое как поплёлся. Приехали на место. Я предложил похоронить их в разных местах: во первых по дороге, где имеются глинянные дороги и следовательно, следы легко замести, а во вторых в болоте. На том мы с товарищем Павлушиным и порешили. Частью сожгём, частью похороним. Мы вернулись обратно в Исполком. Я просил тов. Павлушина съездить по кой каким делам в связи с этим. Павлушин поехал, я в это время был у Войкова насчёт керосина и серной кислоты, которую не так уж просто было добыть. Необходимы были лопаты, которых у заведующаго снабжением не было, но у дворника во дворе было несколько лопат, которые мы взяли. Павлушина всё не было. Прождав второе время, я пошёл в Чрезвычайную Комиссию. Оказалось, что Павлушин лежит в постели. Возле него доктор. Он свалился с лошади и разшиб себе ногу и едва ли может поехать. Между тем вся работа по сжиганию возлагалась на него, как на человека якобы имеющего так сказать некоторый опыт в операциях более или менее сложных. Но все-таки необходимо было это проделать, что было дело не легкое. Я пользуясь положением товарища комиссара Юстиции Уральской Области, сделал распоряжение в тюрьму, чтобы прислали мне лошадей и телег без кучеров. Прибыли телеги часов в 12½ ночи. Погрузив необходимое, посадив в пролетку тов. Павлушина, мы отправились. Часам к 4 мы добрались до места и стали вытаскивать трупы. Деревня Коптяки разположена всего в 2 верстах от того места где была наша шахта. Нужно было обезопасить это место. Я послал в деревню людей сказать, что бы ни кто не смел выезжать из деревни, так как здесь сейчас происходит разведка, возможно, завяжется перестрелка и по этому возможны жертвы. Поставя верховых, мы продолжали свою работу. Извлечение трупов вышло делом не лёгким. К утру мы однако трупы извлекли. Вывезли их поближе к дороге и я решил похоронить Николая и Алексея. Мы выкопали довольно глубокую яму. Это было вероятно в около 9 утра. Кто то заметил, что подъезжал мужик. Был тут и Ермаков. Мужик этот оказался знакомым Ермакова, Ермаков уверял, что мужик ни чего не видел, и он его отпустил. Мною было отдано разпоряжение, что ни в коем случае прорвавшагося насильно, живым не отпускать. Я проверил видел ли мужик, что здесь происходило и выяснилось, что он несомненно мог видеть и разумеется, разболтал, что здесь что то такое делалось. Я решил отнести глубже в лес трупы и снова отправился в город и решил на всякий случай запастись ещё одним местом. Не без труда добыв автомобиль, отправился на Московский тракт к тем шахтам о которых накануне говорил Чуцкаев.
Верстах в 1½–2 от шахт автомобиль сломался. В течении часа или полуторых починить автомобиль не удалось. Я решил отправится пешком осмотреть эти шахты. На этих шахтах было несколько сторожей с их семьями. Шахты были довольно глубоки и я решил, что это будет самым лучшим местом где можно похоронить Николая с его семьей, где их никто не отыщет. Вернувшись к автомобилю, я увидел автомобиль в том же положении. В город двигаться пешком было невозможно. Я решил остановить первую попавшуюся лошадь или машину. Как раз проезжала пара лошадей. Я остановил: "Ну, друзья, вы куда едете, мне нужны лошади". "Но позвольте это товарищ Юровский". "Да, товарищ Юровский. А вы кто такие". "Знакомые". "Ну так вот что ребята. Необходимо мне ехать в город, а машина поломалась". "Да мы торопимся". "Ну, что же машина довезёт вас, ребята". Согласились. На этих лошадях я приехал в Екатеринбург. Пришлось заняться розыском автомобиля. Дело было не лёгкое. А мои товарищи, второй день были без продовольствия. Нужно было отвезти и еду. Я отправился в автобазу Окружного Военного Коммисариата. Там я почти никаго не застал. Машины свободной не оказалось. Однако, один паренёк, очевидно откуда то пронюхавши или догодавшись, говорит: "А это вам надо машину грузовик и так далее. Хорошо я вам сейчас дам. Но вот какая вещь. Машина есть только Стогова, лёгкая". "Давай Стогова, так Стогова какая разница". Генерал Стогов был Начальником Военных Сообщений: впоследствии он был разстрелян за белогвардейщину. Грузовик с продовольствием отправил. Отправил и второй грузовик. Поручил, чтобы все трупы погрузить в телеги, а потом где