Бажанов до последнего дня ни словом не обмолвился Максимову о своём предстоящем переезде в Среднюю Азию. А между тем осуществление первой части задуманного плана подходило к концу.
Молотов не сразу, но всё-таки дал согласие на перевод Бажанова в распоряжение Среднеазиатского бюро ЦК для использования на руководящей работе:
- Ну, что ж, если он так хочет, пусть едет.
В 1927 году мало кого из московских ответработников, отягощённых семьями, прельщала перспектива быть посланными в национальные республики. Речь идёт об аппаратчиках. Руководящие работники, разумеется, ехали охотно, рассматривая такое предложение как трамплин в будущей карьере. Поэтому вакансий на крупные должности не было - при всём дефиците кадров. Острый голод ощущался на работников среднего и нижнего звена - ввиду их многочисленности и отсутствия возможности готовить их на местах.
Руководители нацкомпартий буквально заваливали ЦК жалобами на нехватку квалифицированных работников партийного аппарата. Центр помогал, чем мог. Ввели ротацию кадров. Но многие покидали Москву с неохотой, ссылаясь на здоровье жён, противопоказанность климата, на другие объективные причины. Бажанов был молод, здоров, не имел семьи - таким как раз и ехать.
Не последним аргументом, наверное, было и то, что бывший секретарь Сталина покидал столицу и уезжал в провинцию. Там он больше на виду, там легче фиксировать его слова и поступки.
Короче, осенью двадцать седьмого года Бажанов прощался с Москвой. Максимов, узнав о его скором отъезде, взгрустнул. Он привык к своей необременительной работе, которую выполнял с видимым удовольствием - сообщал в ГПУ о своих разговорах с Бажановым, о том, с кем он встречается, где бывает, что говорит о прежней работе у Сталина, какие оценки даёт членам Политбюро. С отъездом Бажанова всё придётся начинать сначала. Ещё неизвестно, какой "клиент" попадётся.
Бажанов словно угадал мысли своей неотступной "тени". Максимов, встретив испытующий взгляд объекта наблюдения, смутился. И тогда у Бажанова мелькнула озорная мысль. Вспомнив шутки весёлых секретаришек, он спросил:
- А как у вас с работой?
Весь этот год, по версии Максимова, он провёл в поисках хоть какого-нибудь занятия.
- Да по-прежнему плохо, - вздохнул Максимов.
- Хотите, я вас возьму с собой в Среднюю Азию?
- С собой? Конечно. Хотя, подождите, надо встретиться с одним человеком. Он обещал кое-что насчёт хорошего места. Кстати, завтра у меня с ним переговоры. Окончательные. Подождёте денёк?
- Нет проблем…
Ясно, какого человека имел в виду Максимов. Побежит в ГПУ спрашивать, что делать.
Пикантность ситуации заключалась в том, что Бажанов знал, чем занимается Максимов, а тот не знал, что Бажанов знал об этом. Три года, проведённые в сталинском секретариате, научили многому. Одно из аппаратных правил Бажанов усвоил хорошо: если ваш недоброжелатель хочет иметь о вас информацию, то удобнее всего, чтобы оную вы поставляли ему сами. То есть ту, которая вам выгодна.
На другой день к вечеру Максимов пришёл к Бажанову и, благодарно заглядывая в глаза, сказал, что с работой опять ничего не получилось и что он принимает предложение о поездке в Среднюю Азию.
У Бажанова запрыгали весёлые чёртики в глазах. Поезжай, поезжай, продолжай сочинять свои рапорты!
С направлением ЦК Бажанов прибыл в Ташкент.
Среднеазиатское бюро ЦК в 1927 году возглавлял Зеленский. Он приехал в Ташкент из Москвы летом 1924 года с поста первого секретаря Московского горкома партии. "Тройка" в составе Зиновьева, Каменева и Сталина, действовавшая тогда ещё в согласии, перевела Зеленского в Среднюю Азию исходя из того, что он слабоват для Москвы.
