И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец - не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и её постигло здесь страшное опустошающее разочарование".
К сожалению, в ту осень никого из близких, понимающих её душу людей поблизости не было. Старший брат Павел и семья Алёши Сванидзе находились в Берлине, старшая сестра Анна с мужем Реденсом - в Харькове, отец был в Сочи.
Что же действительно произошло в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года? Д.А. Волкогонов пессимистичен: по его мнению, это тайна, которую едва ли когда удастся полностью раскрыть. Официальные заявления и различные версии известны давно. Но, пожалуй, ни одна из них не убедительна, считает он.
Исследователь обнаружил недавно в архиве любопытный документ, адресованный М.И. Калинину, - прошение о помиловании Александры Гавриловны Корчагиной, заключённой лагеря на Соловках. Прошение написано фиолетовым карандашом на нескольких листках школьной тетради 22 октября 1935 года.
Как вытекает из пространного письма, член партии А.Г. Корчагина пять лет работала домработницей в семье Сталина. Её арестовали, когда один из заключённых, работавший ранее в Кремле, некто Синелобов, дал показания о том, что она говорила, будто Надежду Сергеевну застрелил сам Сталин. В прошении Корчагина не очень убедительно отрицает этот факт, ссылаясь на официальную версию о "разрыве сердца" своей хозяйки. Упоминаемые в прошении Буркова, Синелобов, сожитель Корчагиной охранник Гломе, безымянный секретарь партячейки интересовались у домработницы: почему о причине смерти не указали в газетах? Из прошения видно, что официальная версия смерти многих не удовлетворила, тем более, как пишет Корчагина, Сталин тогда же, в ночь смерти, вернулся на кремлёвскую квартиру, видимо, следом за женой. По всей вероятности, эти разговоры, делает вывод известный наш историк, дошедшие до Сталина, напугали его, и он решил не только убрать Корчагину, но и фактом её ареста заставить замолчать всех, кто что-либо знал об этом деле. Именно - замолчать.
В конце 1935-го - начале 1936 года судили по-сталински. Корчагина пишет Калинину, что угрозы следователя Когана принудили её признать обвинение, а затем она без суда была сослана в Соловецкий лагерь. К письму приложено заключение особо уполномоченного НКВД Луцкого, которое гласит, что А.Г. Корчагина "проходит по делу о контрреволюционных террористических группах в правительственной библиотеке, в комендатуре Кремля и др.". На прошении - лаконичная резолюция М.И. Калинина: "Отклонен". И дата - 8.III.36 г.
Версию о том, что Надежду Аллилуеву застрелил Сталин, в приступе гнева не захотев больше терпеть своенравности жены, имевшей твёрдый характер, в то время разделяли многие. По мнению Д.А. Волкогонова, и эта версия не выглядит нереальной, учитывая моральный облик вождя. Не дрогнула же у него ни разу рука, когда он отправлял на гильотину беззакония своих друзей, товарищей по Политбюро, боевых соратников на гражданской войне, близких родственников. Правда, Волкогонов не настаивает на этой версии, считая, что нельзя исключить и того, что Надежда Сергеевна не просто устала от бессердечия мужа, но и выразила таким трагическим способом свой протест против того, что знала.
Другой известный историк, Рой Медведев, считает версию о том, что Сталин сам убил жену, совершенно несостоятельной и не заслуживающей серьёзного разбора и опровержения. Светлана Аллилуева, которая до шестнадцати лет верила, что её мама умерла от аппендицита, во всяком случае, в этом уверяли окружавшие её взрослые, описывает со слов двух женщин, видевших покойную сразу же после наступления смерти, картину, свидетельствующую о самоубийстве. Одна из женщин, Светланина няня Быкова, которая жила в семье Сталина с 1926-го по 1956 год - до самой своей кончины, незадолго до смерти, когда почувствовала, что недолго осталось ей жить, рассказала взрослой уже Светлане, как всё это случилось, почти четверть века назад. Ей не хотелось уносить с собой эту тайну, которую прислуга дала обязательство хранить вечно, хотелось очистить душу, исповедаться.
Воспроизведём этот фрагмент полностью. "Каролина Васильевна Тиль, наша экономка, утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате, - пишет С. Аллилуева. - Отец ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого мама вернулась раньше.
Комнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда коридорчиком мимо наших детских. А из столовой комната, где спал наш отец, была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и ещё этим коридорчиком. Комната её выходила окнами в Александровский сад, к Троицким воротам. (Если теперь встать около касс театра Дворца съездов и смотреть чуть правее Дворца съездов, через Александровский сад, то там виднеется здание Потешного дворца, выстроенного в древнерусском стиле. У него острая крыша, а в сад выходят окна, - там окна и маминой комнаты. Я не люблю смотреть в ту сторону…)
Каролина Васильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, - она ничего не могла говорить. Они пошли вместе, мама лежала вся в крови возле своей кровати; в руке был маленький пистолет "вальтер", привезённый ей когда-то Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слабый, чтобы его могли услышать в доме. Она была уже холодной. Две женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, положили тело на постель, привели его в порядок. Потом, теряясь, не зная, что делать, побежали звонить тем, кто был для них существеннее, - начальнику охраны, Авелю Софроновичу Енукидзе, Полине Семёновне Молотовой, близкой маминой подруге…
Вскоре они прибежали. Отец всё спал в своей комнатушке, слева от столовой. Пришли В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов. Все были потрясены и не могли поверить…
Наконец и отец вышел в столовую. "Иосиф, Нади больше нет с нами", - сказали ему.
Так мне рассказывала моя няня. Я верю ей больше, чем кому-либо другому. Во-первых, потому что она была человеком абсолютно бесхитростным. Во-вторых, потому что этот её рассказ был исповедью предо мной, а простая женщина, настоящая христианка не может лгать в этом, никогда…"
Вторая женщина, чей рассказ о смерти матери воспроизводит С. Аллилуева, П.С. Молотова (Жемчужина). Это близкая подруга Надежды Сергеевны. Её рассказ по времени совпал с рассказом няни - это было в 1955 году. Полина Семёновна сама недавно возвратилась из ссылки из Казахстана, где она провела четыре года (1949–1953).
Молотова (Жемчужина) была тоже на том самом ноябрьском банкете, где была Надежда Сергеевна и все остальные. Все были свидетелями ссоры и ухода жены Сталина, но никто не придал ему серьёзного значения. Полина Семёновна ушла тогда вместе с Аллилуевой, чтобы не оставлять её совсем одну. Они вышли, несколько раз обошли вокруг Кремлёвского дворца, гуляя, пока Надежда Сергеевна не успокоилась.
"Она успокоилась и говорила уже о своих делах в академии, о перспективах работы, которые очень радовали и занимали, - передаёт С. Аллилуева рассказ Молотовой. - Отец был груб, ей было с ним трудно - это все знали; но ведь они прожили уже немало лет вместе, были дети, дом, семья, Надю все так любили… Кто бы мог подумать! Конечно, это не был идеальный брак, но бывает ли он вообще?"
"Когда она совсем успокоилась, - рассказывала Полина Семеновна, - мы совсем разошлись по домам, спать. Я была в полной уверенности, что всё в порядке, всё улеглось. А утром нам позвонили с ужасным известием…"
Таким образом, внешним поводом трагической развязки послужил инцидент на банкете, который тщательно скрывался от огласки более полувека. Полина Жемчужина, возвратившись из ссылки, первой поделилась этой тайной с выросшей дочерью ушедшей из жизни близкой подруги. Собственно, и повода-то не было. Небольшая ссора на праздничном банкете в честь 15-й годовщины Октября. "Всего-навсего" Сталин сказал жене: "Эй, ты, пей!" А она, "всего-навсего" вскрикнула вдруг: "Я тебе не - ЭЙ!" - и встала, и при всех ушла вон из-за стола.
Ей, с её некрепкими нервами, совершенно нельзя было пить вино; оно действовало на неё дурно, поэтому она не любила и боялась, когда пили другие. "Не пей вина, никогда не пей вина!" - внушала она Светлане. Это были отголоски её вечного спора с мужем, который по кавказской привычке всегда давал детям пить хорошее виноградное вино. Может, она уже тогда предугадывала горестную судьбу сына Василия, которого погубил алкоголизм. Но, видно, не само, пусть даже и своеобразное, приглашение пить вино, к чему она питала глубокое отвращение, вызвало столь бурную реакцию, а крайне грубая форма его выражения. "Я тебе не - ЭЙ!" - оскорбилась она.