можно будет свободно проехать, чтобы можно бы перегрузить в грузовики, чтобы люди поели и так далее. Позднее я отправился на грузовике и на лёгкой машине по одной дороге, а по другой отправил товарищей для того, чтобы проследить, каким путём будет удобнее ехать обратно, так как я решил вести трупы на автомобилях. Велел приготовить камни, верёвки, чтобы привязав к телам эти камни спустить их в шахты. Проехав линию железной дороги, верстах в двух я встретил движущийся караван с трупами. Часов в 9–9½ вечера мы пересекли линию железной дороги, где и решили перегрузится на грузовики. Меня уверили, что здесь дорога хорошая. Однако на пути было болото. Потому мы взяли с собой шпал, чтобы выложить это место. Выложили. Проехали благополучно. В шагах десяти от этого места мы снова застряли. Провозились не менее часа. Вытащили грузовик. Двинулись дальше. Снова застряли. Провозились до 4 утра. Ничего не сделали. Время было позднее. Один из лёгких грузовиков с другими товарищами с тов. Павлушиным где то так же застрял. Публика возилась третий день. Измученная. Неспавшая. Начинала волноваться: Каждую минуту ожидали занятия Екатеринбурга чехославаками. Нужно было искать иного выхода.
Я решил использовать болото. А частью трупы сжеч. Разпрягли лошадей. Разгрузили трупы. Открыли бочки. Положил один труп для пробы как он будет гореть. Труп, однако, обгорал сравнительно быстро, тогда я велел начать жеч Алексея. В это время копали яму. Яму в болоте копали там, где были намощены шпалы. Выкопали яму аршина в 2½ глубиной, аршина три в квадрате. Уже было под утро. Жечь остальные трупы не представлялось возможным, так как снова начали крестьяне собираться на работу и поэтому пришлось хоронить эти трупы в яме. Разложив трупы, в яме, облили их серной кислотой, этим закончили похороны, Николая и его семьи и всех остальных. Наложили шпалы. Заровняли. Проехали. Прочно.
Место где были сожжены трупы, мы тут же выкопали яму, сложили туда кости, снова зажгли костёр. И замели следы.
После этой тяжолой работы на третьи сутки, т.е. 19 июля утром закончив работу, я обратился к товарищам с указанием на важность работы и на необходимость полной тайны до тех пор, пока станет официально известным. Отправились в город. На следующий день утром я по поручению Исполнительного Комитета уехал в Москву с докладом Председателю Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета товарищу Я.М. Свердлову.
Первоначальное место похорон было, как я уже указал раньше, в 16 верстах от Екатеринбурга и 2 верстах от Коптяков, последнее же место находится приблизительно в 8–8½ верстах от Екатеринбурга в 1½ приблизительно верстах от линии железной дороги.
26 июня 1918 года как только чехо-словаки заняли Екатеринбург, была разграблена моя квартира и моя мать старушка 70 лет была арестована и посажена в тюрьму при чём у нея были отобраны все ея вещи вплоть до белья. Она почти год просидела в тюрьме в одной рубашке босиком и только по счастливой случайности не была разстреляна. Перед отступлением белых, кто то из медицинского персонала уговорил её пойти в тифозный барак. У неё всё время требовали выдать сына т.е. меня. Обращались с ней по варварски: ругали площадной бранью или кричали: "Сволочь, родила такого сына". Я конечно не говорил матери ни чего о моём участии в казни Николая. А не говорил я ей по тому, что она уезжать из Екатеринбурга решительно отказалась, заявляя, что она стара и что её как старуху вероятно не тронут, а в крайнем случае всё равно умирать. А так как по натуре она не правды говорить не могла ей было бы разумеется трудно отговариваться. А так как она прямо ни чего не знала, а только догадывалась, то она на вопросы: "Где семья Николая. Где они". Отвечала: "Я мол знаю ухват, кочергу, кухню и т.д. а больше ничего не знаю". А когда её спрашивали за кого она за большевиков или за белую власть она отвечала: "Я за сына". Когда ей однажды указали на то, что она напрасно упирается, что стоит ей всё рассказать и она будет свободна, а иначе её расстреляют за запирательство и тут же добавили, что сын уже в наших руках. Она ответила: "Ну что-же и я в ваших руках, что хотите то и делайте"… Снова ругань и угрозы.