Бажанов был знаком с Зеленским, и тот искренне обрадовался, увидев в дверях своего кабинета недавнего сотрудника сталинского секретариата. В душе Зеленский тяжело переживал перевод из Москвы. Руководитель столичной парторганизации, постоянно на виду у Политбюро, привычное место в президиуме среди вождей - и провинциальная глушь, бескультурье, вековые предрассудки. Отлучение от большой политики угнетало.
Зеленский понимал, что из сталинского секретариата в редакторы ведомственной газеты добровольно не уходят. Что-то было. Что - он выяснять не стал. А что было у него, когда сняли с Москвы и отправили в Ташкент? Зеленский испытал что-то вроде сочувствия, глядя на Бажанова.
- Хотите быть моим секретарём?
Сказано было скорее из учёта квалификации московского гостя, нежели из тщеславия - мол, был помощником у самого Сталина, а сейчас будешь у меня. Зеленский, спохватившись, начал торопливо поправлять себя, сбивчиво объяснять, что он имел в виду. Но - слово было произнесено, и Бажанов не преминул воспользоваться промашкой хозяина кабинета.
- Товарищ Зеленский, - сухо сказал он. - Будем говорить откровенно. Я не для того оставил работу помощника товарища Сталина и секретаря Политбюро, чтобы быть вашим секретарём. Я хочу на совсем низовую работу, подальше, в глухие места.
Мысленно похвалив себя за находчивость - повод для отказа работать в Ташкенте подбросил сам Зеленский, - Бажанов с оскорблённо-обиженным видом отвернулся от него.
Чувствуя неловкость за допущенную бестактность, руководитель Среднеазиатского бюро мягко спросил:
- Где бы вы хотели работать?
- Где? Ну, скажем, в Туркмении. А что? Пошлите меня туда. Секретарём ЦК там Ибрагимов. Я знаю его по аппарату ЦК в Москве, - многозначительно произнёс Бажанов, намекая на неделикатность Зеленского - мол, Ибрагимов места своего секретаря не предложит.
Зеленский, не мешкая, распорядился выдать Бажанову путёвку о направлении в распоряжение ЦК Компартии Туркмении.
Бажанов мысленно поздравляет себя с победой. Теперь, надо полагать, у Зеленского не останется и тени подозрения относительно мотивов того, почему московский гость стремится поближе к облюбованному заранее участку границы - просто не хочет работать секретарём Зеленского, это предложение задело его самолюбие.
В пору, когда Бажанов работал в секретариате Сталина, Ибрагимов был всего лишь ответственным инструктором ЦК и смотрел на него, как на большое начальство. Увидев Бажанова в своём кабинете, Ибрагимов растерялся:
- Ну, сейчас все станут говорить, что вы приехали на моё место…
- Да брось ты, - рассмеялся Бажанов. - Назначь меня заведующим секретным отделом ЦК. Я буду у тебя в подчинении, и всем станет ясно, что у меня нет никаких поползновений на твоё место.
Три месяца - с октября по декабрь 1927 года - пробыл Бажанов в этой должности. Приехавшего с ним Максимова пристроил на небольшую хозяйственную работу, чему агент ГПУ был несказанно рад. Когда-то в Одессе он заведовал хозяйством кавалерийского полка, и это занятие ему чрезвычайно нравилось. Из Ашхабада на Лубянку исправно поступали донесения о наблюдаемом объекте. Словом, все были при деле.
Ибрагимов, убедившись в том, что Бажанов действительно не имеет намерений занять его пост, стал приглашать к себе в гости, чаще и откровеннее беседовать на разные темы. Постепенно Бажанов сводил разговоры к соседней Персии, к пограничному отряду, интересовался особенностями жизни в приграничной полосе. Как бы невзначай спросил: вот у вас граница совсем рядом, часты ли случаи бегства на ту сторону?
Ибрагимов засмеялся:
- Чрезвычайно редки.