Правда, сцена, случившаяся на банкете, подаётся в разных вариантах. Кроме описанной выше, существует ещё, по крайней мере, две. Одну из них приводит Рой Медведев, который записал её в своё время от человека, близко знавшего Авеля Енукидзе. Согласно этому рассказу, 8 ноября в Кремле собралась не особенно большая компания большевистских руководителей. Здесь была и Надежда Аллилуева, но Сталин запаздывал. Когда он пришёл, Надежда сделала ему шутливое замечание. Сталин вспылил и ответил грубостью. Иногда Сталин курил не трубку, а папиросы. В порыве злобы он неожиданно бросил непотухшую папиросу в лицо жене. Папироса попала в вырез платья. Вытолкнув её, Надежда вскочила, но Сталин, быстро повернувшись, ушёл. Почти сразу ушла и Надежда. Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлёвскую квартиру. Праздник был испорчен, однако худшее случилось через несколько часов. Позвонили из квартиры Сталина и вызвали Авеля Енукидзе и Серго Орджоникидзе. Надежда застрелилась. Рядом лежал небольшой дамский револьвер и письмо, которое, конечно, никто не посмел вскрывать. Сообщили Сталину, он быстро приехал. Видно было, что он потрясён, но молчал. Все условились хранить тайну самоубийства. В газетах опубликовали фальсифицированный медицинский бюллетень. Вся прислуга в доме Сталина была заменена.
Несколько в иной интерпретации подаёт эту версию вдова Н.И. Бухарина М.А. Ларина: "В ноябре 1932 года, придя домой из института, я застала там Н.И. (Бухарина. - Н.З.). Я увидела его взволнованного, бледного. Они тепло относились друг к другу, Н.И. и Надежда Сергеевна; тайно она разделяла взгляды Н.И., связанные с коллективизацией, и как-то улучила удобный момент, чтобы сказать ему об этом. Надежда Сергеевна была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации и привлекательной внешности. Она всегда страдала от деспотического и грубого характера Сталина. Совсем недавно, 8 ноября, Н.И. видел её в Кремле на банкете в честь пятнадцатилетия Октябрьской революции. Как рассказывал Н.И., полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Они сидели друг против друга, Сталин и Надежда Сергеевна, а Н.И. рядом с ней (возможно, через человека, точно не помню). Утром Надежда Сергеевна была обнаружена мёртвой".
Расхождения, в общем-то, незначительные. Не суть важно, сколько было окурков. Не имеет принципиального значения, были ли апельсиновые корки, которые вдруг появились в рассказе вдовы Н.И. Бухарина. Это всё мелочи, и они вполне объяснимы. Настораживают и наводят на размышления слова одного из близких знакомых Авеля Енукидзе, которые записал Рой Медведев. "Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлёвскую квартиру". Светлана Аллилуева со слов няни утверждает, что отец спал дома.
Давайте ещё раз вернёмся к её записям. Итак, две женщины - няня и экономка - первыми увидели тело Надежды Сергеевны возле её кровати, в руке был "вальтер". Они положили тело на постель и привели его в порядок. Что они начали делать после этого? Разбудили Сталина? Нет. Стали звонить начальнику охраны, Енукидзе, подруге Аллилуевой Полине Жемчужиной.
Странно, не правда ли? В этой же квартире, совсем недалеко, слева от столовой спит человек, чью жену только что обнаружили мёртвой с пистолетом в руке, а его не будят, ему ничего не говорят. Странно и то, что в квартиру друг за другом приходят Паукер, Енукидзе, Жемчужина, врываются Молотов и Ворошилов, а хозяин беспробудно спит. Ведь они наверняка звонили в дверь, разговаривали в прихожей, заходили в комнату, где лежала покойная, то есть производили шум. Неужели муж не слышал его? "Наконец, и отец вышел в столовую", - пишет С. Аллилуева. "Сообщили Сталину, он быстро приехал", - читаем в версии близкого друга Енукидзе.
Противоречие налицо. Оно бы ещё долго мучило историков, если бы неожиданно один из самых авторитетных на Западе журналов - американский "Тайм" - не опубликовал в номере за первое октября 1990 года выдержки из новой книги воспоминаний Н.С. Хрущёва. В эту книгу вошли фрагменты, которые по тем или иным причинам не попали в прежние вышедшие за рубежом издания, в основу которых был положен текст, записанный им на плёнку. Название новой книги - "Хрущёв вспоминает: плёнки гласности". Продолжительность магнитофонных записей, положенных в её основу, - более ста часов. В предисловии "Тайма" говорится: родные и друзья Хрущёва опасались, что бывший кремлёвский руководитель иногда заходил слишком далеко в своих жалобах на изъяны советской системы, в своём осуждении тех политических лидеров, которые были ещё живы, и в рассказах о том, что власти сочли бы государственными секретами. И для того, чтобы избежать серьёзных последствий, родственники и друзья попридержали некоторые из плёнок. И вот журнал получил их в своё распоряжение.