Товарищи, сидевшие вместе с ней немногие из уцелевших (так как известно, что перед отходом белых под напором Красной Армии из Екатеринбургской тюрьмы было выведено 600 человек из которых спаслось массовым бегством человек 30 остальные были зверски разстреляны) из них ныне покойная Сима Дерябина, живы: Ольга Даниловна Лобкова (ныне Сосновская), Аня Лирман и многие другие фамилии которых не помню. Называли мою мать бабушкой рабочей революции за её постоянно весёлый и бодрый характер. Часто в тягостные минуты её упрекали, что она поёт песни, она отвечала: "А чего же тужить". Но однако варварские условия содержания в тюрьме надорвали её силы и она спустя 6 месяцев по освобождению из тюрьмы скончалась от паралича сердца. Она за это время принимала горячее участие в субботниках и вообще была полна жизни не смотря на то что ей был 71 год. Здесь не входит в мою задачу писать биографию матери вообще и в частности за период революции, но я не мог отказать себе в удовольствии сказать несколько слов о горячо любимой матери с её вечно живым характером, перенесшей массу страданий за свою долгую жизнь и последние годы из-за меня.
В Томске приблизительно в ноябре 1918 года были арестованы два моих брата, жена брата и ещё несколько человек оказавшихся в момент ареста в квартире брата Леонтия. Второй брат Илья приехал в Томск лечится и вместо профессоров оказался в руках белогвардейцев. Леонтий разсказал мне следующее. Однажды весь квартал, где он жил был окружён целой ротой солдат. Вошли в квартиру офицеры и солдаты (брат часовщик сидел за верстаком, работал) офицер спросил: "Ваша фамилия". Тот ответил: "Юровский". Взглянув на него офицер воскликнул: "Вот его то и надо". Всем было объявлено, что они арестованы и у брата потребовали немедленно выдать шкатулку с ценностями взятую у царя. На его заявление, что здесь какое то недоразумение, посыпались ругательства и угрозы с криками "цареубийцы". Немедленно всех связали начали обшаривать квартиру, взломали штыками полы, разворотили печи, стены, но разумеется ничего не нашли. Это оголтелое белогвардейское офицерство не обратило внимание на почти нищенскую обстановку, на оборванных ребятишек. Были уверенны, что именно здесь должны быть царские ценности и что именно тут цареубийцы, которых они тщательно в бешенстве разыскивают. Всех увезли в Омск, заковав предварительно в ручные и ножные кандалы. Там их продержали некоторое время. Отправили в Иркутск. Затем в Читу. Позднее опять в Иркутск. И так в течении 8 месяцев держали под угрозами разстрела. Очевидно их держали не разстреливая в надежде создать процес. Но Красная Армия освободившая Сибирь, освободила и их.
В интересах выяснения этого факта, я счёл необходимым теперь же изложить подробно историю казни бывшего царя Николая его семьи и приближённых, не желавших оставить царскую семью не смотря на предложение Исполкома.
Белогвардейская, колчаковская и другая печать в том числе и заграничная, описывает этот факт в совершенно извращённом виде (да они и не могли иметь всех данных).
Она старается изобразить нас как разбойников и палачей. А между тем великодушие пролетариата являет пример, не знающий образцов. Примеров же зверств белогвардейцев сколько угодно: 26 коммисаров казнённых зверски в Грузии, тов. Радек у шейдемановцев на железной цепи в какой то трущебе и т.д.
Ведь нужно подумать: преступления Николая: сколько крови рабочих и крестьян не только своих "подданных", но и кровь иностранных рабочих выпил этот Всемирный жандарм-кровопиец. И чтож: в Тобольске он живёт ещё по царски и только в Екатеринбурге он переводится на положение средняго буржуа. Имеет четыре прислуги, занимает 6 комнат. Ни каких оскорблений четыре царские дочери не получали. Сравните поведение царских палачей, интеллегентных белогвардейцев, претендующих на цивилизованное по отношению к нашим, к рабочим и крестьянам, красноармейцам.