Бажанов заведовал секретной канцелярией ЦК партии Туркмении, секретарствовал на заседаниях бюро и пленумов, был в курсе всех государственных и военных тайн этой республики. Его удивляло отсутствие каких-либо дел о нарушениях границы.
- Почему?
- Чтобы приблизиться к границе, надо добраться до какого-нибудь населённого места. А они все под постоянным наблюдением. Никакой новый человек не останется незамеченным.
- А минуя населённые места - нельзя?
- Нельзя, - заверил Ибрагимов. - Пустыня на тысячи километров. Поэтому вся линия границы не охраняется. Это просто невозможно.
- Ладно, - согласился Бажанов. - А если нарушитель ответственный работник? Ведь он может без труда приблизиться к пограничной линии и перейти её. У вас бывали такие случаи? Я слышал, что бывали. У многих ведь родственники на той стороне.
Ибрагимов выпрямил два толстых волосатых пальца правой руки:
- На моей памяти было всего два таких случая.
- И чем они кончились?
- Обоих беглецов поймали и вернули назад.
- Не понял. Где поймали? На территории Персии?
- А то где же? Там и схватили.
- А персидские власти?
- Они закрывают глаза, как будто ничего не произошло.
Вот те на! Советские пограничники хозяйничают на чужой территории, как на своей. Бажанов приуныл: оказывается, главная трудность здесь вовсе не в том, чтобы перейти границу. Главная трудность - дальше. Это надо учесть.
В один прекрасный день в кабинете начальника пограничного отряда № 46 войск ГПУ Дорофеева зазвонил телефон. Представившись, что он заядлый охотник, заведующий секретным отделом туркменского ЦК Бажанов попросил выписать два пропуска на право охоты в пограничной полосе и выделить два карабина. Для себя и своего приятеля Максимова.
Дорофеев знал служебное положение Бажанова, видел его на заседаниях бюро ЦК, замечал дружеские отношения с Ибрагимовым. Просьба ничего необычного не содержала - все местные начальники имели такие пропуска. Вот только карабины…
- Так я же охочусь только на крупную дичь, - весело разъяснил Бажанов. - Что толку от дробовика?
Дорофеев выполнил просьбу. Если бы он знал, что Бажанов никакой не охотник, а вся эта комедия разыгрывается им с одной-единственной целью: примелькаться в тех населённых местах, в которых с незнакомцев не спускают глаз. Увы, партийная должность просителя перевесила служебную инструкцию.
Под видом охотника Бажанов обследовал разные участки границы в поисках наиболее подходящего места для перехода. Рядом с ним шагал ни о чём не подозревавший Максимов - тоже в охотничьем снаряжении, с карабином через плечо.
Превозмогая отвращение к охоте, Бажанов всегда радостно пожимал руки сослуживцам, которые приглашали его составить компанию, делал вид, что уже заранее предвкушает удовольствие. Они часто ездили в "Фирюзу" - дом отдыха работников ЦК в двадцати-тридцати километрах от Ашхабада, на самой границе с Персией, в горах. Сослуживцы должны видеть, что он и в самом деле увлечён охотой. Одно время он даже намеревался совершить побег оттуда. В случае неудачи - мол, оторвался от компании, заблудился в горных ущельях.
Но когда во время одной из "охотничьих" вылазок с Максимовым в сорока- пятидесяти километрах от Ашхабада он наткнулся на железнодорожную станцию Лютфабад и увидел прямо против неё в двух километрах через чистое поле персидскую деревню с тем же названием, внутренний голос подсказал: это то, что надо. Переходить границу следует именно в этом месте и обязательно в праздник, чтобы быть слегка подшофе. Если окликнут, скажет, что перепутал названия.
Ближайшим праздником был Новый год. В ночь на 1 января 1928 года Бажанов благополучно перешёл советско-персидскую границу, оставив прикреплённого к нему агента ГПУ с носом.