"После смерти Сталина я узнал историю смерти Аллилуевой, - говорит Н.С. Хрущёв. - Конечно, эта история никак документально не подтверждена. Власик, начальник охраны Сталина, рассказал, что после парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру. После парадов и других подобных мероприятий все обычно шли к Ворошилову обедать.
Командующий парадом и некоторые члены Политбюро отправились туда прямо с Красной площади. Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разошлись. Ушёл и Сталин. Но он не пошёл домой.
Было уже поздно. Кто знает, какой это был час. Надежда Сергеевна начала беспокоиться. Она стала искать его, звонить на одну из дач. И спросила дежурного офицера, нет ли там Сталина.
- Да, - ответил он. - Товарищ Сталин здесь.
- Кто с ним?
Он сказал, что с ним женщина, назвал её имя. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на том обеде. Когда Сталин ушёл, он взял её с собой. Мне говорили, что она очень красива. И Сталин спал с ней на этой даче, а Аллилуева узнала об этом от дежурного офицера.
Утром - когда, точно не знаю, - Сталин пришёл домой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Она не оставила никакой записки, а если записка и была, нам никогда об этом не говорили.
Позже Власик сказал:
- Тот офицер - неопытный дурак. Она спросила его, а он взял и сказал ей всё.
Потом пошли слухи, что, возможно, Сталин убил её. Эта версия не очень ясна, первая кажется более правдоподобной. В конце концов Власик был его охранником".
В пользу версии о самоубийстве говорит и такой факт: в трудную для Сталина минуту родственники жены не отвернулись от него, наоборот, всячески ему сочувствовали, пытались заглушить боль, помочь пережить её.
Хрущёв видел Аллилуеву последний раз 7 ноября 1932 года, за сорок часов до её смерти. Они стояли рядом на трибуне Мавзолея Ленина и разговаривали. Был холодный, ветреный день. Как обычно, Сталин был в своей военной шинели. Верхняя пуговица не застёгнута. Аллилуева посмотрела на него и сказала: "Мой муж опять без шарфа. Простудится и заболеет".
Через два дня Каганович собрал секретарей ЦК и объявил, что Надежда Сергеевна скоропостижно скончалась. А ещё через день или два он опять собрал тех же людей и сказал: Сталин просил передать, что произошло на самом деле. Это не была естественная смерть. Аллилуева покончила жизнь самоубийством. "Он не сообщил никаких подробностей, а мы не задавали никаких вопросов, - вспоминает Хрущёв. - Мы похоронили Аллилуеву. Сталин выглядел опечаленным. Не знаю, что было у него на душе, но внешне он скорбел".
Его скорбь была тоже особенной, сталинской. Он думал не о жене, а о себе. Он чувствовал наказанным себя и не мог понять, почему ему нанесли такой ужасный удар в спину.
Предсмертное письмо, оставленное ему женой, было полно обвинений и упрёков. Оно не сохранилось, его сразу же уничтожили. Предполагают, что оно было не совсем личным.
(ЭТО БЫЛО НЕ ПИСЬМО, А ПРОГРАММА РЮТИНА.)
Среди номенклатурных работников в российской глубинке и особенно среди их жён одно время ходила красивая легенда о том, будто Сталин каждую неделю приходил по ночам на Новодевичье кладбище и при свете прожектора по несколько часов в уединении проводил над холмиком у замечательного надгробного памятника. Это не соответствует истине. На могиле своей жены Сталин не был ни разу, а памятник заказан и установлен семьёй Аллилуевых.
Только в самом конце жизни он стал говорить о жене мягче, в его кабинете и столовой на даче и в кремлёвской квартире появились её большие фотографии. Совесть заговорила? Кто знает…
Приложение № 11:
Из открытых источников
Из писем Н. Аллилуевой И. Сталину
2 сентября 1929 г.
"Здравствуй, Иосиф!
Очень рада за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с Промакадемией? Сегодня утром нужно было в Промакадемию к 9 часам, я, конечно, вышла в 8.30. И что же - испортился трамвай. Стала ждать автобуса - нет его! Тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси… Отъехав саженей сто, машина остановилась. У неё тоже что-то испортилось. Всё это ужасно меня рассмешило. В конце концов в Академии я ждала два часа начала экзамена…"
(Невероятно! Жена Генерального секретаря ездила по городу на трамвае. Без охраны!)
6 октября 1930 г.
"Что-то от тебя никаких вестей последнее время… О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно. Она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был весёлым и насмешил всех, смущённых твоей персоной. Очень рада".
(Ба, да это уже, кажись, ревность! Муж - на отдыхе в Сочи, она - в Москве.)