Восставший пролетариат, забитый нуждой, безграмотный, имея полную возможность полное право излить свою вековую злобу на попавших в их руки злодеев.
И, однако, какая красота: воставшие для раскрепощения человечества, даже в отношении своих злейших врагов являют безпримерное великодушие, не оскорбляя, не унижая человеческаго достоинства, не заставляя страдать напрасно людей, которые должны умереть потому, что того требует историческая обстановка.
Люди строго выполняют тяжелый революционный долг, разстреливаемые узнают о своей судьбе буквально за две минуты до смерти.
Разговоры о том, что царя и его семью нужно было разстреливать инородцам-латышам, что будто бы русские рабочие и крестьяне не могли дойти до разстрела, это разумеется чепуха, которой поверить могут только глупо и безнадежно тупые монархисты.
Факт ускорения казни и его семьи был вызван не нами, а наступлением контрреволюционеров и в особенности чрезвычайные "заботы" о судьбе Николая со стороны ближайших высоких родственников и приближённых. Насколько это было своевременно, показывает то обстоятельство, что ни в Екатеринбурге, ни в других местностях в пределах Р.С.Ф.С.Р. в тогдашних ея границах, и в остальной територии России эта казнь не вызвала выступления или протеста низов.
Значит, уничтожение самодержавия и персонально Николая и его семьи в сознании народа настолько созрело, что пожалуй это было проделано слишком поздно, чем нужно было по ходу революции.
Здесь нужно упомянуть о полученном мною в 1919 году (после занятия нами Екатеринбурга) письма, от группы крестьян деревни Коптяки за подписью "доброжелатели", предупреждающее меня о грозящей мне опасности со стороны некоторых неисправимо слепых поклонников кровавого царя.
Насколько было правильно наше решение в этот момент, свидетельствует то, что приходилось сдерживать напор рабочих Урала, считавших необходимым возможно скорее покончить с никому ненужным хламом, который может сыграть злую роль в неблагоприятных условиях борьбы за укрепление власти трудящихся.
Суд Революции был судом народа.
События и обстановка борьбы выбросили за борт и организацию суда над Николаем и публичность его казни.
Слишком все было ясно для народа…
Яков Юровский
Апрель - май 1922 г. Москва
Приложение № 4:
Из открытых источников
Царь канонизирован в атмосфере опасений антисемитизма
(Под таким заголовком в лондонской газете "Таймс" (сентябрь 2000 г.) опубликована корреспонденция из Москвы Джайлса Уиттелла.)
Российский царь Николай II, ставший жертвой русской революции, был канонизирован 20 августа в крупнейшем и великолепном соборе Москвы. В то же время еврейские организации предупредили, что его имя может стать знаменем для новой волны антисемитизма в России.
Тысячи верующих, десятки церковных иерархов и три ныне живущих члена семьи Романовых присутствовали на продолжавшейся четыре часа церемонии в Храме Христа Спасителя. Русская православная церковь задумала эту канонизацию как последнюю главу в истории восстановления веры, сохранившейся, несмотря на правление коммунистов.
Царь и его жена, императрица Александра, а также пятеро их детей были канонизированы как ревнители веры и благочестия, умершие приверженцами святой церкви, о чём заявил патриарх Алексий II перед многочисленными представителями высшего православного духовенства в ярких и блестящих одеждах. Ещё ярче сверкали мрамор и позолота этого восстановленного храма, строительство которого обошлось в 340 млн. долларов.
Однако Николай II был также убеждённым антисемитом, с благословения которого до и после революции 1905 года были убиты сотни евреев.
Православная церковь заявила, что он канонизирован за кротко принятую смерть от рук большевиков, а не за его жизнь. Однако представитель главного раввина России заявил, что он опасается использования этой церемонии националистами для того, чтобы спровоцировать "новую волну антисемитизма" в России.
Дмитрий Заграничный, помощник главного раввина Адольфа Шаевича, добавил: "Антисемитские организации используют личность Николая II как знамя, заявляя, что он был подлинным русским, боровшимся против еврейских заговоров, и что он сам стал жертвой еврейского заговора".