* * *
В декабре 1939 года перебежчик прибыл в Финляндию, чтобы возглавить поход попавших в плен советских бойцов на Москву. Однако главнокомандующий вооружёнными силами Финляндии Маннергейм не поддержал эту затею, назвав её авантюрной.
Как в Кремле воспринимали зарубежные публикации Бажанова? Спокойно. Во всяком случае, не удалось обнаружить документальных источников, подтверждавших хвастливые заявления Бажанова о том, что после каждой его статьи Сталин немедленно присылал за ней специальный самолёт.
Приложение № 8:
Из закрытых источников
Жизнь в Кремле
Сколько они ездили
(Выписка из ведомости работы машин военной автобазы Совнаркома зи июль 1920 года.)
Кому подавались верст выездов часов
Ленину В.И. 735 /11 / 57.45
Ульяновой 1331 / 38 / 120.45
Лениной 130 /1 /12.55
Каменеву 1229 / 17 / 121.40
Сталину 65 /1 / 8.10
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 111. Л. 62
Сколько и что они ели
(Из справки о снабжении продуктами приписанных к продовольственному отделу ВЦИК столовых по двум нормам, выдача которых выражается в следующем виде на одного человека в день (25 октября 1920 г.))
Столовая ВЦИК Столовые СНК и Коминтерна
Обед: (Одно взамен другого)
Мясо 2 4 зол.72 зол.
Дичь 24 72
Рыба 24 1 ф. 10
Сельди 32 –
(На второе взамен мяса, дичи, рыбы и сельди)
Крупа 18 32
Рис 18 32
Макароны 7 32
Картофель 48 1 ф.
(Одно взамен другого, как гарнир и приправа)
Крупа 7 18
Макароны 7 18
Рис 7 18
Сухие коренья 12 24
(Одно взамен другого)
Масло слив. 2 6
Масло раст. 2 6
Сало 2 6
Мука 2 2
Соль 3 3
Томат 2 6
Сахар (в случае
пригот. сладкого) 2 8
Хлеб 24 1 ф.
Ужин:
Ужины столовая ВЦИК отпускает лишь для дежурных и занятых физической и сверхурочной работой (до 800 порций ежедневно, которые состоят из супа и ½ ф. хлеба)
Одно взамен другого
Масло слив.6 зол.
Мясо24
Сыр24
Ветчина24
Колбаса24
Икра24
Яйца2 шт.
Сардины1/2 кор.
Делегатской столовой Коминтерна отпускается ежедневно на завтраки и для больных по след. норме:
На завтраки для всех столующихся:
Хлеба по 48 зол.
Масло слив. 3¼ зол.
Икры 3¼
Сыр 6 зол.
Сахар 3
Больным на 30 чел. ежедневно
Яйца по 2 шт.
Хлеба бел. По ½ ф.
(Золотник - 1/96 фунта - 4, 266 г. Фунт - 409, 5 г.)
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 111. Л. 23.
Кто проживал в Кремле на 28 октября 1920 года
Всего живущих в Кремле:
Гражданского населения - 1112 чел.
Партийных - 183 чел.
Ответ. раб. - 58 чел.
Раб. и сотр. - 125 чел.
Беспартийных - 929 чел.
Число заним. комн. / Фамилии / Место службы / Число живущих
Вознесенский монастырь
5/Стеклов, жена, сын и присл. Чл. ВЦИК 4
5/Ганецкий, жена, 2 дет., бонна и прислуга Чл. Кол[легии] 6
4/Сокольников, жена, сын, сестра и няняК-й 8-й армией Южн. Фронта 5
Кавалерский корпус
5/Троцкий, жена и двое детейПредреввоенсовета Республики 4
3/Цюрупа, жена и 4 детейНаркомпрод 6
5/Калинин, жена, 3 дет. и матьПредс. ВЦИК 6
3/Сталин, жена и отецНарком РКИ 3
Потешный корпус
8/Луначарский, жена, 3 дет. и присл. Флаксерман с женою Лещенко с женою Малиновский, жена [Наркомпрос]1 2
Здание Рабоче-крестьянского правительства
3/Ульянов-Ленин, жена, 2 брата, прислугаПредс. Сов. Нар. Ком.5
Детская половина
5/Рыков, жена, дочь, присл. Николаевская, 2 детейПредс. ВСНХ 7
Белый коридор
4/Каменев, жена, сын, присл. и сынПредс. М[осковского] C[овета] Р[абочих] и К[рестьянских] Д[епутатов]
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 111. Л. 29–32.
Письмо майора В. Коротеева Г.М. Маленкову и А.С. Щербакову
(Майор В. Коротеев - корреспондент газеты "Красная звезда". Г.М. Маленков - секретарь ЦК ВКП(б), А.С. Щербаков - секретарь ЦК ВКП(б), одновременно начальник Главного политического управления РККА, заместитель наркома обороны СССР. Л.З. Мехлис в 1943 г. - нарком Госконтроля СССР, член Военного совета Брянского фронта, в 1941–1942 гг. был заместителем наркома обороны.)
15 сентября 1943 г.
Совершенно секретно
Особая папка
Находясь продолжительное время на Брянском фронте, мне не раз приходилось в дивизиях, армиях и в штабе фронта слышать резкие суждения о тов. Мехлисе, говорящие, что многие командиры и политработники с глубокой неприязнью относятся к тов. Мехлису, прибывшему на Брянский фронт в начале июля с.г. в качестве члена Военного Совета. Это неприязненное выражение можно определить более или менее точнее: его боятся, не любят, более того, ненавидят.
Происхождение этой неприязни вызвано, видимо, весьма крутыми расправами т. Мехлиса с командирами на юге, на Воронежском и Волховском фронтах, известия о которых распространились, по-видимому, в Армии и о которых здесь, на Брянском фронте, также знают.
"Конечно, - говорят о нём многие (например, генерал Антропов - нач. оперативного отдела штаба фронта, подполковник Шитов - зам. начальника разведки), - Мехлис человек большой, умный, с широким государственным кругозором. Но и с этими качествами всё-таки было бы лучше, если бы он работал не в армии. В армии самые талантливые, большие люди даже тогда, когда Мехлис неправ, не решаются оспаривать его мнение, т.к. находятся под влиянием его бывшего положения и авторитета. Поэтому он подминает всех и вся, считает, что ему всё можно".
В подтверждение этого приводят, помимо всего прочего, такой факт: недавно т. Мехлис приказал вызвать к себе на 8 ч. начальников всех управлений и служб тыла, но занялся другими делами и всё тыловое начальство - генералы, полковники - ровно сутки лежали в лесу, ожидая начала совещания.
Люди здесь хорошо знают крутой нрав т. Мехлиса, его резкость, безапелляционность в отношении ко всем. Говорят о нём также, что он не пытается искать, завоевывать любовь своих подчинённых. По словам члена Военсовета 66-й арм. т. Кривулина, на Степном фронте люди были настолько запуганы его резкими телеграммами, телефонными звонками, выговорами, что не знали покоя ни днём, ни ночью, а когда он уехал со Степного фронта, все там с облегчением вздохнули.
Каждую смену в командном или политическом составе на Брянском фронте, наверное, не без оснований, приписывают новому члену Военсовета В первые дни приезда т. Мехлиса сюда был заменён зам. начальника штаба фронта полковник Ермаков. Ермаков пользовался большим уважением у людей, как умный и опытный, по-настоящему обаятельный командир, который умел организовывать порядок в штабе - охрану штаба, политработу среды командиров и т.д.
На место Ермакова был поставлен полковник Фисунов - бывш. секретарь т. Мехлиса. По мнению командиров, которое надо разделить, после замены Ермакова порядка в штабе ничуть не прибавилось, т.к. заботы Фисунова главным образом касаются Военторга.